Они заберут ее

      Теплое маленькое тело оказалось в руках Райнера раньше, чем он успел сообразить, что произошло. А за его спиной титан Челюсть с протяжной хрипотцой потянулся, сладко щелкнул зубами, трясясь всем телом. Порко Гальярд вытащил себя наружу и крикнул «не благодари». И куда-то исчез. Вокруг них была расквартирована армия, а еще широкое плоское поле — уходящее отлогими плавными склонами до самого моря. По такому же полю девять лет назад они четверо шли ночью, едва прибыв на Парадис.       Вокруг была армия, но никто не собирался забирать из рук Райнера маленькую теплую добычу. Ему, вероятно, лишь казалось, что проходят долгие минуты. Анни даже продрать глаза не успела к тому моменту, как он почувствовал в себе силы расцепить руки и опустить ее на землю.       Так странно. Она всегда была маленькой и будто сделанной из коротких пружинок — ловкая, способная просочиться в любой канализационный сток, как городская крыса, и способная перевернуть и швырнуть через плечо даже могучего Райнера, — и это ощущение усиливалось разницей в их размерах, ведь Райнер вымахал за пару лет работы на ферме, а потом в кадетском рос и мужал так быстро, словно от кого-то убегал. Но прошло четыре года, и он напротив ссохся и сложился в плечах, никаких теперь гордых разворотов. Анни не менялась всё это время, может быть, только похудела немного.       — Анни, — позвал он. Так непривычно сложились губы, что в горле возникло легкое сопротивление: ее имя он тоже бормотал, прорываясь под утро сквозь кошмары, чтобы проснуться и потянуться к серенькому свету из зарешеченного окошка. — Эй. Слышишь меня?       Она кашляла, стоя на четвереньках, не поднимала лица, и ее плечи крупно дрожали. На ее одежде ломались тонкие пластинки отвалившейся брони, как лед. А под ним она была красной, мокрой от пота и замерзла бы теперь напрочь. Райнер стащил с себя тяжелую шинель и набросил сверху. Анни даже не дернулась.       — Мы, — сиплый шепот, — дома?       — Нет, — сказал Райнер. — Но посмотри, — он ткнул в марлийскую повязку, и Анни сонно сцапала рукав пальцами, выдыхая неровно, — мы здесь уже не одни.       — И всё еще этот остров, — хрипнула Анни и задрала голову. — Ух ты. Что у тебя с лицом, мудак?       — Прошло четыре года с момента нашего... Как сто четвертый выпустился. А теперь мы воюем с Парадисом. Чистые титаны уже давно все перебиты. А мы за эти четыре года, пока ты спала, разбили Средневосточную Коалицию, теперь тут — на Парадисе. Эрен...       — Где Бертольт? — перебила она, и Райнер сразу умолк, потому что ждал этого вопроса. Анни смотрела на него влажными от долгого сна глазами, не меняясь в лице, всё время, пока он не оставлял попытки извлечь из отказавшего горла хотя бы слово.       — Ясно, — сказала Анни, — значит, домой вернулся только ты. — И попробовала встать.       У нее не получилось сразу. Она пошатнулась на ослабленных ногах с тем же совиным удивлением, как птенец. Он машинально подхватил.       — Пошел ты нахуй, Райнер, — сказала Анни, но дергаться не стала, только, закусив губу, обняла его за шею, и они двинулись по смятой траве, к которой недавно прижимался горячим титаньим задом Гальярд, к временному лагерю, где постукивали котелками, переговаривались, где пахло костром и кофе. — Итак. За кого мы воюем?       — Как обычно, за генерала Магата. Вон он, кстати, стоит. Видишь?       — Старикан почти не изменился, — выдохнула Анни, вдавливая горячую подмышку в его плечо. От ее кожи пахло лежалым бельем и каменной пылью, а еще она влажно блестела, как натертая. Маленькая. Не выросла за эти годы, разумеется. — Не то что ты.       — Ты помнишь хоть что-нибудь?       — Атакующего, — сказала Анни, — и как меня куда-то перетаскивали. Отстань.       — Ты совсем не помнишь эти четыре года? Ты не слышала ничего?       — Я сказала, отвали, — сухо ответила Анни. Магат наблюдал за ними от своего шатра, и Райнер был голову отдать на отсечение, что он ждал поодаль намеренно. Что дал им этот единственный шанс поговорить наедине.       Единственный шанс поговорить.       Как же Райнер ненавидел единственные шансы. Единственный шанс вырвать Парадис из лап обнаглевших демонов.       Единственный шанс защитить детей.       Единственный шанс вернуться домой после пяти лет проклятого острова.       Единственный шанс попасть за Стены.       Единственный шанс быть нормальным человеком, а не презираемым всеми демоном.       Единственный шанс.       — Они заберут ее у меня, — Анни не спрашивала даже, ее шепот, ото сна теплый вообще-то, морозил Райнеру шею. Шаг. Шаг. Он старался идти медленнее и всё прижимал ее к себе — крепче. Она не сопротивлялась, а может просто была слишком слаба. — Когда?       — Я не знаю, — ответил Райнер, — половина последнего кадетского набора мертва. Погибли во время налета этих демонов на Либерио.       Анни коротко посмеялась, как если бы это была шутка.       — Некому отдать Особь?       — Хорошо, что тебя Эрен так и не сожрал. У него теперь есть Молот.       — Колосс?.. — после паузы спросила она.       Райнер выдохнул и обхватил ладонью узкую талию, даже сквозь одежду влажную от скопившегося жара.       — У Армина, — сказал он, и она опять засмеялась.       — Зик нас предал, — Райнер уже считал шаги. Семнадцать до командира Магата. — А еще мы нашли Челюсть и передали Порко. Твой отец жив. Он в порядке. Мы... бросили тебя. Я...       — Заткнись, сопля, — перебила его Анни. — Через десять шагов всё это уже не будет иметь никакого значения.       — Прости, — шепотом сказал он. Ему хотелось говорить о том, что он скучал, о том, как беспокоился, о том даже, как ему плохо и больно — она презрительно сощурится, но поймет и промолчит, или разукрасит ему лицо, но лучше так, чем... Он хотел, но что толку-то.       Анни тоже это поняла, как и поняла, что уже может идти сама, поэтому вывернулась из его рук и сосредоточенно шагнула. Оглянулась, посмотрела на Райнера глазами пустыми и мокрыми от долгого сна — и от того, что она, вспомнил Райнер, перед тем, как укрыться в камне, плакала, как говорили! — и уже бодрее пошла вперед, к Магату.       «Леонхарт».       «Командир».       Райнер хотел ее нагнать и что-нибудь сказать — что-нибудь важное, то, что важнее ненужного «прости». Он не мог придумать, что, поэтому только смотрел на бледную шею над воротником узкой формы военной полиции и на жалкий узелок светлых волос.       И ничего не мог сделать.