Как ни один мужчина прежде

— Мне кажется, в этом месте что ни делай, всё равно будет недостаточно света! — Куини взмахнула палочкой в сотый раз, но посветлевшие ещё на полтона шторы никак не исправили положение. Может, дело было в обоях? Можно попробовать жемчужно-розовый… — Уж лучше темнота. За окном всё равно всё белое, — Криденс впервые подал голос. Он находился в том же скрюченном виде, в каком она застала его два часа назад, но книга в его руках теперь была раскрыта ближе к концу, а не на середине. Парень так погрузился в историю магии, что будто впитывал в себя буквы, едва пробежав по ним глазами. Куинни не поверила бы, что он всё это запоминает, если бы не знала наверняка. Гриндевальд не давал ему поблажек и заставлял тренироваться с ужина до поздней ночи. Отголоски заклинаний, доносившихся до её окна, иногда заставляли трепетать. Тот ли это мальчик, которого ценой карьеры рвалась спасти её сестра? — О, нет. Вид здесь прекрасный. Мне иногда не хватает города, но это… Это удивительно, — по этой причине Куини и выбрала именно восточную гостиную. Только в этой и западной были настолько большие окна, но там пейзаж едва ли сохранился: в той стороне, подальше от замка, Криденс тренировался управлять обскуром. Пока не очень успешно. Вода точит камень годами, а чёрному вихрю достаточно месяца, чтобы превратить гору в горстку щебня. — Хорош вид. Один снег, — он поморщился и закрыл книгу, уронив лицо в руки. Она понимала его состояние. Последнюю неделю Нурменгард походил на муравейник. Геллерт, прежде осторожничавший, вдруг стал собирать людей прямо здесь, выставляя Криденса как диковинку на потеху публике. Его речь оставалась прежней изо дня в день. Об успехе и убийстве Дамблдора. Но ни того ни другого Куини увидеть уже не ждала. — А чем тебе не нравится снег? Я всегда так ждала его, когда была ребёнком. Даже Тину удавалось заставить со мной поиграть. Знаешь, в детстве она была такой серьёзной. Почти как сейчас, — разговоры о погоде успокаивали не хуже готовки. Куини снова взмахнула палочкой, выбирая, оставить обои золотыми или всё изменить, когда Криденс сделал совсем не то, чего она ожидала. Он поднял голову и улыбнулся: — Винда рассказывала, что зимой в Париже его почти нет, — неужели и он тоже? Жаль, что Геллерт научил его окклюменции. Опустив палочку, Куини подошла к кофейному столику, над которым парил чайник, и спросила сладким голосом, скрывая раздражение: — Так… Ты, значит, успел сблизиться с Виндой? — она улыбалась, но не смотрела на него, чтобы он не прочитал в глазах ничего лишнего. Мало ли что он вычитал в своих книгах. — Она приходит, когда Геллерт занят, — Криденс пожал плечами и протянул руку, через полкомнаты притягивая к себе чашку чая. Куини же пропустила мимо ушей то, что он действительно стал всегда называть Гриндевальда по имени, и задумалась над другим. — Знаешь, недавно я слышала, как один мужчина говорил, что Гриндевальду даже не обязательно что-то говорить на собраниях. Если Винда выходит с ним, все мужчины согласны на что угодно, лишь посмотреть на неё подольше, — Куини легко посмеялась и посмотрела на себя в отражении чайника. Она всегда была самой красивой сестрой. Самой красивой ученицей. Самой красивой работницей Министерства. Но стоило рядом с ней появиться этой француженке, как Куини начала чувствовать себя… Тиной. Отвратительное чувство. Она не завидовала ей. Да, Винда была красивой. Но не больше, чем она. Возможно, всех привлекал ореол чёрной магии, струящейся по ней, как и вечно строгие платья в стиле, присущем выпускницам Шармбатона. Но… Джентльмены предпочитают блондинок, так ведь? Жаль только, что их меньше, чем снега в Париже. С недавних пор Куини совершенно искренне ненавидела Париж.

***

Куини не помнила, чем неделю назад закончился тот разговор с Криденсом, после которого она всё же посчитала свои эмоции и мысли недостойными и запрятала их куда подальше. Но потом его смутные отголоски всплыли на поверхность, стоило им с Виндой остаться наедине. Впервые с их первой встречи, наверное. Обычно Винда находилась с Гриндевальдом почти каждую минуту, а если отлучалась — то выполняла какое-то поручение за пределами Нурменгарда. Он отправился на очередную жестокую тренировку с Криденсом. А Винда — разумеется, совершенно случайно, — решила выпить чаю именно в той гостиной, которую облюбовала Куини. — Знаете, я бы меньше удивилась, увидев здесь нашего господина. Неужели он позволил вам хоть минуту отдохнуть от его поручений? — Куини не сомневалась, что Винда занята одним из них и в данный момент. Эта женщина умела скрывать свои мысли, как и любой волшебник в этом замке, но не было сомнений, что в них всё равно не нашлось бы ничего, кроме слепого поклонения Гриндевальду. Из всех его последователей около половины были настоящими фанатиками, и Винда входила в их число, но в то же время занимала особую позицию. Её преданность распространялась не столько на идеи, сколько на идейного вдохновителя. Куини считала их любовниками до недавнего времени. До тех пор пока не узнала, что ни одна женщина не сможет покорить сердце Гриндевальда, будь она хоть самой прекрасной на свете, — Хотите пудинг? — Благодарю, но, боюсь, для этого уже слишком поздно, — Винда улыбнулась одними губами и взглянула на часы, подойдя к камину. В последнее время похолодало и его приходилось зажигать: свет пламени превращал жемчужные цвета комнаты в бледно-бордовые. Куини боролась с мраком несколько дней, но если днём эту комнату ещё можно было назвать приветливой, с закатом углы всё равно наполняла темнота. Может, в этом был виновен обскур, а может огромное количество волшебников, чей магический след оскверняли непростительные, но находиться в Нурменгарде было с каждым днём всё сложнее. Сначала Куини поддерживала надежда всё изменить, потом — сама идея. Та самая: ради общего блага. Но теперь, когда даже Криденс начал её пугать, она не перестала думать о том, чтобы вернуться. Каждый взгляд на эту тьму напоминал об их с сестрой маленькой квартирке в Нью-Йорке, которую они делили долгие годы. — А я и забыла, как вы следите за фигурой. Всегда восхищалась француженками — сама и дня не могу прожить без сладкого, — Куини чувствовала себя неуютно. Эта комната, конечно, не принадлежала ей лично, но чужаки здесь появлялись крайне редко. А Винда слабо располагала к доверию. Работая сутки напролёт, она выглядела свежей, как майская роса, и всегда приветливой. Её первую в жизни хотелось называть не волшебницей, а ведьмой. — Не волнуйтесь. Вы прекрасно выглядите и безо всяких ограничений, — Винда снова улыбнулась, но теперь, казалось, искренне. Куини даже почти засмущалась от комплимента из уст женщины, которую все без исключения считали потомком вейл. Это действительно походило на правду: не просто красавица, а чарующе прекрасная женщина с мощной магией и хищным взглядом. Если прежде Куини считала, что восхваления в её счёт преувеличены, то теперь поняла, что действительно проигрывает. Может, не по чертам лица, изгибам тела и умению притягивать взгляд. Но совершенно точно — по способности его удерживать. — Ох… Нечасто услышишь комплименты в этом замке, — Куини всплеснула руками и поправила кудри. Она уже готовилась ко сну, сидела с ромашковым чаем в халате и тапочках и казалась себе слабой рядом с разодетой в синий шёлк Виндой Розье. Будь у неё возможность проникнуть в мысли собеседницы, она бы нырнула в них с головой. — Возможно, вы просто ждали их не там, где следовало, — Винда почти не менялась в лице, но часто наклоняла голову, как змея перед прыжком. — Хотите сказать, мистер Гриндевальд щедр на похвалу? — она захлопала глазами и вдохнула поднимающийся над чашкой пар — короткий взмах палочки снова довёл его до идеальной температуры. Могла ли она придумать отговорку для того, чтобы уйти? — Никогда бы не подумала. Если, конечно, речь идёт не о Криденсе. С ним он довольно мягок, за исключением времени тренировок. — Месье щедр на всё для каждого, кто верен ему и его делу. Но я говорила не о нём, — Винда отошла от камина и двинулась в её сторону, приминая изящными туфлями высокий ковровый ворс. Куини часто ходила по нему босиком, поражаясь роскоши. Если здесь и было что-то, чего ей не хватало раньше, — так немыслимо откуда взявшегося богатства, — Возможно, мы с вами слишком мало говорили в последнее время. Мне казалось, что вы были гораздо более приветливы до того, как узнали, кому я служу. Но можете поверить, что я привела вас не потому, что приказал мой господин. Я просто не могла пройти мимо, увидев вас одну под дождём. Устоять перед слезами красивой женщины всегда удавалось мне с большим трудом, — Винда добралась до столика и опёрлась на него бедром. Это движение, нехарактерное выверенным жестам шармбатонской выпускницы, внезапно придало ей оттенок чего-то агрессивно-грубого, что разом разрушило весь образ, сложившийся за эти месяцы в голове Куини. Странное предчувствие заставило её немного отклониться назад. — Я… Даже не уверена, что могу на это ответить, — Куини подняла руку чуть выше, слишком поздно осознавая, что этот жест — защитный. Лицо Винды стало совсем нечитаемым, но при этом настолько поразительным, что от него невозможно было оторвать глаз. Аура вокруг неё, которую впервые удалось прочувствовать, была резкой, но неплотной и настолько же подвижной, насколько нечитаемыми — глаза. Куини казалось, что рвущаяся из сильной волшебницы магия зажимает её в тиски. Она удивительно чётко осознала, что, не считая врожденного дара легименции и навыков готовки, ничего, что превзошло бы ученика старших курсов, она сотворить не могла. В отличие от Розье. — А если я скажу, что в ближайшее время я собираюсь исправить свою ошибку и навещать вас гораздо чаще? — Винда снова не отрывала её взгляда, зелень в котором затмила бы и пламя Авады. — Наверное, я скажу, что тогда у меня будет возможность уговорить вас попробовать мой пудинг, — её нервный смех показался слишком громким в пустой комнате спящего замка. Винда снова наклонила голову. — Я даже не шутите вы или просто… блондинка, — переиначив полузабытую фразу самой Куини, Винда стала выглядеть довольной, как сытая кошка, и наклонилась, чтобы поправить уголок чужого распахнувшегося халата, — Надеюсь, наш следующий разговор с тобой пройдёт в несколько ином тоне, Куини, — Винда посмотрела на неё так, как ни один мужичина прежде, и в то же время, как все они сразу, а после летящей походкой она вышла из гостиной. Куини, пытаясь дрожащей рукой поднести ко рту чашку, пролила немного чая на дорогую обивку кресла. А Винда, сбросив с лица остатки игривого выражения, направилась прямиком к Гриндевальду. Их легимент начал сомневаться в очень неподходящий момент. Но Винда никогда не разочаровывала своего господина.