Дождь

      С момента их последнего разговора прошла всего неделя, но потом Акселя положили в больницу, где он находится уже несколько недель. Это было довольно ожидаемо, поэтому он не удивился, когда ему поставили диагноз "Исчезновение души". Пролежав в кровати какое-то время под пристальными взглядами докторов, у Орьяна началась депрессия, из-за чего он впал в кому на несколько дней. Потом очнулся, но лучше выглядеть не стал.       Врачи не могли вывести его из состояния апатии ни физически, ни морально. Парень перестал говорить, отказывался есть, либо спал сутки, либо не спал вообще. Взгляд его стал мутным, из-за чего казалось, будто он вот-вот заплачет. Лекари боялись, что он может заработать психическую травму или вовсе серьёзную болезнь. Но было очень трудно влиять на него, ведь его безразличность была абсолютно ко всему: к тому, что он ест; к тем, кто его навещает; к окружающему его миру.       Единственное, что он мог делать часами, это рисовать. Что было весьма странным, ведь Аксель никогда этим не занимался. Но во время этого процесса он словно становился собой. Орьян был очень сосредоточен, когда выводил линии на бумаге. Его брови иногда хмурились, глаза сужались, кончик носа морщился.       Вот только, что было ещё более странным, так это то, что он всегда рисовал одно и тоже. Практически одно и то же. Это был мужчина без лица, потому что Аксель не умел рисовать людей. Нет, это был довольно молодой парень, но не подросток. У него были слишком взъерошенные волосы и длинные ноги. Этот парень на рисунках был высокий, но слегка худой. А ещё Орьян никогда не рисовал его без сигареты. Либо юноша курил, и сигарета был у него между губ, либо он держал её двумя пальцами и выдыхал дым, приподнимая голову вверх.       Доктора, естественно, поняли, что пациент не просто так рисует одного и того же человека. И не ошиблись. На вопрос: "Можем ли мы узнать, кто этот мужчина на рисунках?" Аксель лишь горько улыбнулся уголками губ, прикрыл на секунду глаза и почти неслышно проговорил: "Тот, из-за кого я здесь."

***

      С момента их последней встречи Максанс думал лишь об Орьяне. День и ночь. Каждую минуту. И нет бы, хоть что-то сделать, связаться с младшим, найти его, приехать к нему домой в конце концов! Но Данэ-Фовель будто выпал из реальности. У него было чересчур приподнятое настроение, постоянная улыбка на губах. Правда, это продолжалось около недели. Потом вся радость улетучилась, и Максанс понял, что, раз у него появился соулмейт, ему нужно... быть с ним! И он звонит Акселю, пишет ему, но тот не отвечает. Тогда Данэ-Фовель решает наведаться к нему домой, где хозяина не обнаруживается. Максанс находится в замешательстве и пытается списать всё на совпадение, хоть и сам мало верит себе.       Далее начинаются съёмки его нового проекта, и он погружается в работу, знакомится с новыми людьми. Данэ-Фовель так и не может связаться с Орьяном, а дома того постоянно нет. На показ серий в апреле Аксель не приезжает из-за работы, и Максанс верит этой информации. Но потом намечается ещё одно мероприятие, где собираются многие актёры из других вселенных "СКАМА", на которое Орьян вновь не попадает. И здесь Данэ-Фовель уже не может терпеть.       - Давид! - он окликает его и быстрыми шагами движется к режиссёру. - Что с Акселем? Почему его не было на показе и сегодня?       - А вы разве не общаетесь с ним? Я думал, ты тоже в курсе, - Урэг хмурится и рассматривает взволнованное лицо актёра перед собой.       - В каком курсе? Я лишь знаю, что у него работа, - нижняя губа Максанса начинает дрожать, он судорожно вдыхает воздух.       - Не так у него и много работы, чтобы не попадать на наши мероприятия.       - Так что с ним?       - В больнице лежит. Лео знает, он навещал его.       И Данэ-Фовель срывается с места. Он подбегает к Лео, разворачивает его к себе лицом и с налёту закидывает вопросами:       - Ты знаешь, что с Акселем? Он, и правда, в больнице? Что за больница? Почему он там?       - Эй-эй! Макс, подожди! - перепуганный внезапным напором, Лео выставляет пред собой ладони в защитном жесте. - А он, что, не сказал тебе? - внезапно спрашивает он и изгибает бровь, немного хмурясь.       Максанс лишь отрицательно качает головой и поджимает губы.       - Разбитое сердце, - выдыхает Лео.       - Что?... Нет! О, боже, нет! - Данэ-Фовель зажмуривает глаза, запускает руки в свои волосы и оттягивает их до слёз. Он поднимает голову вверх и что-то бормочет, будто молится кому-то свыше. - Лео, адрес! Адрес больницы! - чеканит брюнет и строго смотрит на приятеля.       Лео называет ему адрес, и Максанс со всех ног бежит в метро, покидая мероприятие. На улице начался дождь. Волосы сразу намокли и прилипли ко лбу, как и ярко-красный свитшот моментально стал сырым. Он забегает домой только затем, чтобы взять ключи от машины.       Данэ-Фовель заводит Audi и срывается с места. Выезжая на главную трассу, он вдавливает педаль в пол. Слышится скрип шин. Адреналин растекается по венам. В висках стучит кровь. Максанс почти никогда не нарушал правила дорожного движения, не носился по улицам города, как на гонке. Но сегодня придётся сделать множество исключений.       Он знает, где находится эта больница, но это его не особо радует, потому что ехать на окраину города не мало.       Светлые стены, до блеска вымытый пол, мягкий свет. По коридорам больницы несётся молодой парень с растрёпанными чёрными, как смола, волосами в промокшем красном свитшоте. Он подбегает к ресепшену и облокачивается на стойку двумя руками.       - Аксель Орьян. Есть такой? - чётко и резко проговаривает Данэ-Фовель.       Девушка на секунду замирает и пугается, но замечая грозный взгляд, направленный на неё, спохватывается и что-то ищет в компьютере.       - Да, есть. Палата двадцать один двадцать один.       - Спасибо, - бормочет он и снова начинает марафон, только теперь в поисках нужной палаты.       Максанс бежит по лестницам, забивая на лифт, сбивает на пути врачей, но не останавливается. И вот, в конце коридора он замечает нужный номер и прибавляет скорости. Перед дверью он замирает и пытается отдышаться. Он не знает, как сейчас выглядит Орьян, изменился ли он. Что вообще с ним происходит? Данэ-Фовель неуверенно стучит в дверь, но не услышав ответа, тихо заходит.       Первое, что он замечает, это тощая фигура у окна, стоящая к нему спиной. Безвольно опущенные руки вдоль тела, слегка подрагивающие коленки. Кажется, это подросток. Но когда Максанс переводит взгляд на причёску и замечает торчащие в разные стороны волосы, он всё осознаёт. Делает один шаг, но замирает, потому как юноша оборачивается сам. Аксель рассматривает нежданного гостя, внимательно пробегается глазами по фигуре. А потом отворачивается обратно к окну. Данэ-Фовель хмурится и не понимает реакции младшего.       - Аксель! - он быстро подходит к Орьяну и разворачивает к себе лицом за плечо. Но отшатывается, замечая пустой взгляд, не выражающий ровным счётом ничего. Некогда светящиеся радостью, счастьем и энтузиазмом, глаза потухли. Он выглядел поникшим, уставшим, опустошённым и завядшим. - Аксель, - уже тише проговаривает Максанс, но вновь не получая реакции, отпускает парнишку.       Внезапно в палату заходит врач и пристально смотрит на Данэ-Фовеля.       - Что вы здесь делаете? - тихо спрашивает лекарь, медленно двигаясь в их сторону.       - Доктор, что с ним? - игнорируя заданный вопрос, обеспокоенно проговаривает Максанс и с надеждой смотрит на взрослого мужчину в белом халате.       - Исчезновение души. Так, что вы здесь делаете? Кем ему приходитесь? В палате с больным могут находиться лишь его близкие, и то только в положенные часы визита, - врач начинает что-то просматривать в своих записях, внимательно всматриваясь глазами в строки и что-то обдумывая.       - Я... Я его соулмейт, - уверенно говорит Данэ-Фовель глухим голосом. Доктор моментально замирает, так и не перелистнув страницу документов. Он поднимает взгляд и впивается взглядом в брюнета.       - А раньше нельзя было? - тихо и устало произносит лекарь и потирает переносицу.       - Вы сможете его вылечить? - Максанс умоляюще смотрит на врача, который подходит к прикроватной тумбочке и начинает что-то доставать.       - Конечно, нет. Такое не лечится. Мы можем лишь вывести его из состояния апатии, в которой он находится по сей день. Но! - мужчина наконец находит то, что искал. Это небольшая тетрадь. Он суёт её в руки Данэ-Фовеля и говорит: - Откройте.       Максанс сначала странно поглядывает на доктора, но выполняет просьбу. Он открывает тетрадь и замирает. Сначала непонимающе смотрит на картинки, нарисованные чёрной гелиевой ручкой, но с каждой страницей контуры становятся чётче, и непонятные каракули приобретают смысл. Наконец Данэ-Фовель по деталям узнаёт себя. Он уже не всматривается в рисунки, а смотрит сквозь них. Руки невольно опускаются, и он медленно поднимает взгляд на Акселя, которого всё это время, казалось, никто не замечал. Тот снова стоит и смотрит в окно, повернувшись к находящимся вместе с ним мужчинам в палате спиной.       - Что мне надо сделать? - чётко произносит Максанс.       - Просто будьте рядом. Как можно больше. Поначалу он не будет вас воспринимать, но потом произойдёт то, что заставит его... "вспомнить" вас. Не вздумайте давить на него, злиться, раздражаться! Но при этом ведите себя, как обычно. Советую жить с ним в одной квартире, потому что ему всё равно на то, как он питается, что он одевает. Он как ребёнок, за которым нужно присматривать. Я не знаю, сколько времени понадобится, чтобы он пришёл в себя, но... Он к вам вернётся. Я вам это обещаю.

***

      - Я хочу пить. Можно? - почти шепчет Орьян, из-за чего Данэ-Фовелю приходится прислушиваться к нему. Аксель почти не разговаривает, и лишь иногда, когда происходят некие "вспышки" его сознания, он может что-то сказать, что-то сделать по собственному желанию, посмотреть взглядом нормального человека. С момента выписки младшего из больницы прошёл месяц, но Максанс не теряет надежды и следует указаниям врача.       - Да, конечно. Сейчас принесу, - старший подрывается с места и идёт на кухню, откидывая в сторону книгу с недочитанной строчкой.       Орьян продолжает рисовать Данэ-Фовеля, только теперь он садится напротив него и пытается срисовывать, чего поначалу у него делать не получалось. Когда он рисует Максанса, глаза становятся живыми, океан вновь штормит в его радужках, а на губах виднеется едва заметная улыбка. И Данэ-Фовель хватается за эти моменты, потому что большего он пока не может пожелать.       Аксель медленно просыпается от холода. Одеяло лежит в другом конце кровати, а смятая и слегка тёплая простынь рядом с ним говорит о том, что Максанс встал недавно. Он щурится, оглядываясь по сторонам. Без старшего кровать кажется слишком огромной для одного маленького Орьяна. Хотя она и так огромная даже для них двоих. Спальня, возможно, знакома ему, но Аксель не спешит напрягать память и вспоминать, когда он здесь мог быть, потому что ему всё равно.       Взгляд цепляется за полуголое тело на широком балконе. Данэ-Фовель в одних спортивных штанах, едва достающих ему до щиколоток. Орьян встаёт с кровати и двигается в сторону двери, дёргает за ручку и уже хочет зайти на балкон, но замирает. Он пристально смотрит на Максанса, который расслабленно выдыхает дым в утренний холодный воздух. Вновь подносит сигарету к губам, делает затяжку, прищуривая глаза, и выпускает колечко дыма, выдыхая остальной через нос.       - Мак... Максанс... - выдавливает Аксель почти неслышно. Кажется, он вот-вот задохнётся. Данэ-Фовель резко поворачивает голову и обеспокоенно смотрит на младшего. Буквально пару секунд, которые длятся больше бесконечности, в глазах Орьяна читается неподдельный испуг, тревога и даже страх. Он хватается за раздвижные двери балкона, плавно оседает на пол, видя как к нему, словно в замедленной съёмке, подбегает Максанс, выкидывая недокуренную сигарету куда попало. Данэ-Фовель что-то говорит Акселю, с каждым разом повышая голос, но тот его не слышит, а лишь судорожно дышит и бегает глазами по лицу напротив.       У Орьяна случается видение. Но он не успевает ухватиться за образы перед глазами. И лишь потом успевает уловить во всём этом кошмаре сигарету, огромную кровать, растрёпанные волосы, съёмочную площадку и горчичную куртку. Дальше в глазах вновь темнеет, голова кружится всё сильнее, но через несколько секунд Аксель приходит в себя. Сначала он сидит и молчит, приоткрыв рот, и смотрит на Максанса, который держит лицо Орьяна в ладонях и, кажется, готов уже плакать от страха. У старшего подрагивают губы, которые он раз за разом облизывает, и трепещут ресницы.       Внезапно Аксель почему-то счастливо и устало улыбается, заглядывая в глаза Данэ-Фовеля и пытаясь что-то сказать без слов, но тот от испуга его не понимает.       - Макс, я... Я тебя видел, - шепчет он и с трепетом смотрит в глаза напротив.       - Ты... У тебя... - Максанс мечется взглядом по лицу Орьяна.       - Я вернулся, - заканчивает за старшего Аксель и подтверждающее прикрывает ненадолго веки.       Данэ-Фовель сначала приоткрывает рот, будто с желанием что-то сказать, но потом растягивает губы в широкой счастливой улыбке. У его глаз появляются милые морщинки, которые так любит Орьян. А потом Максанс резко обхватывает младшего, поднимает с пола на руки и не даёт ему встать обратно на землю. Данэ-Фовель утыкается носом куда-то в ключицы Акселя и крепко держит его за поясницу. Он плачет, трясётся от нескончаемого потока слёз радости, долгожданного облегчения. Орьян обнимает его в ответ за шею, часто зарываясь в незнакомого цвета волосы и сильно сжимая их, не заботясь о том, больно ли старшему.       - Я так ждал тебя! Я боялся, что ты навсегда останешься такой... статуей! Я так скучал по тебе! - через каждое слово всхлипывая, лепечет Максанс.       - Мне не нравится твой новый цвет волос, - внезапно тихо говорит Аксель. Старший прыскает от смеха и спускает Орьяна на землю, всё также прижимая к себе. Они недолго молчат, уткнувшись в друг друга лбами и прикрыв глаза, но потом Данэ-Фовель отстраняется и серьёзно смотрит на младшего.       - Ты сказал, что видел меня. Что ты имел ввиду?       Аксель замирает. Он вдруг начинает переваривать последние несколько минут и сопоставлять с тем, что было до того, как он впал в апатию. Та неделя с их последней встречи, пожалуй, была худшей в жизни Орьяна. Он любит Максанса и прекрасно это понимает, не отрицая этого факта. Но вспоминает их последний разговор, который закончился не на самой лучшей ноте. Данэ-Фовель признал и не возразил, когда Аксель говорил о невзаимной любви. Значит, Максанс, и правда, его не любит. Не любил. Тогда что он тут делает? Зачем притащился в тот день в больницу? Почему всё это время был рядом? Вопросы в голове Орьяна были словно дятлами, пытающимися проломить его мозг.       - Почему ты пришёл ко мне в больницу? - выдыхает младший.       - Потому что я узнал, что ты там. До этого я пытался найти тебя, но ничего не вышло.       - Зачем ты забрал меня?       - Чтобы превратить тебя из зомби в человека, - усмехается он.       - Зачем?       - Потому что ты нужен мне! - Данэ-Фовель говорит это таким голосом, будто ответ очевиден.       - Зачем?       - Аксель, тебе не кажется, что вопросов слишком много, а смысла они никакого не несут?       - В последний раз у меня тоже было много вопросов, и они несли в себе смысл. Ещё какой смысл! И ты на них не ответил, - Максанс стыдливо опускает взгляд. - Может теперь на такие простые вопросы, как "Зачем я тебе нужен?", ты сможешь ответить!       - Когда ты ушёл в тот день, у меня было видение. Я увидел много воспоминаний, связанных с тобой, у меня кружилась голова, темнело в глазах. И я понял, что это не просто видение, а знак. Я узнал, что есть большая вероятность того, что ты станешь моим соулмейтом. Но тебе поставили диагноз, из-за чего шансы уменьшились, а я узнал об этом только в тот день, когда и приехал за тобой. Ты нужен мне, потому что я уже чувствую, что ты наполовину моя родственная душа.       - У меня тоже было видение, когда я зашёл на балкон, - спустя минуту, тихо говорит младший. - Глупо было пытаться понять, кого я видел. Ведь нет больше человека, в которого я мог бы влюбиться больше.       Тишина окружила их со всех сторон. И вроде бы всё наладилось, а сказать друг другу нечего. И кажется, будто всё это неправильно. Не так должно быть. Аксель с самого начала не должен был влюбляться в него, попадать в больницу. А Максанс с самого начала не должен был говорить, что ему понравилось трахаться с Орьяном. И они уже друг другу почти родственные души, но откуда тогда появилась эта чёртова пропасть между ними?       - Аксель, всё это не просто так. И ты, наверное, думаешь, что я использую тебя или ещё что-то в этом роде. Но это не так! Я очень хочу быть с тобой. Хочу, чтобы было не так, как раньше. Чтобы у меня был только ты и наоборот. И я чувствую к тебе что-то очень сильное, но пока это не любовь. Если немного подождать, совсем чуть-чуть, я полюблю тебя. Я обещаю, что буду любить тебя так же сильно, как ты любишь меня... Если ты всё ещё меня любишь, - Данэ-Фовель с надеждой и мольбой вглядывается в океаны глаз напротив.       - Конечно. Конечно, я люблю тебя, придурок. Как ты мог подумать об обратном? - Орьян крепко обнимает старшего за шею, приподнимаясь на носочках и утыкаясь носом в плечо.       Максанс спокойно выдыхает и в ответ крепко прижимает к себе худое тело. Они стоят так около двух минут. А может дольше, намного дольше. И в один момент оба понимают, что впервые вот так стоят в объятиях друг друга. Не в порыве страсти, прижимаясь горячими телами, не приветствуя на публике друг друга. Сейчас эти объятия так нужны обоим. Кажется, даже если начнётся конец света, эти двое не сдвинутся с места. Тепло разливается по телу плавными волнами. Данэ-Фовель слегка отстраняет от себя Акселя, но лишь для того, чтобы запустить длинные пальцы в непослушные пряди младшего и неуверенно прижаться к губам. Когда они в последний раз целовались? Но даже если и вспомнить, то те поцелуи будут не похожи на этот. Они целуются, словно впервые. Осторожно захватывая губами чужую нижнюю губу, Орьян судорожно втягивает воздух. Стесняясь коснуться языком, Максанс лишь шире приоткрывает рот, осознавая, как ему всего этого мало. Они отрываются друг от друга, и каждый смотрит в глаза напротив. Будто подростки после первого поцелуя, они краснеют и не знают, куда отвести взгляд. Но в один момент оба словно читают мысли друг друга. Данэ-Фовель резко толкает Акселя к стеклянной двери, прижимается всем телом и вновь набрасывается на такие манящие губы. Орьян почти неслышно вскрикивает от неожиданности, но берёт себя в руки и также напористо отвечает на поцелуй. Максанс, уже не стесняясь, проталкивает сквозь губы младшего свой язык и сплетается с чужим. Иногда сталкиваясь зубами, они словно борются за что-то, шире открывая рот и вылизывая уже знакомые дёсны и нёбо. Как же им всего этого мало!

***

      - Эти дебильные съёмки меня иногда убивают! Я столько лет в модельном бизнесе, но всё ещё встречаются такие неадекватные фотографы! "Нет, встаньте другим боком, Максанс", "Не улыбайтесь, здесь это не нужно", "С этого ракурса тоже не очень"! Блять, да с какого ещё бока тебе меня нужно сфотографировать, чтобы всё получилось, а?! - Аксель с кухни слышит громкие ругательства своего парня и тихо смеётся.       Тем временем Максанс раздражённо скидывает с себя ботинки и срывает пальто, как попало вешая его в гардероб. Он, топая пятками по полу, заходит на кухню и облегчённо выдыхает, видя нежную улыбку на лице Орьяна. На секунду он останавливается, но уже в следующий момент бежит в тёплые объятия младшего и подхватывает того на руки, кружась с ним, будто в какой-то сопливой мелодраме. Данэ-Фовель счастливо зажмуривает глаза и крепче прижимает к себе Акселя, будто он не видел его несколько лет, хотя прошёл всего день.       - Я скучал, - бормочет Максанс куда-то в шею Орьяна.       - Я тоже, - выдыхает тот в ответ и поворачивает голову, чтобы поцеловать старшего в висок. - Но если ты меня не отпустишь, то мы останемся без спагетти на ужин.       Максанс усмехается, в последний раз крепко прижимает к себе Акселя и спускает его на землю. Тот срывается с места и подлетает к плите, начиная судорожно помешивать те самые спагетти в кастрюле. Данэ-Фовель уходит в ванную мыть руки, а когда возвращается начинает помогать младшему с остальными мелочами: разливает вино по бокалам, раскладывает приборы.       Орьян задумчиво смотрит на ночной город через панорамные окна. На ладони весь Париж, изящно сверкает Эйфелева Башня, двигающиеся огонёчки фар от машин придают картине жизнь. С того разговора на балконе, с возвращения Акселя в сознание прошло ровно две недели. И за всё это время Орьян ни разу не загрустил рядом с Максансом. Он и подумать не мог, что отношения с Данэ-Фовелем могут быть такими. Всё это до сих пор непривычно и странно, но Аксель счастлив, а этого достаточно. Они до сих пор друг другу не приходятся соулмейтами, но не обсуждают это. Каждый из них не понимает, чего не хватает, но ничего не могут поделать.       Орьян слышит, как Максанс выходит из ванной. Старший заходит в их спальню и подходит сзади к Акселю, моментально пристраивая руки на талии последнего. Он утыкается носом в мягкие пряди Орьяна, вдыхая их запах полной грудью. Они стоят так какое-то время, но внезапно Данэ-Фовель плавно начинает водить губами по шее младшего, рисовать незамысловатые узоры кончиками пальцев на его спине. Прикосновения вызывают дрожь, Акселю щекотно. Он вжимает голову в плечи и, не выдержав, разворачивается всем телом к Максансу.       - Что ты делаешь? - с улыбкой спрашивает Орьян.       - Ничего, - низким голосом отвечает тот. Он продолжает водить пальцами по нежной коже младшего, обводя его лопатки, вдыхать носом запах Акселя на щеках, челюсти, а потом и на шее.       - Макс, - тихо тянет тот, но не уходит от нежных прикосновений. - Чего ты хочешь? - снова усмехается он.       - Тебя, - не задерживаясь с ответом, выдаёт Данэ-Фовель, не отрываясь от своего занятия.       Орьян громко и быстро выдыхает. Максанс отстраняется и заглядывает в глаза напротив. Он кладёт руку на щёку младшего, зарываясь пальцами в волосы и поглаживает большим пальцем скулу.       - Если не хочешь, не будем, - Данэ-Фовель сразу даёт выбор Акселю. Им обоим непонятно, почему с момента начала их нормальных отношений секс стал чем-то более серьёзным. Ведь раньше они даже не задумывались об этом, потому как всё началось именно с постели. И вот, за эти две недели они так и не зашли дальше поцелуев.       - Нет, я... - Орьян мнётся и ёжится под ожидающим взглядом. Но ему ничего не остаётся, кроме как с мольбой и всеми ответами на вопросы поцеловать старшего.       Максанс охотно отвечает на поцелуй, притягивая младшего к себе вплотную.       - Это значит "да"? - на секунду приоткрывая глаза, шепчет Данэ-Фовель.       - Да, - выдыхает Аксель и вновь припадает к устам Максанса.       Старший пытается вспомнить, как это было у них раньше, но ничего не выходит. И им обоим кажется, будто сейчас будет первый раз, из-за чего лёгкая тревога накрывает их с головой. В то же время это безумно приятно, ведь первый раз с любимым человеком всегда запоминающийся, космический, неповторимый.       Орьян кажется таким беззащитным в мощных руках Данэ-Фовеля. Максанс поднимает его и несёт на кровать, а Аксель плавится у него на руках, слабо обхватывая поясницу старшего ногами. Он даже не открывает глаза, а лишь трётся носом о щёки Максанса, задыхается ему в губы, обнимает руками за шею так преданно, будто говоря: "Я тебя никому не отдам, потому что ты всегда будешь в моих руках." Кажется, Данэ-Фовель даже слышит, как младший своими прикосновениями шепчет ему: "Посмотри, я отдаюсь тебе без остатка и ничего не требую взамен. Я лишь желаю, чтобы ты не отпускал меня во всех смыслах. Иначе я упаду. Во всех смыслах." И Максанс его не отпускает. Знает, что будет плохо, что будет умирать, что захочется с разбегу врезаться в стену от безысходности, искрошить зубы об друг друга от холода, пробирающего тело, потому что его рук нет рядом, потому что его тёплого дыхания нет рядом, потому что его нет рядом. Не отпускает, потому что уже пробовал. Уже знает, как это.       Они оба задыхаются, тихо стонут от болезненного возбуждения, когда плоть Данэ-Фовеля соприкасается с плотью Орьяна. Одеяло едва доходит до поясницы Максанса, в то время как он сам нависает над Акселем. Руки старшего гуляют по телу под ним. Очерчивают бёдра, пересчитывают рёбра, рисуют лианы на тонких предплечьях Орьяна, пальцами слегка сжимают шею. Впервые у Данэ-Фовеля такие неопределённые, но яркие эмоции от секса с Акселем. Это просто космос.       Орьян мычит, морщится и выгибается, когда Максанс вводит в него сразу два пальца. Ощущения не самые приятные, потому что физической близости у них не было с того момента, как Аксель улетел в Нью-Йорк. Но весь дискомфорт уходит на второй план, когда Орьян думает о том, что Данэ-Фовель наконец рядом. Что Максанс никуда не собирается уходить, потому что они связаны чем-то большим, чем просто отношения. Они связаны нитями души, потому что так распорядилась судьба. Они связаны общими переживаниями, тоской и пережитой болью. И связаны облегчением, наконец наступившим счастьем, нежностью. Связаны любовью, хотя сами ещё об этом не знают.       Аксель тычется, словно слепой котёнок, пытаясь отыскать губы Данэ-Фовеля. И последний млеет от этого зрелища, сам накрывает сладкие уста младшего, ловит его тихие постанывания.       - Пожалуйста. Пожалуйста, Макс! - умоляя, шепчет Орьян, и Максанс его понимает.       Старший вытаскивает пальцы и опускает свои бёдра ниже. Он разводит ноги Акселя шире и опирается одним локтем на кровать у его головы, переплетая пальцы рук, а другую кладёт под спину младшего. Максанс входит сразу на всю длину, но медленно, и останавливается. Орьян сдавленно, коротко стонет, закатывая глаза, выгибается, прижимаясь своей грудью к груди Данэ-Фовеля. Старший начинает, не спеша, двигаться, стараясь не сорваться на бешеный темп. А Аксель начинает плакать.       - Нет-нет-нет! Я не хочу делать тебе больно! - Максанс резко останавливается и испуганно всматривается в лицо младшего. Тот наконец открывает глаза и мутным взглядом смотрит на парня над ним.       - Мне не больно. Это... Это просто эмоции.       Данэ-Фовель расслабленно улыбается и облегчённо выдыхает. Да, Орьяну практически не больно. Просто он очень счастлив осознавать тот факт, что завтра утром он проснётся не в пустой постели с холодными простынями, а на тёплой груди любимого человека. Завтра утром он не побоится поцеловать его и вновь признаться в чувствах, как было раньше. Не побоится посмотреть на него влюблёнными глазами самого счастливого в мире человека. Боже, как же он влюблён!       Если раньше его страхом было потерять Максанса, то теперь он боится увидеть холод в глазах последнего. Потому что Аксель уже видел эти холодные глаза по утрам, но был готов мёрзнуть даже под этим взглядом, лишь бы Данэ-Фовель не бросал его. Если Орьян делает что-то, то чаще всего он делает это на идеально, до конца. Так случилось даже с его влюблённостью. Он полюбил Максанса со всей неприсущей ему самому нежностью и теплом, страстью и преданностью. Вот почему он боится увидеть равнодушие старшего. Он боится быть отвергнутым, забытым. Боится, что любимому будет всё равно на его чувства.       Но в данный момент Аксель готов кричать на весь Париж о том, что он наконец счастлив. Хотя зачем на весь Париж? На весь мир. А его мир сузился до одного важного человека и растворил в себе всех остальных. И его мир слышит Орьяна. Данэ-Фовель слышит всё, что ему нужно, в тихих постанываниях младшего, в его почти неслышных всхлипах, в тяжёлых выдохах и судорожных вздохах. И для себя Максанс вдруг отмечает, что Аксель впервые так прекрасен во время секса. Такой податливый, мягкий и нежный. Не кусается, что очень не похоже на Орьяна. Лишь засасывает кожу Данэ-Фовеля, ласково целует, зарывается пальцами в густые волосы, сжимает их и сильно оттягивает при особо резких движениях Максанса внутри него.       Мир плывёт перед глазами, дрожит, словно рябь на воде. Аксель поднимает голову, открывает глаза и всматривается в потолок, чувствуя тяжёлое дыхание у себя на шее и левом плече. Он будто пытается на самом деле что-то разглядеть, потому как взгляд у него довольно осознанный, не считая периодически закатываемых глаз и нахмуренных бровей во время особо чувствительных движений. Орьян улыбается, на секунду закрывает веки, а когда вновь распахивает глаза, слёзы текут уже с новым, более сильным потоком. "Если кто-то и правда есть там, наверху, то спасибо. Боже, спасибо!" - думает Аксель и, не в силах сдержать себя, начинает трястись от совсем неслышных рыданий.       Максанс останавливается, поворачивает голову и обеспокоенно смотрит на плачущего Орьяна.       - Аксель, почему ты плачешь? Что-то случилось? Я сделал что-то не так?       Тот в ответ лишь отрицательно мотает головой, зажмуривая глаза и пытаясь остановить слёзы.       - Я так долго был с тобой, но ты никогда не был со мной... таким. И я так счастлив осознавать, что завтра утром ты никуда не уйдёшь и не оставишь меня одного в этой огромной постели собирать по кусочкам воспоминания этой ночи и склеивать их своими же слезами. Знаешь, я так люблю тебя. И я боюсь, что однажды это всё испарится, а я останусь один.       Данэ-Фовель не до конца понимал, о чём говорил Орьян в своих последних предложениях, но одно он знал точно - Аксель так сильно любит, что боится однажды быть погубленным этой любовью. И Максанс сдаётся, проигрывает бой с самим собой, понимает, что много времени не понадобилось, чтобы растопить его сердце.       - Ты не останешься один. Я не дам этому случиться. И знаешь, Аксель. Я, кажется, уже люблю тебя.       Орьян только успевает удивлённо распахнуть глаза и приоткрыть рот, и в следующий момент старший накрывает его губы своими. Они целуются жадно, страстно, развязанно. Данэ-Фовель вновь начинает двигаться.       - Быстрее. Пожалуйста, быстрее, - на выдохе выпаливает младший и захлёбывается собственными словами.       Максанс не заставляет себя уговаривать. Он поднимает ноги Акселя и закидывает себе на плечи. Крепко опирается о матрас и резче толкается в тело под ним. Выходит почти полностью и вновь со всей силы входит.       - Ах! - Орьян громко вскрикивает и впивается ногтями в кожу на спине Данэ-Фовеля.       Комнату начинают наполнять громкие стоны наслаждения и сладкой боли. Удовольствие находится на тонкой грани с безумием. Чертовски хорошо. Это состояние, будто тебе в голову ударил сильный наркотик.       Внезапно тело пробивает такой холод, что ломит кости. А уже в следующий момент по венам разливается тепло. Парни не понимают, что происходит, но ощущение, словно ты перерождаешься. Через секунду удовольствие накрывает с головой. Аксель чувствует собственный пульс и покалывание на кончиках пальцев рук и ног. Максанс ощущает, как мышцы внутри Орьяна сокращаются, и стонет, кусая плечо последнего. То, что начало происходить дальше, не сравнить с оргазмом. Ощущение, будто ты падаешь в небо. Разум перестаёт функционировать. Ты забываешь себя. Младший стонет так пошло, что, будь он сейчас в сознании, покраснел бы.       Через несколько секунд всё прекращается. Старший обессиленно укладывается на Акселя. Орьян расслабленно лежит, не подавая признаков жизни. Одна его рука всё ещё покоится где-то на шее Данэ-Фовеля, другая полусогнуто лежит на кровати. Его выдаёт лишь вздымающаяся грудь и периодическая мелкая дрожь в теле. Максанс лежит на плече младшего, закрыв глаза, но внезапно распахивает их от яркого свечения, которое видно даже сквозь сомкнутые веки. Один из участков шеи Акселя отдаёт белыми лучами, от чего старший щурится. Вдруг, свет гаснет, а на его месте появляются японские иероглифы или кана* (Данэ-Фовель не очень в этом разбирается). Так называемая надпись всё ещё отдаёт светло-голубым сиянием.       - Аксель...       - М-м?       - Что это? - Максанс приподнимается на локтях и рассматривает рисунок на коже Орьяна, который отчётливо видно в темноте.       - Что? - тот открывает глаза и непонимающе смотрит на старшего.       - У тебя на шее.       - Прости, но глаз у меня на шее нет, - язвит тот. - А у тебя? - младший тоже замечает ярко-белое излучение на шее парня.       - Прости, но глаз у меня на шее нет, - передразнивает его Данэ-Фовель.       Аксель закатывает глаза и вылезает из постели, направляясь к зеркалу. Он внимательно рассматривает свою новую "татуировку", проводя по ней пальцами.       - Макс. Иди сюда.       Максанс подходит к Орьяну и встаёт рядом перед зеркалом. Что-то странное сейчас происходит между ними, но они не могут описать это чувство, хоть и явно ощущают его. Они стоят посреди просторной спальни, босыми ногами на холодном кафеле в полной темноте. Не стесняются своей абсолютной наготы и раздвинутых тяжёлых штор, которые утром спрячут их от назойливого солнца такого родного и привычного дождя, пытающегося пробить панорамное окно. И эта атмосфера между ними, пропитанная уютом, пониманием, таинственностью, ощущается так, что создаётся ощущение, будто она втирается в кожу и обволакивает всё тело.       - Идентичны, - отстранённо говорит Данэ-Фовель, когда замечает два рисунка, похожие друг на друга, словно две капли воды, образовавшиеся у него и Акселя на шее.       Татуировки продолжают отдавать бело-голубой свет, что в темноте выглядит завораживающе.       - Аксель, ты ведь знаешь, что это? - старший почти не спрашивает. Тот в ответ смотрит на него неверяще-счастливыми-непонимающими-нежными глазами и лишь улыбается какой-то до жути детской улыбкой. У младшего даже появляются неглубокие ямочки на щеках, что не может не заметить Максанс, даже при отсутствие нормального источника света.       - Метки? Знаки? - с паузами предполагает Орьян и, кажется, спрашивает у самого себя, заранее зная ответ. Он пытается отвлечь их обоих, чтобы не закричать сейчас на весь город от счастья.       Мягкие родные объятия. Тёплые, знакомые прикосновения. Размеренное синхронное дыхание.       Теперь в этих рисунках навсегда заточены половины их душ. Данэ-Фовель обнимает Акселя за шею и поглаживает метку, зная, что в ней находится частичка него. Старший прижимается щекой к виску Орьяна и смотрит на светящийся город.       Сколько всего увидели эти окна? Кажется, прошло не несколько месяцев, а целая жизнь в этой квартире. Но Максанс сейчас стоит, обнимает самое дорогое сокровище в мире и думает: "Я живу свою лучшую жизнь!" И это абсолютная правда. Максанс смотрит на Париж, и в его глазах отражаются яркие огни. Он в восторге от этого всего приоткрывает губы, подрагивающие в лёгкой улыбке, и вдруг неосознанно вспоминает с чего всё началось.       В воспоминаниях всплывают их встречи и посиделки в барах за кружкой пива или бокалом виски. Их разговоры ни о чём и обо всём. Их тот самый первый раз, который Данэ-Фовель помнит от начала до конца. Помнит, как Аксель то выгибался от наслаждения, то сжимался от боли; как он неумело умолял Максанса срывающимся шёпотом: "Не останавливайся, прошу!", "Ещё. Можно ещё?" Максанс даже запомнил то противное утро, когда они вынуждены были говорить друг другу слова сожаления, вместо того, чтобы, например, вместе принять душ, а потом приготовить завтрак. Но Орьян тогда лишь залпом выпил кружку обжигающе-горячего кофе, скрывая свои алые щёки и тёмные круги под глазами после бессонной ночи за широкой кружкой. То, как младший быстро одевался, застёгивал рубашку до последней пуговицы, дабы скрыть засосы и укусы, и сквозь боль уверенно шёл в ванную, а потом сгибался за закрытой дверью и усмехался глупой ситуации. То, как он чуть ли не бегом вылетал из квартиры Макса, которая вскоре изменила его жизнь на "до" и "после". Данэ-Фовель вспоминает тот момент, когда за Акселем закрылась дверь, и он съехал спиной по стене, пялясь в пространство и глупо улыбаясь непонятно чему. Он тогда ещё долго вот так сидел и то усмехался своим мыслям, почёсывая затылок, то разглядывал потолок с серьёзным видом на лице.       - Аксель, - тихо зовёт его старший.       - М?       - Je t'aime.       - Moi aussi.*       Дежавю. Оба знают, что другой сейчас улыбается столь ироничной ситуации.       Вдруг за окном начинается дождь. Эти капли связали их с самого начала. Может быть, для кого-то такая погода противна и уныла, но Максанс и Аксель точно никогда не забудут то, как они просыпались практически каждое утро в одной постели от звуков громкого дождя, который так настойчиво пытался пробить стекло.

Да. Они живут свою лучшую жизнь!

И на шее у них было написано - 雨*.