Иди на мой голос

В первое мгновение Вергилий просто оцепенел. Потом — упал рядом, перевернул брата на спину, торопливо прижал пальцы к шее, нащупывая пульс. Кровоток ударил в пальцы раз, другой… все медленнее и медленнее. И Данте почти не дышал. Вергилий осторожно отвел волосы от перепачканного кровью и грязью лба, нерешительно погладил. Шепнул: — Я горжусь тобой, брат. Слишком поздно… — Данте! — Вергилий встряхнул брата, до последнего надеясь, что это розыгрыш… просто глупая шутка… Данте ведь не мог… Просто не имел права оставить его одного после всего. — Данте… — Вергилий наклонился, шепча почти на ухо брату, отчаянно надеясь еще что-то изменить. — Не бросай меня, брат… Пожалуйста. Глазам становилось горячо и мокро. Невозмутимый лидер особо опасной террористической организации сидел посреди разрушенной улицы, покачивая в объятиях тело брата, и глухо выл на одной звериной ноте, чтобы хоть как-то выразить свое отчаяние. Прошло, должно быть, немало времени, прежде чем Вергилию удалось хоть немного взять себя в руки. Данте оставался по-прежнему безмолвным и неподвижным, так и не вняв его мольбам. Но — возможно — еще можно что-то сделать. Подобрав оружие — свое и брата — Вергилий поднялся с асфальта и осторожно поднял тело брата на руки. Вначале нужно было уйти отсюда. Люди — перепуганные, не понимающие, что происходит, паникующие и израненные — не обращали на него внимание. Вергилий скользил взглядом по ним и сквозь них, не замечая и почти не осознавая. Так легко было бы сейчас исполнить план: стать во главе них, объяснить, направить… получить власть совершенно естественным логичным образом. Но… Данте важнее. С братом на руках Вергилий ввалился в их временное убежище, ничуть не заботясь о том, чтобы быть тихим и незаметным. Кэт подскочила от шума, явно напуганная, но, стоило девушке разглядеть его и его ношу, страх в ее глазах сменился жгучей яростью. Медиум одним рывком подскочила ближе, невзирая на собственные раны, и размахнулась, явно собираясь влепить ему оплеуху, от которой при всем желании ему не дал бы уклониться Данте на руках. Кэт свистяще выдохнула, явно с трудом беря себя в руки. — Добился-таки своего? Доволен? — и, не давая ему вставить и слова, мотнула головой. — Положи его на диван и сгинь с глаз моих. Иначе не сдержусь и убью, — и взялась за телефон. Устраивая брата на диване, Вергилий слушал ее голос, из которого, стоило собеседнику взять трубку, мигом испарилась вся ярость, оставив только тараторящее беспокойство. — Доктор Джонсон? Простите за… Да, я понимаю, у вас и без нас сейчас забот полно… Да, Данте. Мы не знаем, что делать. Без сознания, почти не дышит. Не знаю, не проверяла. Может, все-таки вы?.. Да. Да, конечно. Я пришлю адрес в смс. Спасибо, док, — Кэт убрала телефон, развернулась всем телом и снова нехорошо сузила глаза. — Ты все еще здесь? Я, кажется, велела сгинуть. — Я никуда не уйду, пока мы не выясним, что с Данте. Можешь меня убивать, но не раньше, — Вергилий твердо встретил разъяренную фурию, в которую внезапно превратилась скромная милая девушка. В конце концов — формально — он больше не был ей командиром. И, если честно признаться хотя бы самому себе, получал за дело. Ведь в нынешнем состоянии брата виноват был — хотя и не только — он сам. Чего-то не учел. Что-то не предвидел. Виноват. Кэт резко выдохнула, отвернулась и отошла в сторону шкафа, взялась что-то там свирепо переставлять. От нее волнами распространялась холодная ярость, делая воздух в комнате максимально вязким и неприятным. Временами — очень редко, к счастью, очень редко в ней это можно было заметить — Вергилий особенно остро ощущал, что происшествие в Хеллфайр не прошло для медиума бесследно. Доктор Джонсон добрался к ним только через час, и весь этот час — вероятно, уже бывшие — соратники старались даже не смотреть в сторону друг друга. Врач посмотрел на них внимательно, невесело хмыкнул и скомандовал: — Вышли, оба. Не сметь собачиться над моими пациентами. В коридоре Кэт прислонилась спиной к стене, вдохнула-выдохнула и, глядя прямо в глаза боссу, мрачно произнесла: — Доволен? — Чем я должен быть доволен? — Вергилий повторил ее позу, только на противоположной стене. — Вот только мне врать не надо. Хочешь сказать, ты этого не планировал? — Этого — нет. — А стоило бы, — Кэт почти шипела и, казалось, вокруг нее потрескивали разряды электричества. — Доигрался в ледяного принца? Из букв «О» «П» «Ж» «А» не складывается слово «ВЕЧНОСТЬ». Хоть немного подумать, что ты его добьешь своими выходками, можно было? — Данте жив. И он будет жить. — Вот только уже не твоими стараниями. — Я ведь просил не собачиться, — устало выдохнул вышедший из комнаты Джонсон. — Сейчас явно не время для этого. — Что с ним, доктор? — Кэт снова преобразилась, вся — воплощенная готовность слушать и внимать врачебным рекомендациям. — Кома. Вторая или третья степень, точнее здесь я не определю. Вероятнее всего, следствие полного психического и физического истощения. Я бы рекомендовал поместить пациента в клинику, но… Рекомендовал бы в других обстоятельствах. Сейчас в больницах и без нелюдей-коматозников пациентов хватает. Я напишу список необходимого оборудования и лечения. — Есть шансы, что он выйдет из этого состояния? — Шансы есть всегда. Но в данном конкретном случае я, увы, не могу делать никаких прогнозов. Коматоз и у людей слабо изучен, а здесь мы имеем дело с нечеловеческой физиологией. Может, он проснется завтра. Может, не проснется и через год. Все зависит только от ресурсов его организма. Ждите. Надейтесь. И, прошу, не ругайтесь хотя бы рядом с ним. Существует мнение, что коматозники слышат все, что им говорят. * * * Вергилий осторожно опустился на край дивана, постаравшись не потревожить ни один из тихо попискивающих приборов жизнеобеспечения, превративших убежище в подобие палаты реанимации. Данте, опутанный проводами и трубками, неподвижный и как будто поблекший, не просыпался уже месяц. Если бы тогда, месяц назад, Данте не носился сутками по городу, вырезая демонов, то бой с Мундусом не стал бы для него проблемой. Но если бы Вергилий хоть раз сказал ему действительно всю правду, беготня по городу прекратилась бы сразу же. Если бы Вергилий только мог знать, к чему это приведет, то на пушечный выстрел не подпустил бы брата к лаборатории. Если бы он только знал всю правду… Они бы могли уже месяц строить общее будущее. Или уже уничтожили друг друга. Вергилий коснулся холодной ладони брата, неосознанно сжал пальцы. — Данте… Я не знаю, слышишь ли ты меня… Должен слышать. Мне жаль, что все вышло именно так. Мне жаль… Что я так и не сказал тебе, насколько ты мне нужен. Что я так и не сказал того, что ты хотел услышать. Я… Я так испугался. За себя, да, но и за тебя тоже. Так… не должно быть, это какая-то ошибка. И если бы я только знал, как ее исправить… — Может быть, я знаю, как исправить. — Ты снова пришла меня ругать? — за прошедший очень долгий месяц Кэт не упускала ни одного случая ткнуть его носом в его ошибки. В каждый пункт длинного списка неверных поступков, мыслей, намерений. — Нет. Возможно, я нашла способ разбудить Данте. Вергилий рывком развернулся к стоящей возле стены взъерошенной девушке. Последние две недели она как одержимая перерывала все доступные источники — и медицинские, и оккультные — в поисках ответов. Сначала они еще пытались искать вместе. Состояние Данте не нравилось им обоим, но Кэт не мешало в ее изысканиях острое чувство вины. К тому же, когда не приходилось ежеминутно обругивать бывшего босса, дело у нее шло плодотворнее. И вот… Неужели принесло результат? — Расскажи. — Большинство исследователей считают, что находящиеся в коматозе слышат внешний мир, просто не могут ответить. Не то чтобы это подтверждалось или опровергалось эмпирическими путями, но почти все в это верят. Существует также мнение, что сознание человека, находящегося в коме, блуждает по духовному миру до тех пор, пока не придет время просыпаться. Если вообще придет. — К чему этот экскурс в человековедение сейчас? — Индейские шаманы, — словно не слыша, продолжала Кэт, — обладают знаниями, позволяющими входить в транс и общаться с миром духов. Как медиум, я склонна больше верить во второй вывод исследователей. Вполне вероятно, что мы можем с ним поговорить. — Что ты предлагаешь? — А еще я съездила в твою лабораторию. Ты прав, тамошнему персоналу действительно нельзя доверять. За хрустящие банкноты готовы выболтать любые секреты. И даже продать кое-что более материальное, чем просто информация. Теперь я знаю, что они сделали с Данте. И у меня есть вот это, — в руках девушки появилась пробирка с ярко-голубым веществом. — Это поможет усилить восприятие. И эффект шаманского снадобья. — Я не могу этого позволить. Ты сама видишь, к чему это привело. — Вергилий, — под ласковым тоном шагнувшей вперед Кэт ясно угадывались ядовитые нотки. — Позволь тебе напомнить, что мне больше не нужно твое разрешение на любые действия. И к этому привело не действие сыворотки, а лично ты. Твои шпионские игры. Поэтому пошел вон и не мешай мне спасать моего друга. Единственного оставшегося друга, раз уж все остальные по твоей же милости мертвы. — Я не могу тебе этого позволить, — мягко повторил нефилим, отбирая у девушки пробирку. — Люди еще не переживали действие этого препарата, оставшись в своем уме. Ты слишком дорога, как для Данте, так и для меня. Я должен сделать это сам. Пойми, я просто… Я просто хочу, чтобы он узнал правду от меня. Кэт прищурилась. Оглядела его с головы до ног и, кивнув, вытащила из кармана потертую флагу. — Держи. Сделала по шаманским рецептам. Не волнуйся, я присмотрю и, если что-то пойдет не так, разбужу. Вергилий нашел в аптечке шприц и сам вколол себе препарат. Он читал отчеты и примерно знал, чего ему ожидать. Четверть часа спустя, ощутив первые симптомы, нефилим осторожно опустился на край дивана, постаравшись не потревожить многочисленные провода и трубки, стянул перчатки и взял брата за руку. Ставшие очень чувствительными кончики пальцев ощутили холод неухоженной, привычной лишь к рукояти меча и пистолетов кожи, медленное движение крови под ней. Данте пах странной смесью медикаментов, демонской крови, дешевого табака и алкоголя. Почти перед самой атакой на Мундуса Данте неслабо напился, и они поругались. Вергилий посчитал, что это может поставить под удар всю операцию, о чем не преминул высказать брату, почти не выбирая выражений. Если бы он только мог представить, что это будет последнее, что брат услышит от него… Флер наносных, чуждых запахов почти перебивал тот уникальный запах, который Вергилий помнил еще с детства, помнил все то время, когда даже не знал, кто он сам. Должно быть, поэтому он так злился на близнеца. Взрослый Данте был так мало похож на тот образ, что Вергилий любовно выстроил по осколкам воспоминаний. Дикий, неуправляемый почти зверь. А у них было так мало времени, чтобы заново узнавать друг друга… — Не уплывай далеко. Еще рано, — Кэт говорила негромко, но для измененного слуха слова звучали громом. — По всей видимости, сыворотка в том числе угнетает некие зоны в мозге, ответственные за сожаление. Держи себя в руках, — медиум подала ему фляжку и сама присела на диван, потеснив его ноги. — Мне надо быть рядом, чтобы контролировать ситуацию. Все не пей. Пока хватит пары глотков. Вергилий молча опрокинул в себя отдающее полынной горечью зелье, и очертания комнаты в его глазах поплыли, закручиваясь странным водоворотом. Нефилим закрыл глаза и сосредоточился на слабом дыхании брата — хотя тот, кажется, и не дышал сам — и медленных, слишком медленных, ударах его сердца. Его восприятие снова изменилось — он будто бы парил в невесомости, в то же время четко ощущая и примятую хлопковую простыню под спиной, неподвижные пальцы брата в своей руке, легкий сквозняк от чуть приоткрытого окна, тепло сидящей рядом девушки. Но стоило ему сосредоточиться, и все прочее отошло на второй план, оставив лишь звук чужого, но такого важного, дыхания и мерные удары. Вергилий считал их, пока не дошел до сотни. Что-то словно толкнуло изнутри пониманием: «сейчас». Нефилим заговорил, едва ли осознавая, что говорит вслух. — Данте… Возвращайся, брат. Где бы ты ни был. Ты нужен здесь. Нужен мне. Показалось? Или действительно пальцы брата дрогнули в некрепко сжатой ладони? — Я сожалею, что все вышло именно так. Правда, сожалею. Обещаю, мы… Заново научимся понимать друг друга. От кончиков пальцев по телу медленно распространялся холод. Внешние звуки стали вязкими, доносясь словно сквозь толщу воды. Собственный сердечный ритм постепенно замедлялся, синхронизируясь с сердцем брата. — Вергилий, нужно возвращаться, — тревогой прозвучал голос Кэт. Нефилим яростно мотнул головой, разгоняя сонный туман. — Не раньше, чем он проснется. Данте, сволочь. Ну почему тебе так важно, чтобы я сказал именно это? — Вергилий открыл глаза, переждал приступ головокружения и, игнорируя растекающееся по телу онемение, сел и встряхнул упрямо не отзывающегося близнеца. — Я доволен тобой, брат. Ну просыпайся же… — тело постепенно выходило из-под контроля. Вергилий вполне четко осознавал, что еще немного — и коматозников может стать двое. Древнее шаманское пойло вкупе с новейшим изобретением человечества дали слишком непредсказуемый эффект. И все же… Может, это ему и казалось, но пальцы брата, возможно, начинали согреваться. Вергилий наклонился к самому уху Данте, уже почти шепча. — Иди на мой голос, брат. Я знаю, ты можешь вернуться. — Вергилий, хватит. Ты сейчас сам отключишься, — Кэт настойчиво совала ему в руки какую-то плошку. — Пей. Ледяная колодезная вода — или, зная Кэт, скорее зелье со вкусом ледяной колодезной воды — смыла кружение комнаты в глазах. И взамен по мозгу разом ударило множество ощущений — шорох кулеров работающего ноутбука, скрип чего-то железного несколькими этажами выше, писк и копошение крыс ближе к подвалу, дыхание сидящей рядом девушки, электрический гул медицинских приборов, запах медикаментов, сырости, пыли, протухшей еды, крыс, каких-то трав и хны. Глухо заскулив, нефилим обхватил руками виски, стараясь справиться с пошедшими вразнос чувствами. …Холодные, жесткие и однозначно мужские ладони поддержали за плечи, позволяя не упасть. Уха коснулось чужое дыхание, оборвавшееся коротким смешком. — Тише. Можешь терять сознание. Я-то тебя точно никуда не отпущу.