Намджун будет против

— Слушай, а почему бы тебе не сесть на колени к этому «гению» на заднее сиденье, — Юнги устремил свой взгляд на Дженни, которая начала задыхаться от недовольства. — Придурок или как?! — она начала орать на всю улицу и топать ногами, и это была еще не высшая степень ее негодования. — Я ни за что не сяду на колени даже к родному брату! Даже не подумаю! — с этими словами она залезла на свое место в машину и громко хлопнула дверью напоследок. — Вот так номер, мать твою, — Юнги цыкнул ей вслед и сам сел на свое место. Хосок и Чимин смотрели на него с выжиданием, наверное, с пол минуты, а потом это надоело старшему, и он, закатив глаза, стукнул ладонями по коленям, тем самым одобряя идею Чона. Хосок подкатил коляску к машине вплотную, а потом аккуратно помог Чимину залезть внутрь. Юнги показывал свое недовольство, но глубоко внутри его душа радовалась сообразительности друга. А про Чимина вообще молчу. Но тот факт, что сердца обоих готовы были выпрыгнуть из груди и обняться, а лучше вместе за ручку убежать от хозяев в закат, оставался фактом. Юнги не дышал под Паком, чтобы не сделать ему больно, а тот не дышал, чтобы слышать сердцебиение старшего. Руки Мина обхватывали Чимина за талию, заменяя ремень безопасности. Хоть это было совсем не обязательно, потому что Хосок славился своей осторожностью на дороге, да и вообще везде. Сейчас он вел машину как обычно, молча и изредка поглядывал на Дженни, которая улыбалась экрану телефона, а ее улыбка для Чона — бесценна. Через пятнадцать минут неподвижной езды конечности Чимина порядком онемели, что заставило его немного поерзать на пахе Юнги. Но он резко остановился, когда почувствовал, как что-то упирается в его зад. Он максимально аккуратно откинулся Мину на грудь как на спинку сиденья и почувствовал, как тот громко и горячо дышит ему в ухо, а сердце его так и просится наружу. Оно явно живет своей жизнью, наверное, ищет выход. — Хен, все нормально? — Чимин перевел взгляд выше, на подбородок Юнги. Он был острым, а губы над ним ярко-розовыми, слегка пухлыми. А еще невероятно теплыми и влажными, но это Чимин знал со своего опыта. И он очень хотел повторить этот опыт еще хотя бы разочек. — Просто… Не ерзай, — Мин говорил одними губами, потому что энергия вся уходила на сдерживание эмоций и невероятного желания, а на озвучивание мыслей ее уже не осталось. — Что там у вас, голубки? — Хосок посмотрел в зеркало заднего вида и заиграл бровями, а Дженни хихикнула в кулак. — Эй, Хосок! — Чимин был немного смущен, а поэтому недоволен, хотя совсем не против такого наименования. — Просто Юнги… Хочет в туалет! Вот и все. «Мастерский врун, просто блеск», — с ноткой сарказма пронеслось в голове Юнги. — Мы приедем через пять минут, потерпи, хен. Не обоссысь тут, я не хочу драить салон под надзором Джин-хена! — Взмолился Хосок и прибавил скорость, а Ким уже во все горло заливалась смехом. — Быстрее, — теперь молился уже Юнги, потому что он не хочет кончить тут как девственница от слишком близкого контакта. Разве можно было сажать ему прямо на колени парня с такими соблазнительными губами и задницей. До того момента, как Юнги стал навещать Чимина в больнице, он был исключительно по девочкам, но теперь его даже отношения Тэхена и Чонгука не удивляют. — Приехали! — отчеканил Хосок, припарковав машину и закрыв все окна. — Сними его с меня, быстрее! — заорал Юнги, пытаясь поторопить Чона, который пытался достать коляску Чимина с соседнего заднего сиденья. Но что-то у него не получалось побыстрее. Но как только ему удалось разложить ее и подкатить с другой стороны машины, Юнги своими руками снял Чимина со своего паха и усадил в инвалидное кресло. — Фух, пусти меня, — он громко выдохнул и как-то испуганно посмотрел на Чимина, который теперь коварно лыбится, наблюдая за попыткой Юнги сбежать в общагу мимо коляски и протинуться между машинами на парковке, которые стояли до безумия близко друг к другу. — Ему всегда так резко приспичивает? — поинтересовалась Дженни, закрывая за собой дверь и поправляя помявшуюся юбку. — Нет, он обычно предупреждает перед поездками, что ему может захотеться, поэтому на всякий случай ходит «на дорожку», — Хосок озадаченно пожал плечами и откатил Чимина от машины. — Вот чтобы так, так это впервые. » Блять, какого черта этот щенячий зад меня так сильно возбуждает, что я мимолетно чувствую отсутствие всех женщин и девушек на этой планете?! Пак Чимин, ты ответишь за это как только твои ребра сростуться, я тебе клянусь! » • • • — Это последние! — Хосок затащил в блок оставшиеся сумки и закрыл за собой дверь. Он разогнул спину и потянулся, оглядывая блок в поисках Юнги. — Где хен? Он должен был уже выйти. — Может живот заболел? — предположила Дженни и приподняла бровь, осматривая новопривезенные вещи. — Где мы будем спать? — Ты на моей кровати, Чимин на кровати хена. Мы с ним на полу постелим, — Хосок огорченно выдохнул, потому что после того, как он последний раз поспал на полу одну ночь, у него все утро ломило спину. — Оу, чудно! — Ким схватила один из пакетов и обошла помещение. — Куда? Но в ответ Чон только пожал плечами и посмотрел на Чимина, который через щель между дверью и косяком разглядывал идеально застеленную кровать Юнги, а еще что-то, что висело над ней, но это что-то было не видно из-за темноты за окном. — Это, явно, комната Юнги? — спросил он, кивая на дверь. — Да, угадал, — улыбнулся Хосок. Но когда увидел, что Дженни пытается занести в комнату какие-то сумки, молниеносно закрыл собой проход, не давая девочке войти. — А вот этого не делай. Если поставишь хоть один пакет не туда, куда надо, Юн его выбросит в окно и даже носом не поведет. — И что, мне туда даже не входить, чтоб в окно не улететь? — Ким обиженно надулась, на что Хосок просто взял ее за руку и повел по коридору в другую сторону, в свою комнату. Девочка удивленно посмотрела на Чона, а потом поставила пакет на пол и осмотрелась. Комната была очень яркой, такое ощущение, что даже без включенного света стены светились. Видно было, что стены и потолок были покрашены не колеровщиком. Ведь все вокруг пестрило яркими красками и разными картинами. На них изображались разные сцены из жизни, люди и животные, но еще и просто всплески эмоций в виде неразбочивых мазков кисти. Да, именно кисти. Причем небольшой, такой, которой рисуют по холсту художники. — Кто расписал тебе стены? — Дженни не сдержала любопытства и горела желанием узнать, чья это работа. — Это работа моего очень близкого друга. Я попросил его расписать мне комнату, но не в современном стиле, а просто с душой. Я сам часто просто лежу на кровати и рассматриваю потолок. Потому что этот человек снаружи не такой, каким он является внутри. Он в душе — искусство, до которого нужно добраться. Я пробовал, но не получилось. Надеюсь, он однажды откроется кому-нибудь, — Хосок сел на кровать, поднял голову на рисунки. Он не сказал, о ком идет речь, потому что Дженни и сама скоро поймет. Но он не часто говорит об этом человеке такое, потому что привык видеть его другим. — Это… Это очень красиво, — выдохнула Дженни и села рядом с Хосоком. — На первый взгляд может показаться, что это просто рисунки, но я… Я их чувствую. Может, когда я поживу здесь и узнаю вас с педиком и Сокджин-хеном получше, я смогу понять больше, чем понимаю и увидеть больше, чем вижу сейчас. — Рад, что ты такая маленькая, а говоришь такие умные и душевные вещи. «Но педик явно был лишним» — Я никогда такого раньше не говорила. Но мне сейчас показалось, что тебе я могу сказать то, что думаю, и ты поймешь меня, — глаза младшей в темноте блестели от света, который лился из окна на кровать и прямо ей на лицо, освещая и делая еще более живописным. Она смотрела прямо на Хосока взглядом, в котором отражалась часть ее маленькой, но глубокой души. Она никогда бы в жизни не сказала никому такого, но перед ней сидит человек, которого она знает буквально сутки, а привязалась как после года общения. — Дженни… — Хосок очень хотел бы смотреть на нее такую вечно, но он не мог спокойно жить с мыслью о том, что она считает особенным для себя человека, которого даже не знает. — Ты не должна так говорить… Ты, ты не должна так доверять мне. Не должна так доверять тому, кого не знаешь. Я даже думать не могу о том, что ты могла бы довериться так кому-нибудь плохому, кому-нибудь с плохими намерениями. — Нет, Чон Хосок, — Ким все еще смотрела ему прямо в глаза и улыбалась. — Я больше никому не смогу так поверить, как верю сейчас тебе и твоим словам, — а потом произошло то, чего Чон ожидать никак не мог. Нет, он мог, но мечтать о том, чтобы такое случилось, он точно не смел. Девочка привстала с кровати, пододвинулась к парню в плотную и обняла, прижимаясь как можно ближе и сильнее. Ее голова лежала на его груди, а он даже не дышал, не то, что бы двигаться. Потому что он не мог и пошевелиться от такого близкого контакта. Он буквально грелся о ее тело и не хотел, чтобы этот миг заканчивался. Чимин. Его коляска стояла на том же месте, но оттуда прекрасно была видна заветная кровать и эти двое через дверную щель. Как-будто они с Юнги закрывают двери не до конца принципиально, чтобы все, что происходило внутри, выходило на всеобщее обозрение. Видев то, что он видел, он только улыбался, а на душе становилось как-то тепло. Потому что за неделю общения с Хосоком и его окружением так близко, как он не общался с ним на уровне школьного расстояния слежки за Юнги, он понял, что этот человек именно тот, кто нужен был Дженни все это время. Она всю свою пока короткую жизнь была одинока, рядом с ней почти никогда не было ее отца, а матери нет уже долгое время. И он не был против их близости, потому что сам хотел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь нашел эту маленькую девочку и вот так легко и непринужденно влюбился в нее с первого взгляда. Чимин понял, что Хосоку нравится его сводная сестра очень просто, ведь проницательный Пак Чимин читает эмоции людей по глазам не менее профессионально, чем медсестра Пак Чеен убивает Мин Юнги своим приемом «щенячьи глазки». А она просто спец. А он еще более спецовый спец. И этим все сказано. Но потом Пак решил, что эти двое могут разобраться сами, и решил так же осмотреть комнату Юнги. Он с немалыми усилиями прокрутил колесо, явно, новой больничной коляски, и проехал на пару сантиметров вперед. Это было тяжело, но он должен был привыкнуть, ведь ему придется делать это самому иногда. Надо учиться. И он, напрягшись изо всех сил, прокрутил колесо одной рукой с такой силой, что прокрутился в пол оборта и резко уперся коленями в косяк двери, точнее, врезался в него. Тихо, почти неслышно простонал себе под нос от внезапной боли в ногах и оттолкнулся от косяка рукой. — Помощь нужна? — послышался хриплый голос за спиной, точнее, прямо над ухом. Чимин резко повернул голову и столкнулся своим носом с носом Юнги, который наклонился и смотрел на него, прищурив глаза до узеньких щелочек. — Мин Юнги! — заорал Чимин, пытаясь отодвинуться, но положение не особо то и позволяло даже избавиться от контакта. — Убери свое лицо от меня! — Чего орешь, голубкам мешаешь? — Юнги кивнул в сторону комнаты Хосока, дверь куда была закрыта. — Слушай, они там не… — Нет, не поебутся. У Хосока есть мозги, в отличие от некоторых. — Ты что, мудак?! — А что я? Я просто дверь закрыл, чтобы мы им не мешали. Сразу таки мудила, — Юнги поднял руку на уровень лба Пака и дал ему щелбан. — Айщщщ!!! Ты точно мудак, Мин Юнги! — Как скажешь, только не бухти… Заходим? — Юнги выпрямился в спине и взялся за ручки коляски. Чимин в ответ только цыкнул и потер лоб ладошкой. Своей малюсенькой ладошкой, черт, это очень забавляло Мина. — Одной рукой не очень удобно, я понимаю. Но ты мог бы попробовать, — он сдвинул коляску на метр в сторону двери, а потом медленно, интригующе ее открыл, попутно нажав на выключатель и включив свет. — Сам бы попробовал, мудак, — Чимин недовольно надулся, но когда дверь открылась, а лампа осветила комнату изнутри, он стал намного серьезнее, потому что увидел что-то необъяснимое. На вид комната была самой обычной, даже слишком. Кровать в углу, письменный стол рядом, пара полок над ним и несколько шкафов у стен. Однако стен почти не было видно, потому что они все были завешаны рисунками. Карандаш, пастель, мелки, акварель — все, что только можно себе представить. На рисунках красовались чужие Чимину лица, возможно, чужие даже Юнги. Но они были слишком глубокими для него, слишком душевными для этого мудака и угрюмого педика. Он не такой, как эти картины. Он моложе. Он нуднее. Он Мин Юнги. — Это же не твои картины? — он судорожно и удивленно перевел взгляд на Юнги, который стоял рядом и смотрел на стену с картинами пустым взглядом, в котором проницательный Чимин не видел ничего, кроме пустоты. Всепожирающей, странной, внезапной, пугающей. — Ты не веришь, что я могу такое рисовать? Не веришь, что я могу быть таким? — Нет, я… Ну… Просто, я не думал, что ты такой… — Я могу быть таким. Это я нарисовал. И комнату Хосока тоже я разукрасил. Можешь не верить, мне похуй, — Юнги вышел из комнаты быстро, а Чимин даже не мог посмотреть ему вслед и позвать, потому что он беспомощен. Он сейчас даже повернуться без помощи не может. Без помощи Юнги. « Я придурок, ептвоюмать… »