***
В салуне было привычно немноголюдно для такого времени суток: пара пьянчуг за двумя пинтами искрящегося пива в углу, изредка нарушавшие тишину отчаянными жалобами на жизнь, еще двое — весьма сомнительного вида — что-то негромко обсуждали за соседним столиком. Хотя его острый слух отчетливо улавливал, о чем — а точнее, о ком — они говорили, красноречиво поглядывая в сторону сухой невысокой дамочки у барной стойки. Бог знает, каким ветром занесло пожилую достопочтенную ирландку в эту убогую дыру, но для тех двоих она, похоже, представляла особый интерес. Мужчина усмехнулся уголком губ, украдкой наблюдая, с какой надеждой во взглядах они провожали ее фигуру, что вскоре скрылась на лестнице, ведущей на второй этаж. Не трудно было догадаться, что именно привлекало их в этой старушке, но он предпочитал не вмешиваться в то, что его не касалось. Он мог бы с легкостью справиться с ними двоими, но грудь в левом кармане клетчатой рубашки грела бумага с портретом добычи покрупнее парочки нерадивых бандитов. — Кажется, она оставила свой чемодан в номере. Он обратил на себя внимание, столкнувшись с недоуменными взглядами, направленными в его сторону, и едва сдержал улыбку. Не в его правилах потакать мелкому разбою, но как знать, быть может, ирландка хранила у себя в номере кое-что побольше горстки драгоценностей, а местный шериф наверняка давно сидел без дела. — Кажется, она оставила свой чемодан в номере, — повторил он, возвращаясь к остывшему обеду. Благодарности он не ждал: тем двоим нужен был удачный момент, а ему — не нужны лишние уши. В своих деяниях он предпочитал оставаться бесславным. Но, видно, бесследно проходило не все. Последние несколько лет за ним то и дело тянулась вереница небылиц и безумных прозвищ, хотя его порой забавляло наблюдать за тем, как бравая спесь в глазах сменялась животным страхом, стоило ему только невзначай упомянуть одно из них. Он встал из-за стола, накинув плащ, и вернул широкополую шляпу на законное место, спрятав под ней прищур внимательных глаз. Тучный мужчина по ту сторону барной стойки недоверчиво покосился в его сторону, стоило ему опуститься на высокий стул, многозначительно подняв вверх длинный и узловатый указательный палец. — Говорят, твое заведение одно из лучших в округе? Недоверие на лице толстяка сменилось самодовольством. Он тут же достал из-под столешницы начищенную стеклянную кружку, чтобы наполнить ее пенным и отблагодарить гостя за лестные слова. — Думаю, тот, от кого вы это услышали, недосказал вам всей правды, — хрюкнул хозяин, поставив наполненную до краев кружку перед мужчиной. А затем вкрадчиво добавил: — Готов дать голову на отсечение, мой салун лучший во всем штате, не меньше. Мужчина усмехнулся, и его широкие плечи, облаченные в длинный кожаный плащ, слегка дрогнули. Прелесть лучшего салуна омрачал лишь двухголосый хор вдрызг напившихся посетителей, чей громогласный храп заставлял дрожать даже крылья летучей мыши*. — Тогда вы, должно быть, не позволите подпортить репутацию лучшего заведения парочке бандитов, что сейчас рыщут в комнате одного из ваших постояльцев? Секундное замешательство на лице хозяина сменилось беспокойством. Он отложил в сторону высокий стакан, что последние несколько минут натирал для вида маленьким полотенцем, и гаркнул во весь голос, перебудив крепко спящих пьяниц в углу. — Джек, поди погляди, что там наверху творится! Долговязый паренек, выглянув из-за двери, ведущей на кухню, тут же юркнул на лестницу, скрываясь на втором этаже. Между тем хозяин обеспокоенно покосился в сторону мужчины за стойкой, вернув взгляду прежнюю недоверчивость. — Ты слыхал о Джошами Блэке? — он не стал медлить, задав наконец давно интересующий его вопрос. Толстяк заметно нервничал: его ладони дрожали, а с висков то и дело скатывались крупные градины пота, скрываясь в плешивой бородке. Его рука потянулась к револьверу, заткнутому за пояс за его спиной. — Не стоит этого делать, — в мгновение ока мужчина достал из-за пояса начищенный до блеска кольт. Наверху послышалась возня: кажется, паренек один не справлялся, и хозяин взвыл, подняв руки ладонями вверх в ответ на наставленное на него оружие. — Не знаю я никакого Блэка! Кто ты вообще такой?! — О, быть может так ты станешь поразговорчивей? — револьвер мужчины воткнулся точно в складку меж бровей на потном лице толстяка. — Отымей меня дьявол, да это же… — прозвучало откуда-то сбоку невнятное бормотание. Сверху послышался оглушительный треск проломанной деревянной двери. Мужчина вздохнул, возведя курок большим пальцем. — Не сегодня. Громкий выстрел заставил пьянчуг вздрогнуть, пугливо прижавшись к стене. Столешница барной стойки отныне была безнадежно испорчена. — Не тревожьтесь, господа. Мужчина достал из кармана платок и, прежде чем спрятать револьвер за кожаный пояс своих брюк, тщательно протер оружие грубоватой тканью. Пара невольных свидетелей, вмиг протрезвев, не дыша наблюдали за ним, широко распахнув опухшие глаза. Закончив, он похлопал себя по бедрам и, наконец, вытащив из глубокого кармана пальто сложенный клочок бумажки, вновь поднял указательный палец вверх. — За счет заведения, — улыбнулся он, с мягким хлопком опустив на стол собутыльников пожелтевшую листовку. «Разыскивается Джошами (Джейми, Джимми) Блэк… 3.000$ за живого или мертвого». *** За два десятка лет он исколесил вдоль и поперек все южное побережье, пусть не имея крыши над головой и обрубив последние корни, что держали в родной Алабаме, но зато с приличной пачкой зеленых банкнот в кармане и свертком листовок, что приносили неплохой доход. Руки, держащие револьвер, с тех пор ни разу не дрожали. Но что-то необъяснимое, где-то глубоко под огрубевшей кожей и закаленной бесчувственной сталью костью, по-прежнему тянуло назад, к оскудевшим истокам. Измученный долгой дорогой конь то плелся, утопая копытами в дорожном песке, то едва слышно цокал по выветренному камню, покорно неся на спине упрямого путника. Мужчина, прищурившись, следил за размытой полосой горизонта, не сводя с нее глаз, пока вдалеке не показалась кучка неясных точек, которые то приближались, то удалялись, со временем обретая все более четкие очертания. Он пустил коня рысью, и с расстояния полдюжины ярдов от них было слышно, как лязгают цепи затянутых на истертых щиколотках железных оков. Странников было шестеро: двое из них неспешно плелись, восседая на лошадях, остальные четверо, повязанные одной цепью, топтали грязь босыми ногами в кандалах, устало бредя между ними. — Прошу прощения, уважаемые. Его голос заставил немноголюдную процессию остановиться, а конвой испуганно обернуться, выхватив из-за пояса револьверы. Мужчина тут же возвел руки открытыми ладонями вверх. — Ох, поверьте, это излишне. У меня к вам всего несколько вопросов. — Какого черта? — нахмурившись, спросил один из них. — Чего тебе нужно? Давай побыстрее и проваливай! — подал голос второй, не спеша убирать оружие. — Вы позволите? — мужчина кивнул в сторону рабов, спрыгивая с коня. Они переглянулись, и один из них нехотя махнул рукой, продолжая настороженно следить за каждым его шагом. Мужчина внимательно всматривался в каждое лицо, в то время как ни один из пленников так и не поднял головы. Двое крупных темнокожих, один с пробивающейся сединой на висках и еще один — на вид паренек не больше двадцати, загорелый, но светлокожий от природы, — замыкал неровный строй. — Сколько вы хотите за него? Парень наконец поднял голову, прищурив один глаз в попытке спастись от яркого солнца. Левую щеку его клеймил уродливый шрам, но в глазах его еще угадывались остатки былой дерзости. — Этот малец нам самим еще сгодится, так что проваливай! — Вы ведь даже не выслушали мое предложение, — мужчина упрямо стоял на своем. Пленник с интересом наблюдал за происходящим, чуть склонив голову набок. Однако плечи его невольно дернулись, когда до ушей донесся щелчок возведенного курка. — Убирайся, иначе тебе несдобровать, — вкрадчиво произнес ковбой, выставив перед собой револьвер. — Видит Господь, — мужчина вздохнул, возведя глаза к небу, — я хотел все решить мирно. Последующий выстрел заставил повязанных цепью вздрогнуть. Испуганная лошадь, встав на дыбы, сбросила с себя тяжелую бездыханную ношу. — Может, стоит все-таки обсудить вопрос цены? — Ты убил его! Убил Сэмми! — Думаю, это очевидно. И все же, я бы хотел… — Ты… Ты… Ковбой дрожащей рукой возвел курок, направляя оружие в сторону мужчины, но тот опередил его, метким выстрелом выбивая револьвер из рук. — Чертов ублюдок, ты подстрелил меня! Он схватился за кровоточащую руку и, не удержавшись в седле, грузно свалился на землю со спины оглушенной выстрелом лошади. Хруст его кости под копытом напуганного животного заставил их всех поморщиться. — Что ж, полагаю, вопрос можно считать решенным. Четверо пленников, все это время наблюдавших за стонущим в агонии на земле конвоиром, обратили свой по-прежнему недоумевающий взгляд на мужчину в плаще. — Ах, да, ключи. Уважаемый, не подскажете, где я могу достать заветный ключ, чтобы освободить этих достопочтенных господ? — мужчина обратился к еще пребывавшему в сознании ковбою. — Чтоб ты подох! — снова взвыл тот, сыпля грязными проклятиями. — Ключи у него, — подал голос пожилой темнокожий, указав почерневшим пальцем на тело Сэмми. Мужчина воодушевленно шагнул в его сторону и, наклонившись, сорвал связку ключей с его пояса. Длинный железный ключ, кое-где покрытый ржавчиной, как раз походил на тот, что должен был открывать кандалы. Цепи в последний раз лязгнули для светлокожего паренька, освободив от оков его натертые распухшие щиколотки. — Надеюсь, вы не против, если мы с моим новообретенным другом реквизируем у вас эту лошадь? — указав пальцем на гнедую Сэмми, обратился к пленникам мужчина. Паренек, оказавшись на свободе, тут же сообразил, что ему следует делать. Оглянувшись через плечо на вчерашних собратьев по заключению, он, немного помедлив, и затем, набравшись уверенности, подошел к телу Сэмми. Взглянув на ковбоя, вероятно, со всем отвращением, на которое только был способен, он принялся стаскивать с того кожаную куртку. — Не забудь сапоги, — подсказывал мужчина в плаще, сидя верхом на своем коне. Светлокожий, облачившись в новый наряд, резво вскочил на лошадь, вставая от него по правую сторону. Должно быть, он по-прежнему пребывал в замешательстве от произошедшего парой минут ранее, но его молодое, даже юное лицо выражало крайнюю степень удовлетворенности происходящим. Мужчина бросил последний прощальный взгляд в сторону пленных, прежде чем, покачиваясь в седле, медленно развернуться, удаляясь прочь. — Я найду тебя, чертов сукин сын! Мужчина остановился. Он обернулся, силясь разглядеть покалеченную фигуру за широкими спинами темнокожих. Усмешка тронула его губы. — Думаю, вы знаете, что с этим делать. Он подкинул связку ключей в воздухе, и они тот час же оказались в грубых ладонях высокого темнокожего раба. Тряхнув поводьями, мужчина развернулся к ним спиной, на этот раз бесповоротно. Парень последовал за ним, задержавшись у измученного ковбоя лишь для того, чтобы презрительно харкнуть ему в перемазанное его собственной кровью лицо. Громкий хлопок выстрела разнесся по всей пустынной округе, настигнув их в сотне ярдов от места свершения благого правосудия.***
— Должно быть, тебя беспокоит вопрос, почему ты все-таки здесь, — скорее утвердительно произнес мужчина, присаживаясь напротив. Наспех умытое лицо парнишки выглядело еще моложе. На вид ему теперь можно было дать лет шестнадцать, не больше, если бы не клеймо беглеца на щеке и взгляд, что мог принадлежать лишь тому, кто уже многое успел повидать в этой жизни. — Не то чтобы беспокоит, — парень запихнул в себя очередную ложку бобовой каши. — Я чист, сыт, не обременен тяжелой работой… Беспокоиться мне не о чем. Разве что просто любопытно. — Ты прав, — мужчина усмехнулся. — Отныне ты свободен, я тебе не хозяин. И если тобой не движет благородное желание отплатить мне той же монетой, я бы хотел попросить тебя об одолжении. Паренек еще с пару минут сосредоточенно жевал, уткнувшись в тарелку, а затем поднял на мужчину свои раскосые карие глаза. Меж его густых бровей пролегла глубокая складка сомнения. — Кто вы такой? В салуне было достаточно много народу, для того чтобы привлечь к себе лишнее внимание, произнося во всеуслышание свое имя, и мужчина слегка наклонился вперед, поставив локти на стол. Он не скрывался от закона, а в иных случаях он и вовсе был им, но сейчас повсюду было слишком много лишних ушей. — Мое имя вряд ли что-то прояснит, но, быть может, ты слыхал об Иствинде*? Лицо парня побледнело. Он с трудом проглотил последнюю ложку каши, взгляд его беспорядочно бегал по лицу мужчины в попытке зацепиться хоть за что-то, что опровергло бы его опасения. — Не стоит, — мужчина, вопреки своему прозвищу, что по обычаю наводило на его собеседников страх и ужас, добродушно улыбнулся. — Сэмми не для этого поплатился за тебя своей жизнью. — Будем считать, он отдал мне то, что задолжал, — лицо парня вмиг помрачнело, в глазах читались еще не погасшие до конца злость и обида. — Я бы тоже хотел вернуть свой долг. Мужчина отклонился назад, взглядом призывая парнишку вернуться к обеду, и тот взял ложку в руки, зачерпывая ею порцию не самого благовидного блюда. От былого трепета перед своим освободителем не осталось и следа. — Надеюсь, ты окажешь мне небольшую услугу и поможешь с этим, — он развел руками. — Ты ведь знаком с Билли Оуком? Парнишка, услышав имя, кашлянул, отложив ложку в сторону, и уставился на мужчину. В его глазах вновь вспыхнула горькая злоба, но уже не та, что прежде, как при упоминании имени Сэмми, а нечто более глубокое и больное, будто оставившее в его воспоминаниях неизгладимый след. — О, лучшие годы моей жизни, — парень усмехнулся, поджав полные губы. — Сколько себя помню, перед глазами только одно — это гребаное поместье. Я не собирался сдохнуть там в один прекрасный день, прислуживая этому белому ублюдку. Но, как видишь, он в очередной раз напомнил мне, где мое место. Он слегка наклонил голову вбок, красноречиво демонстрируя шрам на левой щеке. Мужчина наблюдал за ним сквозь прищур внимательных глаз. — Он сказал, я еще пожалею, что он оставил меня в живых после этого, — он покачал головой и поднял на мужчину пристальный немигающий взгляд. — Я поклялся себе, что пожалеет он. — О, знаешь… — мужчина удовлетворительно улыбнулся. — Отыскать такого, как ты, оказалось не так-то просто. Но теперь, я надеюсь, ты поможешь мне найти Оука. Мы ведь практически повязаны одной целью. — Мне плевать, сколько дают за его голову, — вкрадчиво проговорил паренек, чуть наклонившись к столу. — Я хочу снести ее с его плеч собственными руками. — Благое дело, — мужчина пожал плечами. — Скажи, как давно ты держал в руках револьвер? Парень пожал плечами и скосил глаза, судя по всему, силясь припомнить, бывало ли вообще когда-нибудь оружие в его руках, но мысли его прервал чужой хриплый голос. — Эй, парни! Хватит прохлаждаться, присоединяйтесь к нам! Шумная ковбойская компания за широким столом посреди салуна, увлеченная бурной игрой в карты, вдруг обратила на них свое внимание. Хотя для мужчины оно не было столь неожиданным, потому как последние полчаса он то и дело замечал неоднозначные взгляды, направленные в их сторону, но предпочитал не обращать на них внимания, занимаясь решением насущных проблем. — Благодарю за приглашение, господа, но, пожалуй, сегодня не лучший день для игры в карты, — снисходительно улыбнулся в их сторону мужчина, возвращаясь к разговору. — О, простите, что отвлекаем, — прозвучало с издевкой. — Должно быть, сегодня гораздо лучший день для кое-чего другого. Мужчина вздохнул, бросив взгляд в сторону играющих. Широкоплечий бородатый ковбой, что произнес вслух слова, заставившие обратить на него внимание, хрипло посмеивался, красноречиво тыча языком во внутреннюю сторону заросшей щеки, поглядывая в сторону парнишки. Тот сидел неподвижно, и только сжатые кулаки и напряженные скулы выдавали ярость, что копилась в нем все больше с каждой минутой, каждым насмешливым возгласом в его сторону. Казалось, ему не хватало еще немного, чтобы, разорвав в разъяренном порыве тонкую рубаху на своей груди, броситься с голыми руками на своих обидчиков. — Кажется, вы получили весьма внятный ответ на свой вопрос, — мужчина поднялся с места, откинув полу длинного плаща, чтобы продемонстрировать остальным предупреждение в виде кольта за поясом своих брюк. Компания тут же вскочила на ноги, покачиваясь в пьяном угаре, кто-то, будучи наготове, схватился за оружие, но нарушить дистанцию первым никто не решался. Однако хмельные языки все не унимались. — Чего так горячо вступаешься за задницу этого мальца? Должно быть, она тебе очень дорога? Ковбои разразились громким смехом, который тут же был прерван щелчком курка наставленного на них револьвера. — Я бы не советовал вам совершать ошибки, за которые вы не готовы поплатиться собственной жизнью. Голос мужчины звучал холодно, его не пугали, по меньшей мере, полдюжины револьверов, направленных в его сторону. — Брось, Мэт, бьюсь об заклад, ты и сам не прочь поразвлечься с такой куколкой, — разинув беззубый рот, захохотал во все горло косматый, полуседой ковбой. Первый выстрел стал неожиданностью для всех присутствующих, заставив замереть в недоумении на несколько секунд. Даже хваленая быстрота реакции прославленного охотника за головами на сей раз дала осечку: рядом с мужчиной, пыхтя от ярости, стоял тот самый клейменный парнишка, выставив перед собой руки с дымящимся дулом револьвера, некогда заткнутого за пояс охотника. Старый ковбой, пораженный меткой пулей, грузно приземлился на дощатый пол позади остальных. — Недавно, — хмыкнув, ответил на давно заданный вопрос парень, все еще крепко держа в руках чужой кольт. — Ах ты, маленький узкоглазый засранец! Послышался выстрел, за ним еще и еще. От деревянных столов отлетали щепки, кое-где древесина тут же окрашивалась в алый. Но вся эта безумная какофония длилась не дольше нескольких минут. Все стихло, как только компания нарушителей спокойствия, наконец, сыграла в ящик полным составом. — Мы, должно быть, переполошили весь город, — слегка запыхавшись, заметил мужчина, утирая вспотевший лоб тыльной стороной ладони. Паренек весело смотрел на устроенное ими побоище, вертя в руке револьвер с опустевшим барабаном. Откуда-то из-за барной стойки послышался шорох, и из-за нее медленно появилась чья-то взъерошенная макушка. Немолодая напуганная до смерти женщина держалась дрожащими руками за край столешницы. — Ох, приносим свои извинения за беспорядок, — виновато улыбнулся ей мужчина, заткнув револьвер за пояс брюк за спиной. — Но, думаю, шериф будет рад вручить вам за этих ублюдков по паре сотен. — Почему нам самим было не сдать их местному шерифу? Невзначай спросил паренек, когда они, сидя на лошадях, уже удалились от городка на добрую дюжину миль. — Не стоит растрачиваться по пустякам, — ответил мужчина, всматриваясь в багровую даль закатного неба. — Мелкая добыча ценна, только если она ведет к более крупному улову. Он взглянул на парня. Тень задумчивости отражалась на его лице. Пусть для него пара сотен были, вероятно, целым состоянием, но спорить с мужчиной он не спешил. Переглянувшись с ним, он отвел взгляд, раздумывая над чем-то своим. Мужчина замедлил ход, позволив фигуре парнишки, облаченной в тонкую тканую рубаху, с накинутой на плечи кожаной курткой Сэмми, и свободные брюки из грубого материала, слегка выйти вперед, храбро устремляясь навстречу следующему дню.***
Путь предстоял неблизкий. Судьба свела их вдали от родных для охотника мест, где, по словам бывшего пленника, и обосновался в последние годы Оук. Другими словами, их двоих, заключивших негласный союз, можно было считать земляками. Парнишка быстро привык к походным условиям пребывания и то ли в силу своего привычного образа жизни, то ли благодаря природной натуре, оставался неприхотливым, между тем проявляя завидную сноровку во всем, чему его ни брался обучить охотник. — Уж не знаю, где ты научился так обращаться с оружием, но ты просто прирожденный стрелок, — с усмешкой произнес мужчина, наблюдая за тем, как тот метко сбивает одну за другой консервные банки с весьма приличного расстояния. — Господь, предвидя мою судьбу, — паренек, заткнув за пояс револьвер, тут же молниеносно вытащил его оттуда, спустил курок и выстрелил, сбивая очередную банку, стоящую на стволе поваленного дерева, а затем продолжил: — заранее вложил в мою руку револьвер. Он обернулся, играючи перекидывая из рук в руку опустошенный кольт. Юношеской бравады в нем было не отнять, как и храбрости, бесстрашия и злобы перед лицом обидчика. Охотник видел, как крепко сжимались его кулаки, как раздувались ноздри в яростном глубоком дыхании, стоило ему только вспомнить о бывшем хозяине, и с каким удовольствием он, выстрел за выстрелом, поражал цель, вероятно, представляя на месте трухлявой коряги голову Билли Оука. Они обошли бесчисленное количество салунов, где-то оставаясь на ночь, а где-то оставляя после себя пару-тройку грязных трупов, зачастую не брезгуя получить за них сотню-другую, потому как деньги в их долгом и нелегком путешествии им все же были нужны. Попадалась иногда добыча, которую и сам охотник считал хорошей, несколько желтых листовок обеспечили им теплый ночлег, хорошую выпивку и даже пару танцовщиц из кабаре. Парнишка отныне походил на дерзкого молодого ковбоя, облаченный в широкополую шляпу по последней моде, рубаху и кожаную куртку не с чужого плеча, как прежде. И, несмотря на то, что до этого он едва мог различить пару букв алфавита, теперь, благодаря стараниям мужчины и собственному упорству, он отлично знал, как выглядит «Разыскивается» на потрепанных листовках и хорошо умел считать деньги за головы «живых или мертвых». На своем пути им случалось забредать и в безлюдные, пустынные места, разворачивая ночлег в долинах скалистых гор или неподалеку от крутых берегов неглубоких узких речушек, служивших в одно время и источником пресной воды, и кладезем очищающей прохлады — спасением измученному долгой дорогой телу. Парень был невысокого роста, но хорошо сложен: с крепкими руками, натруженными тяжелой работой, гибкой спиной и по-мальчишечьи узкими бедрами. Когда-то светлая кожа сейчас была смуглой от долгой работы под палящим солнцем, но там, где изгиб талии завершался двумя крошечными выемками, она еще хранила свою первоначальную бледность, скрываемая грубой тканью брюк. Все, что было выше, исполосованное неровными рядами шрамов, походило на уродливую насмешку над юным телом. Где-то они были толще и грубее, будто рассеченные до самой кости, где-то тоньше и темнее, вероятно, оставленные еще в совсем раннем возрасте. Он не стыдился их, напротив, для него они были напоминанием о том, что всякое его долгое пребывание где бы то ни было имело свою конечную цель. Мужчина, нахмурившись и сложив руки на груди, рассматривал спину парнишки, стоящего по пояс в воде. Что-то бередило в нем давно забытые чувства, впервые за долгое время заставляя чувствовать себя растерянно перед лицом необъяснимой жестокости. Задумавшись, он не отвел глаз даже оказавшись замеченным: парень оглянулся на него через правое плечо, и, встретившись взглядами, усмехнулся, возвращаясь к своему занятию. Вечер клонился к закату, но в здешних местах вода к такому времени еще не успевала остыть. На лице парнишки все еще царила усмешка, когда он, абсолютно не стесняясь своей наготы, взобрался по крутому берегу, испачкав мокрые ладони в прибрежном песке. Охотник, не сводя с него глаз, протянул полотенце, больше похожее на неровный отрез грубой ткани. Приняв сероватый лоскут из рук мужчины, первым делом вытер лицо, отбросив резким кивком головы мокрую прядь волос с узкого лба. — Лет с десяти, — ответил он на немой вопрос в глазах мужчины. — Но это не самое страшное. Вздумаешь бежать — получишь еще один. Паренек подошел ближе, проводя полотенцем по мокрой груди. На стылом берегу кожа покрывалась мурашками. — Позорное клеймо, жизнь в три гроша и билет в один конец по адскому пеклу Долины смерти, — он перекинул полотенце за спину, взявшись руками за разные концы. Мужчина нахмурился и протянул руку, чтобы ухватиться пальцами за подбородок парнишки и слегка наклонить его голову, проводя огрубевшим пальцем по краям шрама на левой щеке. Тот закинул сырую ткань на плечо и вздохнул, упираясь руками в худые бока. Мужчина отвел взгляд от изуродованной щеки, замечая вызов в глубоких карих глазах напротив и дерзкую улыбку, застывшую в уголке чужих губ. Он обвел фигуру парня беглым взглядом с головы до ног, опустив горячую ладонь на его плечо и мягко сжав прохладную влажную кожу. — Ну, только если тебе на пути не повстречается восточный ветер*… — паренек усмехнулся, вздернув бровь. — Не хотелось бы оставить тебе еще один, — мужчина бросил взгляд из-под нахмуренных бровей. Парнишка беспечно пожал плечом, тронув кончиком языка уголок губ. — Ты мне не хозяин.***
Алабама была уже совсем не та, что прежде. За два десятка лет многое изменилось, превратив некогда родные места в потерянные под господством чужаков земли. И в груди не щемило от горьких воспоминаний то ли потому, что сердце совсем огрубело после стольких лет, то ли потому, что ничего вокруг не напоминало охотнику о том, что наставило его на этот путь, полный лишений и хладнокровных убийств. Паренек рядом с ним, бредущий медленным ходом, слегка покачиваясь в седле, напротив, прятал взгляд под полями ковбойской шляпы и старался лишний раз не глазеть по сторонам. Оттого ли, что боялся быть признанным кем-то среди жителей небольшого городка, но больше всего, вероятно, потому, что места, покинутые им не так давно, все еще напоминали о той боли и унижениях, которыми была наполнена вся его прежняя здешняя жизнь. Улицы некогда сожженной дотла деревушки были отстроены заново, и среди уставших и измученных лиц местных жителей мужчине не приходилось увидеть хоть сколько-нибудь знакомых. Слишком давно он оставил эти места, отправившись на поиски лучшей жизни, но что-то неизменно сводило все хоженые им дороги сюда. И имя этому было одно — месть. Эти двадцать лет Билли Оук спал в своей кровати спокойно, обосновавшись в долине Теннесси к северу от Хилсборо. У него было все: полный дом, ферма, три дюжины рабов и тихий закат своей жизни, которую, как минимум двое, желали окрасить в кроваво-красный. — Днем к нему не подобраться, в последние годы старик совсем ополоумел, даже спал с ружьем, — послышался голос парня. Он появился из глубины заброшенного дома на окраине, в котором они остановились, на ходу натягивая на разгоряченное тело рубашку. Охотник, опираясь обнаженной спиной на поддерживавший покосившийся козырек над крыльцом деревянный столб, из-под прикрытых век лениво всматривался вдаль — туда, где вниз по склону виднелось поместье Оука. Он расслабил губы, позволяя парнишке вынуть изо рта тлеющую сигарету. — Я знаю пару лазеек, — поморщился паренек, затянувшись. — Могу быть благодарен ему за то, что он поймал меня тогда. Теперь я точно знаю, с какой стороны лучше подойти к этому ублюдку. Он тихо рассмеялся и, сделав пару затяжек, вернул охотнику его сигарету. Его пальцы слегка коснулись обветренных губ, мужчина оставался неподвижен. Стоило только парню развернуться и поставить ногу на крыльцо, охотник тут же перехватил его запястье, потянув на себя.***
Они отправились в путь с заходом солнца, когда небо над рекой полыхало алым. С холма поместье хорошо просматривалось, но спуститься к нему напрямую было нельзя: Оук бы наверняка еще издалека заметил незваных гостей. — Неплохо устроился, — заметил мужчина, когда они, спустившись вниз, двинулись в сторону леса, решив зайти с восточной стороны. Вокруг было тихо, в густом лесу только изредка хрустела под лошадиными копытами сухая ветка или пробегал лесной зверь, на короткое время нарушая покой. Чаща редела. Из-за пышных сосновых ветвей еще можно было разглядеть редкие огни в особняке Оука, что с наступлением сумерек гасли один за другим. — Сам он подолгу не засиживается, — тихо произнес парень, выглядывая из-за широкого ствола. — Последним свет гаснет в кухне и комнате прислуги на первом этаже. Он осторожно спрыгнул с лошади на рыхлую землю, закинув поводья на ближайший невысокий куст. Гнедая тихо фыркнула, качнув головой. Охотник последовал за ним. Прошло не меньше трех часов, прежде чем поместье погрузилось во мрак. Вокруг было ни души, но паренек знал: тишина обманчива, и пойди они сейчас к парадному входу, их бы приняли с распростертыми объятиями, оставив прощальный подарок в виде пули в черепе. Они прошмыгнули к боковой двери со стороны сада. Маленькой, деревянной, слегка покосившейся, с крохотным окошком справа от замка. Охотник прижался спиной к остывшему камню особняка, силясь разглядеть в темноте поблескивающие глаза парнишки. Тот перевел дух и, едва заметно кивнув, протянул руку к окошку, слегка постучав по стеклу пальцами. — Грета! — шепотом позвал он. — Грета, это я, открой! Через мгновение у окошка мелькнул слабый желтый огонек, и дверь с тихим скрипом отворилась. В проеме появилось маленькое испуганное женское лицо, и, разглядев в тусклом свете свечи парнишку, она громко ахнула, тут же опасливо прикрыв рот ладонью. — Тише! Не плачь! — чуть громче воскликнул паренек. Женщина протянула руку к его лицу, ее нижняя губа дрожала, в отблесках желтого света блестели ее влажные смуглые щеки. — Не плачь, послушай меня. Послушай же! Он несильно тряхнул ее за плечо, и она закивала головой, не переставая смаргивать крупные слезы. — Сейчас мы войдем в дом, — вкрадчиво начал он. — Разбуди всех, только тихо, не говори зачем, и не говори, что мы здесь. Хорошо? Женщина усиленно закивала. — Соберите все свои вещи и ждите. Как только прозвучит выстрел, — на этом слове женщина вздрогнула, — бегите. Бегите отсюда со всех ног, поняла? Ты поняла меня? Хорошо. Дверь с привычным негромким скрипом закрылась. Снаружи все вновь погрузилось во мрак. — Его комната на втором этаже, вторая дверь направо, — тихо оповестил паренек, ступая в кухню. — Ружье при нем? — тихо усмехнулся охотник. — Теперь оно ему вряд ли сгодится. — Ты прав, — ответил беззвучным смехом парень, осторожно выходя в гостиную. — Но, к сожалению, здесь невзначай можно наткнуться на парочку отморозков, готовых прибежать ему на помощь. — Я наверх, надеюсь, ты позаботишься о моей заднице, — вкрадчиво прошептал над самым его ухом мужчина, прежде чем ступить на лестницу, ведущую на второй этаж. — Отплачу той же монетой, можешь быть спокоен, — глаза парнишки весело сверкнули в темноте. — Не убивай его… Охотник остановился на полпути, обернувшись на голос. — Хочу напомнить о себе. Они оба понимали, что выстрел перебудит весь дом, потому одному соваться к Оуку не было смысла. Да и сам Билли, несмотря на ту трусливость, что обрел с годами, прячась вдалеке от прежних дел, помнил о том, кто он есть на самом деле, раз отныне предпочитал делить постель не с достопочтенной миссис Оук, а с охотничьим ружьем. Однако, подходя к двери, охотник вовсе не ожидал услышать то, что ему довелось услышать. Он подумал сначала, что ему почудилось, но, приложившись ухом к толстому дереву, он отчетливо услышал несколько сдавленных вдохов, а затем глухой протяжный стон. — Дьявол тебя подери, Билли. Охотник распахнул дверь с громким хлопком. Маленькая смуглая девушка в постели Оука тут же пронзительно взвизгнула, ухватившись руками за одеяло. Тот испуганно отпрянул, его рука взметнулась к ружью, покоившемуся на прикроватной тумбе. Прозвучал первый выстрел. Девушка вновь закричала, дрожащими руками зажимая уши, с ужасом в карих глазах глядя на всполохи крови, брызнувшей на тонкую ткань постельного белья. Оук грузно свалился на пол, прижимая к оголенной груди изуродованную руку. Внизу послышался шум, а затем один за другим раздалось еще несколько выстрелов. Мужчина вдруг вспомнил о женщинах, о которых в первую очередь позаботился паренек, прежде чем проникнуть в дом, и махнул девушке рукой, отчего та тут же подскочила с кровати, волоча за собой длинное одеяло. — Кто ты, черт возьми, такой?! — сдавленно прохрипел Оук. — О, Билли, — вздохнул охотник, издевательски медленно подходя к нему. — Должно быть, ты меня совсем не помнишь. Да и самого Оука изрядно потрепало время. В его округлом дряблом теле едва угадывался прежний поджарый ковбой, что с гордостью держался в седле, взирая на всех из-под широкополой шляпы. И только его взгляд оставался прежним: яростным, насмешливым, будто это не он сейчас лежал перед своим палачом без штанов в луже собственной крови. — Что ты несешь? — снова взвыл он. После короткого мгновения тишины снизу вновь раздалось несколько выстрелов. — Ты, конечно, не помнишь и моего отца, ведь таких, как он, в тот день было множество, — охотник стиснул зубы, направляя дуло револьвера на ногу Оука. — Но ничего, я тебе напомню. — Стой! — истошно завопил Билли, здоровой рукой прикрывая оголенную ляжку. — Я помню тебя! И… и твоего отца! Я уже давно отошел от дел, я был молод, мне нужны были деньги! И… это… Это Смит! Даже если он не помнил его в действительности, наверняка нашлось бы еще с сотню желающих отомстить ему за свою семью. Охотник спустил курок. — Тед Смит! — еще громче воскликнул Оук. — Это он приказал жечь деревни! Он хорошо платил нам… Его монолог прервал оглушительный выстрел. — Чертов сукин сын!.. — вскрикнул Билли, схватившись за простреленную ногу. — Где его найти? — молниеносно перезарядив кольт, спросил охотник. — Он… — Оук с трудом говорил, тяжело дыша, но тут же снова зашелся громким воплем, когда на свежую рану приземлился массивный ботинок охотника. — Он будет здесь!.. Завтра!.. Мужчина убрал ногу, одобрительно хмыкнув. Он обошел кровать в поисках чего-нибудь, что помогло бы ему избавиться от чужой крови на подошве ботинка. Подошел прикроватный коврик. Охотник прислушался. За воплями Билли он не сразу понял, что на первом этаже особняка все стихло. Но уже через мгновение на лестнице раздались спешные шаги, и в дверном проеме появился запыхавшийся союзник. Мужчина опустил вмиг наставленный в сторону двери револьвер. Парень увлеченно стирал с рукава своей куртки чью-то кровь, а затем, будто удивленный происходящим, возбужденно воскликнул, найдя перемазанного Оука, мечущегося в агонии подле своей кровати. — О, Билли! Да ты, я вижу, ждал меня, — он усмехнулся, подходя к Оуку, что все еще чудом находился в светлом уме, но, к несчастью, далеко не добром здравии. — Как в старые добрые, а? Не находишь? Он присел перед ним на корточки, ткнув дулом револьвера в плечо. Билли что-то невнятно промычал. — Я обещал тебе, старый ублюдок, что ты пожалеешь, что не прикончил меня тем утром? Охотник, скрестив руки на груди, наблюдал за происходящим, опершись на дверной косяк. Паренек поднялся на ноги, выпрямился и, спустив курок, нацелился прямо в то место, за которое Оук, вероятно, переживал больше всего, беззащитно лежа в ногах этого мальчишки. За последним выстрелом больше не последовало отчаянных возгласов. Парень заткнул револьвер за пояс, и уперся руками в бока, облегченно вздохнув. Мужчина оттолкнулся от косяка двери, усмехнувшись, и вышел из комнаты, оглядываясь по сторонам. — Там немного не прибрано! Насмешливый голос настиг его на полпути к лестнице. Беспорядок оказался разбитыми в щепки перилами лестницы, испачканными дорогими шторами, осколками разбитой посуды и, к слову, почти дюжиной трупов. В таланте парнишки он не сомневался, но то, каким невероятным образом он смог расправиться со всеми, не поймав ни единой пули, для него по-прежнему оставалось загадкой. — Задержимся до утра, — послышался голос охотника откуда-то из глубин кухни. Парнишка застал его за открытием консервированных бобов. — Сулит добыча покрупнее? — усмехнулся он, присаживаясь за единственный уцелевший стул. Он знал этот дом как свои пять пальцев, но даже после свершения сладкой мести над Билли Оуком, все еще спешил поскорее оказаться вне опостылевших стен. К приходу Смита им пришлось основательно подготовиться: расчистить гостиную, растащив полдюжины трупов по ближайшим комнатам, сгрести по углам осколки и щепки, избавиться от испорченных штор. К рассвету клонило в сон, парнишка задремал, сидя на подоконнике, охотник же, не смыкал глаз до тех самых пор, пока на горизонте перед поместьем Оука не показалось полдюжины наездников, один из которых, отличавшийся ото всех, был до боли ему знаком. Они приближались неспешно, вероятно, удивленные тем, что, даже несмотря на запланированный визит, их никто не встречал. Мужчина в светло-сером костюме и белой широкополой шляпе достал из кармана часы, ярко блеснувшие в лучах утреннего солнца. Его брови недоуменно взмыли вверх, и он снова оглянулся по сторонам, слезая со своей лошади. Остальные последовали его примеру и направились к особняку. Охотник разбудил парнишку, кивнув в сторону приближающихся гостей за окном. Тот усмехнулся, достав из-за пояса револьвер. За громким стуком в дверь послышался голос, вопрошающий в пустоту. — Где ты, Билли? Я думал, ты встретишь меня с распростертыми объятиями, — дверь отворилась, пропуская вперед двух здоровяков с оружием наготове. — Как старого друга… Медленно переступив порог, они осмотрелись и кивнули остальным, дав понять, что можно войти. — Мистер Смит, здесь… — бросив взгляд в сторону комнаты, было начал один из них. Сразу несколько оглушающих выстрелов, последовавших один за другим, заставили Смита испуганно подпрыгнуть на месте от неожиданности. Его светлый костюм теперь походил на шторы из гостиной, от которых пришлось недавно избавляться. — С добрым утром, — прозвучал веселый голос откуда-то сверху. Парнишка стоял, опершись на уцелевшие перила балкона, салютуя дымящимся револьвером. Смит, вдруг потеряв всякую защиту, задрожал и возвел руки открытыми ладонями вверх. Но глядя на последующее бездействие парня, он уже было опустил их, чтобы успеть достать собственный револьвер, но попытка защититься была прервана быстрым выстрелом в правое колено. Смит тут же рухнул на пол, хватаясь обеими руками за ногу. Охотник, появившись в проеме боковой комнаты, заставил его испуганно попятиться назад, волоча за собой простреленную ногу. — Кт-то вы такие?! — Скажи, Тедди Смит, что ты видишь? — мужчина приближался к нему, выставив перед собой пистолет. — Дрожит ли моя рука? — Я не понимаю, о чем вы! Что вы… Еще один выстрел заставил Смита скорчиться от боли в правой руке. — Дрожит. Ли. Моя. Рука. Охотник впервые чувствовал ту самую всепоглощающую ярость, которой доводилось захлестнуть его лишь однажды. Стоя перед лицом того же человека, что лежал сейчас перед ним, перепачканный собственной кровью. Шумно втянув раздувшимися ноздрями воздух, Смит процедил: — Нет. — Тогда я могу отомстить ублюдку, что убил моего отца. То ли к счастью, то ли к сожалению для Тэда Смита, следующий выстрел был не в голову, как он ожидал, а в левую ногу. Охотник сплюнул на грязный, некогда до блеска начищенный пол и спрятал револьвер за пояс брюк, небрежно откинув полу длинного кожаного плаща. Паренек, быстро сбежав по лестнице, встал рядом с ним. Мужчина неспешно достал из глубокого кармана сигарету и, прежде чем поджечь ее, поднес горящую спичку к кончику длинного фитиля, огибавшего всю гостиную, тянущегося вдоль полуразбитой лестницы вверх на балкон второго этажа прямиком к деревянному ящику с динамитом, что парню удалось отыскать в запасах Оука. Смит исподлобья наблюдал за тем, как высокий широкоплечий мужчина в плаще делает глубокую затяжку, глядя прямо в его глаза, а затем передает сигарету невысокому смуглому пареньку с клеймом на щеке и поспешно покидает дом. С расстояния в две дюжины ярдов до них доносились обрывки фраз и отчаянные вскрики Смита. Прогремел оглушающий взрыв, и огонь вмиг охватил поместье алым всполохом. Лошадь охотника встала на дыбы, ярко сверкнув парой подков.***
Вечер клонился к закату, они неспешно брели по холму, надеясь так или иначе к ночи спуститься в деревню, куда еще наверняка не дошли слухи о случившемся в поместье Оука. Охотник снова закурил, всматриваясь в безмятежную даль, когда парень вдруг заговорил. — ДиО, — тихо произнес он, улыбнувшись. Мужчина удивленно вскинул бровь, взглянув на него. — Ди. О, — повторил он. — Точки — дыры от пуль. Плечи охотника затряслись в беззвучном смехе, он покачал головой. — Хотя мать звала меня Кёнсу, на манер тех мест, откуда она родом. Правда, недолго. Парень вновь улыбнулся, оглянувшись на мужчину. Тот выпустил изо рта облако дыма и улыбнулся в ответ. — Моя мать надеялась, что я буду бороться за доброе дело*.