Накануне

      Эпилог        Утро встретило Сергея солнцем в глаза и громким собачьим лаем. Джек, взрослая овчарка, радостно заливался в соседней комнате и нервно скреб по полу когтями.        - Володя, - хриплый со сна голос донесся из-под подушки. – Сегодня твоя очередь гулять с Джеком.       Сбоку даже не пошевелились. Только тихое похрапывание говорит о том, что Владимир все еще спит рядом. Есенин подтянулся и слегка толкнул Маяковского в плечо.       - Что? – пробубнил Владимир, даже не открывая глаз.       - Твоя собака требует гулять с ней.       - Наша собака.       - С утра это твоя собака, - Сережа поцеловал Владимира в плечо и перевернулся на другой бок, надеясь поспать еще пару часиков.       Маяковский пододвинулся ближе, крепко обнял Сергея за талию и уткнулся носом в плечо. Он хотел полежать еще пару минут и пообниматься, но из-за стены снова раздался нетерпеливый лай и ему ничего не оставалось, кроме, как подняться и пойти выгуливать Джека.       Они с Сергеем уже три года живут в Грузии, сначала останавливались у друзей то Сергея, то самого Владимира. Потом сняли домик на берегу моря. Их дом находится далеко от других и некому за ними «подглядывать в окна». Поэтому они живут свободно, ни от кого не скрываясь. Друзья и знакомые иногда смотрят косо, но вопросов не задают. Сказывается воспитание. Они даже завели собаку. Изначально Володя боялся, что Есенин затоскует по Родине. Но образ жизни их не сильно поменялся, Маяковский занимался своим ЛЕФом, в Грузии оказалось много единомышленников. Есенин много писал, много выступал, встречался с народом, читал им. Иногда они устраивали диспуты для рабочей молодежи. Володя носился с Джеком по берегу, подразнивая пса палкой. Джек радостно лаял и вилял хвостом. Хоть ему уже было два года, играть с Володей он любил и вел себя, как щенок. Есенин все-таки заставил себя подняться: громкий голос Маяковского и лай Джека, не давали опять погрузиться в сон. Он оперся плечом на косяк двери и с легкой улыбкой наблюдал за играми Володи с собакой. Маяковский заметил невысокую фигуру Есенина и с улыбкой помахал ему, чем и воспользовался Джек, напрыгнув на Маяковского, опрокидывая и начиная вылизывать его лицо. Владимир пытался отбиться, а Сергей со смехом опустился на ступеньки террасы. Такие счастливые моменты Есенин складировал в кладовую своих воспоминаний. Таких вот счастливых воспоминаний у Есенина за три года скопилось полно. Они с Володей ссорились не редко, в основном на почве расхождения их взглядов на поэзию. А так как поэзия составляла девяносто процентов их жизни, то и споры вспыхивают почти каждый день. Но они даже доставляли им удовольствие, упреки больше походили на флирт. Наверное, предыдущие пятнадцать лет они также флиртовали друг с другом на разных диспутах и встречах, но сами не осознавали этого.        Иногда к ним в гости приезжают друзья. Недавно был Николай Асеев с женой Ксенией и четырехлетней дочкой Катюшкой. После обеда Ксения попросила Сергея почитать свои стихи.       - Надоело слушать футуристические лозунги мужа, - усмехнулся тот, подмигнул и начал декларировать свои новые стихи про красоты природы Грузии, упоминая, что родные красоты ему милей. Маяковский только по-доброму усмехался, а Николай искренне удивлялся, как тот терпит такую язву.       Вообще друзья Маяковского хорошо относятся к Есенину, в отличие от есениновских друзей-имажинистов к самому Володе. Есенин вообще легко находит язык с разными людьми, его любят, к нему тянуться. В любой компании он становится своим. И вот спустя пару часов Есенин уже сидел с Николаем на террасе и о чем-то мирно беседовал, а Маяковский развлекал разговором Ксению.       - Папочка, - Катя тихонько подошла к разговаривающим мужчинам и шепотом, но так что все слышали, спросила, - Можно погладить собачку?       Взрослые только заулыбались на эту детскую непосредственность.       - Катюша, только если дядя Сережа разрешит, - он вопросительно смотрит на Есенина, а тот в ответ растерянно моргает. Похоже его еще не называли «дядей». Но он быстро находится:       - Конечно, Катерина. Пойдем, я вас познакомлю с Джеком.       Он легко подхватывает девочку на руки и подносит к мирно лежащему псу. Как только они подходят ближе, Джек поднимает голову, с интересом разглядывая девочку, а она в ответ с также с интересом смотрит на собаку.       - Джек, - пес вскакивает, откликаясь на имя. – Знакомься – это Катя. Она наш гость. Покажи ей, что ты очень дружелюбный пес.       Он поднес ладонь девочки к носу пса, чтобы тот узнал и запомнил ее запах. Джек быстро обнюхал маленькую ладошку, обдав ее горячим дыханием, и, заставив засмеяться. Потом облизал, а пару секунд спустя они уже были неразлучными друзьями, бегая по всему дому. Сергей немного побегал с ними, а потом выдохнувшись, вернулся к собеседнику.       - Сергей очень хорошо ладит с детьми, - заметила Ксения Маяковскому. – Он, наверное, очень хороший отец.       - Он любит детей, но своих почти не видел.       - Может ему пора уже остепенится и завести семью? - Ксения похоже не догадывалась о форме их отношений, но ее вопрос заставил Маяковского задуматься, возможно Есенин реально хочет нормальную семью, с детьми.       Когда у них была минутка наедине, он спросил об этом Есенина напрямую.       - Нормальная семья мне без тебя не нужна, Володя, - рассмеялся тот и осторожно прикоснувшись к губам Владимира, вернулся к гостям. А Маяковский только стоял и мягко улыбался, смотря ему вслед.       За время нахождения в Грузии у них выработались кое-какие правила и привычки: всю работу в доме они делают по очереди, не мешают друг другу во время приступов вдохновения. А еще обязательное ночное купание, несмотря на погоду. Исключение делалось только по болезни. Асеевы от ночного купания отказались, а когда Володя предложил хотя бы взять Катюшку на ночную прогулку, Ксения категорически запретила, хотя был разгар лета, а вода, как парное молоко. Но Николай разрешил под его пристальным контролем. Девочка бултыхалась у самого берега, а Володя с Сережей поддерживали ребенка, чтобы ее не уносило течение. Когда пора было выходить из воды Катюшка уперлась и не хотела вылезать, но взрослые были непреклонны. Володя вынес девочку из воды и передал отцу, который стоял с огромным полотенцем, в которое легко мог завернуться взрослый. А потом пили горячий чай с сушками и инжировым вареньем, любимым Сережи.        После прогулки с Джеком и завтрака, Маяковский заперся в кабинете за стихосложением своего нового шедевра. А Есенин решил пойти поплавать и позагорать. Сегодня вдохновение его не посещало. Джек увязался следом, сидеть дома он не любил, предпочитая бегать за чайками вдоль линии берега. Сергей же пробыл на пляже вплоть до того времени, как солнце начало нещадно жарить. Да и организм после бурного купания требовал пищи. Пес в такую жару требовал воды и еды, а после проспит до вечера, как обычно.       Готовить было лень, так что Сергей решил ограничиться бутербродами с холодным чаем. Сделал на себя и на Володю, хотя если он еще пишет, то ни за что не будет прерываться ради приема пищи или сна. У них с Маяковским были разные стратегии в написание стихов. У Есенина стих рождался сначала в голове, полностью. И только после этого переносился на бумагу. У Володи же сначала появлялась тема. Из темы рождались строки. Рождались мучительно, бумага была вся исчеркнута-перечёркнута. А после подбиралась рифма.       Сергей осторожно подкрался к двери кабинета, если хозяин занят – он уйдет, если нет – пообедают вместе. Занят Маяковский не был, его даже в кабинете не было. На столе и вокруг него был беспорядок будто ураганом прошлось по комнате. Листы, скомканные в шарики, валялись по всей комнате, бумагой был завален весь стол, ручка лежала на столе, капая чернилами. Есенин подошел к столу, аккуратно поставил ручку в чернильницу и сложил чистые листы в стопку, остальное решил не трогать, Володя сам приберется. Он уже хотел уйти, но заметил прямо сверху лежало начатое стихотворение. Они обычно не читают незаконченные работы друг друга. Есенин первый бы возмутился, если бы застал за этим Маяковского. Но взгляд уже зацепился за первую строчку, и остановить себя от чтения дальнейшего уже не смог: Любит? не любит? Я руки ломаю и пальцы разбрасываю разломавши так рвут загадав и пускают по маю венчики встречных ромашек Пускай седины обнаруживает стрижка и бритье Пусть серебро годов вызванивает уймою надеюсь верую вовеки не придет ко мне позорное благоразумие       Есенин долго гипнотизировал лист, потом дописал всего одно слово и вышел. Он уже предчувствовал ту взбучку, словесную конечно, получит от Маяковского.       Владимир несколько часов провел за написанием всего одного абзаца. В него он вложил все свои сомнения и надежды. После еще одной зачеркнутой строчки он понял, как утомился. Лоб вспотел. Поэтому он решил пойти освежиться. Когда вернулся в кабинет, заметил небольшое изменение в обстановке. Есенин прибраться решил.       - За собой бы так убирался! – вслух возмутился поэт.       Хотел вернуться к писательству, но заметил на бумаге приписку под стихом. И надо бы возмутиться, поругать непутевого балалаечника. Но губы сами собой расползались в улыбку. И никаких сомнений не оставалось. Под стихотворением было написано всего одно слово: «Любит».