Зима и смерть

      Она знает, что однажды убьет его, уничтожит собственными руками, перекроет кислород и запретит жить без себя. На самом деле это всё чушь и единственное, что Хиираги Махиру знает также четко как и то, что солнце всходит на востоке это то, что она сама умрет очень рано и в очень красивую дату. Махиру ненавидит снег, белое и холодное. У Махиру десятки белых вещей, обожаемое до тошноты белое платье; любимое ощущение босыми ногами по холодному полу; и вечное согласие в глазах на предложение сестры поиграть на улице в снегу.       Махиру — зеркальный осколок, с острыми гранями, что отражает необратимую катастрофу. Орошенный кровью чужих и собственными слезами. Вот только над их искренностью задумываются часто.       Махиру — предстоящая миру катастрофа. Она общая и никого не выделяющая; она как хаос, который заскучал и требует развлечений за счет жизней. Она чужая личная катастрофа для некоторых не по своей воле.       Махиру приближается и это не остановить.

***

      Ей десять, когда она вполне осведомлена о своём будущем, с похороненными мечтами за спиной и вечной улыбкой, не смотря на шипы под ногами. Она смотрит на мальчика перед собой и не понимает зачем. Зачем он ей (им), если она едва ли доживет до возраста, когда можно будет заключить брак. Зачем глупые формальности, традиции и только внешний вид, если вскоре это будет неважным и придется устранять лишних людей? Зачем ей жених, если она умрет в шестнадцать?       В голове смятение и глухая злость. Махиру обреченная, но не безвольная, зачатки жестокости в ней едва ли разгораются и не обещают хоть как-то проявить себя в будущем, но Шинье она отвечает грубо, чтобы подковырнуть изнутри за самое больное. Понимая зачем в ней не существует, Махиру не переживает за последствия, ведь итог один — но так или иначе жестокими речами она четко говорит: «Живи».       Зима мягко укрывает лишь в начале, целует холодно и ничего не обещает. Но даже в самые ласковые свои миги она полностью скрывает всё под снегами, не давая дышать. Как долго ты продержишься без дыхания?       Хиираги Шинья пешка, переходная фигура, которую без размышлений устранят при первой надобности. Это так элементарно и понятно с самого начала, что Махиру даже не может почувствовать горечь по этому поводу. Шинья временное прикрытие, почти обещание счастливого правильного будущего; якорь, что говорит о долгой жизни наследницы рода. Жених, идеально подходящий ей человек, показатель прекрасных детей в их будущем. Вот только все молчат, и никто не говорит, что этого самого будущего у них нет и всё, что связывает их двоих это короткий миг и недолгая иллюзия чего-то. И связь вроде озвученной помолвки это ничто между ними.       Привязанность к сестре, сладкое ощущение первой детской любви, предпочтения в еде — всё то, что делает Махиру живой. Всё, что связывает её с внешним миром. Шинья в её мыслях записан в покойники и ассоциируется исключительно со смертью и предрешенностью; для неё он лишнее напоминание о не существовании будущего.       Шинья тот, кто перестанет существовать без неё; человек, которого словно по детонированной цепочке она потянет за собой, впрочем, без подобного желания. Махиру рожденная для смерти, подобная жрице с древних селений, которую приносили в жертву; вот только уйти одна она не может, ей нужны подношения и она без радости вырывает чужие сердца. Махиру удавка на его шеи с того мига, как он был выбран, как он стал победителем на костях других.       Ни у кого из них двоих нет чистых рук, за ними цепочка тянется грязная, от неё несет кровью и гнилью, и всё исчезает, шипит, залитое ядом. У них по судьбе писано черное.       В зиме нет прелести в начале и в конце; снег, смешанный с грязью вызывает скорее отвращении и топит в себе новые ботинки. Иногда он топит в себе людей. Но этого не видно, или прощается, стоит новому чистому слою лечь поверх старого и укрыть собой всё, ослепить белизной людей. Но грязь не исчезает, она просто скрывается под снегом, но это не меняет её сути. Как и не портит лежащего поверх снега.       Шинья смотрит на неё без отвращения, в нём виден чистый интерес и легкий, пока ещё, азарт. У него что-то вроде обещания самому себе покорить её и вытеснить образ того самого, которому отдано её сердце. У Махиру зарождающейся истерический смех и желание сказать правду. В этом сердце нет места никому кроме сестры, а далекий образ слишком далек от реальности, чтобы продолжать любить. Ностальгия вряд ли будет сходиться с новыми ощущениями и Махиру боится разочароваться в том, в чем когда-то тонула от переизбытка чувств. У неё снег в душе на самом-то деле и ледяные пальцы.       «Смотри, я вот-вот перестану дышать, — хочется крикнуть ей. — И ты вместе со мной».       Потому что пусть они и никакие не родственные души — такой идеализированный мир так далек от них — они связаны одной косой линией, что перечеркивает жизнь после шестнадцати, дальше пути нет, пожалуйста, отправьтесь в объезд, если у вас есть такая возможность, в ином случае вы попадете вниз. Упадете, исчезните, разобьетесь. Махиру не суждено долго жить, а Шинья к ней приставленный, для неё выбранный, сам по себе ценности Хиираги не представляет.       Махиру не знает, как он умрет. Об этом с ней разговора не заводят, пусть в воздухе всегда невысказанное «ему путь за тобой вслед». Но осознает, что способов много и все они хитрое сплетение случайностей и катастрофических совпадений. И будут слова «как жаль, какое ужасное происшествие» и ни капли искренности. Махиру бы поплакала за ним, но уйдет первой. Но иногда ужасное, нехорошее предчувствие говорит ей, что всё будет не так; оно не пророчит Шинье жизни без неё и свободы, оно пророчит ещё более страшную смерть. Махиру не хочет убивать его, но почему-то остро ощущает, что сделает это сама.       Махиру не хочет убивать, но на её судьбе черными нитями вышито, иначе не суждено.       Зима красива в свой разгар, ледяными узорами расписывая окна и накрывая землю снежным коконом. Но именно в этот момент она особо опасна, ведь способна убить одним небрежным касанием.       Махиру не смыслит ни что правильно, ни что суждено, когда демонический яд настолько смешан с кровью, что растворяет её в себе. Она не различает ни своих — такие есть? — ни чужих. Но ей простительно, какая в конце разница будет, когда она сделает то, что должна? Даже отречение от демонов и холодная вампирская кровь не остужают её, наоборот, внутри бурлит и что-то рвется наружу сквозь надоедливые слои мышц, связок и вен. Кажется, рассудок покидает её.       Она играет с Гуреном в странную игру. Едва ли помня что-то про приказы, или этот пункт именно оттуда? Махиру хмурит тонкие брови и не вспоминает. Она помнит лишь обреченность и тех, кого утянет с собой.       Махиру тяжелее оттого, что в последние миги она вполне в себе. Именно она запоминает лицо Гурена, когда бросает его среди трупов, именно она обеспечила их, и это она мигом ранее уничтожила будущее Шиньи. Он таки за ней. Но только раньше. Впервые противно так от собственных предчувствий.       Она таки убивает его, уничтожает собственными руками, и, вспоминая первую встречу, думает о неизбежности. Ему горе быть с нею связанным. Его это рок и проклятие, от которого не сбежишь, хоть единожды тронув. На самом деле это, кажется их фамилия проклята и всё это Хиираги, со своими странными планами и убеждениями, но какая всё же разница, когда кровь уже на её руках без шанса что-то поменять?       Махиру уходит с сожалениями и болью и желанием жить. Махиру думает о других исходах и не видит их, она думает о других мирах и жизнях и считает, что было бы неплохо ещё раз, но по-другому. Но это бессмысленно. Потому что сейчас она умирает с нежеланной кровью на руках и не осуществимыми мечтами. Потому что мертвые в общем не в силах что-то исправить.       Иногда зима спасает, укрывая под своими снегами ещё робкую жизнь, но реже бывает и так, что она давит её собой, убивая холодом изнутри, не по желанию, а за неимением иных исходов. Зиме не сбежать от своей сути и не согреть никого. Потому что зима — это нескончаемые снега, холод и смерть.