Какой мост построишь, по такому и перейдешь. (Даргинская пословица)
Когда-нибудь вы считали своим долгом спасти существо из другой фракции, несмотря на то, что вам с детства навязывали чувство ненависти и гнева, которые должны охватывать вас… как только в поле зрения попадут знакомые расцветки гербов? Мы испокон веков гнобили, уничтожали и всячески отравляли им жизнь. Укрепляли позиции и расширяли свои территории, не задумываясь о том, что в этом мире хватило бы места на тысячи рас и народов, если бы мы только научились сосуществовать вместе, поддерживая дипломатический уклад. Настало ли время задуматься об этом? Первым проложить мост, по которому можно протянуть руку помощи нуждающемуся врагу?***
Форен медленно опустил лезвие ржавого топора прямиком на полено перед собой, но промахнулся. Топор тихо звякнул и прошел по откосу, опустившись на свежую траву. Он оперся на него обеими руками, выпрямился и вздохнул. Неужели это все? После стольких лет тренировок и борьбы, битв, будоражащих кровь, он будет колоть старым, негодным, но все же боевым топором, дрова на прихоть Моровой королевы? Разве для этого он оттачивал свою мускулатуру и просиживал месяцами в библиотеках, образовываясь в выживании, манере общения, диалектах и наречиях вражеских фракций? Десятки запыленных фолиантов он держал в своих мозолистых пальцах. Касался корешков книг, перебирал полку за полкой в поисках необычных, новых познаний. Он чувствовал силу не только в интеллекте, боевые искусства тоже увлекали его дух. Он не желал быть пустым обывателем, бездумно размахивающим мечом. Одинокие тренировки укрепляли его дух, разум и мышцы. Палящее солнце нагревало его кожу, касалось плеч, шеи, откликалось в радужке глаз. О, вы считаете, у орков не бывает загара? Тогда взгдяните на нашего героя и вы удивитесь, как шелушится его грубая, позолоченная лучами светила, кожа. Но если в то время он был свободным и был волен действовать как пожелает, сейчас он был просто пленником вдали от родных краев. Порой, в юном возрасте он, наблюдая как глупо и неуместно дурачатся воины его клана, только насмехался над ними. Он-то уж никогда не будет таким, тупым увальнем в броне наперевес и с рожей, достойной лишь удара сковородки. И теперь, спустя десяток лет, он рубит дрова своим бывалым оружием на прихоть эльфийской королевы. О, лишь бы предки не видели его позора.***
— ФОРЕН! Кровавое месиво вдруг вклинилось в его мозг. Это побоище было самым жестоким и ужасным из тех, что он мог бы вспомнить. Тела падали один за другим, выворачивая ноги, шеи и суставы. Предсмертные агонии поглощали стройные тела эльфиек и поражали его мощных собратьев. Как же красиво эти два клана сплетались в танец смерти, с какой агрессией они наскакивали друг на друга, пронзали холодными клинками, стрелами и тяжелым оружием. Деревянные щиты выбрасывали щепки, как дикобразы, почуявшие змею позади. Он плохо запомнил ее лицо. Удар вышел смазанным, но ее сил хватило на то, чтобы он упал наземль мешком. Как было страшно и невообразимо проснуться в цепях, в клетке, направляясь в повозке куда-то через степи и скалы. Он уже предполагал, что произойдет далее. Но не она.