tenderness and memories

— Ты дурак, — чуть усмехнувшись, произнёс Сал, касаясь длинными, холодными пальцами лица нависшего над ним Ларри. — Идея приготовить торт действительно оказалась отвратительной. Как и сам торт, в общем, — шатен прикрыл глаза, почувствовав прикосновение подушечек пальцев к его, вновь покрывающейся жёсткой щетиной, коже у подбородка. — Я не подпущу тебя к плите и духовке больше никогда, — было не ясно насколько серьёзна данная фраза, но выражение физиономии держалось на игривом уровне. Джонсон и Фишер вместе уже больше года. Да и признались они друг другу в любви на выпускном. И ещё Ларри впервые увидел его распущенные волосы. Эшли определённо знает толк в стиле, поэтому сделала из «обычного Салли» — «невероятно-охуенно-соблазнительного Салли». Металлист же в свою очередь даже не старался, хоть подруга и предлагала помощь в выборе одежды, обуви, причёски и так далее. Девушке безумно нравилось то, что её друзья имеют не короткие волосы, как многие парни, а длинные. Поэтому что делала Эш с волосами сидящего перед ней в классе Ларри? Правильно, заплетала тому косички. Но рано или поздно всё хорошее когда-то заканчивается. Вот уже выпускной. Каждый ученик произносит свою речь, благодаря всех и вся за то, что он сдал экзамены, за моменты в школе и так далее. Родители, конечно же, ревели. Казалось, будто их слёзы затопят весь зал. — Я перешёл в эту школу не так давно. Сначала пытаешься изучить то, что тебе никогда не было изведано, но позже — я понял, насколько мне нравится атмосфера этой школы. Никто особо не замечал моего главного, как я считаю, недостатка, — Салли склонил голову, немного смутившись под протезом и придерживая пальцами «шляпу Выпускника», при этом держа в руках вручённый диплом об окончании школы. — Спасибо за поддержку. Именно здесь я обрёл самых верных и лучших друзей. Эшли, Тодд, Ларри. Я вас безумно люблю и хотел бы, чтобы вы знали — мы с вами точно не расстанемся даже после этого вечера. Спасибо. Аплодисменты, свисты. Только Трэвис Фелпс грустно и несколько обиженно смотрел на Фишера. Да, тот прочёл записку блондина три года назад. Но взаимностью не ответил. Неужели он не разлюбил? Закончились эти душещипательные речи спустя пару часов. Наступила дискотека и… время выпивки. Ларри определённо обошёл все 12-е классы по второму способу развлечения. — Давай, давай, давай! — кричали со всех сторон. Алкоголь был запрещён в учебных заведениях, но старшеклассники смогли его пронести, к тому же — взрослые и администрация куда-то ускакали. Джонсон вливал в себя «гимлет», соревнуясь с Нилом, что пришёл с Тоддом, который общался в этот момент с Салли. — Я думал, тебе симпатична Эшли… — протянул Моррисон, выпивая один из немногих безалкогольных коктейлей, глазами ища девушку, чьё имя только что назвал. — Она нравится мне. Как друг. Человек, который может поддержать. Но не как человек, которому я готов клясться в любви до гроба, — Сал перевёл взгляд, наполненный грустью, на Ларри. Фишер был безумно влюблён, хоть виду и не подавал. Он не уверен во взаимности, но таить в себе это уже третий год — невыносимо. Вот и решил рассказать рыжему о чувствах к их общему другу. — Так признайся. Вообще, я не эксперт в любовных отношениях, однако считаю, что признаться — самый лучший вариант в подобной ситуации, — советовал парень в очках. После его слов заиграл медляк. — Чёрт, — занервничал голубоглазый, перекидывая волосы то справа-налево, то слева-направо. К парням начали приближаться Ларри и Нил после своеобразного «соревнования». Последний едва наклонился перед Моррисоном, протягивая тому руку. — Потанцуем, любимый? — Тодд умилённо улыбнулся на это предложение, ставя опустошённый стакан на ближайший столик. — Удачи, — шепнул рыжий, закружившись в танце с Нилом. Джонсон прикусывал нижнюю губу. Сал почувствовал, как разряд тока прошёлся по телу, когда чья-то рука легла на талию. — Может, мы тоже? Потанцуем? — прошептал патлатый. Сердце пропустило удар. И второй. В следующую секунду забилось так быстро, что даже колибри пребыла бы в шоке. — Мы? Вместе? То есть… сейчас? — рука, находящаяся на талии, медленно сползала, пока вовсе не исчезла. Как и уверенность Ларри в признании. Ведь он сам страдал по Фишеру долгое время и опасался признания. Резко отстранившись, тем самым заставив Джонсона вздрогнуть, голубоглазый взял его за руку, проходя в центр зала под спокойную музыку. Шатен судорожно выдохнул, быстро перебирая ногами вслед за другом. Салли положил руки тому на плечи, сцепляя пальцы на шее. Ноги становились ватными у обоих и колени не держали. Дрожали. Широкие ладони Ларри пристроились по бокам талии Фишера, притягивая к себе. Было тепло и приятно. Будто они одни. Растворились в темноте, под приятную мелодию. Салли Фишер и Ларри Джонсон. Друзья, которые обещали друг другу быть друзьями вечно — не сдержали обещания. Они стали чем-то большим, нежели просто люди, которые могут доверить тайны и секреты. Они будут иметь свои. Общие. На двоих. — Салли, я давно… хотел сказать… — ведь так начинают свои признания в любви персонажи в самых счастливых фильмах? Верно? Грудь сдавила неизвестность реакции, волнение и дрожь, разливавшаяся по телу, вынуждая колени подкашиваться. И даже сраный алкоголь нисколько не помог. — Мы уже знаем друг друга около трёх лет и… блять, Сал, короче… я люблю тебя. Глаза того, чьё имя только что сорвалось с уст Ларри, ярко засияли, а улыбка озарила лицо. Это было заметно даже через ненавистный Фишером протез. — Я тоже люблю тебя, Ларри, — он убрал одну руку с плеча патлатого, после поднёс её к креплениям протеза. Отцепив один ремешок, Салли приподнял своеобразную «маску», которая не только скрывает все его шрамы и рубцы, но и эмоции. Встав на носочки, Сал приблизился к губам Ларри. Дыхание участилось, как и сердцебиение. Они подарили друг другу первый, нежный, насыщенный чувствами поцелуй… *** — Ты помнишь наш первый поцелуй? — всё. Фишера понесло на воспоминания. Сопли, слёзы, да. Как всегда. — Это невозможно забыть. Иногда мне хочется вернуться назад, чтобы испытать эти ощущения вновь. — С каких пор ты стал таким романтиком? — Сал чмокнул шатена в его длинный нос. — С тех пор, как встретил тебя, любовь моя, — металлист примкнул губами к шее возлюбленного. Сегодняшний вечер определённо удастся. Прикосновения горячих губ к изгибам шеи между плечами вынуждали Салли закидывать голову назад, открывая больше доступа для меток в виде засосов. Джонсон бесподобно умел ласкать. Ларри часто сносило крышу лишь от одного вида Фишера. Низ живота кольнуло нарастающим возбуждением. Дёрнув бёдрами вверх, голубоглазый дотронулся пахом до выпирающего через плотную ткань джинсов патлатого бугорка, так же вызванный порывом страсти и желания. Стянув с Сала свитер, возлюбленный покрывал короткими поцелуями его тело, словно изучая, хотя каждый миллиметр уже был изучен. Спускаясь к рёбрам, Джонсон прикусывал каждую выпирающую косточку. Он оставлял мокрый след от языка вдоль сосков и ключиц. Стоны, срывавшиеся с уст Салли, ещё больше возбуждали. С каждой секундой Ларри спускался ниже и ниже, пока губы не достигли ширинки джинсов партнёра. Прихватив зубами язычок молнии, металлист чуть поморщился от неприятной вибрации, но после стянул руками джинсы и нижнее белье. Проведя языком по члену, размазывая предэякулят, Джонсон получил ответную реакцию в виде негромкого скулежа. Усмехнувшись и взяв в рот возбуждённую плоть, Ларри уловил расслабленный выдох Сала, двигая головой вверх-вниз, лаская языком головку члена, проходясь кончиком по уретре и вновь по всей длине до основания. Салли выгибался в спине, держа руку на затылке Джонсона, перебирая пряди его волос, распутывая и расчёсывая пальцами. Шатен выпустил орган изо рта, оставляя между ним и губами ниточку слюны, и глядя на Фишера глазами, что закрыла пелена одержимости. Одержимости телом. Не дав парню кончить, металлист перевернул его на живот, ставя на колени и ладони, чтобы тот упёрся в кровать. Избавляя себя от джинсов и боксеров, Ларри достал из прикроватной тумбочки лубрикант, нанеся небольшое количество содержимого на сведённые вместе указательный и средний пальцы. — Прошу тебя, Ларри… — закатывал глаза от нетерпения Сал, который не мог перестать облизывать губы. Обхватив правой рукой торс возлюбленного, Джонсон начал растягивать того, разводя и сводя раз за разом пальцы внутри, делая «ножницы» и толкаясь глубже. Первое время кольцо мышц сжималось, а тихие вдохи и выдохи Салли были отчётливо слышны в пропитанной тишиной комнате. Спустя какое-то время они прекратились, шатен смазал член, после пристроился к растянутому входу. — Вспомни наш первый раз, — наклонившись, шёпотом произнёс Ларри и мягко вошёл. Послышался глухой вскрик. Накрыло обоих. Оба растворились в друг друге, наслаждаясь теплом тел. Разносившиеся стоны буквально ударялись о стены. Как будто яростное удушение в порыве страсти. Сал млел от одного взгляда Джонсона, что говорить о его движениях внутри себя. Стены всё слышат. Тишина громко кричит. Рывками насаживая на член своего возлюбленного, металлист вынуждал его выгибаться до хруста, а сам покрывал позвоночник несильными укусами. Темп активно менялся. Толчки становились то резче, то медленнее. Экстаз постепенно наполнял парней, один из которых спустя пару минут не выдержал. Салли сжал зубы и кончил, оскалившись и зажмурившись. Ларри кончил следом, откидываясь к отдышавшемуся Фишеру. — Я люблю тебя, — одними губами произнёс Джонсон. — И я люблю тебя, — накинувшись на него сверху с очередным, пылающим от ощущений поцелуем, Сал счастливо улыбнулся. Тишина умеет громко кричать.