Солнце никогда таким не было

Утро отборочных соревнований префектуры яркое, чистое и спокойное. Конечно, соревнования были бы проведены даже при ливне и сильном ветре, и Шуу приходилось стрелять в том числе и в таких условиях, но, тем не менее, ему приятно, что погода сегодня настолько хорошо соответствует тому, как он себя чувствует, что он находится в таком резонансе с самим днем. Хотя резонанс ему нужен не для соревнований. Ему нет дела до соревновательных противоречий, он остается спокоен посреди любого шторма, замыкаясь на самом себе. Но сегодняшний день гораздо важнее соревнований. Сегодня, впервые после. Ну, после многих вещей. Впервые за долгое время он увидит их. Минато и… - Сейя, – произносит он, когда один из его бывших сокомандников заступает ему дорогу, становясь щитом от простого приветствия, произнесенного Шуу. – Ты ничуть не изменился. Все еще служишь рыцарем Минато. Как только слова слетают с губ, Шуу почти жалеет о них: не то, чтобы это не было правдой, но произносить это вслух было необязательно. Хотя почти недостаточно, чтобы он попытался забрать свои слова обратно, а даже если бы он пожелал, это Сейя. Который ровно улыбается. - Ты тоже ничуть не изменился. Он продолжает говорить о кюдо и последних результатах Шуу, но в его словах есть второе дно, которое Шуу ощущает, но не может понять, только чувствует, что слова Сейи отнюдь не просто про кюдо. С Сейей ничего никогда не бывает просто про кюдо. - «Юный Принц» продолжает жить, - заключает Сейя с еще одной улыбкой, в которой нет ровным счетом ничего искреннего, зато есть внятные, отчетливые кавычки вокруг титула. Вызов не самому титулу, но, возможно, тому, что он значит. Юный Принц и Рыцарь. И, конечно, Минато, который просто Минато. Шуу пользуется тем, что Сейя отвлекся на президента клуба, Мотомуру, и проскальзывает мимо него, оказываясь достаточно близко, чтобы прикоснуться к Минато, осмелившись на это только чтобы спросить о его ране так тихо, что больше никто не услышит. Потом он выпускает свой голос в мир, выражая надежду увидеть, как Минато снова стреляет, и следит за белым следом своих слов, пролетающих мимо Сейи, настолько хорошо зная, какое влияние они имеют на Рыцаря Минато, что ему даже не нужно следить за тем, как они поражают цель. Ни Минато, ни Сейя не участвуют в индивидуальных отборочных, но они следят за ними. Шуу стреляет как обычно: ради цели, ради каждого выстрела – ради кюдо. Он побеждает, как ожидалось и как обыкновенно, с, может быть, лучшим возможным результатом. Но это не лучший путь к победе, которым он мог бы пройти. Поэтому он разыскивает Минато после окончания соревновательного дня – чтобы сказать, что Минато нужен ему, чтобы «достичь больших высот в кюдо». Минато нуждается в нем по той же причине, они оба знают это, но никто из них не произносит этого вслух. У Шуу не остается времени подумать о том, как Минато воспринял его слова, потому что, как только они расстаются, за ближайшим деревом раздается шорох, который, он уверен, предназначался специально для его ушей, и через мгновение из-за ствола выходит Сейя. Конечно. - Это было вполне себе признание. – Сейя смотрит мимо него, в сторону, куда ушел Минато. - Это не было признанием. Внимательный взгляд Сейи возвращается к нему. Он улыбается странной улыбкой, тихой, переполненной и совершенно нечитаемой. Шуу прекращает смотреть на его губы и сосредотачивается на глазах Сейи, несмотря на то что его мягкий взгляд такой же нечитаемый, как и его улыбка. - Признание в кюдо, если не признание в любви. Только тот, кто не познал кюдо до самых глубин любви, может сказать такое. Этого не стоит объяснять и на это не стоит отвечать, и Шуу держится прямо и неподвижно, когда Сейя продолжает, повторяя слова самого Шуу: - Он появился из ниоткуда и изменил твою жизнь. Чем еще это может быть, кроме как указанием судьбы? Шуу смотрит на него не моргая, и Сейя отвечает ему таким же взглядом. Шуу неслышно втягивает порцию воздуха, и по Сейе нельзя сказать, заметил ли он, но у Шуу невольно проскальзывает мысль о том, что он каким-то образом об этом знает. Шуу не понимает, по какой причине это может иметь хоть какое-то значение, и отпускает эту мысль. - Я никогда не говорил, что мы были предназначены друг другу. - Ты сказал ему, что он должен взять ответственность за то, что появился в твоей жизни. – Сейя моргает, не отрывая взгляда, будто используя глаза, чтобы расставлять запятые. – Ты сказал об этом так, будто у него не было выбора. Что это, если не судьба? У Шуу нет ответа. Однако именно Сейя отводит глаза. - По крайней мере, это достойная судьба, достойная ответственность… Судя по всему, он разговаривает сам с собой. Но несмотря на то что он отвел взгляд, отвернулся и понизил голос, он все еще говорит достаточно громко для того, чтобы Шуу мог его услышать. Сейя точен во всем, и Шуу думает, что эти слова предназначались ему. Предназначались для того, чтобы он спросил о них. Он сопротивляется. Он пытается сопротивляться притяжению этих слов так долго, как только может, и держится на протяжении нескольких странно глухих ударов сердца. - Что это значит? Сейя скользит по нему косым взглядом. - Знаешь, я был там, - он сглатывает, медленно опуская взгляд в землю, и сердцебиение Шуу срывается за ним, сбиваясь с ритма. В следующую секунду Сейя поднимает упавший взгляд и устремляет его на Шуу. - Ты знал это, верно? Они стоят лицом друг к другу, и их глаза встречаются. Сейя так и не сказал, что он имел в виду, и Шуу может спросить, он может заставить Сейю облечь это в слова – но он знает, о чем говорит Сейя. - Нет, - говорит он. Он смотрит на Сейю, который смотрит на него. – Я не знал. Сейя кивает и снова уводит взгляд в сторону. Он вдыхает и говорит: - Я… - но обрывает сам себя, как только звук вылетает изо рта, и все слова, которые могли последовать, разлетаются прочь, опустошенные. Он качает головой. Несмотря на то что Шуу знает ответ, несмотря на то что он знает, что ему не следует задавать этот вопрос, даже если бы он не знал ответа, он все равно задает его: - Ты поэтому выбрал Каземай? Как и ожидалось, Сейя не отвечает ничего. Разговор стал зыбучим песком, и Шуу цепляется за твердую землю единственным известным ему способом. - Почему бы тебе не перестать наконец преследовать Минато? – слова оказываются более резкими, чем он хотел, и следующие уже готовы сорваться, и падают еще более тяжело. – Ты в любом случае уже не сможешь за ним угнаться. Взгляд Сейи кажется обнаженным, когда он встречается глазами с Шуу. Более обнаженным, чем когда-либо прежде приходилось видеть Шуу, даже когда Сейя смотрел на Минато, думая, что его никто не видит. Более обнаженным и более переполненным, и Шуу хочет, чтобы Сейя прикрыл эту обнаженность хоть немного – но не может отвести глаз. Он не может упустить редкую возможность увидеть Сейю таким. - Что ты имеешь в виду под этим? Сейя всё ещё смотрит на него, и на секунду Шуу не знает, что делать с этим вопросом. Ему интересно, так ли чувствовал себя Сейя мгновения назад, когда Шуу задал вопрос, ответ на который он знал, как знал и то, что его не следовало задавать. Сейя хороший лучник, но он дошел до предела того, чего можно достичь одним тяжелым трудом и трудолюбием, в отсутствие природного таланта, которым обладали Минато и сам Шуу. Хотя здесь нечто большее. Шуу уверен, что Сейя знает правильный ответ. Хотя, может быть, может быть ему нужно услышать это. Может быть, он знает ответ, но не принял его, и ему нужен кто-то, кто произнесет это. Минато не скажет. Возможно, Минато не сможет. Но Шуу может. - Потому что ты не любишь кюдо. Пока слова срываются с его губ, он уверен, что все сделал правильно. Но распахнутый взгляд Сейи переполняется еще больше. И на секунду в нем становится слишком много всего, и он прикрывает глаза, слишком поздно, чтобы отгородиться от слов, но достаточно, чтобы отгородиться от Шуу. - Ты действительно ничуть не изменился. Сейя снова смотрит на него, распахнутый и переполненный взгляд исчезает, а улыбка остаётся. Он улыбается, но это не комплимент, и Шуу ничего не говорит, даже того, что Сейя тоже ничуть не изменился. Сейя отводит взгляд в сторону. - Минато думает, что ты изменился, что твое кюдо выросло – но во всех тех отношениях, которые по-настоящему важны, ты остался таким, каким был всегда. – Его улыбка гаснет. – Ровно так же, как и я. О, так значит, он знает насчет себя. Может быть, он уже знает и насчет кюдо. Может быть, Шуу не стоило ничего говорить… - У него замерло сердце от твоей красоты, - говорит Сейя, и Шуу понимает, что Сейя снова смотрит на него. Сейя улыбается, когда их взгляды встречаются. – От твоей формы, когда ты стрелял. От твоего хвата лука и твоих выстрелов. Прекраснее, чем когда-либо. Шуу постоянно слышит подобные похвалы, но каким-то образом слова Сейи проникают в него по неправильной дороге, отправляясь не в голову для анализа, а вниз, прямо в легкие. Он не обращает внимания на то, как вдыхает слова Сейи, и говорит: - Ты наблюдал за Минато вместо соревнований. Он собирается засмеяться, но ему не хватает воздуха, слишком много места занимают в его легких слова Сейи. И поэтому он говорит без смеха: - Ты действительно одержим. Сейя тоже не смеется, но он улыбается. - Как думаешь, кто увяз глубже: одержимый или одержимый одержимым? Шуу оставляет попытки разгадать улыбку Сейи, вместо этого обращая внимание на его слова. Изгибает бровь, когда до него наконец доходит. - Я не одержим тобой. Сейя недоверчиво пожимает плечами. Только намек на улыбку оседает в уголках его губ. - Как скажешь. На самом деле Шуу и так сказал это; он уже сказал это однажды, и больше говорить не собирается. Спасает его от необходимости что-либо говорить Сейя: - В любом случае, я правда смотрел соревнования. Если бы я не смотрел, откуда бы я узнал, каким прекрасным стало твое кюдо? - От Минато, - на автомате отвечает Шуу. Сейя на миг сужает глаза. Даже не на полное мгновение, а только на часть его, достаточно длинную, чтобы Шуу его заметил и даже понял его значение. Поэтому он не удивляется раздражению в голосе Сейи. - Может быть, ты был прав. Может быть, ты действительно одержим не мной, а Минато. Не то чтобы это требовало какого-то ответа или реакции, и Шуу ничего не говорит, продолжая смотреть Сейе в глаза. Тогда улыбка загорается в углу рта Сейи, как будто опрокинутая туда наклоном его головы. - Или может быть, он не одержимость. Может быть, он предлог. Шуу поднимает бровь, продолжая смотреть на Сейю. Сейя выпрямляет голову, и его улыбка угасает, пока он наблюдает за Шуу. А потом его улыбка звенит смехом. - Здорово, что ты так хорош в кюдо, ведь это все, что у тебя есть, не так ли? Это прямое оскорбление, но в то же время и комплимент… разве нет? Сейя не в первый раз хорошо отзывается о его кюдо, а Шуу так ни разу еще не выразил ему свою признательность… Сейя качает головой, и тишина снова наполняется смехом. - Видишь? Хорош с луком и стрелами, плох с людьми. Ты можешь прочитать ветер и расстояние до цели, но ты и вправду совсем не можешь читать настроение. В том, как он отводит глаза в этот раз, есть какая-то особая окончательность. Он начинает поворачиваться – и Шуу шагает за ним, хватая его за руку, а когда Сейя стремительно теряет равновесие, Шуу подается еще ближе и целует его, быстро, небрежно, и почти мимо, но уголки их ртов все же соприкасаются. Когда Шуу отрывается от его губ, Сейя смотрит на него, и Шуу спрашивает себя, заставил ли Сейю поцелуй закрыть глаза, или он все время держал их открытыми. В любом случае, он усмехается. - Не говори мне, что я не могу читать людей. Сейя отворачивается, но этого недостаточно для того, чтобы скрыть его улыбку. - Что ж…, - говорит он своим тихим голосом, будто бы обращаясь к ветру, а не к Шуу, - не то чтобы это было соревнование, но… И он подается вперед, стремительно и уверенно, и целует Шуу точно в губы. Шуу открывает глаза, чтобы увидеть, как Сейя широко улыбается. - Твои чувства делают уууух. Интонация, с которой Сейя произносит это, заставляет подумать, что это отсылка. Шуу не понимает, к чему, но не спрашивает. Он вообще ничего не говорит, и Сейя больше ничего не добавляет перед тем, как развернуться и уйти. Только когда Сейя исчезает из виду, до Шуу доходит, что все время, пока он провожал взглядом уходящего Сейю, он касался губ. Он чувствует свою улыбку кончиками пальцев, и разрешает себе продолжить улыбаться, даже роняя руку и отворачиваясь, чтобы уйти. Может быть, он и не понял отсылки, но да, его чувства сделали уууух.