одно

у них одна квартира почти в центре москвы. один футбольный клуб — что бывший, что нынешний. одна кровать огромная, но жёсткая, потому что для спины полезно, дурак, а он и не против в общем. одна ванная, где по утрам они постоянно сталкиваются, пока один другого не вытолкнет в коридор с громким смехом. одна кухня, где тумбы очень многофункциональные — дверок много, ящичков и целоваться удобно, сидя на них. один гардероб в конце концов, потому один выше другого всего на 5 сантиметров и я штаны подогну, ты не переживай, целыми верну — очень сильный аргумент. — макс, там тепло? наиль перед открытой дверью шкафа-купе стоит в трусах с молниями разноцветными. им выходить через сорок минут, ещё до базы доехать надо, а он собран от слова никак. макс в этом плане лучше, он уже джинсы надел и сейчас спокойно завтракает, не обращая внимания на крики истошные. — глуш, что надеть? глушенков себе под нос усмехается, кружку отставляя, и в комнату идёт быстро, по пути продумывая в голове остроумные ответы. — можешь так пойти. ухмылку хочет наглую сделать, но с таким лицом он на телепузика больше похож. максим на косяк дверной облокачивается, готовясь к длинному сбору. — конечно тепло. градусов двадцать точно будет. наиль красивый. всегда красивый, но когда задумывается над чём-то, смешно брови хмуря, то становится совсем неземным. — и что надеть? руками разводит, обводя ровный ряд вешалок с различными футболками, свитшотами и рубашками. форма с первого сыгранного матча, то есть пяти минут, особняком лежит, на память. он думает о том, что поехать в ней было бы неплохой идеей, но отвергает мысль, уже предвидя реакцию макса. выуживает с нижней полки чёрные джинсы какие-то, ещё и слегка драные, и с подозрением косится на старшего, его реакции ожидая. — мы идём почтить память павших солдат, а не пиво пить за гаражами. — ма-а-акс! наиль возмущённо головой из стороны в сторону трясёт, не замечая, наверно, как прелестно его щеки трясутся в такт с головой. глушенков думает о том, чтобы после мероприятия нужно будет пару булок умярову купить — нельзя такое чудо таких щёк лишать. — они же просто чёрные! — да надевай уже их, черт с тобой. — а наверх? у него взгляд такой печальный и задумчивый становится, будто он считает, сколько его ментальных братьев и сестёр по республикам поволжья разбросано. дело обычное, но умяров всегда из этого шоу устраивает, мелкий же. максу даже было бы его немного жалко, если бы не было так смешно. он к полузащитнику подходит, отмечая в зеркале, что их разница в пять сантиметров не очень-то и заметна. голову свою на белое плечо умярова складывает, руками голый торс обвивая. у него ребра слегка выпирают, не ест совсем, видимо, и глушенкову какое-то странное удовольствие приносит возможность их пересчитать, задержать руку на сердце и ощутить его биение. он смотрит долго в отражение общее, взглядом сталкиваясь. — знаешь, та футболка с черепашкой сейчас будет очень кстати. ему смех очень трудно сдерживать, что приводит наиля в маленькое бешенство. он парня локтем в ребра толкает, даже не думая, что может лишить спартак такой важной пятиминутной замены. ему откровенно не смешно, осталось полчаса, а он так и не собран. — дурак. — как и ты. рубашку надень. наиль хмурится и складочку на переносице пальцами массирует. макс откровенно на это залипает, забывая совсем, что сам ещё полуголым слегка стоит. к шкафу ближе подходит, руками раздвигая вешалки с футболками. глазами пробегается, отмечая, что из своего особо ничего не подходит, а вот белая футболка умярова ему будет как раз. он быстро вещь нужную хватает, на себя надевая. слышит возмущённый писк и строгий взгляд. но когда наиль суровым старается казаться, то похож на котенка пушистого становится, которому на хвост наступили, что всегда-всегда забавляет старшего. — это моя. — я первый её нашёл. — пф. фыркает недовольно, отворачиваясь стремительно. у него плечи не широкие, а скорее острые и аккуратные, белоснежные, напряжены слишком. ему бы расслабиться, мой массаж бы помог, — думает глушенков, на кровать падая с мечтательным вздохом. — нам скоро выходить. одевайся быстрее, хотя можешь и так пойти. хмыкает себе под нос, представляя, что было бы, если бы наиль сейчас пошёл так. наверное, они бы не доехали до базы, а задержались бы в горизонтальном положении. глушенков бы просто не пустил его в таком виде к другим. оставил бы себе, чтобы любоваться. слышит кряхтение и сопение недовольное, пока умяров что-то из шкафа вытаскивает. грохот вешалки пластиковой о паркет режет по ушам, поэтому макс цокает недовольно, глаза от экрана отрывая. — наконец-то. белая футболка наиля красит, делает каким-то совсем уж светлым созданием, даром что ресниц и бровей и так почти не видно. но макс все равно глаз оторвать не может, надеясь, что сейчас слюнки у него не текут. умяров толстовку по настоянию старшего с собой захватывает, по-дурацки на плечи накидывая, потому что против дурак, дождь обещали, возьми хоть кофту, а то простынешь и заставлю молоко тёплое пить, он ничего выдвинуть своего не может да и не хочет. ему от такой заботы сразу тепло и жарко становится, никакая толстовка уже не нужна, если макс его рядом будет. они в коридорчике тесном толкаются, почти всеми частями тела соприкасаясь. уже привычно так и буднично, по-домашнему уютно, но младший каждый раз тихонько хихикает над собственными мыслями. здесь ещё один шкаф, но поменьше, и максим бомбер новый достаёт, критично себя осматривая. — у меня в глазах от тебя рябит. наиль смеётся в голос, отмечая, что сама куртка неплохая, но вот цвет ужасный. будто кто-то чихнул на неё, но высказать жестокую правду он максу пока не может, жалко старшего, ранимый он у него слишком. — да ладно, хороший бомбер. — ага, для слепых. наиль кроссовки зашнуровывает и проверяет карманы, по себе хлопая. попросил бы макса проверить, но тогда бы они точно опоздали. ключи, телефон, кошелёк — все на месте. последний раз коридор осматривает, ловя насмешливый и задорный взгляд голубых глаз. — ты ещё на меня гонишь? ты свои кроссы видел? — а что такого? он возмущённо руками машет, забывая, что в коридорчике три на четыре особо не разойдёшься. попадёт глушу случайно, даже не замечая, и смотрит на своих малышей любимых, ярких и новеньких, с иголочки, ещё нетронутых, и не понимает ничего. пятерней по волосам платиновым проезжается, стараясь пригладить, но всё как всегда лишь хуже становится. — чудо ты моё. глушенков мелкого на выход толкает и сам себе улыбается, ключи с тумбочки хватая. дверь закрывает на три оборота, и руку на шею наилю закидывает, по ступенькам спускаясь. — хорошо, что не я один странно оделся. — как дурак выглядишь только ты. — но и ты тоже. — дурак дурака, как говорится. у них одна квартира маленькая в новом доме. один узкий коридор и невозможная ванная. один гардероб, которым они оба пользуются, одни вещи на двоих и одно чувство стиля, слегка странное, но хотя бы оно есть. и этого хватит для начала.