Она не придёт

Она не придет завтра, не рассмеется хрустальным смехом, не прошепчет, как она тебя ждала и скучала безумно. Нет, она не придет. *** Она выводит из себя каждым своим движением, каждым взглядом, каждым словом, каждым шорохом косоде на бёдрах. Всё для тебя. Она закусывает коралловую губу и опрокидывает чернильницу на стопку отчетов. Нарочно. Она всё делает для тебя. И эта выходка не становится исключением. Она выводит из себя каждым своим движением. И ты уже не знаешь, что будешь делать дальше: бросишь в нее что-нибудь, дашь пощечину или на этом самом диване будешь кусать её ключицы и признаваться ей в любви. Она будет смеяться, гладить твои волосы и прижимать сильнее, сильнее к своей груди. Ты забудешь обо всём. О необходимости сдать гору отчетов, об обходах, о собраниях. Пока она будет шепотом произносить твоё имя, тонкими пальцами обнимать твою шею и смотреть тебе в глаза, шалые от любви и похоти. Но похоть эта чиста, как и каждый звон, что срывается с её губ. И ты готов идти за ней, куда угодно, куда она только захочет. Даже в аду, ты знаешь это, вам будет безумно хорошо. Ты любишь холод, но без ума от жара, исходящего от её тела. Ты знаешь, что даже в аду будет слишком холодно для вас двоих. И вы остаетесь в заваленном отчетами кабинете. Часть сознания кричит -- ты пренебрегаешь своими обязанностями. Но ты не готов пренебречь ею. Это наваждение, как и её ключицы, в твоем сознании выжжено раскаленным железом. Ты уже не можешь ничего видеть. Кроме нее. Ты устал безумно, просто находясь так близко, не касаясь даже. Кислород заканчивается, перед глазами всё плывет, ты на грани сознания, убит и сошел с ума. Ты просишь пощады у этой зависимости и уже ни секунды не можешь ей сопротивляться. Хочется холода. А тело всё горит... Она обнимает тебя и обещает исправиться. Она всё перепишет, всё сделает правильно. Она лжёт. Но одно твоё слово -- и эта женщина вечность свою посвятит этим отчетам, каждой бумажке, каждой букве. Одно твоё слово... Следующую вечность она посвятит тебе. Она смеется, легко, звонко, когда ты возвращаешься за свой стол. Следующие часы только тишина, скрип перьев о бумагу, её тихие ругательства. Ты первый и, уверен, последний раз в своей жизни влюблён. Пятница, вечер. За шторами офиса ты держишь её за запястье и делаешь самое серьезное из своих лиц. Ты отпускаешь её, зная, что она лжет. Она не придет завтра, не скажет, как сильно она скучала, как безумно любит тебя, как всё-всё для тебя сделает и жизнь свою отдаст одному тебе. О, нет, милый, только не завтра. Она придет, когда вздумается, когда офицеры перестанут подносить ей пиалы с саке, когда они перестанут смотреть на неё мутными взглядами и упадут к её ногам. Она прислонится к стене и будет смотреть на тебя, усталого, злого, и грустно улыбаться. Всё, что происходит здесь, за бирюзовыми шторами, на этом диване, на твоем столе, на полу, на подоконнике, у той стены и у этой тоже -- всё это тайна, об этом никто не должен знать. Кто из вас так решил, совсем не ясно. Но ты раз за разом теряешь себя, не оставляя на ней следов. Никто не узнает, что здесь происходит. Она тебе не принадлежит. Но тобой она владела, кажется, всегда. Кажется, с той самой встречи. И ты, мальчишкой, уже был у её ног. Если бы ты был сталью /а это недалеко от истины/, она была бы тем самым огнем, который бы выплавил из тебя меч. Ты бы сражался, получал зазубрины, раны, упивался кровью. А она бы продолжала гореть, даже летней ночью. Дымом бы доводила до слез каждого путника. Но тебе было бы всё равно. Ты будешь устал и зол. А она будет улыбаться печально и губами, руками тянуться к твоим щекам. Слишком пьяная для того, чтобы сказать ей хоть слово. Ты не попросишь её остаться, не попросишь её не ходить более на эти пьяные пятничные ночи. Не попросишь принадлежать тебе. Кошка, которая гуляет сама по себе, трется о твой торс, выгибает спину и мурлычет тебе на ухо слова любви. Она не воспринимает тебя всерьез, ты уверен. Она уходит от тебя с рассветом. Без обещаний, без единого шороха, не скрипнув дверью. Суббота, утро. Она не придет, не обнимет тебя, не скажет, как искренне ей жаль. Суббота, вечер. Воскресенье, день. Тоска. Воскресенье, ночь. Если бы ты только убил её, ты знаешь, это устроило бы вас обоих. И ты мечтаешь об этом, когда злопамятен и ревнив, когда она безнадежно пьяна и так далеко. Когда её уже больше суток носит черт знает где. Мечты остаются мечтами. Но этой ночью ты просыпаешься от жары и жажды. Вокруг слишком душно, в горле пересохло. Твоё тело обнимают её горячие руки, её дыхание становится и твоим тоже. И ты сам начинаешь гореть изнутри. Она в твоей постели и это не ново. "Останься" Ты говоришь это без просьбы, без мольбы, не требуя у нее ничего. И ответа -- в особенности. Но она отвечает. Она покрывает твоё лицо поцелуями и снисходительно смеется. Глупый, глупый, но ты её, ты с ней, а это значит -- всё, всё для тебя. Она не уходит. Солнце встает, она остается в твоей постели, равновесие вселенной восстановлено, ты спишь самым крепким сном, обнимая её и зная, что она будет рядом, когда ты проснешься. Вероятность того, что вы умрете в один день, всегда была довольно высокой. Но никогда еще к ней не добавлялось "долго и счастливо". Она остается с тобой по первому твоему слову до самого последнего выдоха и молит всех богов о том, как было бы здорово, будь у вас больше времени, не будь войн, пустых, потерь, поражений. Она больше не клянет отчеты: бюрократия -- не пытка, если с тобой, если любая её провокация находит более чем горячий отклик, ненавистный офисный диван становится вполне себе комфортным, но ты думаешь, что пора бы заказать что-нибудь побольше. Впрочем, тогда желание работать окончательно вытеснят другие желания. Она остается с тобой и долго и пристально смотрит на то, как размеренно поднимается и опускается твоя грудная клетка. После стольких потерь сложно поверить, что можно спать так просто, верить кому-то, обещать хоть что-то. Быть может, она стала слишком стара, где-то внутренне, всё воспринимается чуть иначе, с привкусом прошлого, с ретроспективными гранями и флешбеками. И этот мужчина, обнимающий её так по-настоящему, какой-то тенью в её сознании еще мальчишка. Ей смешно и весело каждый раз, когда она думает об этом. Боже, столько девушек, юных, симпатичных, не уставших от жизни, наполненных внутренним светом и по-особенному привлекательных для всех и каждого -- а ты носишься с проблемной, пьющей, безответственной и безалаберной, самовлюбленной, уставшей и отчаявшейся, "глупой и невыносимой" /ты сам так говорил/ женщиной. И даже её красота не сможет сполна расплатиться за все эти минусы и провалы. Но ты остаешься рядом, с ней. И просишь её остаться с тобой. Ты до одури серьезен и холоден, но ей снова вспоминается твоя растерянность и скомканная восторженность, когда она впервые так коснулась твоего лица. Ты смотришь, не отрывая взгляда. Она остается с тобой. И этого достаточно, правда. Но ты всё равно получаешь куда больше, чем когда-либо мог себе представить. Столько девушек юных. И каждая будет слёзы лить. А она будет улыбаться снисходительно и трепать твои непослушные волосы. Столько мужчин у её ног. Но только ты будешь идти рядом с нею. Она остается с тобой, слухи и пересуды -- остаются за стенами офиса. Ты вдыхаешь аромат бурбонской ванили в её волосах и теперь только понимаешь, что это навсегда. Это твоё, это для тебя. И в каждую из следующих ночей, в каждую хмельную пятницу она будет садиться к тебе на колени и вглядываться в твоё лицо. Усталость сменяется похотью, похоть -- разговорами о вечности. О вашей вечности. *** Её всё реже зовут шумно и беспорядочно провести время с реками саке в бараках прочих отрядов. Все знают. Она не придет. Не рассмеется хрустальным смехом, не скажет, как рада всех видеть и как безумно хочет выпить. Она остаётся с тобой. И это навсегда, если не больше.