Свидание с новой жизнью

      Служебный роман… Всего два слова, а сколько возможностей за ними было скрыто! Не любовью, так шантажом, но люди, идущие этим «лёгким» путём, все-таки добивались желаемого. И нельзя было сказать, что в этом было что-то плохое. В конце концов, каждый прорывался по карьерной лестнице, как умел… Но подобный способ всегда претил Тане. Она предпочитала добиваться желаемого лишь своими силами. И крайне редко чужими. Но даже тогда способы достижения цели она выбирала более подходящие ей по соображениям… Однако теперь всё было иначе. В этот раз Таня Дегуршаф готова была наплевать на собственные устои, лишь бы наконец со всем покончить!       Уверенно глядя на свое отражение, майор сняла последнее препятствие к её плану — нижнее бельё. Теперь из зеркала на неё смотрела обнажённая Таня с золотистыми длинными волосами, большими голубыми глазами, обветренными губами и хрупким, бедным телосложением, которое могло привлечь разве что совсем отчаявшегося мужчину. Бледная кожа и пронзительный взгляд не придавали её облику очарования — она больше походила на вампира, готового в любой момент вцепиться кому-нибудь в горло. Завершала картину торчащая, «непослушная» прядь волос прямо на макушке… А ведь многие считали её облик милым.       С чувством вкуса людей в этом мире она никогда не сможет смириться.       От разочарованного вздоха Дегуршаф остановило недовольное мычанье на кровати. Эрих фон Реруген начал приходить в себя… Слишком рано!       Нервно дёрнув веком, майор что есть сил ухватилась за ещё не подмятое этим пьяным телом одеяло и потянула на себя. Она не могла позволить её плану провалиться! Особенно теперь, когда наконец с ним смирилась!       Реруген в свою очередь уже начал открывать глаза. По одному и не спеша, но достаточно быстро, чтобы Таня не успела полностью прикрыться… Выругавшись про себя, Дегуршаф отвернулась, пытаясь спасти остатки своей гордости! Ну почему этот пьянчуга, пусть и глубокоуважаемый ею, просто не выпил на одну бутылку больше! Ну поспал бы до утра, а там, глядишь, майор бы уже и сама рядом легла и текст бы по совращению продумала… Так нет же! Просыпается не по плану да еще и пялится так, словно впервые видит!       Эрих уже приподнялся на одном локте и начал постепенно приходить в себя. Или, наоборот, уходить всё дальше от здравого смысла?       — Подполковник, я…!       И не успела Таня завершить свою речь, как её потянули за крепко стиснутое в пальцах одеяло. Не ожидая подобного, майор без каких-либо усилий со стороны Реругена, оказалась распростёртой на постели. Вот только теперь уже точно голой, так как несчастный кусок ткани был откинут лично Эрихом!       — Подполковник, кажется, вы меня не узнаёте, — начиная паниковать, пролепетала Дегуршаф. — Я же майор… Подполковник!       — Я хочу тебя, — был ей простой ответ. — Позволь мне быть твоим…       Рука мужчины легла на плоскую грудь Тани и начала сильно мять её, что совсем не доставляло удовольствия последней. Схватившись за плечи подполковника ладонями, Дегуршаф попыталась освободиться. Но куда уж ей против широкоплечего взрослого мужчины, да ещё и с большей подготовкой, чем её собственная?       Словно не замечая никакого сопротивления, Реруген продолжил исследовать лежащее под ним тело… Но уже губами. В тех местах, где он начинал втягивать кожу, она болела и краснела. Его большие ладони гладили и мяли маленькое тело под собой, словно пытаясь проверить, сколько физической боли оно способно выдержать. Но самым страшным было то, что в тёмных глазах Эриха Таня читала неприкрытое желание, доказательство которого упиралось ей в колени. Реруген был еще одет — как приполз, так и завалился на кровать. Но это, кажется, нисколько его не смущало…       — Ты очень красивая, — проговорил мужчина, чья речь, несмотря на отсутствие мозга, была ровной и понятной. — Надеюсь, ты понимаешь это.       Реруген прижал худые руки своей пленницы к кровати, после чего наконец принялся расстёгивать штаны…       Дегуршаф задёргалась, пытаясь помешать Эриху осуществить задуманное. Если до этого она пыталась выбраться как можно тише, чтобы ненароком не созвать в комнату подполковника всех зевак, то теперь она не собиралась сдерживаться. Она не могла позволить, чтобы он так поступил с ней! И дело было не только в её гордости, но ещё и в подполковнике, которого она так уважала!       — Остановитесь! — понимая, что ей не выбраться, что есть сил потребовала Дегуршаф. — Вы совершаете большую ошибку! Я… Я…       Эрих Фон Реруген остался безучастным. Выслушав Таню, он лишь развёл ей ноги и накрыл ладонью её женское естество. В том, что Реруген собирался с ней сделать, Таня не сомневалась ни мгновения. Но что она сейчас могла? Вместо того, чтобы прислушаться к ней, он сильно надавил пальцами… А потом сделал то, что она поклялась не позволять больше никогда и никому.       — Тише, маленькая, тише, — говорил он, настойчиво продолжая вбиваться в её тело. — Я не причиню тебе зла.       От боли, охватившей ее, Дегуршаф прекратила бессмысленное сопротивление. В какой-то момент она совсем перестала участвовать во всем этом… Лишь её тело вздрагивало в такт грубым, глубоким движениям животного, которому впервые удалось добраться до желанной жертвы. Он быстро заменил пальцы на что-то более соответствующее его потребностям. Это было мерзко и низко, но вопреки всему, Эрих продолжал шептать ей нежные слова на ухо. Голос мужчины срывался, но это было и не важно. Так же, как и скрип кровати под ними, что словно насмехался над «демоном Рейха».       Её, майора Таню Дегуршаф унизили… Унизил единственный человек, которого она не могла не признавать. Человек, которому она доверяла. Человек, который совсем недавно угощал её шоколадом и редкими на фронте зёрнами кофе.       Он же и оставил внутри неё частицу себя, от ощущения которой Дегуршаф чуть не стошнило.       Когда все закончилось, она, превозмогая чувство презрения к самой себе, слезла с кровати. Между бёдрами было холодно и влажно… Эрих заснул в тоже мгновение, как осуществил задуманное. Просто лёг рядом и отвернулся к стене, спокойно засопев. Дегуршаф уже не было до этого никакого дела. Накинув на себя ночную рубашку и подхватив вещи, она вышла… Тихо заплакав лишь за дверью.