Ганзель четко знал, что хороша та ведьма, что мертва.

      Ганзель четко знал, что хороша та ведьма, что мертва. Но есть исключения.       И это брюнетка с глазами льдинками могла бы им стать. Ему нравилось сражаться с ней, кровь бурлила не только от схватки, но и от страсти. В бою эта Бестия была великолепна. Тактика боя, ярость, скорость и точность движений не могли не привлекать, как и острый на слова язычок. Он сам не удивился, когда в пылу драки, приложив ее спиной об зеркало, впился в розовые губы жёстким поцелуем, стараясь и тут показать кто главный. Удивило другое, что пытаясь вогнать ему под ребра кинжал, она отвечала.       Кто кого толкнул на пол хижины, было не ясно, но Мюриель была рада оказаться сверху. Отвечая на поцелуй Ганзеля, она кинжалом разрезала его одежду, наконец-то прикоснувшись к теплой гладкой коже его груди и не сдержавшись, укусила его за плечо. За что тут же была буквально внесена спиной в стол, дёрнув ее за волосы, охотник уложил ее животом на вниз, больно ударив по ногам заставляя раздвинуть их. Мюриель лягнулась, но получила цепь на шею, освященную мать этого ублюдка цепь, которая не только душила ее, но и жгла кожу.       Ганзель же лишь улыбнулся, наблюдая, как ведьма бьются под ним, не зря он постоянно совершенствовал оружие. Закрепив цепь на небольшом крюке, так чтоб Мюриэль не могла вырваться, но и еле доставала до пола носками.       — Вот объясни мне, что за дьявольское отродье. Имея такие силы, ты могла бы помогать людям, а не уничтожать их. И ладно люди, но ваши междоусобицы светлых и темных способны довести до ручки кого угодно, –он буквально срезал с нее одежду, не заботясь о нанесенных порезах.       — Сдох бы ты по-хорошему, Охотник и разошлись бы с миром, — извернулась и коленом ударила его в пах, чем окончательно вывела Ганзеля. Мужчина скинул остатки своего камзола и взяв первую попавшуюся верёвку связал руки и щиколотки брюнетки под ее проклятия, они правда быстро прекратились, трудно говорить когда цепь сдавливает шею.        Осмотрев дело рук своих, Ганзель остался доволен. Связанная ведьма представляла собой зрелище злобное и забавное одновременно, скалила свои зубы, трепыхалась словно бабочка, а когда-то нежная светлая кожа лица покрылась уродливыми черными венами. В очередной раз ведьма оказалось не той, не тем исключением, а лишь подтверждала правило.       Докурив сигарету, Ганзель бросил ее в горящую хижину и сделал на рукоятке ножа ещё одну отметку. Теперь на его счету было на три ведьмы больше чем у Гретель.