Что-то для себя

Тессеракт — третий и пока все идет хорошо, если уместно говорить такое в подобных ситуациях. Стив старается думать только о своей цели. Один камень — одно место во времени. Его еще никто не заметил ни в Асгарде, ни на планете Мораг. Если он будет следовать плану, успеет уложиться в одни сутки. Не так много. Но и не мало, если речь о прощании, например. Путешествовать во времени вместе с Тони ему нравилось куда больше. Не то, чтобы сейчас ему был нужен напарник, было нужно опереться на кого-то, чтобы в маленьком лифте его могли прикрыть от чужих глаз. Нет, он мог справиться и сам. Просто… с ним было спокойнее. — Сделай хоть что-то для самого себя, Кэп, — сказала ему голограмма, записанная Тони, напоследок, — самую малость. Стив не в порядке, если никак не может выбросить это из головы. «Вернусь и куплю мороженое со вкусом, названным в честь железного человека» — обещает себе Стив. Как раз то, что нужно, то, о чем говорил Тони, что-то для себя. Тони бы посмеялся, если бы узнал. Но он не узнает. Тессеракт прохладный, практически невесомый. Стив аккуратно укладывает его в нужную ячейку, поворачивается, чтобы уйти. И не уходит. Один танец. Всего один танец. Тогда он не успел нормально попрощаться. Сейчас время есть, сейчас с ним все время мира. У него камень времени, он сможет все изменить. Если что-то пойдет не так, он просто может отмотать это, верно? Такая малость. Один танец. Понять, как это могло бы быть. Он никогда и ничего не делал для себя. Стив неожиданно ясно осознает это. «Это все Тони», — понимает он, но остановиться уже не может. Да, это куда смешнее, чем мороженое со вкусом Железного Человека. И в разы глупее. Он все еще не может остановиться. И это приводит его на дорожку к ее домику. У ее дома аккуратно подстриженный газон, ухоженная каменная дорожка, небольшой белый заборчик, идеальная чистота. Слишком, слишком идеальная. Практически стерильная. Домик кажется ненастоящим, будто он с тех карточек Коулсона. Фальшивка. Все фальшивка. Стив входит, не постучав, уверенно, по-военному печатая шаги. Она спит в большом зеленом плюшевом кресле. Он наклоняется, рассматривая красивое лицо. — Это что, сон? — спрашивает Пегги, приоткрыв глаза. — Да, — отвечает Стив, — это сон, где я пришел сдержать свое обещание. — Обещание? — она не выглядит удивленной, только печальной. Стив сглатывает, заставляя себя улыбаться. — Один танец, — говорит он, — один танец, и я уйду. И больше тебя не потревожу. — Обещаешь? — Обещаю. Пегги поднимается нерешительно, с минуту стоит молча, затем проходит к проигрывателю, ставит какую-то пластинку. Музыка звучит глухо, Стив практически ее не слышит. Пегги оборачивается к нему, выглядит настороженно. Устало. Не такой, как в его мечтах. Стив улыбается ей и приглашает в свои объятья. Стив не уверен, что стоило это делать. Она очень красива, гладкие волосы пахнут свежестью. Она горячая, живая, сильная, уверенно движется в его руках. Глаза — закрыты, Стив смотрит на длинные ресницы. И понимает: он может остаться. Остаться здесь, с ней, навсегда. Начать заново. Стив сбивается с ритма от осознания этого. Сердце начинается биться сильнее. Он может остаться. Правда может. Но… зачем? Будут выходить новые фильмы, которые он уже видел или не видел, но знает содержание. Будут происходить какие-то события, в которые он не сможет вмешаться. Новые песни, для него уже безнадежно устаревшие, новые изобретения, уже виденные им раньше. Для него здесь никогда не будет чего-то нового, никогда. Будет только виденное ранее, уже пережитое. Как пережеванная жвачка. Как он будет здесь жить? Прятаться от реальности? Отсиживаться в подвалах, пока другие будут сражаться? Или вмешается, рискуя изменить грядущее, порвать тонкую ткань бытия? Что ему делать здесь, с ней? Прошлое прошло. Что он вообще знает о ней? Какая она? Как вышло, что он здесь, а все его друзья (его семья) так далеко, еще даже не родились (а кое-кто еще не успел умереть)? Что он делает? Ему неудобно здесь, рядом с ней, неуютно. Ему здесь не место. В его объятьях не тот человек. — Отпусти меня, — просит его Пегги едва слышно, — дай мне свободу. — Я тебя отпущу, — говорит ей Стив, первое, что приходит в голову, — отпущу, обещаю. У тебя появится чудесный муж, у вас родятся дети. Ты сделаешь потрясающую карьеру. А потом мы снова увидимся, и попрощаемся уже окончательно. Ты проживешь замечательную жизнь, Пегги, клянусь тебе. Пегги плачет, уткнувшись в его грудь. Стив гладит мелко вздрагивающие плечи. Он так хотел чего-то для себя, но вышло опять для кого-то другого. Стив думает, что использовать камень времени сейчас просто нет смысла. **** На Вормире его ждет Красный Череп, еще один привет из прошлого. Красный Череп его не узнает или делает вид, что не узнает. Стива это не огорчает. — Я пришел вернуть камень, — говорит он. — Ты пришел не за этим, — отвечает ему Красный Череп, — приди ты вернуть камень, оставил бы его внизу. Зачем ты поднялся сюда, Стивен, сын Джозефа? Зачем ты поднялся ко мне? Стив думает, такая малость. Он может попросить так немного, он, в конце-концов, может просто спросить. Цепочка, что началась с танца, тянется и тянется, и тянет его за собой, в пропасть. Спросить, сделать это для себя, он ведь правда хочет узнать. — Чтобы получить камень, нужно отдать того, кого любишь, — говорит Стив, — я могу вернуть того, кого люблю, отдав камень? Красный Череп смеется, и эхо в горах вторит его смеху. Стив стоит спокойно и ждет ответа. — Это не так работает, глупец. Те, кого отдали за камень мертвы. Окончательно и бесповоротно. — Я никого не отдавал за камень. Я хочу вернуть человека, который умер не из-за камня. Я принес камень сюда по доброй воле. Могу я получить взамен того, кого… — в горле неожиданно пересыхает и Стиву приходится сделать паузу, — того, кого я любил? Красный Череп подплывает ближе и внимательно смотрит на него. Стив не отводит взгляд. — Нет, солдат, — говорит он, качая головой. — Я могу отдать не только камень, — говорит Стив упрямо, — я могу пожертвовать жизнь. — Твоя жертва не нужна камню, солдат, — говорит Красный Череп, — хоть он и питается душами, души он не отдает. Возвращай его на место или уходи. Другого пути не будет. Стив достает камень и кидает его вниз, наблюдая, как тот беззвучно растворяется в сером тумане. Он прыгнул бы вниз, вслед за ним, если бы не пообещал Тони… но он обещал. И он все еще должен вернуть остальные камни. **** В Нью-Йорке все идет настолько гладко, что Стиву даже не верится. Он так точно рассчитывает время, что практически сталкивается с профессором Халком, забравшим камень у Древнейшей. На минуту раздумывает, не нанесет ли урон этой вселенной одновременное существование двух камней времени, пусть даже на такой короткий временной промежуток. — Не нанесет, можешь не беспокоиться, мальчик, — говорит Древнейшая, возникая перед ним, словно из воздуха. Она склоняет голову, рассматривая его лицо. Она спокойна, как камень, спокойна, как жизнь, спокойна, как сама смерть. Стиву делается стыдно перед ней за свои мелочные желания. Он вмешался в жизнь женщины, которая училась жить без него, из-за эгоистичного желания проститься. Требовал отдать свою любовь в обмен на камень, который должен был вернуть на место, а не использовать. — Почему ты так переживаешь из-за своей человечности? — спрашивает его Древнейшая. — Я подвел… — и дальше Стив почему-то не может ничего сказать. — Я вижу твое будущее, — говорит Древнейшая, легко касаясь его лба. Стив думает, что эта женщина видела столько, сколько они не в состоянии и представить себе. Столько, сколько они не смогут понять. Ему невообразимо стыдно. Он опускается на колено перед ней, протягивает камень. — Что ты делаешь? Что ты делаешь с собой, мальчик? — спрашивает она. — Я не знаю, мэм, — отвечает Стив честно и прямо, как привык. — Тебе это не нужно. Просто иди вперед. Любая боль со временем проходит. — Знаю, — говорит Стив, вспоминая Пегги и Тони, которые сумели построить счастливую жизнь без него. — Но ведь ты все равно меня не послушаешь, — продолжает она. Стив пожимает плечами. Он сам не знает, что будет делать дальше. Он знает только, что не может упустить шанс еще раз увидеть Тони Старка. Последний шанс. В Нью-Йорке все могло пройти идеально. Если бы Стив смог уйти. Если бы коды в башне были другими. Если бы Тони не пустил его в свою спальню. Он стоит у двери Тони, молча, не решаясь войти. Тони выходит навстречу, смотрит на него удивленно. — Кэп? Ты чего? У тебя все хорошо? Кэп? Эй, — Тони легонько встряхивает его плечо, — ты ранен? Ты в порядке? — Нет, — говорит Кэп, наконец, — нет. Не знаю. Наверное, не в порядке. Тони приглашает его войти и усаживает на свою кровать. Стиву нельзя было соглашаться. Нельзя было делать все это. — Ты какой-то странный, — говорит Тони, — сам на себя не похож. Стиву некуда деться от его проницательного взгляда. Но пока он не сделал ничего и еще можно просто уйти. — Давай-ка, Кэп, выпей, — Тони протягивает ему стакан с чем-то янтарным, Стив машинально берет его. — Понимаю, сложно смириться со всем этим, — Тони опускается на колени, рядом с ним, смотрит прямо в лицо, — но, Кэп, мы же победили. Сразились вместе и победили, все круто. Ты привыкнешь, тут не так плохо. Стив даже не сразу понимает, о какой победе он говорит. — Тони, я не отсюда, — говорит Стив то, что уже нельзя будет просто поправить, — я не из этого времени. — Слушай, Кэп, — Тони поднимается, отходит, поворачивается спиной, — я в таких разговорах не силен. Не могу обещать, что ты привыкнешь. И уж точно не могу сказать, что понимаю, что ты чувствуешь. Но я… ты можешь поговорить со мной, если хочешь. Я не лучший собеседник, но обещаю слушать и… — Ты не понял. Я — из будущего, — перебивает Стив, вместо того, чтобы использовать свой шанс и замолчать наконец. — Что? — Тони резко поворачивается и внимательно смотрит на него. Стив видит, как его глаза расширяются, словно он подмечает какие-то детали, несвойственные капитану того времени. Стив не знает, что это: морщинки, выражение глаз, длина волос? Но Тони явно видит что-то в нем, что-то, что позволяет ему поверить. — Это не дурацкая шутка? — спрашивает Тони. Но Стив уже знает: поверил. Еще не поздно. Сказать, что да, шутка и уйти. Уйти туда, в свое время, где его больше нет. Но перед ним стоит Тони, живой, красивый Тони, с яркими глазами. Стив не может остановиться. Он рассказывает Тони обо всем. О своем отчаянье, о надежде, о том, как не всех смог спасти, о том, что спасли не тех, о том, как все пошло не по плану. О своем танце, где все прошло не так, как он мечтал, и лучше бы все осталось мечтами. Он не рассказывает Тони о Таносе, Альтроне, мертвом Пьетро и мертвой Наташе, не говорит о Баки, о их вражде, о их безумном плане и том, как Тони погиб. Он не рассказывает Тони ничего. Тони понимает. — Оставайся, — говорит ему Тони, — мы все исправим. Ну подумаешь, два капитана в одном мире. И не такое видели. Оставайся. — Слушай, а ты не так и похож. Может тебе внешность сменить? Борода? Длинные волосы? — Тони ходит вокруг него, бесцеремонно трогает, рассматривает. — Не могу, Тони, — говорит Стив, — в моей реальности… — Все пойдет, как и шло, знаю, знаю, — перебивает Тони, — ну так и что? Создадим новую. Не спрашиваю, по кому ты там так скорбишь, но тут-то мы всех спасем. И будет два мира, этот, где все живы и тот. С тем уже ничего не сделать, так хоть тут все исправим. И тогда Стив целует его. И, наверно, Тони понимает. Тони целует в ответ, жестко, до солоноватого привкуса. Объятья Тони ощущаются правильно. Не так, как с Пегги. Словно Тони и должен быть тут, в его руках, тут ему и место. Может быть, действительно, нужно остаться? Они лежат в темноте, на кровати Тони, тесно сцепившись, переплетясь. И тогда Стив вспоминает про Морган. Если он останется тут, Морган не будет. Что с того? Тони об этом никогда не узнает. Тони будет жить. — Я не могу, — говорит Стив и это самое сложное, что он говорил когда-либо, — прости меня. — Самокопание опять? — спрашивает Тони, хрипло, будто спросонья. Да он, наверное, действительно спал. Спал в его объятьях, это ли не мечта? — Слушай, — говорит Стив, — там, в том будущем, у вас с Пеппер будет ребёнок. Вы будете счастливы. Ты будешь любить этого ребенка больше всего. Я не могу допустить, чтобы этого не случилось. — Дьявол, — говорит Тони, — а я думал, мы с тобой… Стив молчит. — Ладно, — говорит Тони, — я понимаю. Но я буду приставать к твоей здешней версии, учти. — Да, — говорит Стив, — если ты так хочешь. Но… — Но ты знаешь, что я не буду, верно? — проницательно говорит Тони. — Потому что он — не я? — Потому что он не пришел, — объясняет Тони, — и он — не ты. А почему он не пришел, кстати? — Он еще не доверяет тебе. Хотя, ему сейчас бы не помешал кто-то, к кому он мог бы прийти. Но сейчас он тебя не знает. А потом… — Потом? — Потом он вообще перестанет доверять хоть кому-то. — Вот же упертый ублюдок, — говорит Тони, может быть в шутку, а может серьезно. — Да, — говорит Стив, — так и есть. Но я — не он. — А он — не ты, — продолжает Тони задумчиво, — а когда он станет тобой, я, очевидно, потеряю всяческую надежду, и заведу с Пеппер ребенка. А может и не заведу, ведь ты сломал нашу временную ветку. — Или нет, — говорит Стив. — Или не сломал, — задумчиво соглашается Тони, — да уж, задачка. — Прости, — говорит Стив, — это было эгоистично. Ты… ты просил меня сделать для себя хоть что-то, и я… я не знаю, как я на все это решился. Цель была другая… я… я, наверное, давно мечтал об этом… все как-то было не до того. Как-то все… не складывалось… а потом стало поздно… — Поздно потому, что у меня там ребенок? — задает Тони вопрос, на который отвечать правду нельзя. — Ты просто… ты береги себя, — просит Стив, — и помни, что есть разные варианты решения проблем. Всегда есть выбор, понимаешь? Не обязательно… не важно. И я, я обещаю, он всегда будет рядом. Ты только позови… и не злись, он бывает таким упертым ослом. Слишком правильным. Прости его. Он… я… мы многое натворили и натворим еще, я не смогу этого исправить. Уже никак не смогу. Просто… ты прости меня, Тони. Горячее течет по лицу, но Стив не пытается вытереть слезы. Он не хочет отпускать Тони, не сейчас. — Слушай, Стив, я не знаю, что ты там такого натворил, и натворил ли, но уверен, что тебя за все простили. Раз уж я тебя просил жить для себя, точно не злился, — голос у Тони растерянный. Стив кивает ему, сжимая крепче. — Можно… может быть, я останусь тут? До утра? — просит он, — а потом… потом я уйду, и ты не будешь вспоминать об этом. Ладно? — Да, — говорит Тони, немного помолчав, словно в замешательстве, — да, если ты так хочешь… или хочешь, оставайся на пару дней? Или месяц, давай, Кэп? Сгоняем с тобой на Гавайи, отдохнем, развеешься. И мне будет, что вспомнить, когда заведу с Пэп семью. — Я не могу, — говорит Стив, — я тогда… я не смогу уйти. Я не могу так с тобой поступить. — Ну как хочешь, — говорит Тони, — но смотри, предложение еще в силе, но срок ограничен. Если передумаешь, буду ждать. — Да, — говорит Стив, зная, что не передумает. За окном Нью-Йорк сверкает ночными огнями. Прекрасный, прекрасный Нью-Йорк. Стив крепче сжимает Тони в объятьях, устраивается поудобнее. Надеется, что утро никогда не наступит.