Монстр с безжизненными глазами

За все то время, что я работаю в этом доме, мне удалось выделить два типа жертв. Первые — это те, кто с самого начала запуган. С самого первого дня в этом доме они трясутся от страха и делают все, что им скажут. Вторые — те, кто пытаются сопротивляться. Они громят дом и устраивают драки. Но что у первых, что у вторых, один конец. Их жизни будут сломаны, сердца разбиты, а тела истерзаны. Они либо попытаются убить. Либо умрут сами. Обычно я не запоминаю имен тех, кого притаскивает сюда хозяин. Но этот мальчишка отличается. Не только тем, что он здесь уже больше месяца. Он до сих пор сопротивляется. И, как бы сильно его ни избивали, он все еще может улыбаться. Пак Чимин. Мне интересно, когда его страх достигнет пика, когда он сломается и подчинится. Ведь как только это произойдет, он надоест хозяину. Он здесь задержался. Ему пора исчезнуть. *** — Как твой живот? — Все хорошо, — Чимин даже не посмотрел на меня. Он лишь усерднее стал работать ложкой, из-за чего суп на глазах стал исчезать. — Болит ведь. — Нет, все в порядке, — подняв все же голову, Пак улыбнулся. Я вздохнула. — Перестань сопротивляться. Неужели ты не видишь, что это бесполезно? На этот раз мне ничего не ответили. На губах Чимина по-прежнему была улыбка, но в его глазах промелькнула грусть. Он снова вернул свое внимание к супу. Мне жаль этого ребенка. Хозяин не притрагивается к нему. Он ждет его совершеннолетия, но… Неизвестно, что хуже — сами пытки или же их ожидание. Я знаю, что Чимин разбит. Он напуган. С каждым днем страх все отчетливее виднеется на его лице. Хоть он и старается всеми силами скрывать его от меня. Кинув взгляд на руки Пака, которые снова были в синяках, я вздохнула. Хозяин приказывает своим охранникам бить его преимущественно в живот, не трогая лицо. Вот только… Разве это не еще более опасно? Если ему там что-то повредят, он может и не дожить до своего дня рождения. Нет, с той частотой, с которой сопротивляется, он точно до него не доживет. — Иногда мне кажется, что ты делаешь это специально, надеясь, что однажды тебя убьют. — До моего дня рождения еще далеко. Но, если ничего не изменится, я хочу умереть до того, как он наступит. Сейчас же в мои планы это не входит. Просто я не хочу, чтобы он касался меня. Поднявшись из-за стола, я взяла опустевшую тарелку Чимина. Этот ребенок так ничего и не понял. Хозяину нравится мучить людей. Его не интересуют те, кто готов сразу подчиняться его словам. Мне-то уж это известно, как ни кому другому. — Соль, я знаю, что тебе тяжело здесь работать, но… Без тебя бы я не справился. Это звучит эгоистично, но я рад, что ты со мной. Я застыла, так и не дойдя до раковины. Мне не нравится испытывать угрызения совести. Но сейчас я снова чувствую вину. Этот ребенок думает, что я здесь не совсем по своей воле. Но это не так. Каждый раз мои истории меняются. И я не помню, какую из них рассказала Чимину. Уверена лишь в одном — в том, что я ему рассказала, нет и слова правды. А все потому что… *** — Где он сейчас? — Сидит в одной из комнат на втором этаже. На лице Юнсона появилась легкая улыбка. Он, сидя за столом в своем кабинете, просматривал какие-то бумаги. Нужно сказать ему, что на этот раз Чимин пострадал сильнее. Он уже и двигаться не может, не испытывая боль в животе. Нужно как-то попросить, чтобы этого ребенка перестали избивать так сильно. — Ты узнала о нем что-нибудь новое? Что ему нравится? Нужно попросить… — Он лишь рассказывает мне о том, как хочет на свободу. И как он ненавидит вас. Вдохнув, Юнсон отложил бумаги, устало откидываясь на спинку. — Не понимаю. Я дарю ему красивую одежду. Кормлю вкусной едой. Я готов дать ему все, что бы он ни попросил. Почему он все еще так отчаянно меня отталкивает? Почему сопротивляется? Нужно попросить, но… — Вы хотите, чтобы он смирился?.. Кажется, что-то в голосе меня выдало, так как Юнсон снова улыбнулся. — Соль, ты ревнуешь? — встав из-за стола, он пошел ко мне. Подойдя в плотную, он проскользил по талии пальцами, прижимая меня к себе. Я почувствовала на своей шее его дыхание. — Ты же знаешь, для меня ты особенная. Только тебе я могу доверить Чимина и Юнги, — он медленно стал покрывать ее поцелуями. — Никому больше. Только тебе я доверяю. Мне нужна только ты. Ты незаменима. Я знаю, что он знает о моих чувствах к нему. Я знаю, что он пользуется этим. Я все понимаю, но… Каждый раз я забываю обо всем, когда он впивается в мои губы, когда его пальцы скользят по моему телу, когда он так близко. Вот и сейчас я забыла о ревности, которая на миг ослепила меня, полностью растворяясь в его объятиях. У меня в голове звучало одно единственное слово — «Особенная». Все правильно. Парни и девушки, что появляются в этом доме, не могут удержать его интереса. Они быстро исчезают. Но я здесь уже почти год. Для него я точно особенная. Разорвав поцелуй, Юнсон вернулся к столу. — Приведи Чимина в библиотеку. Я хочу с ним поговорить. И возьми с собой Джисона, на случай, если он не захочет идти самостоятельно. Ко мне подошел один из парней, все это время стоящих в стороне. Не самый лучший выбор со стороны Юнсона. Джисон хоть и выглядит довольно молодо, из всех охранников он кажется самым сильным. Хотя, возможно, у меня сложилось такое впечатление, потому что он с особым энтузиазмом вступает в драки с Чимином. Он слишком вспыльчивый. Но я не стала ничего говорить. Джисон, так Джисон. — Чимин? — постучав в дверь, я вошла. Эта не его комната, но когда Юнсон в доме, чаще всего он прячется именно здесь. — Тебе нужно идти в библиотеку. — Я не пойду, — Чимин так и лежал на кровати, уставившись в потолок. На мой приход он никак не отреагировал. Кажется, он понял, зачем я пришла с первым же моим стуком в дверь. — Чимин… Я могла бы уговорить его. Мне не составило бы труда подобрать слова, которые смогли бы его убедить пойти со мной добровольно, но… Мой голос внезапно пропал, когда в памяти всплыли слова Юнсона. Почему именно этот ребенок? Что в нем такого? Глупо отрицать, что для хозяина он отличается от всех остальных. Поэтому… Что, если он не потеряет к нему интерес, даже когда тот подчинится? Боковым зрением я увидела движение. К Чимину пошел Джисон. Парень хотел схватить Пака и просто утащить его с собой, но прежде чем ему удалось это сделать, тот с силой пнул его ногой. Подскочив с кровати, он тут же отскочил в сторону. Я видела, как его брови при этом нахмурились. Все же он еще не оправился от прошлой драки. Послышались маты. У Чимина нет шансов. По нему видно, что он и не дрался-то никогда. Так на что он надеется? После двух ударов Пак упал, скрючившись на полу. Должна ли я вмешаться? Или… можно подождать еще немного?.. — В своем уме? Убить его решил? — я повисла на руке Джисона, которую тот занес для удара. Парень, недовольно фыркнув, отпустил футболку Чимина, за которую его держал. — Подожди снаружи, я сама приведу его. Когда дверь закрылась, я присела возле Пака на корточки. — Чимин, пожалуйста, прекрати! Тебя же убьют такими темпами! Ты же сказал, что не хочешь еще умирать! Так какого черта творишь? — Не хочу, но… Если меня изобьют до полусмерти, мне не нужно будет идти в библиотеку. Если повезет, то все то время, что он дома, я проваляюсь в отключке. — Ты не отделаешься от него этим. Вставай. Нужно идти. С трудом подняв, я повела Чимина к двери. Я чувствовала, что ему трудно было разогнуться из-за боли, ему трудно было стоять на ногах, но даже так, он старался не опираться на меня слишком сильно. И он не сопротивлялся. Дотащив до библиотеки, я усадила Чимина на диван. Он, откинувшись на спинку, закрыл глаза. Прежде чем уйти, я успела заметить взгляд Юнсона, направленный на Пака. Каждый раз, как его вижу, внутри что-то переворачивается. Это неприятно. На меня он ни разу так не смотрел. Спустившись на первый этаж, я посмотрела на зеркало в прихожей. В ближайшее время для меня никаких поручений не предвиделось, поэтому я могла провести его на свое усмотрение. Поставив на поднос тарелку супа, салат, взяв булку хлеба, бутылку воды, печенье, я зашла в запретную комнату. В эту комнату не разрешено никому входить. Никому, кроме меня. Потому что… Я перешагнула белую линию на полу. Поставив поднос рядом с матрасом, я улыбнулась Юнги, который сидел на нем, опершись спиной о стену. — Проголодался? Сегодня суп получился особенно вкусным. Попробуй. Я знаю, что этого парня заточили здесь и сковали цепями, потому что он опасный. Но меня он не трогает. Даже если он и не смотрит на меня, даже если он ни разу и не заговорил со мной за этот год, все же он подпускает меня к себе достаточно близко. Мне нравится осознавать, что я особенная и для него. Присев на корточки, я дотронулась пальцами до кончиков волос Юнги. — Они снова отрасли. Как ты смотришь на то, чтобы завтра подстричься? Внезапно он открыл глаза. На миг я обрадовалась, что на меня все же решили обратить внимание, но… Его взгляд был направлен прямо перед собой. Он смотрел в зеркало напротив. Оно достаточно большое. Настолько, что даже сидя, можно наблюдать за прихожей. Глаза Юнги никогда ничего не выражали. Его лицо было непроницаемым. Казалось, ему ни до чего нет дела, он смирился и не пытался что-то исправить. Казалось, что он ничего не чувствует. Поначалу он меня пугал. Но, видя каждый день его спокойный вид, я успокоилась и сама. Я даже начала думать, что все рассказы о нем выдумка. В этой комнате я проводила достаточно много времени. Мне казалось, что Юнги здесь одиноко, поэтому, хоть он и не говорил со мной, я разговаривала с ним. Я рассказывала обо всем, что происходило в доме. Обо всех жертвах. О сестре. О своем дневнике, умолчав лишь о том, что в нем нет дат, и его страницы я спрятала по всей библиотеке. Мне нравится представлять, как Юнсон находит их и читает. Почему-то это вызывает трепет. Что-то ему бы понравилось. За что-то он, возможно, выгнал бы меня из этого дома…. Я жаловалась Юнги, как мне тяжело видеть тех, кого он приводит сюда. Что мне невыносимо видеть их мучения, поэтому как могу, стараюсь им помочь. Я рассказывала ему обо всем, что происходило за пределами видимости этого зеркала. Мне нравится чувствовать свою значимость как для Юнсона, так и для Юнги. И, чтобы расположить к себе последнего, я сделала дубликат ключа от его цепи. Я сказала, что освобожу его, как только раздобуду ключ от входной двери. Правда, я до сих пор этого не сделала. И не сделаю никогда. Посмотрев в зеркало, я увидела Чимина. Он, чуть ли не повиснув на перилах, потихоньку спускался на первый этаж. Его лицо… Ему было не столько больно, сколько страшно. — Ты можешь заставить его улыбнуться? Я не поняла, что почувствовала, услышав голос Юнги. Что-то неприятное. Почти это же я испытала в кабинете Юнсона. Это первая его фраза за все то время, что я в этом доме. И она о Чимине? Снова он? Если бы Юнги посмотрел на меня, то заметил бы мое напряжение, отразившееся на лице. — Конечно. Если ему улыбнуться, он улыбнется в ответ. — Улыбнуться?.. Внешний вид Юнги никак не изменился. В его глазах по-прежнему было пусто. Его лицо ничего не выражало. Даже в голосе не было никакой интонации. Но… Он по-прежнему не спускал с зеркала взгляда. Что-то в нем изменилось. Я не замечала этого раньше. С какого момента он стал интересоваться Чимином?.. — Хочешь, я покажу тебе? Когда Юнги посмотрел на меня, я улыбнулась ему. Почему бы и не показать. Он все равно не умеет улыбаться. Я лишь однажды видела, как его губы растянулись при виде Юнсона. Но это была не улыбка, а оскал. Взяв с подноса печенье, я встала. Юнги не ест ничего, кроме хлеба и воды. Он будет не против. — Чимин, — выйдя из комнаты, я подошла к Паку. — Я знаю, что тебе нравится сладкое, — улыбнувшись, я протянула ему печенье. — Возьми. Чимин улыбнулся мне в ответ: — Спасибо. Юнги, ты это хотел увидеть? Ему явно больно. Ему тяжело стоять прямо, но он всеми силами старается мне этого не показывать. Тебя в нем заинтересовало именно это? — Пойдем, тебе нужно присесть, — подхватив под руку, я повела Чимина в гостиную. — На этот раз хозяин отпустил тебя раньше. Ничего не произошло? Тело Пака напряглось при упоминании Юнсона, но он в очередной раз улыбнулся. — Нет. Все в порядке. Смотря на то, как Чимин упал на диван, закрыв глаза, я испытывала к нему жалость. Смотря на его синяки по всему телу, мое сердце сжималось. Но, кажется, сегодня произошло что-то, что изменило мое отношение к нему. А ведь я так и не попросила не избивать его. Хоть и искренне хотела это сделать. *** Я стала внимательней наблюдать за Юнги. Он точно изменился. На следующий день он кинул взгляд на поднос. Мне показалось, что он искал печенье. Но на этот раз я не принесла его. Если он питается только хлебом и водой, зачем мне приносить что-то еще? Смотря на Юнги все эти месяцы, я удивлялась, как он может безвылазно сидеть в одной комнате. Большую часть своего времени он проводил на матрасе. Иногда он уходил в ванную. Иногда я заставала его за тренировками. Он не выглядел уставшим или измученным. Казалось, что ему просто плевать на всё и всех. Он просто жил в этой комнате, не испытывая к окружающим не то что ненависти, даже элементарного интереса. Вот только… Спустя несколько дней я увидела в глазах Юнги что-то странное. Сидя в его комнате, я, как обычно, болтала о чем-то незначительном. Я так увлеклась, что не сразу заметила Чимина, который подошел к зеркалу. Смотря на свое отражение, он нахмурил брови, после чего стал с силой сминать свои щеки. Я уже видела, как он делал что-то похожее. Это все из-за того, что он искренне не понимал, что Юнсон в нем нашел, и почему он считает его привлекательным. Юнги не шевелился. Он даже бровью не повел. Но его глаза… Пока он смотрел на Чимина, в них мелькало что-то непонятное. Что-то, чего я не видела в них раньше. — Юнги, я не знала, что ты по парням. Тебе нравится Чимин? Я хотела пошутить, но моя улыбка медленно сошла с лица, когда он посмотрел на меня. По спине пробежал холодок. Он разозлился?.. Или…это что-то другое?.. *** В течение следующих месяцев я, наконец, поняла, почему Юнги тогда так на меня посмотрел. Я все чаще стала видеть на его лице эмоции. Нет, на нем по-прежнему ни одна мышца не шевелилась. Все было в его глазах. Еле заметно. Еле уловимо. Но я их видела. Когда Чимин подходил к зеркалу, когда он просто появлялся в поле зрения Юнги. И когда его избивали. Именно тогда эмоции в глазах Юнги были видны сильнее всего. Он был спокоен. Он по-прежнему просто сидел на матрасе, смотря в зеркало. Довольно часто те, кого Юнсон притаскивал в дом из-за страха, злости и отчаяния крушили все вокруг. И вот вся эта ненависть и злость скрывалась где-то внутри Юнги. Мне казалось, что даже если внешне он выглядел спокойно, внутри него бушевала буря, которая не могла вырваться наружу. Когда избивали Чимина, было видно, что ему тяжело на это смотреть. Но он ни разу не отвел взгляда. Возможно, он не хотел, чтобы в эти моменты Пак страдал один. Кажется, я упустила тот момент, когда в доме, помимо Чимина, появилась еще одна жертва пыток Юнсона. *** Состояние Чимина ухудшается. На его лице все отчетливее видно отчаяние. Из-за беспомощности из его глаз все чаще стали идти слезы, которые он не всегда замечает. Порой из-за страха он даже не может контролировать тело. Возможно, именно поэтому он все реже стал сопротивляться. Мне кажется, еще немного, и он сломается так же, как и все остальные. Я стала замечать за собой, что порой не понимаю, как к нему относиться. Мне по-прежнему его жалко. Я по-прежнему стараюсь его успокоить, когда он поддается панике. Я переживаю за него. Именно поэтому посоветовала ему начать писать дневник. Возможно, ему стало бы хоть немного легче, но… Бывают моменты, когда я и сама не понимаю своих действий. Не только по отношению к Чимину, но и к Юнги. *** Услышав грохот, я побежала в гостиную. Глазам предстала ужасная картина. Чимин валялся на полу. Его губа и бровь были разбиты. Он не шевелился. Над ним склонился Джисон. Он схватил Пака за грудки и тряс его, пытаясь привести в чувство. Лицо парня было злым. Из него сыпались маты. Что случилось? Чимин ведь давно не сопротивлялся. Чем он снова разозлил охранника? На миг время замерло. Я просто стояла и смотрела, как Джисон, спустя время поняв, что с помощью тряски привести Чимина в чувство не получается, стал снова наносить ему удары. Нужно помочь Чимину. Нужно остановить Джисона. Я ведь могу это, но… Ноги не двигались. Я ведь переживаю за этого ребенка, но почему в такие моменты я просто стою и смотрю? Почему я до сих пор не рассказала Юнсону о такой агрессии одного из его охранников? Если бы рассказала, Чимину не доставалось бы так сильно. С силой сжав кулаки, я побежала к выходу. Как только я добежала до входной двери, то с силой стала стучать в нее. Через несколько секунд, она открылась. — Чимин… Я не успела договорить. Юнсон все понял по моему лицу. Он мгновенно сорвался с места. Но быстрее него самого в гостиной оказался второй охранник. Кажется, Джисон и понять ничего не успел, как его скрутили. Я никогда не видела, чтобы Юнсон кого-то избивал. Я никогда не видела его настолько взбешенным. Было очень страшно, но я, пересилив себя, аккуратно проскочила к Чимину. — Чимин… Чимин, очнись! Я старалась привести Пака в чувство. И мне это удалось. Буквально на пару секунд. Открыв глаза, он посмотрел на Юнсона, после чего снова их закрыл. — Соль, побудь с Чимином. От этого ледяного голоса по телу пробежались мурашки. Я не думала, что из-за Чимина он может прийти в такую ярость… Тело Джисона почти полностью обмякло в руках второго охранника. Схватив за локоть, Юнсон потащил его за собой. Поднявшись с пола, я выглянула из-за угла. Они шли к комнате Юнги. Если честно, я даже на какое-то время забыла о Паке, который так и валялся на полу. Мне было любопытно. Когда мужчины скрылись в комнате, я тихонько подбежала к двери, слегка ее приоткрывая. Я не видела Юнги, но слышала звон его цепи, после которого стали доноситься звуки ударов. Кажется, Джисон не собирался так просто умирать. Сердце сжалось от страха. И его стало еще больше, когда я заглянула в комнату сильнее. Вид Юнги был более устрашающим, чем у Юнсона. Костяшки его пальцев были в крови. Он склонился над парнем, который, кажется, потерял сознание. — Он еще дышит, — и по голосу было понятно, что Юнсон улыбался. — Уверен, что не хочешь его убить? Чимин сейчас валяется без сознания по его вине. Кажется, зря я рассказала Юнсону о чувствах Юнги. Я не боялась этого парня. Настолько, что могла легко подходить к нему и даже прикасаться. Но… Но сейчас его вид был, правда, жутким. Его окровавленные руки, черные глаза и ненависть, которая буквально ощущалась в воздухе. Мои нервы не выдержали. Я не могла больше на это смотреть. Аккуратно прикрыв дверь, я вернулась в гостиную. Чимин так и не пришел в себя. Сев на пол возле него, я уставилась в пустоту. Перед глазами все еще стоял образ Юнги. Из-за него сердце не унималось ни на минуту. Из-за Чимина Юнсон пришел в ярость. Из-за него же Юнги потерял над собой контроль. Из-за него они оба ведут себя странно. Я перевела взгляд на Пака. Что будет, если этот ребенок умрет?.. Что тогда они будут делать?.. — Соль, нужно убрать комнату Юнги. — Да. Хорошо. Я встала, увидев Юнсона. Подойдя, он взял Чимина на руки. — Но сначала принеси аптечку. Если он умрет, все станет как прежде?.. Я смотрела в спину Юнсона, который с Чимином на руках поднимался по лестнице. Наверняка Юнги тоже в этот момент смотрел на них. Зайдя в комнату, я застыла. Пол был в крови. Она попала даже на матрас, на котором сидел Юнги. Он, поджав к себе колени, смотрел на свои руки, с которых так и не смыл кровь Джисона. Голос пропал. Я не могла ничего сказать. Мне даже не сразу удалось пересечь линию. Ноги замерли перед ней на пару секунд. Поставив ведро на пол, я только хотела приступить к уборке, но внезапно услышала голос Юнги. Он был слегка хрипловатым. — Ты не боишься меня, после того, что увидела? По спине пробежал холодок. Конечно я боялась, но… Юнги мне ничего не сделает. — Нет. С чего мне тебя бояться? Улыбнувшись, я хотела придать своему голосу беззаботность. Но улыбка стерлась с моего лица, когда Юнги встал и пошел ко мне. — В тебе что-то изменилось. Я давно это заметил, но сейчас это видно отчетливее. Подойдя, он пальцами дотронулся до моей шеи, слегка их сжимая. — Не понимаю, о чем… Внезапно Юнги, сильнее сжав пальцы, резко прижал меня к стене. Было больно. Еще немного, и я начала бы задыхаться. — Не трогай его, — глаза Юнги были черными. Казалось, он взглядом пытался испепелить меня изнутри. — Не делай ничего, что может навредить ему. Я схватилась за руку, сжимающую мою шею, стараясь отцепить ее от себя. Но хватка была железная. Она не поддавалась. Было страшно, но одновременно со страхом я стала испытывать и злость. — Я знаю, что ты меня не тронешь. Только я заставляю Чимина улыбаться. Только я делаю его жизнь здесь хоть немного легче. Что будет, если ты меня убьешь? Юнги молчал. Вот она, та самая причина, по которой он меня не тронет. Не сможет. — Почему он? Почему ты пытаешься его защитить? Почему переживаешь за него? Он даже не знает о твоем существовании. А даже если и узнает, то будет ненавидеть тебя так же, как и хозяина. Потому что вы похожи. Вы оба одержимы им. Он будет бояться тебя и ненавидеть. Ты ведь хочешь просто занять место хозяина, я права? Даже если Чимин захочет уйти, ты не отпустишь его. Даже если он будет ненавидеть тебя, ты будешь держать его рядом. Вы с хозяином смотрите на него одинаково. Так зачем за него так переживать? Ему не спастись. Он никогда не сможет выбраться из этого дома. — Ошибаешься, — губы Юнги растянулись в оскале. От него у меня по телу пронеслась новая волна мурашек. Он наклонился ко мне. — Я вытащу его отсюда. Даже если мне придется остаться в этом доме навечно, его я вытащу. Я утащу с собой в ад всех, кто хоть раз прикасался к нему. Поэтому, — его дыхание опалило мое ухо, — не смей его трогать. Отстранившись от меня, Юнги скрылся в ванной. Я же так и стояла, смотря на закрытую за ним дверь. Сейчас во мне было больше злости, чем страха. Как он узнал? Как он узнал, что я хочу помочь Чимину умереть? Я не собиралась убивать его. Я не смогла бы. Но если бы принесла ему нож, он все сделал бы за меня. Даже если бы у него не хватило смелости, я смогла бы довести его до такого отчаяния, при котором у него не было бы выбора. Проведя рукой по шее, в том месте, где ее сжимал Юнги, я посмотрела на пальцы. На них была кровь Джисона. Я не собираюсь отказываться от своего плана. Пока этот ребенок жив, Юнги мне ничего не сделает. Ну а после мне просто нужно будет не пересекать линию. Через пару дней у меня выходной. Именно тогда я и смогу пронести в дом нож. Умрет, но вытащит Чимина? Это вряд ли. Потому что Чимин умрет раньше него. Он увидит его смерть собственными глазами.