Между ненавистью

С первого взгляда на поле боя между ними, ещё детьми, вспыхивает ненависть. Такое приятное чувство, знаете, ясное и не царапающее под рёбрами душу и совесть. Простое и по-своему дикое. Они хотели друг друга убить и совершенствовали свои способности ради этого. Удар за ударом, стихия за стихией — земля против воды, молния против земли, вода против огня… И кровь за кровь. — Не-на-ви-жу! — шипят друг другу в лицо, перекрикивая ропот отзывчивой стали, отпрыгивают и тяжело дышат по боком старших братьев. Старшие братья всегда помогут. Мадара хлопнет по плечу и, хмыкая, предоставит для тренировок отото себя и самый качественный полигон. Хаширама с тихой улыбкой подлечит раны имото, щёлкнет по носу и обнимет, говоря, как беспокоится о ней. Один каменеет, вторая размякает. И так по кругу. Счёт обнулился после боя, в котором один теряет лучшего друга, а вторая — партию для уютной и вполне счастливой семейной жизни. Тобирама Сенджу ненавидит Изуну Учиху до скрежета зубов, до ядовитых вспышек агрессии, до дрожи в коленях. Она не скрывает свой пол, носит то мужские, то женские доспехи, осваивает шуншин и кендзюцу, вколачивая сим в глупую башку Учихи знание, что она, девчонка, способна стереть его в пыль. Изуна, может, ненавидит её чуть меньше. Изуна её недооценивает. Вдох-выдох... У сестры Хаширамы пряный парфюм и безумные тускло-красные глаза. Рядом с этой женщиной нельзя потеряться — она просто не даст этого сделать давлением своей ки и убойными техниками суйтона. — Я его не убивал! — парень едва ли отскакивает от водяных драконов и нелепо натыкается на вспышку молнии, отталкивая кузена, неопытного двенадцатилетку, подальше от сумасшедшей. Руки опаляет такая боль, что оружие выпадает из пронзённых электричеством пальцев. Изуна, дрожа, приваливается на одно колено к земле, сцепив зубы. Альбиноска не бьёт ни оружием, ни чакрой, и даже слова не говорит — хватает за грудки, громко дышит ему прямо в лицо и прокусывает его нижнюю губу до крови. Полупоцелуй, полуугроза. Учиха поражён, он даже дышать не может. Пока проклятый шаринган не сверкает в его больших удивлённых глазах, Химе смотрит на него упрямо и чётко, даже с насмешкой. — Я ненавижу лжецов. А он насквозь пропах ложью. Брюнет, отправившись, перехватывает хрупкие запястья, заводит одну её руку за спину и вытаскивает из рукава отравленные сенбоны. Видит Ками, если бы не догадался, то и среагировать бы не успел. Толкает куноичи вперёд и срывается с места в противоположную сторону. Нет, Изуна не трус и не боится, просто… Он никогда не задумывался, что будет жалеть об убийстве кого-либо из Сенджу.

***

На дороге клубилась пыль, непрогретая и непримятая жарким солнцем. Задрав голову, Тобирама прищуренно вглядывалась в пустое небо. Дождь, возможно, придёт с юго-запада завтра. Там, откуда Учихи. Эти ублюдки с катоном всегда приносят с собой природные катаклизмы: то пожары, то наводнения, то землетрясения. Даже снег в начале зимы не выпадет, пока они не набегут. Колючие длинные волосы, завязанные в неуклюжий пучок, оттягивают щитки на спине, путаясь между нитями — альбиноска фыркает, долго и кропотливо приводя шевелюру в относительный порядок. Рядом топчется Тока, в который раз обрисовывая непонятливому Хашираме ситуацию. Отряд ждёт позади. — ...Я на это не подписывался! — выдаёт новоиспечённый глава Сенджу, складывая руки на груди. Падают челюсти удивлённых соклановцев. Тобирама начинает раздражаться. — Хватит мечтать, — выцеживает, будто ругательство. — Твой глупый мир не продлится дольше недели, нии-сан! Мадара и его мелкий ублюдок только и ждут нашей кончины! — а она знает, что говорит. В конце концов, не чаёвничать с Учиха тут все собрались, а мстить за внезапную атаку тремя днями ранее. — У него имя есть, — хмурит брови брат. — И ты, Тоби, знаешь его лучше, чем кто бы то ни был. — Ты прав, — худая ладонь непроизвольно тянется к холодной рукояти катаны. — Его душа принадлежит мне. А с ним и имя, и тело, и трофейное оружие. Пока младший Учиха жив, ей хочется выть от несправедливости. Гадостный урод с призывом каких-то крыс. Под стать имени и характеру. Ласки были быстрыми, незаметными, а ещё острозубыми. Пока одна такая животина впилась ей под щиколотку, с лёгкостью прокусывая крепкую обувь и кожу до кости, Изуна рывком распарывает чужую синюю броню на боку, беспрепятственно вколачивает кончик катаны в податливую кожу. Смакуя победу, вводит оружие дальше, глубже, и неестественно улыбается. — Я не лжец, Сенджу, не лжец, — шепчет и смотрит в зажмуренные веки шаринганом. Не ускользает от взгляда капля пота на виске, скривившиеся тонкие губы и линия пореза на подбородке, смежная с красной полосой-татуировкой. Он противника убивал, а не её жениха. Это слишком разные понятия. — Ты просто псих, — хрипит альбиноска в ответ, хрипит, пока кровь не успевает подойти комом к горлу. А что ей ещё добавить? Что она с ума начинает сходить от его бешеного взгляда? Что его проклятая аура начинает приедаться, впитываться под кожу? Тобирама горько улыбается самой себе, потому что понимает, что этот ублюдок никак не может её убить. Духу не хватит. И ей, кажется, тоже. Химе знает, что где-то рядом находится Хаширама, который не даст умереть, и потому бесстрашно хватается за лезвие голыми руками, осторожно отступая назад. Кровь судорожно выплёскивается из колотой раны, и без того светлое лицо бледнеет всё сильнее. Куноичи отходит на пару шагов, падает на бок и прижимает хрупкую ладонь к ране, выцеживая грязные проклятия, хотя и чувствует, что жизненно-важные органы, вроде бы, не задеты. Изуна и сам отступает, ища глазами медика. Для врага, да. Мадара уводит поредевший отряд, бросая в сторону оставшихся Сенджу прощальные огненные шары. Хаширама, не отвлекаясь от лечения сестры, одной рукой создаёт непроходимый лес. Для обоих это как последняя капля в наполненном море. А всё идёт по кругу, как заевшая пластинка. Раны-слова-раны-ненависть-раны-помилование. И, наконец, долгожданный мир. Неудивительно, что Мадара и Хаширама в дальнейшем женят их для мирного договора. Общая деревня строится, кланы закапывают топор войны и надевают налобные повязки Конохагакуре. У Тобирамы всё также кунай под подушкой и сенбоны в рукавах. Чем ближе дата свадьбы, тем острее натачивается оружие и тем крепче смазанный на его концах яд. Только вот использовать всё это возможности уже не представится. Хаширама лично подбирает ей кимоно для торжественной церемонии, желая, чтобы имото была ещё красивее, чем прежде, хотя это и невозможно. Тобирама молодая, строгая и опасная — Шодай, честно, уже устал раскидывать в разные стороны всех незадачливых воздыхателей, так что отдал сестрицу в руки хорошего Учихи с радостью и надеждой на их семейное счастье. Что он там сумел счастливого разглядеть в их отношениях — та ещё загадка. Тобирама неохотно красит губы алой, в тон глазам, помадой и смотрит нечитаемым взглядом на широкую спину брата через зеркало. — Я ведь не обязана. Фигура в зеркале замирает, сутулится. — Даже ради меня?.. — провокация, почти мольба. Хаширама вертит её чувствами, зная, что она для него хоть луну с неба достанет, если понадобится. А тут брак с Учиха. Лучше уж знакомый и неприевшийся Изуна, чем какой-то сопляк с пафосной рожей, как у Мадары, который, кстати, тоже был в числе кандидатов. Альбиноска глубоко вздыхает, отталкивая руки служанок. Её светлые волосы не нуждаются в уродских грузных причёсках. — Только ради тебя. Тобирама становится супругой своего бывшего лучшего врага. Тобирама робко целует его перед кланом, пьёт из одной пиалы и крепко держит за руку. Тобирама быстро привыкает к совместной жизни в доме Учиха, который теперь наполовину её. Но из-за брата ли?..