Доброе утро, последний герой

Мы с тобой одной крови, Мы с тобой одного цвета. У нас на двоих одна сигарета, Мы самые сраные осколки лета. Lumen

1

Если бы кто-нибудь спросил о его самом значимом воспоминании, в голове Шуги незамедлительно бы промелькнула его бывшая одноклассница, летящая с высокой многоэтажки в центре города. И плевать, что тогда ему было девятнадцать. Именно с размозженной об асфальт блондинистой черепной коробки начинается новая жизнь Мин Юнги. Бывает, что есть слишком мало вещей, способных радовать нас. Вину за это можно валить на кого угодно, но все в нашей жизни следствие либо нашего выбора, либо нашей слабости. Существование Юнги это всего лишь четко распланированное событие, в которое его запихнула мать. И каким бы несправедливым все это бы ни казалось, парень считал себя обязанным этой женщине, хотя бы за возможность дышать. Особенно когда в затхлом и давно потухшем городе у тебя есть что-то дорогое сердцу и искренне любимое, оно ничего не требует от тебя. Оно просто есть. При любой возможности Юнги вылезал из окна первого этажа своей комнаты, сбегая к знакомым или просто гуляя по городу. В основном, конечно же, ночью, как только в доме слышался храп отчима. И пускай за это может беспощадно влететь, главное не дома, не с ними. Но хорошее никогда не может длиться вечно. Мать получила работу, долго она на ней не осталась, конечно, но тем ранним утром она была на ногах. Так Юнги и попался. Окно его комнаты заделали - больше оно не открывалось. На тело наставили лишних синяков. Стало сложнее. Сегодня Шуга нарушил всевозможные правила своей спокойной жизни в этой квартире. Он очень надеялся, что Донхек, отчим, уже спит. Но удача не может оставаться с невезучим по натуре человеком слишком долго. В окнах кухни горел свет. - Чертов сукин сын. Ржавые петли двери жалобно скрипнули, и Юнги оказался в сыром и затхлом подъезде. Света, конечно, не было и приходилось идти на ощупь, медленно, оттягивая момент. Домой не хотелось, он не останется незамеченным. Шаги глухо отдавались от стен в подъездной акустике. Они напоминали маятник… или секундную стрелку. Шарк-шарк, шарк-шарк. Шуга стоит перед коричневой дверью. Слишком быстро он дошел сюда... как жаль. Парень сделал глубокий вдох, задержал дыхание и повернул ключ в замке. Выдохнул. Нажал на ручку двери. Теперь деваться некуда, нужно правдиво отыграть. В коридоре Юнги не успел даже снять кеды, когда услышал скрип отодвигающегося стула на кухне. Сердце бешено застучало. Страх. Как странно, после стольких лет он думал, что можно уже и привыкнуть. Но, почему-то, каждый раз по коже ползут мурашки, и отчаянно бьется сердце, разрывая грудную клетку. Донхек появился в коридоре неожиданно, он всегда появлялся неожиданно. Мужчина был крупным, на две головы выше Шуги. Как ни странно, он лишь слегка пошатывался, еще хуже. - Где ты шлялся? - Р-работа, – голос предательски дрогнул. Донхек схватил его за плечи и хорошенько встряхнул, в его глазах виднелся лихорадочный блеск: - Сколько? Сколько ты получил? – Юнги пытался что-то ответить, но никак не мог выдавить ни звука. Донхек начал трясти его с новой силой. – Говори, блядь! - Н-нисколько… У… у меня...не было клиентов… - отчим остановился, зло глядя на парня. - Сегодня не было… Тяжелая рука наотмашь ударила Шугу, и он с грохотом врезался спиной в дверь, щеку обожгло. Но на этом Донхек не остановился, он начал шарить по его телу руками, оставляя синяки: - Не ври мне! Где ты их спрятал?! Деньги! Куда засунул?! Дай! Они мне нужны! - Отстань от меня! Убери руки! У меня нет! У меня ничего нет! Не сегодня! – орал парень в ответ, вырываясь и срывая голос. Донхек, не найдя ничего в карманах, схватил Юнги за волосы и потянул назад, так, чтобы он смотрел ему в лицо. Пригвоздил к двери. - Как вы меня заебали! Ты и твоя мамаша! Эта сучка наширялась сегодня! У нас почти не осталось ничего! А ты! - Чак плюнул ему прямо в лицо. - Чертова падаль! Ты даже трахаться нормально не научился, за тебя почти ничего не дают! Катитесь вы к черту! Оторвавшись от парня, он двинулся в спальню и громко хлопнул дверью. Юнги покачнулся, ноги не держали. Он начал сползать по двери вниз, но, задев локтем дверную ручку, вывалился в подъезд.

2

Он не помнил, как спустился по лестнице, не помнил, как вышел из подъезда и свернул в ближайший проулок. Он помнил только, что давно уже не плакал. Отучился. - Отвратительно. И вот сейчас, сидя в подворотне рядом с мусорным баком, Юнги вытащил из носка несколько смятых купюр, бросил их перед собой и разрыдался. Вот так вот просто. - Отвратительно, отвратительно, отвратительно, – продолжал повторять он, как сломанный проигрыватель, у которого заело пластинку. Юнги не ожидал, что ему будет так страшно. Первый раз он скрыл выручку от Донхека. Обычно, конечно, удавалось взять себе пару долларов, а то и меньше. Все это скапливалось в заначке, постепенно собираясь в неплохую сумму. Парень будто знал, что деньги ему понадобятся. На первое время должно хватить. Но что бы было, если бы он узнал, если бы нашел хоть вону в его карманах. Даже думать об этом не хотелось. Нет, он бы его не убил, конечно, не изнасиловал. Донхек был гораздо изобретательнее на различного рода унижения. И эти его последние слова…он плюнул ему в лицо, тому, кто уже несколько лет платит по счетам и покупает этому мудаку выпивку.

3

Первого клиента Донхек привел к нему сам. Это был один из его дружков, он был довольно симпатичен для пьяницы и жутко любил трахать юных невинных мальчиков. Даже выложил крупную сумму за Юнги. Донхек был просто в ярости, когда выяснилось, что парень не невинный и ещё не всё зажило после его первого неудачного опыта. Отчим выручил за тот раз только треть суммы, на которую рассчитывал. Это лицо, все в красных пятнах нахлынувшего гнева тогда показалось Юнги забавным. После Донхек сломал ему два ребра. Было уже не весело. Юнги едва достиг шестнадцати, когда ему ясно дали понять, кем он будет по жизни. Донхек начал приводить к нему клиентов почаще. Сначала они дружной компанией выпивали в квартире на кухне, а уже после, приходили к ней в комнату по одному. Некоторым Донхек отплачивал так за принесенную выпивку или наркотики, с некоторых брал наличку, с некоторых требовал ответную услугу. Он всегда был расчетливой скотиной. Комната, которая была единственным островком свободы, уюта и тепла, теперь стала тюрьмой. Серой, с гнилым запахом грязи и разврата, в которых Юнги приходилось барахтаться каждый день. Каждый раз, стоило Шуге остаться там одному, в тишине он слышал звук своих расшатанных нервов и давился безысходностью в горле. Тогда в нем и проснулась любовь к очень громкой, тяжелой музыке. Стоило только засунуть наушники в уши и поставить громкость на полную, как сразу накатывала своеобразная нирвана, и остальной мир переставал существовать. Слезы высохли только со временем, когда Юнги начал привыкать к новой роли, насколько вообще можно к такому привыкнуть. Спасали улицы и тусовки, встречи с совершенно разными людьми и разговоры по душам с теми, кого видел в первый раз, но почему-то мог довериться. Юнги любил эту сторону своей жизни почти маниакально и ради этого был готов терпеть весь тот бред, что творился в его серой повседневности. Он даже мог терпеть наличие Донхека дома, каждый раз болезненным зудом по коже ощущая его присутствие рядом. Но потом все это перешло за болевой порог, не только выворачивая наизнанку, но и дробя кости: Донхек стал заходить к нему в комнату. Нет, сам он его не трогал – стоял и смотрел, как это делали другие. Это было слишком грязно, слишком отвратительно, и слезы сами лились из глаз, стоило только очередному «клиенту» пристроиться к нему сзади. В это время отчим опирался на дверной косяк и начинал наблюдать. Юнги мог его не видеть, но его присутствие всегда ощущалось зудом по коже. Так продолжалось неделю или две, когда Донхек снова зашел к нему во время процесса. В этот раз он не задержался в проходе, а сел на стул в углу, расстегивая ширинку: - Снова хнычешь? Не надоело еще? – насмешливо протянул он, начиная работать рукой, пока очередной его приятель втрахивал стоящего раком Шугу в кровать. Лицом парень был почти напротив стула отчима. Это стало контрольным в голову: -Пре..кра..тите, я больше…не…выдер..жу. - И как только у тебя получается скулить таким очаровательным голоском? – простонал в ответ ему отчим. В этот же день парень решил выбрать себе место работы сам, раз уж его мордой ткнули в то дерьмо, которым ему предстояло быть. Главное, чтобы больше не в этом доме и не так. Донхек не стал возражать, когда Юнги принес первую выручку за вечер. Клиентов у него всяко было больше, чем мог предоставить сам отчим. Конечно, после всего Юнги так и не сумел получать удовольствие от процесса, но мог сносно это имитировать. Такая жизнь Шугу совсем не напрягала. В своем сознании теперь он мог разграничить работу и дом, а домашнее насилие сошло до редких побоев. Так можно было жить. Шуга больше не плакал по ночам. Бардак в голове начал разгребаться потихоньку. Все бы ничего, но этим своим поступком Юнги как бы «вышел из подполья» и вскоре об этой работе узнали, но к назойливым приставаниям и едким шуточкам он был готов. Это было неизбежно – жители городских подворотен знали об этих улицах все.

4

Родной отец парня был одним из госслужащих, Юнги уже и не помнит, чем именно он занимался. Мать развелась с ним, когда не смогла терпеть постоянного отсутствия мужа дома. Затем, собрав пятилетнего сына, уехала в Пусан к родственникам, где спилась и завела себе такого же мужа-алкоголика. Так они и живут втроем в ветхой квартирке в одном из бедных районов, еле сводя концы с концами. Отец Шуги остался в Сеуле, дослужился до какого-то высокого чина и погиб от переутомления три года назад, оставив всю собственность своей матери до совершеннолетия Юнги. На похороны парень добирался сам. Автостопом через всю страну. Юнги не очень любит вспоминать это свое путешествие, да и кто любит вспоминать такое? Все шло неплохо, Юнги чередовал проезд зайцем на общественном транспорте с катанием в салоне автомобиля добродушных дяденьки или тетеньки. Первое было предпочтительнее, ведь не приходилось вести милые светские беседы. Но вот его в очередной раз вышвыривают из салона, потому что Шуга непредусмотрительно заснул и пропустил момент прибытия автобуса на место назначения. Заглотив все оскорбления, Юнги побрел искать очередную попутку в другом месте. На заправке, после нескольких часов ходьбы, удалось узнать, что до Сеула осталась сотня километров и здесь начинается самое интересное. Парень сидел за столиком на улице, для приличия взяв адски противное, но дешевое кофе. До этого Юнги успел немного привести себя в порядок в уборной. Хотя скорее придать себе божеский вид и смыть пыль с волос и видимых участков тела. Теперь он выживет. Мало машин за это время проехали мимо, еще меньше завернули пополнить бак. И ни одной нужной. Кофе остыл и, если раньше его пить было просто противно, то сейчас представлялось совершенно невозможным. Хорошо, что не пришлось идти за вторым стаканчиком, когда потрепанная Киа Рио убого-красного, выгоревшего на солнце цвета, подъехала к колонке. Водитель, мужчина лет сорока, открыл дверь авто, чтобы выйти, и Юнги резко повернул голову так, чтобы немного скрыть лицо. Он дождался, пока мужчина зайдет внутрь и, смочив пальцы остывшим кофе, капнул немного в глаза. План был в том, чтобы разыграть все так, будто он попал в беду, и рыдать тут, пока мужчина не вернется к своему пикапу, а потом кинуться к нему и умолять его подвезти к какому-либо населенному пункту, если ему по пути. И опять же, все оказалось еще проще. Мужчина вышел, но затормозил, услышав, а может и увидев хныкающего паренька, Юнги не знает точно, потому что опустил голову на руки для правдоподобности. Потом мужчина сделал пару нерешительных шагов в сторону, скорее всего к автомобилю, но потом его шаги стали слышаться отчетливее. Он приближался: -Вы в порядке?....Хэй, парень… Юнги всхлипнул и затем поднял голову, вытирая ненатуральные слезы, вымученные с помощью кофе, со щек и на мгновение забыл про свой маленький спектакль. По грузным шагам было слышно, что мужчина был здоровяком, но это было не совсем так. Он был настоящим гигантом, что редкость для Кореи, а также отличался выдающимся животом и широкими плечами. Взяв себя в руки и отдавая отчет себе в том, что нужно держаться правдоподобно Юнги жалобно, это даже не пришлось играть, подал голос: - Вы что-то хотели? - Я могу тебе чем-то помочь? - Не думаю. Разве только вы не едите в сторону Сеула. Мы с моими друзьями тусовались неподалеку отсюда, и по пути обратно сильно разругались, и они бросили меня здесь, уехав с моими вещами. Но вы конечно не согласитесь подвезти. У меня в кармане буквально ноль. - Смеешься? Твой друзья редкостные козлы, раз бросили тебя тут! - Ох, спасибо вам большое, я и не знаю, как благодарить… - Не переживай, уверен, это еще я должен буду сказать тебе спасибо. Что-то в его словах, кроме полного игнорирования норм общения, насторожило Шугу, но делать было нечего. Он пошел и умылся еще раз и затем сел на переднее сидение, и машина двинулась в путь. Первым разговор начал мужчина: - Мне не совсем в Сеул, но я могу свернуть в пригород по объездной дороге, где ты пересядешь на автобус. - Спасибо, – сказал Юнги, думая о том, что, кажется, говорил ему, что денег у него нет. Дальше пошли разговоры на отвлеченные темы, и за окном давно уже начало смеркаться. Кажется, все было в порядке, пока мужчина не начал осматриваться по сторонам, а вскоре и совсем не притормозил, выходя из машины. Юнги присмотрелся и заметил в сумерках пару домов, по виду, которые только строились. Парень решил выйти из машины и узнать в чем дело, пока двери не были заблокированы. Он обошел машину и подошел к мужчине. Тот заметил его и подал голос: -Шина спускает. Кажется прокол. Ты можешь пройти прямо пару кварталов и выйдешь к дороге. Там все автобусы идут до города. -Мне жаль, что так получилось и спасибо вам, - протараторил Юнги и развернулся уже идти, однако, прежде чем успел сдвинуться с места, он почувствовал крепкий запах мужского пота. Повернувшись, Юнги увидел мужчину прямо перед собой. Он возвышался над ним, сунув руки в боковые карманы комбинезона. - Мне твое спасибо ни к чему. А может, я лучше тебя просто трахну?– вкрадчиво спросил он. – Как думаешь? И Юнги бросился бежать… Правда, только мысленно. На самом деле он, прижавшись к седану, смотрел на мужчину снизу вверх – он был настолько огромен, что, заслонял ему совершенно весь обзор. Шуга стоял и думал, что еще менее каких-то трех часов назад пил последний, самый дерьмовый кофе в его жизни. А кофе он любил. - Прошу вас, не убивайте меня… - сдавленный голос был еле слышен. - Ах ты, тварь, – Мужчина говорил таким тоном, словно размышлял о погоде, - Плаксивая сучка-шлюшка, ей-богу. Из кармана появилась его правая рука. Большущая рука. Послышался глухой удар о металл - Юнги решил, что это его голова стукнулась о дверь машины. Промелькнула мысль о треснувшей черепной коробке. Потом на какое-то время все вокруг потемнело.

5

Юнги очнулся от неимоверной боли, разрывающей его изнутри пополам, гудящая после удара голова несколько секунд отказывалась анализировать окружающую действительность и, возможно, так было бы лучше. Юнги находился в большом мрачном помещении, где стоял запах недавней побелки. Он оказался в одном из домов, что смог разглядеть недавно из окна пикапа, они и правда строились. Юнги лежал на полу, раздетый ниже пояса и в разорванной на груди майке. Мужчина его насиловал. Правда, сам акт насилия почему-то воспринимался не так значимо, как навалившаяся на него тяжесть. Великан буквально подмял парня под себя, не давая вздохнуть. На сон это было похоже мало. Слишком отчетливо ощущалась запекшаяся на лице кровь и стекающая по бедрам вязкая жидкость. Четко ощущались и впившиеся в тело мелкие камушки, наверняка кожа уже стерлась. Но хуже всего был звук шлепков плоти о плоть. Во сне такого не бывает. Во сне не чувствуешь боли. Прежде чем ее ощутишь, ты проснешься, так сон нас защищает. А это происходило наяву и тут никто не спасет. Его насиловали. Мужик притащил его в помещение строящегося здания и там жестко трахал его в его первый раз. А потом тут же и прихлопнет, наверное, даже тело тут оставит. Ведь никто не станет предавать дело огласке. А зачем, когда наверняка стройку приостановят на неопределенный срок, а могут и вообще запретить? Так деньги не делаются. Поэтому какая-нибудь счастливая пара молодых супругов, а может и постарше, с детьми, будет жить в этом здании, которое станет для них домом. Жить и не подозревать о случившемся ранее изнасиловании здесь. Забавно, что приходит на ум, когда лежишь под тушей весом в сотню килограмм не меньше и ощущаешь в себе член насильника, двигающийся туда-обратно чуть ли не со скрипом, точно несмазанный механизм. - Прошу вас,- прохрипел он. - Умоляю… хватит. - Ничего не «хватит», – отозвался великан, и тот же кулак вновь обрушился на Юнги. Часть лица обдало жаром, в голове что-то перемкнуло, и Шуга снова отключился. Когда он в очередной раз очнулся, мужчина горланил, что все, что нам нужно - это любовь.* Тьма стояла кромешная, и видно не было ничего. Будто сквозь вату раздался топот башмаков, казавшийся ему тогда апокалиптическим. Юнги ощущал запах пыли и – Господи! – боль: болело лицо, ребра, но сильнее всего там, внизу, где в него так долго проникали. «Притворись обессиленным и умирающим. Это твой единственный шанс», - пронеслось в голове. Он закрыл глаза. Вскоре пение прекратилось, и Шуга уловил усиливающийся запах пота. Он становился все острее. Как после сильной физической нагрузки, подумалось ему. Забыв о намерении прикинуться не в себе, он попытался закричать. Но впал в ступор, когда на его лицо упали какие-то бумажки. Прежде чем Юнги успел опомниться и издать хоть звук, дверь за мужчиной захлопнулась.

6

На похороны Юнги успел. Конечно, сам день он, помнит смутно, лишь только как стоял уже один у свежей могилы, и сзади подошел господин Квон, друг отца, положил руку на плечо, заставив испуганно сжаться, и спросил тихим голосом: «Ну как ты?». Как он? О, ему самому было это интересно. Сейчас, именно сейчас, ему все равно. Безразлично. Потом Юнги будет рыдать в подушку, не сможет залезть в машину без очередного приступа панической атаки, но это будет потом. «Все в порядке» - прохрипел тогда в ответ парень и посмотрел на мужчину. «Насколько это вообще возможно» - промелькнуло в голове. Наверное, господин Квон, как бывший госслужащий, что-то прочел на его лице, если сжал его плечо в знак поддержки и сказал: «Мы вытащим тебя оттуда». Да, как же. Спасибо за старания.

7

И вот сегодня Юнги будет еще долго сидеть, отмечая этот праздник жалости к себе, вспоминая все, что произошло с ним в этой жизни. Холод ночи пробирал до костей. Асфальт в переулке был сырым после недавнего ливня, а от мусорника несло тухлятиной, но Шуга не замечал этого, обнимая себя за колени мертвой хваткой. Он очнулся только когда начало светать. Небо все еще было серым и хмурым: дожди будут лить еще несколько дней, и сейчас промозглая сырость утра была очень приятна. Она дарила какой-то садистский покой душе, Юнги даже не заметил, что руки его давно окоченели, пока не попытался подняться. Получилось плохо. Парень собрал разбросанные ранее купюры и, пошатываясь, побрел в квартиру. Он не переживет здесь больше ни одной лишней минуты. Доброе утро, последний герой.

8

У Юнги было много знакомых в этом городе, но мало кто мог приютить на ночь. А те, кто может и мог, сами давно пустили корни на улице. Пусан не был городом-призраком, но при желании здесь можно было найти кучу заброшенных квартир, домов, заводов и недостроек. Они давно не отапливались, но от ветра и снега спасали многих. К таким знакомым Юнги и отправился на пару дней. Могло показаться странным, что парень не уехал никуда сразу, ведь, кажется, у него были на это деньги. Но Юнги нужно было попрощаться с единственным человеком, которого мог назвать другом. Пускай он давно уже считает иначе. С тех пор как все узнал. Сейчас этот человек уезжал. Совсем скоро. Уже через день, если верить слухам. С Ким Намджуном Юнги познакомился на одной из неформальных тусовок за чертой города. После случившегося на дороге Шуга не уставал искать приключений на свою голову, но в этот раз он превзошел самого себя. Бедные не ходят на тусовки обеспеченных – это схема обороны. На территорию чужаков можно было соваться только «своим». В это раз для Юнги все могло закончиться слишком уж плачевно, но Намджун был «своим», кажется, везде и для всех, как потом станет казаться Шуге. А что самое важное, Ким не был «своим» для ЮНги. И Намджун помог. Он был одним из тех богатых сынков, родители которых владели рыболовецкими предприятиями, и Джуну хотелось свободы. Но он сам не замечал, как она окутывает его. Казалось, будто она текла по его венам. И он делился ею, сам того не замечая. И Юнги брал, надеясь, что может хоть что-то дать взамен. Но парень прекратил их общение, когда узнал, чем Мин зарабатывает на жизнь. Узнал то, что Юнги так хотел скрыть, но что скрыть было совершенно невозможно, учитывая круг общения Намдуна. Наверняка для статуса Джуна общение с парнем, переспавшим за деньги с половиной их общей тусовки, было откровенно не очень. И вот сейчас прикончив уже одну бутылку какого-то дерьмового пойла Шуга решился тщательно обшарить пригородный заброшенный дом , в котором Намджун закатил совершенно грандиозную вечеринку в честь своего отъезда в другой город. В чертов Сеул и, кажется, навсегда. Конечно, никого Юнги найти не смог, а притащенная откуда-то, наверняка одним из дружков Кима, стереосистема так надрывалась, что скоро превратит мозг парня в желе. Хорошо иметь соседей, которые не будут вызывать полицию: они просто не в состоянии, потому что все уже ужрались в хлам здесь. Совершенно бесплатно. Кто-то уже валялся без сознания, кто-то еще находил в себе силы танцевать. Какие-то парочки устроились на полу не подумав перебраться в более подходящее место. Юнги сейчас хотелось одного, уйти туда, где не так несет потом, и музыка точно звучит тише. Он отрыл банку пива и вышел на балкон, но он уже был занят. Шуга хотел по-тихому выскользнуть обратно, сейчас он ощутимо почувствовал, что не готов, но Намджун его заметил: - Можешь остаться, - и Юнги остался. Он подошел к перегородке и облокотился на нее, принимая такую же позу, так и Джун, почти касаясь его плеча: здесь было маловато места. - Я все думаю, когда же этот балкон отвалится. Наверное, уже никогда не узнаю, - продолжил говорить Джун немногим после, глядя на далекий город. Почему-то в лучах предрассветного солнца он был особенно красив, казался живым. - Так ты, поэтому сказал мне остаться? Эксперимент? – парень в ответ рассмеялся. - О да, этот балкон живуч. Как жаль, что выдержал нас двоих… надо кого-то третьим позвать. - Звучит, как намек на групповушку…- слова вырвались быстрее, чем Юнги успел подумать и пожалеть, но Ким только ухмыльнулся. - Я всегда не против, ты знаешь. Но тебя что-то мучает, а мне не нужно бревно в постели, так что выкладывай. Юнги скептически посмотрел на парня, но тот сделал невинный вид, будто его оскорбили: - Ну, давай, Шуга. Я выпил, у меня хорошее настроение и я готов побыть твоей жилеткой. Тем более давно не виделись. С чего бы еще тебе быть тут, - всем видом Намджун пытался изображать рубаху-парня. Юнги прищурился, что-то решая для себя, и взглянул вниз: - Вчера Дани сбросилась. - Ожидаем, - отреагировал Джун, за что был награжден холодным взглядом. – Что? Она слабая и гордая. Жизнь шлюхи не для нее. - Следи за языком. - Прости, - парень опять стал смотреть на город. - Ты же знаешь мое отношение к этому и к… твоей подработке. - Да, я знаю, – обреченно выдохнул парень. - И, раз я тоже выпил, то могу сказать: мне тебя не хватает. – Юнги упрямо смотрел на парня, как жаль, что он на него больше так и не взглянул. - Как и мне тебя, но так вышло. - У меня не было выбора. Намджун передернул плечами, будто услышал что-то омерзительное, и ответил таким тоном, будто объясняет маленькому ребенку простые истины: - Выбор есть всегда, но не всегда он нам подходит, - пауза на вдох до взрыва. - Ты просто мог попросить меня! Чёрт возьми, я и так ебал свои принципы во все дыры из-за тебя. Мне не трудно было сделать это ещё раз. Холодная сталь голоса никак не помогала Юнги найтись. Парень потер переносицу и отвел взгляд: - Я не буду извиняться. - Ты и не виноват, – вздохнул Намджун и прикурил сигарету, чтобы успокоиться. Смачно затянулся, - Просто твой выбор мне не по душе. Если кто в этом виноват, то только я. Я не могу принять тебя, не теперь, Юнги. Возможно, мне просто нужно еще немного времени. Повисло молчание. Парень протянул сигарету Юнги. Не было никакого напряжения между ребятами, Намджун сказал все, Юнги не нашелся, что ответить, да и нужно ли? Постепенно местность просыпалась. Кто-то спешил на работу, кто-то в магазин за очередной бутылкой, а ребята на балконе пускали сигарету по кругу, находясь каждый в своей голове. - Почему ты уезжаешь? - бесполезный, но волнующий вопрос нарушил тишину. - Знаешь значит, - Усмехнулся парень. – Решил отучиться. - Серьезно? Ты сдался родителям? – в ответ парень искренне рассмеялся, заливисто, запрокинув голову: - Хорошая шутка! Но нет, я не буду менеджером, как того хочет отец. Всегда хотел быть архитектором. Даже как-то уже собирался уехать, но не срослось. - Раз мы так зависли на теме выбора и все такое, ты же мог давно свалить отсюда к чертям, почему откладывал?… у тебя действительно был шанс, которого нет ни у меня и ни у одного в этом чертовом здании, но ты остался тут, в этой тусовке, почему? - Потому что я остался с вами. Со всеми кто был мне дорог, и кто действительно заменил семью. Мы - это все, что у нас есть, даже такой сукин сын, как я, это понимает, – Юнги усмехнулся про себя. Джун только казался волком-одиночкой, но на самом деле всегда считался с правилами стаи и был частью ее. - Но сейчас ты поступишь? Почему? – не унимался Юнги. Ким тяжело вздохнул: - Этот город выедает меня. Скоро совсем ничего не останется. Я так больше не могу, поэтому бегу. Как трус оставляю все позади, потому что это я пока еще могу. В отличие от других. И опять молчание, приправленное горькой правдой и холодом утра. Только тепло чужого плеча рядом грело Юнги, почему-то, изнутри. Но еще больше его согрели слова, сорвавшиеся с губ Намджуна, но Юнги так и не решиться спросить почему он сказал именно это. - Поехали со мной, - прозвучало так искренне. Как будто он действительно этого хотел. Сильно. И уже давно. - А ты заботливый, – отшутился Юнги. Он знает, что Джун все поймет правильно. - Ага, говори себе это почаще, – в своих лучших традициях ухмыльнулся Намджун и, оттолкнувшись, развернулся к выходу, бросая напоследок – Приходи, когда все переваришь. Я буду ждать. Завтра тяжелый день. И Юнги остался один, но одиночество ему больше было не нужно, да и думать не хотелось. Он просто стоял, улыбаясь и потягивая пиво, так и не тронутое во время разговора. В последний раз, когда он разговаривали с Намджуном, это скорее напоминало собачий лай. Они лаяли друг на друга и швыряли друг в друга всем, что было под рукой. И Юнги никогда не узнает, что в тот момент Ким злился не на него, а на себя, потому что никак не может помочь и, в то же время, не может принять все, как есть. И Юнги никогда не узнает, что в тот самый день, когда он впервые встретил Джуна, тот закатил свою первую «прощальную вечеринку», уже тогда он хотел уехать, но передумал. Как порывался уехать и передумывал еще сотню раз. И сегодня, именно на этом балконе решил для себя все окончательно. Юнги не узнает никогда еще много чего, но это все уже не имеет значения, потому, что жизнь налаживается.