Любовь

      – Вы, ребята, значит, с детства знакомы? – Эйнар только присоединился к детищу Клеменса и Маттиаса – группе «Hatari» – и теперь беседовал с парнями за ужином обо всем.       – Да, – кивнул Маттиас, – у нас ещё такие длинные волосы были, мы косили под хиппи. Но в Исландии хиппи непопулярны, и мы решили стать BDSM-щиками. Правда, дорогой? – он, смеясь, посмотрел на Клеменса.       – Правда, милый! – с готовностью подтвердил тот, и оба они расхохотались в голос, словно прозвучала шутка, понятная только им двоим.       – Ты не переживай, Эйнар, – продолжил Маттиас, когда их с Клеменсом смех затих, – это мы так прикалываемся. Стиль общения такой, понимаешь?       – Угу. – Кивнул Эйнар, но остался настороже.       «Нихрена вы, ребята, не прикалываетесь!»– думал Стефансон, глядя на бегающие глаза отвернувшихся друг от друга Маттиаса и Клеменса. В воздухе повисли напряжение и неловкость.       Эйнар сразу заметил, насколько Маттиас и Клеменс отличаются друг от друга. Клеменс был этакой дивой – любил изящные наряды, привередничал в еде, тщательно ухаживал за лицом и телом и позволял себе немного косметики. Он слушал классическую музыку, из алкоголя предпочитал шампанское и был не прочь пустить слезу под романтическую мелодраму.       Маттиас же был похож на сбежавшего из концлагеря. Худой и вечно бледный, он появлялся из ниоткуда и заполнял собой все пространство. На него хотелось смотреть хотя бы потому, что было интересно разгадать секрет его прически – волосы лежали идеально, хотя за укладками и стайлингом их хозяин замечен не был. Маттиас обожал тёмные вещи и всегда подчеркивал своё тело облегающими нарядами. Он мало спал, слушал музыку почти 24 часа в сутки и много рисовал, но рисунки свои никогда никому не показывал. А ещё Харальдсон имел привычку запираться в уединенном помещении сам с собой и не выходить оттуда в течение получаса.       Эйнар пытался понять, как они умудрились сойтись, но в итоге плюнул и решил, что крепость их союза зависит от дополнения одного другим. Речь, конечно, шла о союзе исключительно дружеском. Однако иногда Эйнару казалось, что эти двое влюблены друг в друга. То, с какой нежностью Клеменс украдкой смотрел на Маттиаса, пока тот не видит, было не описать никакими словами. Во время интервью Ханниган постоянно обнимал Харальдсона за талию или клал ему голову на плечо. В свою очередь чудил и Харальдсон. Например, Эйнар заметил его тенденцию во время их приемов пищи садиться так, чтобы его ноги обязательно соприкасались с ногами Клеменса. Или Маттиас регулярно таскал у Клеменса одежду, – куртки, ветровки, худи – ссылаясь на то, что замёрз. Однако Эйнар готов поклясться, что видел, как Харальдсон, кутаясь в куртку Клеменса, вёл носом по ее ткани, явно наслаждаясь парфюмом, оставшимся после него.       А что говорить об их переодеваниях для выступлений! Маттиас всегда подходил к Клеменсу в гримерке и самым томным своим голосом спрашивал:       – Не мог бы ты поправить мои портупеи?       А после стоял и наслаждался ласками рук Ханнигана, которые – поверьте Эйнару! – были. Клеменс всегда начинал с бёдер Маттиаса – аккуратно обводил ремни, опоясывающие упругие мышцы и резко дергал за их концы, заставляя Маттиаса покачнуться и опереться руками о туалетный столик. Затем он медленно, словно растягивая удовольствие, вёл ладонями по внешней стороне ног Харальдсона, задевая все ремни, и останавливался на талии. С талии его руки перемещались на торс, где также исследовали каждый ремешок и каждое стальное кольцо. Эйнар видел, как сжимаются пальцы Маттиаса, лежащие на столешнице, и как открывается рот Клеменса, потому что дыхание становилось настолько глубоким, что нос не выдерживал.       А потом все заканчивалось. Клеменс просто прижимался к Маттиасу, легонько его приобнимая, и каждый возвращался к привычным делам.       Перед самым полуфиналом прошёл слух, что у Клеменса роман с одной из бэк-вокалисток и танцовщиц, и все действительно выглядело так – они появлялись в Инстаграм-историях друг у друга, все чаще фотографировались вместе и постоянно приходили и уходили в одно и то же время. Эйнар не мог понять, так это или нет, и сам Ханниган молчал как партизан. Молчал и Маттиас, однако что-то в его поведении поменялось.       «Что-то? – усмехнулся бы сейчас Эйнар. – Да вообще все!»       Харальдсон практически перестал разговаривать с Клеменсом. За перекусами между репетициями старался садиться ближе к Эйнару, либо вообще занимал отдельный столик, сидел за которым обязательно спиной к остальным и втыкая наушники в уши.       – Матти, у тебя все хорошо? – всегда спрашивал Клеменс, хотя было очевидно, что точно не все хорошо.       – Да, все хорошо, Клем. – С натянутой бодростью отвечал Маттиас, даже не поворачиваясь.       Самым ужасным последствием стало снижение качества их репетиций.       Маттиас и Клеменс в определенном моменте согласно концепту должны были в течение полсекунды взаимодействовать друг с другом перед главной камерой. И если раньше Харальдсон с удовольствием ласкал Ханнигана даже дольше, чем положено, то теперь на этом моменте он просто разворачивался и уходил к дальнему краю сцены, оставляя Клеменса в руках девушек. Никакие выговоры, никакие уговоры не действовали – Маттиас Харальдсон продолжал упорно нарушать сценарий.       В одну из репетиций, когда прогон был снова сорван из-за действий Маттиаса, и необходимо было начинать его сначала, Эйнар не выдержал. Он, словно Аид, спустился со своего колеса, отшвырнул реквизит, которым бы лучше с удовольствием зарядил Маттиасу по голове, схватил того за ремни на груди и припер к одной из железяк.       – Ты что творишь? – его голос звучал глухо из-за маски. – Специально что ли?       – Эйнар, не надо! Отпусти его! – к ним подбежал Клеменс.       Эйнар был зол, как вышеназванный Аид, однако злость его сменилась на недоумение, а затем и озарение, когда он заметил, что Маттиас смотрит не на него, держащего его и чуть ли не бьющего, а на Ханнигана, стоящего позади.       – Клем, побудь здесь, ладно? – обернувшись к Ханнигану, попросил Эйнар. – Вот прямо здесь, где стоишь, на этом месте.       – Прямо здесь?       – Да-да, прямо здесь, я сейчас.       Эйнар дернул Маттиаса на себя и поволок его за кулисы в сторону гримёрных, словно тот и не весил ничего. И Харальдсон даже не сопротивлялся.       Задергался Маттиас только когда Эйнар проволок его мимо их гримерной куда-то вглубь темного длинного коридора.       – Тише, жеребец! – Стефансон остановился возле двери. – Мы пришли. Так, интересно, есть ли тут... Есть!       Ключ торчал прямо в замке, чем и воспользовался Эйнар, Провернув пару раз его вправо, он открыл дверь, втолкнул в темноту Маттиаса и резко ее захлопнул, поворачивая ключ уже влево.       – Что за херня, Эйнар? – забарабанил Маттиас изнутри по двери.       Но Эйнар уже шёл обратно на сцену.       В отличие от Маттиаса Клеменс шёл своим ходом, пусть и неуверенно. Два знакомых проворота ключа вправо – и Клеменс оказывается впихнутым в чужую гримерку прямо в объятия Маттиаса.       – Пока не помиритесь, – сказал Эйнар в щель между дверью и косяком, – не выпущу.       И он направился обратно на сцену, громко стуча каблуками и давая парням понять, что они остались наедине.       Клеменс нащупал на стене выключатель и нажал на него. Вспыхнула узкая горизонтальная лампа над зеркалом, осветив стройную фигуру Маттиаса и сделав его белые линзы ещё более яркими. Блестели и ремни его портупей. Со стороны Маттиаса губы Клеменса, накрашенные помадой, просто горели, а прозрачные ремни и белый латекс будто исчезли, оставив иллюзию обнаженного тела.       – Ты злишься на меня? – осторожно спросил Клеменс, делая шаг навстречу Маттиасу. Тот сделал в ответ шаг назад и упёрся ягодицами в столешницу под зеркалом. – Матти, позволь мне подойти.       Харальдсон молча смотрел на того. Клеменс приблизился к нему почти вплотную и протянул руку к его лицу.       – Матти, давай поговорим? Нам это давно нужно.       Маттиас сам поймал щекой ладонь Клеменса и потерся об неё, прикрыв глаза. Клеменс обвил талию Харальдсона рукой и привлёк его к себе.       – Мы дураки, ты знал? – спросил Ханниган, уже ощущая тепло дыхания Маттиаса на своих губах.       Ответом Маттиаса стал поцелуй. Сначала нежный, словно у Харальдсона оставалась какая-то возможность не испачкаться в бордовой помаде, а затем более настойчивый, кусающий и мокрый. Когда они коснулись друг друга языками, Ханнигана словно ток прошиб. Он тут же вскинул руки и принялся расстегивать многочисленные ремни на спине Маттиаса. Пальцы, так часто там бывавшие, выполняли все быстро и на автомате. Маттиас делал то же самое с ремнями Клеменса. Они старались не прерывать поцелуй, а если и отрывались друг от друга, то тут же соединялись вновь, обхватывая лица ладонями.       – Слишком... тесно... – выдохнул Маттиас в рот Клеменсу и тут же застонал от прикосновений – Клеменс расстегнул его латексные брюки и через белье погладил и сжал член.       – Знал бы ты, чертов Харальдсон, как долго я мечтал это сделать! – Ханниган совсем сдернул одежду с Маттиаса и опустился перед ним на колени.       Харальдсон зажал себе рот ладонью, когда его член оказался во рту Клеменса. Клеменс будто дразнил и игрался с ним – сначала задал быстрый ритм, а затем замедлился, легко порхая языком по границе головки и выступающим венам. Одной рукой Ханниган плотно обхватывал член Маттиаса, а второй ласкал себя – и эту инициативу вскоре перехватил Харальдсон. Маттиас опустился вниз к Клеменсу и нашёл его губы. Поцелуй был исполнен благодарности и нежности и продолжился уже на небольшом ряде кресел без подлокотников. Там Маттиас усадил Клеменса и расположился между его ног. Глядя Клеменсу прямо в глаза, Харальдсон погрузил сначала головку его члена в жар своих губ, затем головку и немного ствола, а затем и весь стоящий член Ханнигана исчез во рту Маттиаса. Клеменс задохнулся от зрелища и ощущений. Стоящий на коленях между его ног Маттиас, с размазанной по лицу помадой в потрясающих белых линзах и делающий ему глубокий минет!.. В своих самых дерзких фантазиях представлял себе это Ханниган.       – Эй, Клем, – позвал его Маттиас, роняя тонкую струйку слюны из уголка губ, – давай займёмся сексом?       – А мы сейчас, по-твоему, чем занимаемся? – улыбнулся Клеменс, привлекая Маттиаса к себе на колени.       – Не оральным. Я хочу, чтобы ты меня трахнул.       – Ты моя любовь. – Ханниган поцеловал Харальдсона в губы. – Нам понадобится смазка.       – Я знаю, и она здесь есть.       Две огромные капли прозрачной белой жидкости падают на ладонь Клеменсу, и он тянет руку к ягодицам Маттиаса, проводит меж них пальцами, обильно смазывая анальное отверстие. Маттиас лежит на коленях Клеменса вниз животом и порывисто вздыхает, чувствуя внутри себя пальцы Ханнигана.       – Вот так, – ласково приговаривает Ханниган, – хороший мальчик.       Ещё несколько движений пальцев Клеменса внутри, и он освобождает руку, делая пару звонких шлепков по ягодицам Маттиаса. Маттиас воспринимает это как стартовый сигнал и садится лицом к Клеменсу, упираясь коленям по обе стороны его ног. Ханниган берет свой член, придвигает зад Маттиаса ближе и устраивает головку туда, где пол минуты назад были его пальцы.       – Аккуратно, – шепчет Клеменс, – не торопись.       Маттиас все понимает и начинает медленно насаживаться на член Ханнигана, впиваясь пальцами тому в плечо. Клеменс смотрит ему в глаза и возбуждается ещё больше. Когда член наполовину входит в Маттиаса, стоны начинают становиться громче. Маттиас принимается целовать Ханнигана, и тот охотно отвечает на поцелуй, гладя его тело и несильно крутя в пальцах соски. Харальдсон стонет прямо в губы Клеменсу и полностью насаживается на член.       – Умница! – Клеменс тут же хвалит Маттиаса и устраивает ладони под его ягодицами, чтобы задавать им обоим ритм.       Ханниган не помнит, сколько времени проходит с момента их поцелуя, но, кажется, что-то около тридцати или сорока... Зато Ханниган прекрасно помнит те эмоции и ощущения, которые он испытал, кончая в унисон с Маттиасом.       Когда Клеменс почувствовал, что сейчас кончит, Маттиас стоял на локтях и коленях, максимально прогибаясь в спине, позволяя ему вдалбливаться в своё тело. Каждый новый толчок сопровождался заводящими звуками прикосновения влажных тел.       – Матти, я... – Клеменс пытался сказать фразу, но не мог из-за рвущихся стонов, – я сейчас кончу!..       – Только не доставай! – Харальдсон обхватил ладонью свой член. – Слышишь?       И Клеменс сделал так, как попросил Маттиас.

***

      Они сидели на полу, опираясь спиной на стену и все ещё шумно дыша. Голова Маттиаса лежала на плече у Клеменса, а пальцы их были переплетены.       – Ну и давно ты этого хотел? – спросил Ханниган.       – Не твоё дело. – Маттиас потерся виском о предплечье Клеменса. – Я на тебя злюсь.       – Я заметил, любимый, как ты злишься.       – Что ты сказал? – Харальдсон вскинул голову.       – Что слышал.       Они замолчали.       – Слушай, Матти, – лицо Клеменса вдруг стало озадаченным. – А как ты узнал, что здесь есть смазка?       – А, – рассмеялся Маттиас, – я перед тем, как Эйнар меня сюда приволок, заметил, чья это гримерка. Это гримерка Осириса из Португалии, а у него ещё и не такое есть.