Без него

«Боль проходит», — говорит Мэй. «Он не хотел бы, чтобы ты гробил свою жизнь», — убеждает Пеппер. «Я тоже по нему скучаю», — честно признается Хэппи. А Питер? А Питер никому не верит. У него нет больше сердца, вырвали, выжгли, раскромсали и вшили обратно, и теперь оно воет зверем раненным, никак не успокоится. Питер закрывает глаза и видит похороны, идеально отглаженные костюмы и реактор с красивой гравировкой «Доказательство, что у Тони Старка есть сердце». Питеру никогда не нужны были доказательства, он и так это видел. Питер упивается собственной болью. Она рвёт его изнутри и концентрируется там, где, Питер уверен, находится душа. Она тянет-тянет-тянет удушливой веревкой на шее, спать не дает. Она заставляет захлебываться в собственной беспомощности. Питер тоже воет, горько, отчаянно, на одной ноте, тихо запираясь в своей совсем не обжитой комнате в Башне. Башня, пустая и полумертвая, тоже скорбит по своему хозяину. Плачет тоскливо сквозняками, всхлипывает громко хлопающими дверьми. В Башне холодно и тихо. В Башне черно и жутко. В Башне сейчас горе. Пеппер теперь — полноправная хозяйка, она не может долго тосковать. Зажимая скривленный рот узкой ладонью, Питер скулит, пытаясь скрыть свою боль, он всхлипывает надрывно. Его трясет, словно в лихорадке, слезы бусинами катятся по впалым щекам, оставляя мокрые дорожки. Его лицо белое, как полотно, только веснушки яркими пятнами выделяются на носу, щеках и переносице. Пеппер на его скулёж приходит. Такая сильная, уверенная, несгибаемая, как будто мраморная, Пеппер. Она сидит рядом с ним на кровати, гладит его по выпирающему позвоночнику и вытирает ему слёзы. «Нам всем больно», — говорит Пеппер. «Дыши, Питер», — говорит Пеппер. «Мне тоже его не хватает», — говорит Пеппер. Пеппер тоже потеряла свой мир. Питер почти разносит свою комнату после того, как находит голограмму, записанную специально для него. Питер бьёт по стенам отчаянно и безумно, рычит бессильно сквозь стиснутые зубы, сбивает костяшки пальцев до крови алой, вытирает слёзы, на заострившихся скулах остаются красные разводы. «Подрастешь, будешь иметь половину Старк Индастриз», — уверенно произносит Тони. «Ты должен быть сильным», — грустно улыбаясь, говорит Тони. «Люблю тебя 3000 раз», — в конце тихо-тихо признается Тони. — Как же так, Тони?! Скажите, как же так?! — кричит Питер на место, где только что растворилась голограмма. Тони ему больше никогда не ответит. Его, брыкающегося, успокаивает Кэп. Только у него хватает на это физических сил. Кто бы мог подумать, тот самый Кэп, над видео которого они так искренне смеялись с Нэдом, кажется, в прошлой жизни. Кэп стоит на похоронах как каменное изваяние, стоит с прямой спиной, как будто палку проглотил. Для половины людей прошло пять слишком долгих лет, для других — всего лишь несколько мгновений. Только сейчас все люди одинаково поломанные. Морган — единственная, кто не плачет. Только взгляд у нее дикий совершенно, загнанный, она словно звереныш — смотрит испуганно и с недоумением. Питер боится, действительно боится, что она прочувствует то, каково это, когда бросают небрежно «безотцовщина». Питер помнит, как это больно. Он понял это маленьким мальчиком, когда впервые подрался. Тот паршивец, который разбил ему губу, до этого срезал длинную косичку маленькой девочке, а она громко-громко, как умеют только маленькие детки (но не Морган) заплакала. Тогда мама этого мальчика небрежно бросила шестилетнему Питеру это ужасное слово. Питера прижимала к себе Мэй и тоже плакала. Питер думает, что станет для Морган пусть не отцом, но братом точно. Все говорят, время лечит. Питер ждёт, когда же рана сквозная зарубцуется, когда же его ускоренная регенерация поможет душе разорванной в клочья восстановиться. Первое лето после победы никто не забудет. Оно не сотрётся из памяти, не смешается с другими воспоминаниями. Они все учатся заново жить. Сбегают с Морган в лес, собирают цветы для Пеппер. Ныряют в озеро и выныривают к яркому солнцу, к небу, к возмущённому Хэппи, которому их двоих поручили. Ночью страшнее. Ночью накатывают кошмары. Тони в них, полуживой и поломанный, сидит прислонившись к развалинам, смотрит с щемящей нежностью на них, самых близких: на Пеппер, на Роуди и на Питера. В этих кошмарах — мельтешение, взрывы оглушительные, крики, и Питер сам во сне кричит и от собственного же крика просыпается. После таких кошмаров Питер лежит, до боли растирая и без того опухшие глаза и отчаянно ждёт утра. А иногда ему снится Тони. Питер просит: «Вы только не бросайте меня, снитесь, пожалуйста». Тони улыбается грустно, но по-доброму, головой качает. И утром становится чуть-чуть легче. Редко к нему ночью приходит Морган. Запрыгивает в кровать лохматым зайцем, возится в одеяле, сминает подушку и рассказывает или слушает внимательно. Рассказывает, что папа посуду мыть не любил, вечно с шлангом боролся. Вытирал ей рот после фруктового льда. Смешно пританцовывал, случайно топтал грядки и на пару с Морган гонял по двору куриц. А потом на них ругалась Пеппер, но прощала быстро, потому что… Ну, а как злиться на такие мордашки? Морган слушает внимательно Питера. Про Старк-экспо в 2011 году, про их знакомство, про объятья первые те самые, неловкие на заднем сиденье машине. А потом про судорожные после возвращения. Про то, как Тони ругал его за прогулы и беды, в которые Питер то и дело попадал. А один раз, когда Питер, непривычно хмурый и сосредоточенный, сидел с домашкой в мастерской, Тони сказал ему, процитировав какое-то стихотворение: «В семнадцать лет серьезность не к лицу…». Тони хотел продлить ему юность, оберегая от супергеройских проблем. Медленно-верно всё возвращается на свои круги. Питер учится, учится настырно и с завидным упрямством, дни и ночи проводя за заумными книжками. Питер засыпает в гараже Тони, свернувшись на узком диване в обнимку с одной из множества его диссертаций. Его Пеппер укрывает пледом. Плед старый и потертый, с кучей нарисованных масок Железного Человека. Плед пахнет детским порошком, машинным маслом и немножко одеколоном Тони. Питер обхватывает ладонью краешек пледа и спит спокойно всю ночь. Пеппер учит его управлять компанией, приходит на выпускной на пару с Мэй, украдкой стирает слезы платком. Питер с отличием заканчивает школу. Питер поступает в МИТ сам, хотя ему предлагают помощь Пеппер и Роуди. Питер приходит на могилу Тони и говорит тихо-тихо: «Я хочу, чтобы ты мной гордился». Питер осторожно и по-подростковому трепетно целует М-Джей в Венеции и ему кажется, что граффити с Железным Человеком ему подмигивает, мол, моя школа. Питер учится заново жить, и у него это получается. Питер отпускает свою боль. Через десять лет Питер называет своего сына Энтони Бенджамин Паркер.