Добиться своего

      — Айга, — шепчет он в ему в ушко, и Акаба замирает, чувствуя, как приятная дрожь проходит по всему телу. Фай опаляет нежную кожу горячим дыханием, почти невесомо касается холодными пальцами разгоряченного тела, вырисовывая на нем невидимые узоры, будто бы нарочно издевается над хрупким мальчишкой. А Айга еще ребенок, он не может скрыть того, насколько ему от таких незначительных касаний приятно, особенно, когда он находится в довольно пикантной позе — прямо на коленях парня со связанными руками, совершенно без одежды, ведь та была снята и забыта Фаем уже давно, — и щеки краснеют не только от смущения, но и стыда.       — Айга, — Фай касается носом шеи, мальчик вздрагивает, когда влажный язык проходит по изгибу шеи, и крепко-крепко жмурится, пытаясь унять дрожь во всем теле. Но, как назло, совершенно не выходит, и его сердце только сильнее колотится, когда тонкие пальцы сжимают набухшие сосочки. Закусывает губу, стараясь не издавать лишних звуков, но, черт, Фай уже давно читает его, как открытую книгу!       Приятно, хочется большего, гораздо большего. Акаба никогда даже и не думал о таком раскладе, что он, такой чистый и непорочный, мечтающий лишь стать лучшим в бейблейде, попадется в руки к своему заклятому врагу. И уж что-что, а подобного Айга не мог представить даже в самых извращенных фантазиях. Не был к такому готов. Почему этот Фай использует такие странные методы, чтобы убрать с пути своего давнего оппонента?..       Действительно. Почему? Фай стягивает с волос ленточку, а после приглаживает их к голове, когда они становятся торчком. Почему он это делает? Фай заставляет Айгу ответить на поцелуй, потому что сейчас он точно не найдет в себе силы сопротивляться, как пару десятков минут назад. Почему он так нежен? Фай ласкает юное тело, чтобы услышать сдержанные стоны Акабы, когда тому все труднее противиться собственному желанию. Почему он медлит?..       Айга даже не замечает, как на шее, на самом видном месте, ему ставят аккуратный засос. Теперь придется всеми силами выкручиваться перед друзьями. Но не об этом он сейчас думал — о том, что сейчас он правда стал абсолютно беззащитен. Руки мальчишки развязывают. Веревки больно натерли кожу, но эта мелочь — действительно мелочь — была последним, о чем бы он сейчас задумался. А Фай все еще поразительно спокоен. Знает же — теперь Айга точно не сбежит.       Как бы горд он ни был, как бы ни зазнавался и не выставлял себя главным, сейчас он будет поддаваться. Слушаться каждого слова, потому что не был готов к своему первому разу. Стонать от каждого последующего, кажется, совсем легкого касания, потому что не знает, как это прекратить. И Фаю, разумеется, нравится этим пользоваться.       Но он так и не переходит к главному, даже несмотря на то, что и самого такой вид мальчишки немало возбуждает. Он хочет, чтобы Айга тоже шел навстречу, сам просил его продолжить. И он не сомневается, что Айга это сделает, потому что неконтролируемые желания всегда выбивают тебя из колеи.       Но Акаба просто немыслимо упрям: стискивает зубы, жмурится, заставляет себя не идти на поводу у собственного врага.       — А ты у нас развратный… А с виду такой невинный, — нагло улыбается Фай, поглаживая пальцами вставший колом член мальчишки, начинающий истекать смазкой.       «Неправда!» — хотел было возмутиться Айга, но вместо этого лишь позволяет парню услышать, как его собственное имя растворяется в требовательном стоне.       Акаба вцепляется пальцами в плечи Фая, пытаясь унять дрожь, совсем не осознавая, что происходит, не понимая, почему так противно и приятно одновременно. Да и времени на это нет — парень не дает ни секунды перерыва, входит в него двумя пальцами, смазывая изнутри и растягивая дырочку. Уже не столько нежно и медленно, как раньше — самому сложно терпеть. А Айга, не отдавая отчета своим действиям, поддается навстречу приятным ощущениям, чуть двигает бедрами, лаская слух Фая хриплыми стонами. Странно? Да. Противно? Пожалуй. Стыдно? До безумия.       А потом низ живота пронзает боль, мальчишка выгибается в спине, впивается ногтями в чужие плечи, раздирая до крови кожу, а из горла вырывается крик. За пеленой выступивших слез все выглядит очень размыто, из грудной клетки будто разом вышибли весь воздух и теперь очень трудно дышать. И все еще очень больно.       — Больно? — спрашивает Фай, будто бы нарочно издеваясь. Но нет. Бережно убирает пряди бордовых волос, прилипших к мокрому лицу, целует в щеку, там, где осталась дорожка от слез. Будто бы хочет немного успокоить.       А потом начинает двигаться, заставляя Айгу прикусить губу как можно сильнее — до крови, — ведь каждое движение внутри него отдается неприятной и тупой болью. Но Фай все равно пытается отвлечь Акабу. Целует требовательно, но вместе с тем, углубляя поцелуй и проникая языком в ротик Айги, чувствует, как тот перестал дрожать. Стал привыкать, а боль практически перестала ощущаться. И именно тогда Файдо кладет ладони на аккуратные бёдрышки, не прерывая поцелуя, — Айга сам не против этого, — и подталкивает его на более быстрый темп. Как и ожидалось, внутри него достаточно узко. Но это только сильнее раззадоривает, Фай уже не обращает внимания, что цепкие пальчики раздирают его спину до крови, не имеет значения, что их кто-то может услышать. Потому что теряется в экстазе так же, как и сам Айга, буквально вышибая из него каждый громкий и сладкий стон, в котором можно различить имя молодого парня.       А потом внутри разливается что-то очень горячее, обжигающее, и Акаба, совсем ничего не соображая, кончает следом, после чего обессиленное тело крепко прижимают сильными руками к чужому.       И сейчас Фай действительно может позлорадствовать, ведь, смотря на затуманенный взгляд больших мятных глаз, он понимает, что добился своего.       Теперь Айга принадлежит только ему.