Никогда бы он не подумал, что столь многое однажды изменится в его жизни всего за один день.
I
" Здесь всяк клиент себе отыщет, Вещь по цене, по стилю, по душе..." — эти слова изящными, несколько трудными для чтения белыми буквами были выведены на вывеске грушево-голубого цвета под большой надписью "Кутюрье", исполненной в стиле не менее изящном, но уже более разборчивом. Овальная вывеска висела над двойными стеклянными дверьми — дверьми, ведущими в по-своему изящное старое здание. В этом месте многое было изящным. Войдя внутрь, гость оказывался в небольшом предбаннике с грушево-голубой ковровой дорожкой, что цветом почти копировала вывеску — дорожка уходила вперёд и, миновав через пару шагов ещё одни стеклянные двери, уже полностью раскрытые, представляла посетителю вид залы, по факту — и называемой Кутюрье. Изящная вывеска соответствовала наполненности помещения. Та самая дорожка, расстеленная точно по центру помещения, далее расходилась в две стороны – налево и направо, а там, где должно было быть «прямо», вскоре упиралась в ряд из десятка манекенов, замерших на невысоких глянцевых белых подставках с чуть подсвеченными надписями «Élégant couture» на Французском языке. Вдоль дорожек стояли длинные вешалки, на которых, равно как и на манекенах, было представлено огромное множество вещей – и если на вешалках вещи висели по отдельности, то на манекенах красовались уже готовые наряды – очень разные и непохожие друг на друга. Наряды были и для мужчин, и для женщин. Наряды для женщин размещались по правую сторону от дорожки, для мужчин – противоположно, по левую. Манекены стояли один через один, умело скомбинированные по цветам и стилям – учитывая то, что цвета готовых образов практически не повторялись, при этом в целом сочетаясь между собой, картина получалась приятная, изящная и стильная. Однако, даже в достаточно большом зале Кутюрье со всеми его дорожками, стильным освещением и в целом искусно подобранным интерьером не могло поместиться всё то невообразимое количество вещей, которые здесь могли изготовить – поэтому по залу встречались диванчики для гостей с приложенными каталогами одежды – словно в салоне красоты, в них можно было отыскать не только фотографии нарядов, но и страницы с маленькими кусочками тканей разных оттенков и фасонов – потрогать, посмотреть, пофантазировать. По правую сторону от дорожек, как и было сказано, находилась женская одежда. Свернув направо, гость попадал к витринам с женскими аксессуарами, стеллажам с моделями обуви и примерочными для женщин. По левую сторону, повторимся, помещалась на вешалках мужская одежда. Свернув же по ковровой дорожке налево, взору гостя представал не уголок для мужчин, идентичный женскому, а, пожалуй, одно из самых главных мест в Кутюрье – приёмная – место, где стояло несколько швейных машинок и огромный шкаф с рулонами самых разнообразных тканей, место, где обсуждались заказы, место, где были примерочные-подиумы и большое окно высоко под потолком с величественными шторами того же грушево-голубого цвета — наконец, место, где чаще всего и находились главные дизайнеры, основатели и идейные вдохновители всего проекта Кутюрье, всецело посвящавшие себя своей творческой работе – молодые модельеры Пьер и Жанна.II
В тёплое весеннее утро возле здания Кутюрье плавно остановился серый, только что вымытый кабриолет — дорогой, с отличного кроя салоном и солидно отделанными панелями. Дверь с приятным щелчком открылась, и из машины вышел среднего роста молодой мужчина в синем пиджаке и бежевых брюках : это и был один из ранее упомянутых дизайнеров — Пьер. Поставив машину на сигнализацию, Пьер потянулся на солнце, сделал глубокий вдох и направился к дверям своей одновременно творческой и профессиональный обители, к тому же, надеясь сегодня сыскать успеха не только в работе – но обо всём в своё время. У самых дверей с ним поздоровался средних лет мужчина – мужчина, кивнув в знак приветствия, сказал Пьеру два слова, потеребил пуговицу своего красного пиджака из тонкой ткани и, улыбаясь, пошёл куда-то по тротуару. Мужчина этот был одним из клиентов молодого дизайнера – пиджак он забрал ещё вчера, а сегодня получил к нему бабочку и теперь довольный шёл по своим делам. Проводив его коротким взглядом, Пьер вошёл внутрь. Проходя по грушево-голубой ковровой дорожке, модельер поздоровался ещё с несколькими гостями Кутюрье, разглядывающими наряды – большинство из них были ему знакомы и пришли в их ателье не в первый раз. Большая часть клиентов, стоит признаться, была постоянной – многие нередко обращались сюда повторно. Сам Пьер тоже любил поразглядывать составленные наряды и отдельные вещи – ему нравились результаты их совместной с Жанной работы. Чаще Жанна работала над женскими вещами, Пьер – над мужскими ; бывало, конечно же, наоборот, а иногда случалось и так, что они оба работали над одним общим проектом. Пьеру, должно отметить, очень нравилось работать вместе с Жанной : Жанна, во-первых, привлекала его как талантливый модельер, а во-вторых – она была ему симпатична и в несколько ином плане – молодой дизайнер часто говорил сам себе : «Я восхищаюсь не только талантом Жанны, но и, кажется, ею самой…». Иногда Пьеру приходила мысль, что самой Жанной он восхищается даже больше, чем её талантом – этой мысли он стеснялся и, может быть, подчас и боялся. Связь Пьера и Жанны, однако, основывалась именно на таланте – в основном они обсуждали лишь своё совместное дело и практически никогда не переходили к чему-то личному. В последнее время Пьер стал замечать, что в беседах со своей коллегой он не столько обращает внимание на содержание слов Жанны, сколько, как бы это странно ни звучало, на то, как именно она их произносит – ему доставляло какое-то особенное удовольствие слышать её голос, подмечать жесты, в конце концов, приходить в себя после «Пьер, ты точно меня слышишь?» — надобно отметить, что отвлечение молодого дизайнера от сути разговора действительно было заметно, и Пьер, догадываясь об этом, переживал, не заподозрит ли Жанна чего-нибудь раньше времени. Жанна, однако, считала Пьера всего-навсего рассеянным и причину отвлечения своего помощника видела именно в рассеянности, даже не предполагая, что дело здесь кое в чём другом. Пьер мечтал поближе познакомиться с Жанной. «Узнать бы что-нибудь об её жизни, отыскать бы общие интересы, может, сходить куда-нибудь… Надо будет подумать, надо будет, наконец, решиться! Или не надо… Нет, надо!» — размышлял он уже не первый месяц, путаясь в сомнениях и предположениях, доселе не решаясь перешагнуть через невидимый барьер, сделать шаг к осуществлению своей мечты. А в это утро Пьер вдруг решил — пора оставить барьер позади.III
Повернув налево, молодой дизайнер поприветствовал очередного гостя кивком и оказался возле швейной машинки – место, где помещались швейные машинки и обсуждались заказы, повторимся, в Кутюрье отчего-то назывались приёмной.Пьер сразу же осмотрелся : взгляд его, разумеется, искал Жанну – и нашёл. Знакомые тёмные очки, собранные волосы с ниспадающим на лицо бежевым локоном, несколько строгое выражение лица с прямыми бровями и спокойной, загадочной, еле заметной улыбкой – эти детали образа Жанны нравились Пьеру с каждым днём всё больше и больше, и сегодняшний день не стал исключением – он разглядывал свою коллегу с большим вниманием, неподвижно стоя подле швейной машинки, пока его внимание не отвлёк мужчина, с которым, как оказалось, и вела беседу Жанна. Мужчине с виду было лет пятьдесят, может быть, даже больше. Одет он был в бордовую классическую рубашку с застёгнутым воротом и широкие чёрные брюки — держась за ремень и поглаживая его, он растерянно и смущённо смотрел то на ремень, то на Жанну, молвя нечто неясное : — Так а как же я… что ж мне тут, штаны того, что ль?.. куда ж я сниму-то… вы что ж, предлагаете…того?.. — Я вам, Лев Никанорович, предлагаю пройти в примерочную, — отвечала спокойно и ровно Жанна, через очки глядя на гостя, — хотя бы в ту, что за моей спиной. За спиною Жанны было что-то вроде подиума, который кончался лестницей — наверху и находились примерочные, вход в которые был слегка прикрыт шторками. Мужчина посмотрел туда с волнением и непониманием. — Так а… о, это мне что ж… туды подниматься, что ль?.. может, у вас как-нибудь и внизу будет?.. — говорил гость несвязно и с запинками, будто бы теряя мысль, — Ну, чтоб без подъёма, и… — он с волнением огляделся, — и чтоб не видать меня было… найдётся такое, может быть, иль?.. — Можете пройти в запасные примерочные, — так же спокойно отвечала модельер , — они за вашей спиной, извольте. Пьер, наблюдая за мужчиной и Жанной, так и не догадался, что мужчина хотел примерить новые брюки из их коллекции, для чего ему, конечно же, прежде требовалось снять свои старые — из-за этого возникло небольшое смятение, какое сейчас для Пьера казалось чем-то загадочным и непонятным : он, в отличие от Жанны, менее чувствовал желания и нужды клиентов, особенно тех, что были постарше — Жанне, напротив, подчас было сложнее поладить с молодыми : в этом они хорошо дополняли друг друга. Мужчина открыл рот, издав ещё более растерянное «А-а-а…», медленно обернулся, похлопал глазами, обнаружив, что примерочные были в десяти шагах позади него, а после быстро повернулся обратно и неожиданно, резко спросил : — Так туда можно, что ль?! — Разумеется, Лев Никанорович, разумеется. Ступайте, примеряйте брюки, пожалуйста. Если имеющиеся у нас не подойдут вам — снимем мерки для пошива, при вашем желании, конечно же. Глаза гостя ещё больше округлились : — Снимем?!.. А что ж, это вы буде…? — Мужчина не успел договорить, потому что подошедший Пьер, громко окликнув Жанну, перебил его : — Жанна, доброе утро! — сказал Пьер, улыбнувшись — улыбка молодого дизайнера шла от души, но он, желая произвести на свою коллегу большее впечатление, растянул её как можно шире — получилось нечто неестественное и даже неприятное. Бровь Жанны на миг чуть искривилась, но незаметно, практически неуловимо, подобно молнии — а затем на её лице появилась спокойная улыбка, за которой последовал такой же спокойный ответ : — Здравствуй, Пьер, — улыбка стала чуть шире, и вместе с тем Жанна поймала недоумевающий взгляд Пьера, который прошёлся по растерянному мужчине, всё ещё стоящему рядом, — очень здорово, что ты пришёл! — продолжала модельер с завораживающим Пьера спокойствием, — Помоги, пожалуйста, Льву Никаноровичу с брюками — он желает для начала примерить уже готовую модель. Если не подойдёт — снимите мерки, возьмём на пошив. Спасибо. Затем она обратилась к гостю, протянув ему руку : — Лев Никанорович, рада нашему сотрудничеству. Уверена, мы обязательно подберём вам подходящий наряд. Лев Никанорович, всё ещё слегка с приоткрытым ртом, аккуратно пожал руку Жанны, чуть закивал, почти шёпотом ответив : «А… Да, да… рад, приятно… ». — Хорошего вам дня. — Жанна поправила очки, передала Пьеру широкие брюки коричневого цвета и, грациозно развернувшись, отошла к молодой девушке с пакетом в руках, что уже несколько минут стояла рядом с одной из швейных машинок, ожидая модельера — они поздоровались и стали что-то раскладывать на столе, одновременно с этим заводя весьма оживлённую беседу. Пьер и Лев Никанорович обменялись многозначительными взглядами : первый планировал завести отвлечённый разговор с Жанной до начала рабочего дня, а второй — обслуживаться ею ; вышло же так, что планы Пьера отложились, как минимум, до вечера, и теперь ему предстояло заняться работой — сам не понимая отчего, он не очень хотел подбирать Никанору Ивановичу брюки, однако, не мог и оставить клиента одного, переложив его вопрос на кого-нибудь из консультантов. Ещё раз переглянувшись, они сказали друг-другу несколько слов и не спеша направились к примерочным.IV
Примерка брюк заняла около часа — сначала Лев Никанорович не мог разобраться, нравится ему такая модель или нет, а когда решил, что всё же нравится — сомневался, хорошо ли брюки на нём сидят — от этого зависело, купит он готовые или закажет такие же на пошив. Думал он медленно, вопросы задавал также не спеша, затяжно — Пьер хмурился, много вздыхал, зевал и один раз даже спросил, действительно ли его помощь нужна Льву Никаноровичу — тот посмотрел на него с таким удивлением и недопониманием, что дизайнер, кивнув с извинением, с этого момента перестал зевать и вздыхать. — Ну, кажись… вот если… а… знаете, э… я всё же решил, — говорил Лев Никанорович, глядя на Пьера через зеркало и натягивая брюки едва ли не на грудь, — вот если так, как мне нравится, то… то и без пошивию можно, — заключил клиент, который всё время по-разному произносил слово «пошив» — «пошивий», «пойшив», «позышив» : Пьер, которого ранее слегка потряхивало от неправильного произношения слова, на этот раз не нахмурился, а так широко заулыбался, наконец услышав решение гостя, что Лев Никанорович вновь посмотрел на него с удивлением и недопониманием — модельер, желая поскорее закончить примерку, начал говорить громко и весело : — Как здорово, что вам подошли уже готовые брюки! — ещё шире заулыбался он, — Не придётся снимать мерки, ждать пойши..э..пошива, ходить… э… — Пьер сбился с мысли, начав ругать себя в голове за неправильное произношение слова — лицо его стало недовольным, даже сердитым : Лев Никанорович, заметив это, приоткрыл рот и уставился на Пьера — он подумал, что сердятся на него, и как-бы молча спрашивал, за что : молодому дизайнеру вдруг до того стал неприятен гость, что он, махнув рукой консультанту, повернулся спиной ко Льву Никаноровичу и сказал грубо, с пренебрежением : — Вами займётся консультант, поможет оплатить. До свидания! И он пошёл прочь — хмурый ещё более, чем прежде. Жанна как раз закончила с клиенткой и, стоя возле рабочего стола, аккуратно раскладывала на нём чуть блестящую голубую ткань, нежно улыбаясь — так она улыбалась только тогда, когда, во-первых, её никто не видел, а во-вторых — во время занятия своей любимой работой : сейчас Жанна одновременно и занималась работой, и находилась в приёмной одна — ей было особенно хорошо и спокойно. Покой Жанны вдруг прервали быстрые приближающиеся шаги — она повернула голову направо и увидела идущего к ней Пьера, сразу же отметив негодование на лице ; подойдя, молодой дизайнер кинул на стол измерительную ленту и, плюхнувшись на элегантный табурет, начал возмущаться. — Как же меня утомил этот старик! — он приложил руку ко лбу, — Сам не знает, чего хочет, — прошипел Пьер и, спустя мгновение, сердито воскликнул, стукнув себя по колену — Вот же противный пень! Брови Жанны слегка искривились, улыбка пропала. — Сначала он не может решить, подходят ли ему брюки, потом не может решить, подходят ли ему размел-..лы, потом… тьфу! — Пьер снова стукнул руками по своим коленям, — Я даже говорить из-.. за него грамотно не могу уж..- же! Я слово «пошив» сказал неправильно, я зап-..пинаюсь, в гол-.. рове всё спутано, как и у н..- него! Ар-р-р, вот же противный, вот же вредитель! Пьер закончил — да, его действительно утомила работа с гостем, но на самом деле он не настолько негативно относился ко Льву Никаноровичу, как можно было бы подумать — ему, всего-навсего, казалось, что негативно к нему относится его коллега, Жанна, и он решил — это неплохой способ завязать разговор, пусть, может быть, и не самый порядочный. Жанна помолчала. Когда Пьер посмотрел на неё, как-бы спрашивая, что она по этому поводу думает, модельер спокойно спросила : — Разве Лев Никанорович сделал что-то настолько плохое? — брови Жанны слегка поднялись, — Я понимаю, Пьер, что Лев Никанорович — непростой клиент. Он нетороплив, несколько теряется, волнуется. С ним, может быть, не очень легко обсуждать заказ. Но то, что ты говоришь, — она сделала паузу, чуть-чуть повернула голову в сторону, коснувшись очков, и продолжила, — то, что ты говоришь — некрасиво, неприлично. Ты правда так дурно думаешь об Льве Никаноровиче? Если правда — извини, в следующий раз я сама приму его. Молодой дизайнер, стоит сказать, по своей истинной натуре не любил говорить дурного об других, ноне понимал, что сказал плохое, и поэтому ему, Пьеру, стало стыдно — он опустил взгляд, слегка съёжился, даже покраснел : идея привлечь к себе свою коллегу таким образом оказалась очень неудачной. Жанна, заметив его огорчение, догадалась, что слова Пьера не соответствуют тому, что он на самом деле думает, но при этом не догадалась, зачем он их, нехорошие слова, ей изложил. Жанна внимательно смотрела через очки на Пьера, а Пьер, чувствуя, что хорошего впечатления он не произвёл, тоскливо глядел вниз, чуть прикрыв глаза, не двигаясь и даже похолодев. Помолчали. — Пьер, — ласковым голосом нарушила тишину Жанна, — Всё? — Загадочно спросила она с лёгким смешком. Модельер такого не ожидал — во-первых, он ни разу не слышал, чтобы Жанна так мило произносила его имя, а во-вторых, что ещё больше его поразило, он и подумать не мог, что его коллега сейчас обронит смешок : взгляд Пьера тут же прояснился, тело чуть расслабилось, сам он медленно поднял голову и поглядел на неё — Жанна улыбалась ему, но какой-то особенной улыбкой, не такой, какой он привык её, улыбку Жанны, видеть. Заглядевшись, Пьер и забыл, что ему задали вопрос. — Погорячился?.. — вдруг спросила Жанна, не дожидаясь ответа, словно почувствовав отвлечение Пьера. — А… да-да, Жанна! Я, я ведь… ты… да, права ты, права — я что-то вспыхнул, я.. Э… вспыхнул, ага! Э… как спичка, кха-ха-ха-ха-хэ-хэ! — Пьер заулыбался, засмеялся, резко ощутив загадочное облегчение : он вдруг и забыл об том напряжении, что возникло между ним и Жанной несколько минут назад — желая окончательно замять этот неприятный момент, дизайнер принялся рассказывать историю примерки штанов Львом Никаноровичем с самого начала, дополняя её тем, что он всё не так понял, и те слова берёт назад, и он и думать не мог сказать плохого о таком замечательном человеке, как их клиент — Жанна слушала его всё с той же ласковой улыбкой и была рада, что ей удалось разрядить обстановку : модельеру не хотелось, чтобы Пьер, случайно сказавший что-то нехорошее, остался на весь день с тяжёлым настроением. «Ведь он на самом деле и не думал ничего плохого, кажется. Тогда к чему же завёл речь?..» — подумала про себя Жанна.V
Пьер, по своей инициативе извинившись перед Львом Никаноровичем, помог оформить покупку, проводил его до дверей, попрощался, и в одиннадцать часов утра занялся работой над заказами — закончил шить рубашку, дополнил дамскую шляпку брошкой, сделал эскиз брюк, которые ему минувшего дня заказал один молодой парень : дел, должно признаться, хватало. Проработал Пьер до полудня. В полдень в Кутюрье по плану всегда был обед — под это приспособили отдельное помещение, ставшее одновременно стильной столовой и кухней — Пьер и Жанна, однако, предпочитали обедать в приёмной за небольшим столом. Сегодняшний день не стал исключением — в десять минут второго модельеры сидели за столом и обедали. Ныне на обед шёл очень ароматный рисовый суп, лёгкий салат, компот, чай : еда в Кутюрье, в отличие от всего остального, была неискушённая, знакомая, домашняя. За едой Жанна никогда ни на что не отвлеклась — то самое правило из детства, «Когда я ем, я глух и нем», как нельзя подходило под описание её манеры трапезы — дизайнер за едой действительно могла не услышать что, например, к ней обращаются. Пьер, дед которого в прошлом был военным, во время еды никогда не был глух — в детстве он слышал от него не «глух и нем», а «Когда я ем, я нем, но на слух — я ух!». Дедушка также дополнял это замечанием про сову — сова может затаиться и не издавать звуков, но слух её всегда останется острым и чутким, а взор — внимательным и быстрым. Сейчас же Пьер, подобно сове, не только слушал, но и глядел — глядел на Жанну, которая сидела к нему чуть боком, держа спину ровно и при том не касаясь ею спинки стула : Уже от одной этой позы молодой дизайнер не мог оторвать взгляд, но ещё больше его завораживало то, как у Жанны проходил сам процесс трапезы. Вот она аккуратно поднесла ко рту ложку, наполненную супом, изящно отхлебнула его, не запачкав губ, не стерев помады — и суп из ложки засмотревшегося Пьера плюхнулся обратно в тарелку, брызнув во все стороны ; не спеша насадила на вилку крупный лист салата, откусив от него маленький кусочек — и Пьер, глядя на это, едва не поперхнулся крошечкой хлеба ; вот она как-то по-свойски взяла чашку с чаем, чуть хлебнула и отставила её — и взгляд молодого дизайнера, держащего в руке свою кружку, замер, не отрываясь от Жанны — он, чуждо для себя очарованный манерой своей коллеги, на миг и забыл, что тоже обедает. Обед сегодня занял около двадцати минут. Допивая чай, Жанна краем чашки случайно задела свои очки — они слегка сползли вниз, и она, на мгновение нахмурив брови, поправила их. Пьер, по-прежнему практически не отрывавший взгляда от Жанны, заметил это, и в голове его сразу же возник вопрос : «А почему, интересно, Жанна всё время носит очки? Ха… наверное, ну… хотя нет, сам не буду думать. Надо спросить. А то придумаю опять что-нибудь не то» — сбивчиво решил Пьер и посмотрел на свою коллегу — она складывала использованную салфетку в небольшой прямоугольник — закончила обедать. Слегка придвинувшись к столу, Пьер приготовил улыбку, выпрямил спину, расправив плечи, похрипел и помычал, настраивая тембр голоса, на всякий случай отёр салфеткой усы и рот, чуть пригладил волосы, подтянул пиджак за лацканы, поправил ворот рубашки, глубоко вдохнул и, выдохнув, позвал свою коллегу : — Жанна! — сказал Пьер звучно, бодро, и при этом улыбаясь спокойно, будто бы на манер Жанны, но глядя несколько игриво и с большим вниманием : Жанна повернула голову в его сторону, и вновь модельер почувствовал, что глаза её, пусть даже и сокрытые за тёмными очками, спросили, что ему нужно. — Я иссиняюсь за такой овпрос… — улыбка Пьера дрогнула, взгляд пробежался по лицу Жанны, но он продолжал, — То есть, я извиняюсь! — сказал дизайнер поувереннее и замолчал, глядя на Жанну — она сидела спокойно, в ожидании. Пьер сглотнул, потянул рукой ворот своей рубашки, чуть ослабив его и, тяжело выдохнув, продолжил : — Так вот… Извиняюсь за вопрос, Жанна. И… — на этот раз Пьер тут же оправился, — А, так вот. Соблаговоли изъяснить мне, Жанна, отчего ты очков снимать не изволишь! — сказал он на одном дыхании и замер, не закрыв до конца рта, и в этот же миг покраснели уши его. «Что такое я говорю, что такое я говорю-то… ну и смехота, о, Господи! Вроде бы уже и достаточно взрослый мужчина, а робею, будто мальчик какой... » — пробежало в его голове, и засим взгляд Пьера перестал быть столь игривым ; сам он, Пьер, весьма засутулился, съёжился, и улыбка его стала настоящей, не натянутой, а всё внимание, ранее направленное на чрезмерное поддержание уверенного образа, перешло к собеседнице, что спокойно, внимательно на него глядела. Жанна, по своей природе человек понимающий, заметив смущение Пьера, ласково ему улыбнулась — и вновь Пьеру, как и несколько часов назад, мгновенно полегчало — теперь он сидел, расслабившись, и ожидал ответа. Модельер, видя, что собеседнику теперь комфортно продолжать понемногу завязывающуюся беседу, ответила : — Очки, Пьер, я ношу по разным причинам. Во-первых, мои глаза особенно восприимчивы к свету — солнечному, искусственному. Мне так комфортнее. Во-вторых, свои глаза я считаю невыразительными и печальными — не хочу кого-либо ими тяготить. И в-… — Да ты что?! — перебил её громкий возмущённый возглас Пьера, — Как же невыразительными?! Ты что?.. — уже с тоской спрашивал Пьер. Он хотел было протянуть Жанне руку и коснуться её руки, но не смог перешагнуть через набежавшее на него сомнение, волнение и страх, и потому, лишь слегка нависнув над столом, робко сказал : — ни разу твои глаза не невыразительны… наоборот, они очень… очень даже выразительны… и… и через очки это видно, ведь… ведь ты бы слышала, как ты… э… и как ты… — модельер растерялся, не решившись полностью высказать мысль — а хотел он сказать, что у такого человека, как Жанна, глаза не могут быть невыразительными. — Спасибо, Пьер, — с искренней благодарностью в голосе сказала Жанна, брови которой на этот раз умилённо приподнялись и раздвинулись в стороны, — мне очень приятно... «Она поблагодарила меня за что-то личное, отдельное от нашей совместной работы… О, Боги, это, наверное, лучшее, что случилось со мной за всё время, что я её знаю!» — подумал Пьер, окончательно очарованный и одновременно окрылённый ответом Жанны : он решил взять инициативу продолжения разговора на себя, заговорив с вернувшейся бодростью и уверенностью : — О, не стоит, Жанна, не стоит! — дизайнер широко заулыбался, — Ты, кстати, хотела сказать, что есть что-то «в-третьих»… Что же это, Жанночка? Поведай же сие мне, о, мой верный натуралийЖаннет! — громко сказал он, привстав со стула и уперев руки в бока. «Вот это я сказал, вот это я дал, а! Вот это уже Жанну сразит… Вот я дал, а-а! » — молвил в своей голове Пьер, весь раскрасневшийся и разгорячившийся — уверенность теперь охватила не только его движения и слова — она охватила и его мысли. — А в-третьих, Пиэрро, во время беседы я предпочитаю смотреть людям в глаза, — со спокойной улыбкой отвечала Жанна, будто бы не услышав горячего обращения Пьера, — И эта манера весьма способствует ношению тёмных очков, потому что… Она не успела договорить —Пьер, вмиг оказавшийся подле Жанны, взял двумя своими руками маленькую руку собеседницы, чуть сжал её, одновременно с тем сказав громко, весело, глядя Жанне в глаза будто бы сквозь очки : — Подожди-подожди, Жаннет, дай я угадаю, сейчас будет шутка! — едва не кричал он, — Ты со своей привычкой смотреть в глаза носишь очки для того, чтобы никто не догадывался, что ты на них смотришь, а, ха-ха! — Начал смеяться Пьер, отпустив руку Жанны, — Ты, получается, словно скрытый злодей, который тайно всеми манипулирует, а! Ха-ха-ха-кхэ-хэ-кха! Это даже не шутка, это я тебя рассекретил, я, – он зажмурил глаза от подступающих слёз, – я тебя раскрыл, а-кха-кха-кха-а-а! — Смеялся Пьер во весь голос, держась за живот, — Ты.. ты теле… телепатически… кха-ха… чтоб очаровать… э-хэ-хэ-ха… ты… — Не мог никак выговорить он, толкая спиной стол и заливаясь смехом, — ты же… — Не смешно. — сказала Жанна строго и совсем без улыбки : Пьер в это же мгновение замолчал, упёр ладони в поверхность стола и уставился на Жанну — на лице его замер смех, и одновременно с тем в глазах свернула тревога — он не двигался. — Манера смотреть людям в глаза способствует ношению тёмных очков не потому, что я, как ты выразился, злодей, манипулирующий людьми, а потому, что я не хочу доставлять этим самым людям дискомфорт — некоторые чувствуют себя неуютно, когда на них пристально смотрят, да и в целом, стоит отметить, слишком пристально смотреть — элементарное неприличие. — Жанна сделала паузу, заметив, что смех потихоньку сходит с лица Пьера, однако, она всё же решила договорить :— И в-четвёртых, Пьер — иногда во время разговора я могу на мгновение разочароваться в человеке. Только на мгновение — я прекрасно знаю, что можно случайно сказать что-нибудь нехорошее по спешке или по забытью, но даже это мгновенно исчезающее чувство отражают мои глаза — я не очень люблю демонстрировать свои эмоции, но взгляду сокрыть их никак не прикажешь : в этом очки мне много помогают. Не хочу кого-либо нагружать. Пьер чуть отвернул голову в сторону, опустив глаза — с одной стороны, сейчас он был огорчён тем, что задел Жанну своими словами, и ему хотелось бы поскорее завершить разговор, но было ещё кое-что с другой стороны — именно сейчас душа Жанны сверкнула ему какими-то иными, новыми, загадочными гранями, которые он доселе не замечал и не чувствовал — это и подтолкнуло его к тому, чтобы произнести всего одно слово, один глагол, признанный видом совершенным, и действительно совершенно переменивший ситуацию : — Пересолил… — грудным голосом сказал Пьер. Жанна как-то странно улыбнулась. — К чему это ты, Пьер? —Спросила она с большим вниманием. — Рассказик такой коротенький есть у Чехова, «Пересолил» называется. Главный герой, изображая из себя того, кем он не является, слегка переборщил при создании образа — и от него сбежал кучер, который управлял телегой, в какой этот самый герой и ехал. Я же, переборщив, не хочу, чтобы ты от меня сбежала. Извини, Жанна, что гадость сказал. Теперь растерялась Жанна, но виду не подала – мыслить в моменты растерянности она могла более ясно, нежели Пьер, поэтому, ещё внимательнее поглядев на собеседника, сказала : — Удивляешь ты меня, Пьер! Не столько, признаться, знанием Литературы, сколько… - она остановилась, задумавшись – через мгновение брови её удивлённо поднялись, и модельер продолжила уже иным голосом, - представляешь, я даже слов подобрать не могу! Со мной такое нечасто бывает… Так что ты там сказал про «сбежала» и «пересолил»?.. Я не совсем поняла тебя. — Скажи мне, Жанна, что ты предпочитаешь, как в поговорке : горькую правду или сладкую ложь? – спросил Пьер. — Правду. Сладкую, горькую, кислую – правду, Пьер. – мгновенно ответила Жанна, словно ей задавали этот вопрос не в первый раз,— пожалуйста, всегда говори мне только правду, какой бы она ни была. — Хорошо, Жанна. – Пьер взял свой стул и поставил его рядом со стулом Жанны, присел, посмотрел на неё, вздохнул, и, сложив руки в замок, заговорил: — Понимаешь ли, Жанна… я хотел произвести на тебя впечатление. Мне отчего-то казалось, что образ уверенного такого шутника будет для тебя более привлекателен, нежели мой настоящий — весьма своеобразный. Ругался я на Льва Никаноровича не потому, что он настолько меня рассердил, а потому, что я полагал, что… — Пьер вдруг усмехнулся, — одни «что» получаются, хех… Я полагал, Жанна, что тебе он неприятен — вот и решил так завязать разговор. Да, разговор у нас обычно не вяжется, ну, такой, чтоб об личном, и… Откровение Пьера перебил грохот, донёсшийся со стороны главного входа — затем послышались глухие, быстрые шаги — ковровая дорожка в Кутюрье, к слову, была достаточно мягкая, и обыкновенно даже гостьи на каблуках не создавали шума, когда шли по ней. Модельерам, однако, не пришлось выстраивать предположений об источнике шума — источник, весьма высокий, широкий, в бежевой блузке и строгой юбке до колена, в круглых солнечных и с сумкой в руках, вышел из-за вешалок сам. Это была женщина — достаточно, как и говорилось, крупная — как ввысь, так и вширь. Причёска её была короткая, но пышная, макияж яркий, но сделанный в спешке, к бежевой блузке по цвету подходила сумочка, а к светло-коричневой юбке — такого же оттенка туфли. Носила она и красные бусы — подходящие разве что к помаде, но здесь, скорее всего, просто дополняющие образ. Проходя мимо швейной машинки, что стояла совсем неподалёку от стола, где сидели Пьер с Жанной, последней женщина махнула рукой, заговорив громким, чуть визгливым, чуть бурлящим, в целом несколько неприятным голосом : — Шанночка, страфстфуй, страфстфуй! Вот и я, а вот и я, ха-ха-ха! — оглушительно смеясь, она подошла, кинула сумку на стол и, начав садиться, буквально вытащила стул из-под Пьера, который вовремя поднялся и отшагнул назад. Усевшись, женщина опёрла локти на стол и заговорила ещё громче, активно жестикулируя и вызывая негодование и даже некоторое отвращение на лице Пьера : — Шанночка, ты упатёшь! Я сеходня опостала в хафе — я на тефять мянут, на тефять мянут опостала! Хлиенты уше сядят, девки наши суетятся, сакасов — моле-е-е, у-у… Шанночка, я пл-ро тебя и сабыла! Хотофы мои сапошки?.. — Готовы, Светлана Первомаевна, готовы, — отвечала Жанна, голос которой был разнеженным, — уже привезли к нам. Пойдёмте, посмотрим… — Сказала модельер, несколько тяжело выдохнула, и встала, посмотрев на Пьера. Светлана Первомаевна, всё время глядевшая на Жанну, встала за ней следом, и следом же посмотрела на Пьера — Пьер с самого начала их с Жанной разговора недовольно глядел ей, неожиданной гостье, в затылок. Гостья, недолго посмотрев на Пьера, перевела взгляд сначала на Жанну, потом себе за спину, затем обратно на Пьера. Подождала. — Што смотрите то? — Спросила она чуть с волнением, — Не так што-то? — Вы меня со стула столкнули… — ответил Пьер низким, тихим, почти шепящим голосом, всеми силами стараясь не показывать недовольства. — А, так я фас не саметила, ха-ха-ха! — Громко сказала Светлана, засмеявшись, — Вы ше махенький, как куснещик, как куснечъик! — она показала пальцами правой руки примерный размер кузнечика, зажмурив глаза и улыбаясь во весь рот, — скок-скок-скок, плямо Сфетлане Первомайне под садок! Жанра прикрыла рот рукой, издав тихий смешок, а Пьер, во всю силу пыхнув носом, словно бык, прошипел : — Замечательное сравнение… очень вас оправдывает, Светлана Первосараевна… — изменённое отчество было произнесено столь тихо и столь с шипением, что гостья его не расслышала. — Их-хи-хи, фот и хол-рошо, што мешту нами осутсвуют кахие-липо опиды, фот и хол-рошо! Шанночка, походи фечером ф кафе, походи, опслушу пефостефенно. Но пошли ше сапохи смол-реть, пошли скохее! А то мои стал-рые сапохи по нофой моте уже, хи-хи, аля интейцы в гол-роде, кхо-хо! Отойдя от обеденного уголка, они направились смотреть сапоги — Светлана Первомаевна знала, куда идти, поэтому ушла, сама того не заметив, вперёд Жанны, а сама Жанна, на миг задержавшись у стола, положила руку на плечо Пьера, быстро чмокнула его в щёку и нежно, с благодарностью сказала : — Спасибо, Пьер. Я не забуду твоего признания. — И она быстро ушла, догоняя уже волнующуюся и хлопочущую в стороне гостью. Мгновение назад рассерженный Пьер теперь, ласково улыбаясь, счастливыми глазами глядел Жанне вслед — история со Светланой Первомаевной вдруг показалась ему сущей комедией, для которой нонче, всего-навсего, не нашлось места в его душе.VI
Отобедав, Пьер вернулся к работе — работа у него с этого момента пошла особенно хорошо и легко : закочнив с планами на сегодняшний день, он взялся за то, что собирался делать завтра — внёс исправления в эскиз узких мужских брюк, вшил рукава в бирюзовую яркую рубашку, подобрал пуговицы для будущего проекта весеннего пальто, позвонил и заказал недостающие ткани — в общем, времени Пьер не терял. После обеда и до конца рабочего дня Пьер не виделся с Жанной — лишь в шесть вечера, когда большая часть клиентов, планировавших сегодня явиться, уже явилась, они встретились приёмной и вместе принялись доделывать заказ на чехол для кресла — в Кутюрье, помимо одежды, занимались ещё изготовлением эксклюзивных чехлов и покрытий для мебели. Сейчас они работали в тишине, но частенько переглядывались, улыбались друг-другу и иногда обменивались короткими репликами — кое-что было понятно и без слов. В полседьмого послышался звон колокольчиков, висящих при входной двери — затем дверь хлопнула. В голове Пьера пробежала короткая мысль об том, кто это мог быть, и он поморщился. Тут же догадка подтвердилась : из-за вешалок показался тот, кого Пьер больше всего не любил видеть в Кутюрье. Худой, с высоко поднятой головой и весьма самовлюблённой улыбкой, с тёмно-лилового цвета волосами, убранными лаком назад, подкрашенными помадой губами и тенями на глазах, одетый в пиджачок под цвет волос, коротенькие синие штанишки с оранжевыми швами и яркие ботиночки под цвет штанишек, с жёлтым шарфиком и оранжевой серьгой в ухе, держа яркий бумажный подарочный пакет в правой руке, гость, вышагивая, подобно модели, приблизился к дизайнерам. — Здравствуй, Джейн, — сказал он тонким и романтичным голосом, похлопав длинными ресничками, — А вот и я, хи-хи-хи! Пьера передёрнуло — к ним пришёл его своеобразный недуг — стилист Лёлик Локонов-Модница. Заметив недовольство и раздражение на лице модельера, стилист повернулся к нему, прикрыл глаза, надул губки и, медленно поклонившись, торжественно сказал : — Моё почтение, мосье Портьера, моё почтение вам! — выпрямившись, он тоненько улыбнулся Пьеру, закончив таким же тоненьким, как и улыбочка, голоском, — Я чрезвычайно рад вас видеть… Стилиста Лёлика Локонова-Модницу на самом деле звали Леонид Шевелюров — основываясь на своё настоящее имя, он придумал себе по-своему стильный и яркий полупсевдоним, а слово «Модница» пришло оттого, что Лёлик сам себя так называл. Пьер тоже дополнял своё имя созвучной фамилией-псевдонимом — если ему требовалось указать своё полное имя, то он указывал, что полно его следует называть не иначе как Пьер де Портьеро. Настоящие имя и фамилия Пьера, Пьер Есть-Ухов, никак, в отличие от Лёлика, не относились к фамилии-псевдониму, поэтому сложно сказать, каким образом Пьер пришёл к своему «де Портьеро». С Лёликом-стилистом они не дружили с давних времён — салон, где работал Лёлик, находился совсем неподалёку от Кутюрье, и неудачное знакомство их случилось практически в первый же день открытия последнего местечка. Как только Лёлик узнал псевдонимическую фамилию Пьера, он тут же стал как-бы в шутку произносить её неправильно — "де Портьера", "де Тканьера", в особых случаях — особенно изменёно, едва ли не оскорбительно. Пьер хотел ответить Лёлику что-то взаимно острое, но Жанна незаметно коснулась его руки — он посмотрел на Жанну и обомлел — глаза её, которые Пьер, признаться, видел впервые, блеснули ему поверх очков - это произвело на него такое впечатление, что модельер в одно мгновение забыл об стилисте и, шагнув назад, застыл на месте. — Здравствуй, Лёлик! — ответила гостю Жанна, — Ты за шарфиком? — Да-съ, Джейн, — сказал с радостной улыбкой стилист, — За ним, верно такъ-съ... — Он готов! — улыбнулась ему Жанна, — Замечательный получился...Сейчас принесу, одну минутку! Модельер ушла за шарфиком. Лёлик, проходясь глазами по большому залу Кутюрье, дошёл взглядом до Пьера — тот, заметив, что на него смотрит его "недруг", насмешливо улыбнулся и спросил : — Что, Лёлик, простудиться боишься? — усмехнулся Пьер, хотя и знал, что шарфик стилист носит из соображений создания гармонии в образе. — Нет, Пьер, интуиция тебя подводит, — тоненько улыбался в ответ Лёлик, — Я просто не желаю, чтобы персоны вроде тебя засматривались на мою шейку, — сказал он, прикрыв глаза и, выждав короткую паузу, открыл их, закончив вопросом, — ты ведь ни одного симпатичного мужчину мимо себя не пропустишь, правда? Пьер рассердился — он вспомнил, как однажды сам несправедливо нарёк Лёлика тем, кем он не является — Пьер тогда не знал, что стилист обручён, и теперь похожий вопрос задел и его — как говорится, вернулось. — Ты бы уж не спрашивал, приятель мой Шевелюра, — ответил Пьер, сложивший руки на груди, облокотившийся спиной на стол и постаравшийся как можно более надменно ухмыльнуться, — Сам-то, поди, всё и глядишь вкось? — Говорят, мосье Штора, что об взглядах вкось любят говорить именно те, кто сами и есть опытные разглядыватели, — надул губки в ответ Лёлик, — Вы, с вашим-то опытом, поди, здесь целый психоанализ мне сделать можете? — О, вы всё про то, где что говорит и делает, да! — Уже сам не до конца понимая, о чём идёт речь, отвечал Пьер, — Вы, Локоны, болтаетесь всё по головам чужим и всяк мысль подряд запоминаете, чтоб потом, верно, многознающим казаться? Вот вам мой совет : висите себе на голове молча, следуя своему предназначению, пока вас подобный же вам парикмахер не состриг. — Извольте не обзываться, товарищ Занавеска! Я — не простой парикмахер, я — стилист! — теперь но-настоящему был задет Лёлик, который, взмахнув руками, едва не выронил из рук свой яркий бумажный пакет, — Сами бы помолчали, если не разбираетесь ни в чём ином, кроме тканей своих! — громко говорил стилист, — Кстати, об тканях — солнце ещё не село — не соблаговолите ли вы, мосье де Портьеро, прикрыть нас от него? Кажется, это и есть ваше так называемое предназначение! — Я уж бы скорее сразу вас, Модницу шифоньерную, прикрыл, — сказал Пьер, — пусть бы и быть мне бренной тканью, только бы вас не слышать и, в особенности, — он поднял палец вверх, тряхнув им, — не видеть! — Понятное дело, что добровольно слепнуть вы не желаете — быстро ответил Лёлик с насмешкой, — от меня, вам в противоположность, миру много света идёт, а вы, подобно невеждам всяким, бриллиант обязательно чем-нибудь очернить попытаетесь! — закончил он, — То-то же... — Кто что пытается очернить? — сказала Жанна, неожиданно подошедшая с шарфиком в руках к ругающимся молодым людям, — Пьер, Лёлик, вы что-то не поделили? — Джейн, понимаешь, Пиерро, он как обычно — сердится, потому что... — начал было говорить стилист, но тут его перебил голос Пьера : — Подожди, Жанна! — сердито сказал он, быстро глянув на неё и снова повернувшись к Лёлику : — Интересно бы знать, чего это вдруг от вас, Леонид, миру света больше, чем от меня?! — иным тоном громко возмутился Пьер. — А оттого, мосье Есть-Ухов, что я красоту навожу, красоту! — горячо отвечал гость, будто бы готовый к такому вопросу, — Прекрасное создание, женщину, я делаю ещё прекраснее, а что-то сомнительно прекрасное, вроде вас , например, я хотя-бы в приличный вид привожу! — А-га, то есть наряды уже мир не красят?! — хлопнул себя по колену Пьер, — Вы сами подумайте, что с чем сравниваете, заблуждающийся мой! Все ваши завивки, макияжи и покраски — это ведь всё смоется, сотрётся, обратно выпрямится, а наряд... наряд... — задушевно говорил Пьер, поднимая кверху руку, — а наряд — он всегда будет... — тихо закончил модельер. — Но вы сами только что сказали, что скорее будете бренной тканью, нежели моим слушателем! — надувшись, воскликнул Лёлик. — Бренной — оттого, что она с вами, Кудрями нечёсанными, соприкаснётся... — глухо проговорил Пьер и отвернулся. — Невежество, невежество... Ужас! — Чуть помолчав, сказал стилист негромко, тоже отвернувшись. Жанна посмотрела сначала на одного, чуть шевельнув бровями, затем на другого, опустив брови, и, улыбнувшись, сказала : — Вы, право, как дети! Я, стоит признаться, слышала вашу беседу со стороны — признаюсь дважды, разговаривали вы громко — громкими мужскими голосами. Лёлик и Пьер одновременно посмотрели на Жанну, которая улыбнулась ещё шире им обоим. — Да-да, взрослыми мужскими голосами. Но будь это мной не услышано, а прочитано — я бы никогда не подумала, что слышу разговор двух взрослых мужчин! Вы чего, ребята? Жанна подошла поближе, похлопав молодых людей по плечам. — Пьер — талантливый модельер, а Лёлик — талантливый стилист, вы оба создаёте красоту, и вам совершенно не следует устраивать ссоры на этой почве! — Жанна ещё раз улыбнулась и, посмотрев на Лёлика, передала ему в руки шарф. — Вот, держи, — сказала она, заметив, что в первые секунды он поглядел на вещицу с недоумением, — Уже и забыл, верно, за чем пришёл? — Хих, — ухнул стилист, — спасибо! Я, кажется, оплатил шарфик заранее? — с хитрой улыбочкой уточнил Лёлик, будто бы собираясь пошутить. — Да-да, конечно, всё оплачено! — Ответила Жанна спокойно, лишь в конце внимательно спросив, — А что ж, что-то не так? — Нет-нет, Джейн, всё хорошо! Я только благодарность вручить, — и тут он достал из пакета бутылку явно дорогого шампанского, вручив её удивлённой Жанне в руки, — вот, прошу принять — за точность и скорость выполнения заказа! — Стилист чуть поклонился, и вместе с его поклоном дёрнулся глаз Пьера, который отвернулся и прикрыл рот рукой, недовольно глядя в сторону. "Вот же негодяй! На моих глазах подарить ей..." — подумал он сперва, но тут же слегка оживился : "Впрочем, он ведь не знает, что...". — Спасибо, Лёлик! — Жанна улыбнулась ему, убирая шампанское в подарочный пакет, — Я, правда, не пью — но не могу не поблагодарить! Они обменялись обыкновенными приятельскими поцелуями : Пьер, в этот самый момент обернувшийся, стал серый, словно туча, и медленно, съёжившись пошёл в сторону. — Пьер! — Уже без насмешки крикнул ему вслед Лёлик, на что Пьер медленно, угрюмо обернулся, — Пока, Пьер! Без обид, надеюсь? — Пока, Лёлик... Без обид, конечно... — отвечал расстроено модельер, вяло кивая головой и потупив взгляд : ответив, он обратно повернулся спиной к Жанне и Лёлику, продолжив не спеша отходить в сторону. Стилист вопросительно и с недопониманием посмотрел на Жанну — Жанна, загадочно кивнув, отставила шампанское на стол, взяла Лёлика Локонова-Модницу под руку и повела к дорожке, что, в свою очередь, уходила из зала Кутюрье на улицу : — Это не из-за тебя, не переживай. Пьер, так он...э... — они остановились, — Ну, в общем, не из-за тебя. Лёлик приподнял лиловую бровь : — А из-за чего? Жанна чуть подумала, поправила, и вдруг, улыбнувшись, ответила : — А, работы у нас сегодня много было! Вот Пьер и устал. — чуть шире улыбнулась она, — До свидания, Лёлик. Приходи как-нибудь нас проведать. Лёлик, улыбнувшись так, будто бы он понял, в чём дело, высоко поднял голову, чуть надул губки и сказал : — Моднице пора отдыхать! До свидания, Джейн. И стилист ушёл, скрывшись за вешалками — выходя, дверь он закрыл тихо. Жанна коснулась очков — осуществить свою задумку ей было не очень просто. "Оно взаправду того стоит... Я попросила Пьера быть искренним со мной — и он стал искренним. Теперь моя очередь". Пьер почувствовал, что кто-то коснулся его плеча — обернувшись, он сразу или не понял, что видит перед собой, или не поверил, что это перед ним есть, поэтому, когда Жанна, держа очки в руках, сказала ему, что Лёлик — просто приятель, Пьер лишь скромно кивнул — он понял, что ему не солгали.VII
Солнце начинало потихоньку садиться — вечерело. Консультанты уже разошлись, модельеры повесили на двери табличку "закрыто" и, наведя на рабочем месте порядок, собирались уходить — Жанна собирала сумку на столе в приёмной, а Пьер, стоя рядом, отмечал в своём журнале, что ему предстоит сделать завтра. Закрыв журнал, он вдруг вспомнил о Лёлике и, вздохнув, сказал : — И всё-таки : до чего же неприятной личностью иногда делается этот Лёлик! — А по-моему — он хороший парень. — ответила Жанна с улыбкой, — На самом деле, Пьер, он не напыщенная модница, как может показаться на первый взгляд. У него, всего-навсего, образ такой... — Жанна на миг замялась, —своеобразный. — Странный, тёмный образ... — Уже с улыбкой дополнил Пьер, — Но, кажется, я тебя понял! И всё же : тёмная личность. Жанна, выпустив лёгкий смешок, ненадолго замолчала, задумавшись. — У вас, кажется, что-то вроде профессиональной ревности, — сформировала она мысль. — То есть как? — Подняв бровь, поинтересовался озадаченный Пьер, смутно знакомый с понятием "профессиональная ревность". — Очень просто : у вас схожий вид деятельности — вы оба наводите красоту. — Я бы не променял деятельность дизайнера одежды на всё вот это вот... парикмахерское... — покривился Пьер, — на ремесло стилиста, в общем! — Не только в этом дело, Пьер. Вот ты, например, чаще работаешь с мужчинами, а большинство клиентов Лёлика — женщины... — И что ж?.. — с неожиданно появившимся вниманием спросил Пьер, замерев на месте. — Ну... может быть, ты бы тоже желал, чтобы... — отвечала Жанна, отведя взгляд. — Чтобы ко мне приходило много женщин? — голосом чуть более громким, чем прежде, закончил вопросом мысль собеседницы Пьер, ноне отвечающий лишь то, что он действительно думал, и спрашивающий только об том, что его взаправду интересовало. — Ну... да... как-никак, а ведь дамы, и... — А мне только одна женщина нужна, — ответил Пьер, не дожидаясь, пока Жанна договорит. — Даже так? — Жанна посмотрела на него, — И кто же она, позволь спросить?.. Модельер молчал : он, глядя Жанне в глаза, проговаривал это короткое слово в голове, представлял, как произносит его, воображал, что услышит потом, но никак не мог произнести это вслух так, чтобы она, настоящая, услышала. Жанна не двигалась — она вдруг испугалась, что она могла ошибиться, что что-то могло перепутаться, затуманиться, и руки её собирались было дрогнуть, как вдруг тишину зала Кутюрье, изредка волнуемую глухим шумом проезжающих за большим окном машин, нарушил тихий, чуть дрожащий голос Пьера, который выдал честный, на самом деле желанный ими обоими ответ : — Ты.VIII
После работы дизайнеры заехали в кафе — в откровенной и оживлённой беседе время пролетело незаметно, и Пьер, разумеется, решил подвезти Жанну домой. Дом Жанны находился рядом с широкой спокойной рекой, где-то дальше впадавшей в море, по левый берег которой лежала городская часть , а по правый – загородная, природная. Берег с городской стороны был набережной – мощённой, с отлитыми чёрными ограждениями с витыми узорами, высаженными в ряд деревьями, скамеечками, замысловатыми урнами и элегантными фонарями. Домики тут стояли старенькие, необычные, не более двух этажей каждый – в одном из таких здесь, с замечательным видом из окон и всегда чистым воздухом, и жила Жанна. По набережной они шли молча, под руку — Жанна, радостно улыбаясь, глядела на другой берег, а Пьер, по приезду сюда как-то странно успокоившийся, шёл вперёд, глядя себе под ноги, задумавшись. Заметив отвлечение своего спутника, Жанна решила, что на всякий случай неплохо бы справиться, всё ли у Пьера в порядке. — Пьер? — с улыбкой сказала она, — Всё в порядке? — А? — выйдя из раздумий, отозвался он, — Да, да... Я просто думаю всё... — О чём? — Тут же спросила спутница. — Понимаешь... Вот всего один день, Жанна, а я словно заново познакомился с тобой! Странное такое чувство… Приятное, но я никак не могу сам себе объяснить его! Жанна улыбнулась шире, уже мечтательно : — А ты не объясняй, Пьер. Ты чувствуй. Просто чувствуй — здесь и сейчас. — Да, ты права... — ответил он, снова уходя в раздумия, но уже не так далеко, — да-а... — А ещё ты сказал : "Всего один день", — продолжила Жанна, — Всего... — она выдержала паузу, и лишь после закончила мысль : — Цени время, Пьер. Не только год, месяц, но и день, час — да что там, даже минуту цени и береги! Эту самую, кстати, тоже. Я вот берегу... — договорила спутница тихо, положив свою голову Пьеру на плечо. — Хех… — улыбнулся он слегка смущённо и коснулся своего затылка свободной рукой, — Впервые это наставление, беречь время, я услышал ещё тогда, когда учился в школе. Так и не понял. — признался он, — Скажи мне : что же я сберёг, занимаясь изучением, например, не самых полезных для меня терминов из учебника, которые я сейчас и не вспомню? — А что подтолкнуло тебя к тому, чтобы заниматься их изучением, пусть ты и догадывался, что они тебе не особенно пригодятся? — словно ожидая вопроса, спросила в ответ Жанна. — Ну… мама моя переживала, что если не освою всё это — не сложится у меня жизнь… — говорил он, — сколько не объяснял я, что не так уж много от этого зависит, мама всё равно переживала — помочь предлагала, вместе позаниматься, с учителем поговорить… — вздохнул Пьер, — а что мне маму нагружать этим было? Брал, учил… чтоб не переживала, знаешь… — он, выдав ласковый смешок, улыбнулся, — Сам не понимал, что учу, но учил. Времени много на это потратил, очень много. Мама и сейчас переживает, но уже берёт на веру, что всё хорошо меня, что счастлив я. — посмотрел Пьер в глаза Жанне, подмечая, благодаря кому он теперь станет ещё счастливее, — И всё-таки : в этом "учить не пойми что", мне кажется, нет чего-то великого. А вот мама... — модельер сделал паузу, ещё раз вздохнув, и лишь после спросил, — Скажи же мне, Жанна : что я сберёг в итоге? — Ты, Пьер, сберёг близкого человека. Твоя мама искренне переживала за тебя и твою будущую жизнь — и ты, чтобы ей было спокойнее, учил то, чего сам не понимал, то, что тебя мало интересовало, то, что ты, возможно, уже и взаправду забыл, но ты это делал ради близкого человека. Да, может быть, что-то слепо учить — это и не великое дело, а вот беречь своих близких, которые тебя по-настоящему любят — дело уже, как минимум, большое. Дальше они шли по тротуару молча, слушая вечернее птичье пение, понемногу затихающие звуки городка и тихий плеск воды в спокойной, лишь слегка волнующейся реке. Когда дошли до развилки и Жанна сообщила, что здесь ей совсем недалеко до дома, что тут можно и попрощаться, Пьер хотел сказать что-нибудь, что дополнит и «правильно» завершит момент, но это «дополнить» было уже не его историей — он посмотрел Жанне в глаза и спросил негромко, осторожно : — Жанна, скажи : а ничего страшного, если с этого момента я буду об тебе заботиться?.. Ну, так… совсем немного… — он хотел было потупить взгляд, но Жанна коснулась его руки, посмотрела ему в глаза и, ласково, нежно улыбнувшись, тихо ответила : — Я была бы очень рада. — рука её опустилась обратно, она надела очки, выпрямила голову, — до свидания, Пьер. Спасибо за замечательный день. Новая знакомая ещё раз подарила Пьеру улыбку и, также грациозно развернувшись, как и этим далёким утром, не спеша пошла в сторону своего дома — Пьер глядел ей вслед, глубоко очарованный и счастливый. Пройдя несколько шагов, его чудо остановилось, обернувшись : — И да, Пьер… — Сказала она с улыбкой, глядя ему в глаза поверх спущенных на нос очков, — Будь собой почаще. Тебе очень идёт.2019 год.