Coming Home

2:15. Первый раз за несколько месяцев Коул не мог уснуть. Это чертовски смешно. Он потер глаза от разочарования. Он страдал от бессонницы в прошлом и потому слишком хорошо знал признаки ночи без сна. Сегодняшняя определенно была одной из них. Он также знал, что все попытки справиться с бессонницей: дыхательные упражнения, медитация, белый шум, стакан теплого молока – были обречены на провал. Что не так? Он лег в постель в разумное время, прекрасно зная о напряженном графике следующих 48 часов. Он не открывал ноутбук, игнорируя соблазн отредактировать несколько фотографий или посмотреть что-нибудь на Нетфликсе. Он легко должен был уснуть. И тем не менее, он бодрствовал. Он вздохнул и взял телефон, чтобы просмотреть последние несколько сообщений. Одно было от редактора модного журнала Hunger. Другое от Дилана: «Скоро увидимся, засранец.» Коул улыбнулся, прочитав его. И последнее – изображение от Деймона, о котором фотограф хотел узнать честное мнение. Но невыносимо! Больше ничего. Он снова посмотрел на время. Ее самолет должен был находиться в воздухе еще по крайней мере час. Он заблокировал телефон и небрежно отбросил его на другую сторону кровати. Ее сторону. Он приземлился с глухим стуком. Коул повернулся и посмотрел на идеально отутюженную простынь, эта пустота насмехалась над ним. Кого он обманывал? Он точно знал, почему не мог уснуть. Он протянул руку и схватил телефон, нажал кнопку «домой», чтобы увидеть экран блокировки – ее среди маков в Долине Антилоп, фотографию, которую он сделал, но не опубликовал в социальных сетях. Она скорчила глупую рожицу, показывая язык, умудряясь каким-то образом выглядеть и смешно, и по-неземному одновременно. На его лице появилась легкая улыбка. Черт! Я скучаю, Лилс. … Они должны были расстаться чуть меньше, чем на 48 часов. Лили уехала в Нью-Йорк днем ранее ради выполнения некоторых медиа-обязательств, и Коул собирался присоединиться позже, чтобы снять Tonight Show с ней и остальной частью команды. В любом случае, он полагал, что может попытаться быть продуктивным, пока ее нет. Это работало в теории, но не на практике. Потому что сейчас он скучал по ней так сильно, что не могло идти и речи о любых попытках продуктивно работать. После стольких месяцев, проведенных вместе, он просто привык, что она всегда рядом, ее присутствие, ее смех, черт, даже ее запах (пьянящая смесь мяты и амбры). За время, прошедшее с тех пор, как они вернулись в Ванкувер для съемок 2-го сезона, они едва провели хотя бы день раздельно. Фактически, с тех пор, как они встретились (по крайней мере, официально) как каст, он всеми силами старался увидеть ее и быть с ней. Коул впервые заметил Лили во время одного из прослушиваний для Ривердейла. Она была милой – это было очевидно. По крайней мере, к 23 годам, уже будучи в шоу-бизнесе почти столько времени, сколько прожил, он привык к хорошенькому. Он постоянно был окружен этим. Фокус, как он вскоре понял, был в том, чтобы знать, как отличить интересное от хорошенького. И Лили была интересной. Он понял это через несколько минут после того, как вошел в приемную перед прослушиванием, и каждая голова повернулась, чтобы поглазеть на него. Но не она. Привыкший к тому, чтобы на него пялились и фотографировали без его согласия, он был заинтригован. Она сидела на полу, опустив голову, ее наушники были подключены к телефону, сценарий лежал на коленях, и она совсем не обращала внимания на тихий шепот, поднявшийся после, того как он вошел («Чувак, это тот парень из “Все тип-топ”.», «Ты уверен? Я думал, этот парень разорен и работает в ресторане.», «Это его брат, придурок.»). Он решил сесть на пол напротив нее. Частично, чтобы избежать чужих взглядов. Но больше для того, чтобы смотреть на нее. Она подняла голову, когда он сел. Он изменил свое первое предположение. Она не была просто милой, она была светящейся, вся из света и сияния. Ее большие зеленые глаза нарушали его самообладание. Он утонул в них, когда она подарила ему легкую улыбку. Он знал, что был создан для нее. Он должен был получить номер этой девушки. Но у нее были другие планы. Их краткая вспышка связи немедленно померкла, когда она снова опустила взгляд на сценарий, явно незаинтересованная в разговоре. Он уже было собирался начать его и быстро закрыл рот, чувствуя себя глупым и немного побежденным. Он смирился с тем, что ему придется теперь читать собственный сценарий, следуя ее примеру. Женщина с планшетом вошла в приемную: – Лили Рейнхарт? Ответа не было. Женщина повторила имя. Потом еще раз. Ответа все еще не было. Ситуация уже становилась неловкой. Несколько актрис в надежде повернулись, понимая, что, возможно, теперь у них на одного конкурента меньше. «Наушники», – понял Коул. Он подтолкнул ногу девушки. Она испуганно подняла голову и увидела, что он просит ее снять наушники. – Привет, – сказал Коул, когда она вынула их, – ты Лили? – Да, это я. Лили. Он сохранил ее имя в памяти. – Я думаю, они зовут тебя. Она посмотрела на женщину с планшетом и начала быстро собирать свои вещи. – Черт. Спасибо за это, – она благодарно взглянула на него перед тем, как подняться. – Ты тоже прослушиваешься? Коул был поражен, что она действительно не имела представления о том, кто он. Но это также обрадовало его. Он был словно чистым листом для нее. Он мог быть собой. – Ээ, да, – он надеялся, что у него получилась очаровательная улыбка. – Здорово. Желаю удачи, – она улыбнулась в ответ, затем повернулась к другому парню, сидящему на полу также в наушниках. Коул не заметил его. Лили подтолкнула его коленом. – Эй, Из. – Да? – парень вытянул наушники. – Меня только что позвали, – нервно улыбнулась Лили. – Встретимся позже, хорошо? Дай мне знать, как справишься. – Конечно. Иди покажи им, Лилс. Коул прищурился. Лилс. Парень знал ее прозвище. Кто он, черт возьми? Он чувствовал себя странно. – Спасибо. О, и ты можешь отправить мне то фото, что ты сделал ранее, пожалуйста? Парень кивнул. Коул оценивающе посмотрел на него. У этого Иза даже не было приличной камеры. Какую бы фотографию он не сделал, Коул мог держать пари, что он мог бы сделать другую в миллионы раз лучше. Он решил про себя, что, если когда-нибудь встретит ее снова, обязательно сделает это. Вскоре появилась другая женщина с планшетом и назвала его имя: – Коул Спроус? Все в комнате загудели от любопытства, но быстро замолкли, когда он поднялся, делая над собой усилие, чтобы успокоиться. Коул закатил глаза, принимая отрешенный вид. Он взял свой рюкзак и убрал туда сценарий. – Эй, ты Коул? – друг Лили улыбнулся ему и протянул руку. Коул твердо принял ее. – Я Израэль. Я бы пожелал удачи, но, кажется, мы хотим одну и ту же роль. – Спасибо, в любом случае, - рассмеялся Коул. Он уже не чувствовал себя таким собственником. Из был здесь ради роли, а не как потенциальный парень. Боже. Расслабься, Коул. Они обменялись парочкой любезностей перед тем, как Коул отправился на прослушивание. Позже, довольный и уверенный в том, что все прошло хорошо, он вернулся в приемную. Именно тогда он понял, что Лили, скорее всего, ушла. Он огляделся в поисках ее лица, но безуспешно. Черт. Он был разочарован. Он действительно надеялся столкнуться с ней. Может быть даже пригласить ее куда-нибудь. Как ни странно, однако, он не чувствовал себя полностью безнадежно. Он не мог объяснить этого, но он чувствовал, что увидит ее снова. Небольшой намек на судьбу. Много месяцев спустя, после того, как окончательный состав каста был сформирован, и они совершали свои первые рекламные туры, у него состоялся разговор с Камилой, которая прояснила ему, почему он был так уверен, что их пути снова пересекутся: – Я имею в виду, ты был там. Неужели ты не понял? – сказала Камила. – Я знала это с самого начала. Эта девушка будет играть Бетти. Сто процентов. Ты просто знал это. Достаточно было посмотреть на нее. И это было именно так. В тот судьбоносный день в комнате для прослушивания Лили была больше, чем сиянием, она была огнем. В тот день, даже не зная этого, Коул видел ее, такую страстную и решительную, и это привлекло его. Он хотел этого огня. Он хотел жить в постоянной близости ее тепла. Нет, к черту, он хотел гореть. Они встретились снова, когда Роберто позвал их для чтения сценария. Она чувствовала себя неловко от того, что даже не знала, кто он. Он, в свою очередь, был озадачен тем, как быстро он что-то почувствовал к ней, как быстро он пришел к выводу, что он нуждается (не просто хочет – нуждается) в ней в своей жизни. Коул не тратил времени на преследование. В тот же день они обменялись номерами, и он позвонил ей уже ночью. Они проговорили до 2 утра. Остальное, как они говорят, уже история. … Коул снова посмотрел на время. Он решил дождаться того момента, когда будет уверен в том, что самолет Лили уже приземлился, и потом попробует позвонить ей. «Это похоже на помешательство», – подумал он и тряхнул головой. В конце концов, он буквально посадил ее в Убер всего несколько часов назад, наклонившись, чтобы поцеловать ее на прощание через открытое окно, задержавшись чуть дольше, пока водитель грубо не прервал их, крича, что у девушки самолет, и называя его героем-любовником. После того, как машина отъехала, он написал Лили, шутя, что она должна оставить водителю плохую рецензию. Она ответила, что заявление этого мужчины имело смысл. Он не заставил себя долго ждать, сообщая, что его личные действия также имели смысл. Он должен был поцеловать ее на прощание. В следующем сообщении Лили просила его напомнить ей, чтобы она придумала контраргумент в следующий раз. Коул любил это. Он жил ради их подшучиваний. Он находил невероятно сексуальным тот факт, что она не отставала от него, выдавая колкости и остроумные шутки также легко, как и он. Он любил заставлять ее смеяться, но, по каким-то причинам, он особенно любил, когда она прямо говорила ему, когда все это было не смешно. Он нашел что-то привлекательное в этой безграничной честности. Она была способна сказать ему все прямо, не прибегая к дешевой лести. Это была одна из миллиона причин, почему он любил ее. Его все еще нервировало то, как легко все это могло ускользнуть от него. После того, как он представил ее своему близкому окружению, включая своего брата, он думал, что все уже решено. Коул полагал, что его чувства очевидны: он не видел никого больше, он проводил с ней все свое свободное время и познакомил ее со всеми людьми, которые были дороги ему. Так что, когда она начала отдаляться от него, он забил тревогу. Потребовался судьбоносный марафон фильмов База Лурмана у Дебби (и немного потрясающих обнимашек всю ночь), чтобы снять напряжение между ними, когда она неожиданно спросила о его чувствах к ней. Коул помнил, что был совершенно сбит с толку, потрясен тем, что она не поняла его намерений. Он не мог придумать слов, которые не звучали бы слишком сентиментально или банально для него, поэтому он подошел к ней вплотную и поцеловал ее. Он все еще помнил это в мельчайших подробностях: ее руки на его груди и шее, его зубы, мягко прикусывавшие ее губу, ее дыхание – учащенное и теплое. Они целовались бесчисленное множество раз с тех пор, но тот поцелуй немедленно врезался в его память. Не из-за качества поцелуя (к слову, он был первосортным), но из-за того, что он почувствовал: дикий поток мыслей и эмоций, который заставил его хотеть защищать ее, спать с ней, просыпаться с ней, путешествовать с ней, делать глупости с ней, заниматься любовью с ней. Глубина и внезапность всего этого поразили его, но в то же время он не был удивлен, потому что это она, Лили, и она чертовски невероятна. С тех пор все развивалось довольно быстро, и каст Ривердейла вскоре начал что-то подозревать. Именно после случайного комментария Скита на съемочной площадке («Коул, где Лили? Разве вы не приехали вместе сегодня утром?»), они поняли, что им нужно поговорить. Разговор, которого оба страшились с тех самых пор, как Ривердейл был продлен на второй сезон. Как бы весело не было, они оба знали, что эта шумная лагерная атмосфера съемочной площадки просто замаскировала тот факт, что это работа для них обоих. Они работали, они были коллегами. Им было ясно (ей, в частности), что им нужны личные и профессиональные границы, если они собираются двигаться дальше и сосуществовать как влюбленные и как коллеги. Они сидели на заднем сидении его джипа, припаркованного за Сквамишем, его голова покоилась на ее коленях, ее пальцы лениво перебирали его волосы: – Так ты думаешь, мы должны рассказать всем? – спросила Лили. – Лили, могу я быть честным с тобой? Все и так уже знают. На ее лице отразилось удивление: – Погоди, ты хочешь сказать, что это не было просто наивным предположением Скита? Все знают – знают? – он кивнул, и она прищурилась. – Ты сказал им? – Нет! Это просто один из тех невысказанных фактов, который все просто… поняли. – О Господи! Откуда ты знаешь это? Он молчал какое-то время. – Коул? – позвала она. – Хорошо. Люди… спрашивали. – Они спрашивали? Почему они не спросили меня? – Потому что они знают, что ты будешь собой, будешь скромничать, в то время как я, наоборот, и ты это знаешь, в основном расскажу все, что не попросят. – Это правда. Ты не умеешь делать беспристрастное лицо. – Ладно, я знаю, у нас тут серьезный разговор, но позволь мне не согласиться с тобой, потому что честь требует, чтобы я защищал свое имя. Я хочу, чтобы ты знала, это правда, я не могу лгать, но я просто бесподобный игрок в покер. Спроси Дилана. – Я уже, и он сказал, что ты просто шокируешь. – Воу, воу, воу. Как, во имя братского предательства, так случилось, что у вас двоих вообще был подобный разговор? – она захихикала. – Сейчас речь не об этом. Слушай, мы можем сосредоточиться? – она обхватила его лицо руками, глядя ему прямо в глаза. – Я просто волнуюсь, Коул. Это важно для меня. Не просто Ривердейл, ты. Особенно ты. Он улыбнулся ей, поддразнивая: – Я важен для тебя, да? Она щелкнула его по щеке. – Я думала, ты знаешь это. – Спрашивал бы я, если бы знал? – она закатила глаза. Он игриво коснулся ее подбородка. – Давай, расскажи, насколько я важен. Она наклонилась, чтобы поцеловать его. – Ты раздражаешь, ты знаешь это? – О, несомненно. – Хорошо, я побалую тебя в любом случае. Ты… – она сделала паузу, чтобы подумать, – ты важен, потому что… что ж, ты – это ты, Коул. Он сел и притворился обиженным. – Господи, я знал это. Ты со мной из-за моей популярности? – Ты можешь заткнуться? Я имела в виду, ты… это ТЫ. Ты умный, веселый и талантливый и, ладно, чертовски привлекательный, – он скорчил глупую рожицу, и она рассмеялась. – Ты хороший парень. И все это просто немного ошеломительно. – Постой, для тебя? – Да, для меня. – Лили, не обижайся, но ты идиот. Честно, если бы мы не встречались, я был бы тем парнем, который сказал бы тебе, найти кого-нибудь. Как, я не знаю, Кей Джей. – Кей Джей! – Лили засмеялась. – Эй, я все еще уверен, что ты ему нравилась, в то время, как мы прослушивались. – Да, ты говорил мне. Я даже не знаю, миллион раз. И в это веришь только ты, приятель. – Все равно. Ты знаешь, что я прав. Но… почему ты ошеломлена? Это все равно, что… все равно, что солнце скажет: «О, смотрите, я знаю, что я – центр вселенной и все такое, но я всего-навсего маленькая звезда», – она закатила глаза и засмеялась. – Хорошо, может быть, это плохое сравнение, потому что наше солнце на самом деле является сравнительно маленькой звездой во вселенной. Я хочу сказать, ты – малышка, Лили. Ты красива и невероятно талантлива, ты умна, но ты засранка. Ты чертовски чистая… – Воу, «чистая»? Кто-то забыл, что случилось прошлой ночью? – Лилс, никто никогда не забудет о том, что было прошлой ночью. Никто в истории человечества никогда не забудет о том, что было прошлой ночью. Я…, погоди, какого черта я хотел сказать? Она рассмеялась. – Я не помню. Он тоже рассмеялся. – Эй, иди сюда, – он потянул ее за воротник и вовлек ее в поцелуй. Когда он отстранился, чтобы посмотреть на нее, он убрал прядь волос с ее лица и задержал свою руку на нем. – Это хорошо, ты знаешь? То, что мы имеем. – Я знаю. Полностью согласна. – Так… Я не знаю, я не в восторге от идеи скрывать все это или делать из этого нечто сверхъестественное, официальное, – он пожал плечами. – Мы не обязаны что-то делать. Мы – просто мы. Я думаю, мы прекрасно справляемся с нашей работой, не позволяя ей мешать нам. И… если люди узнают, путь знают. – Хорошо, и если это станет публичным? – Пусть станет публичным. Кого это волнует? Я никогда не комментировал это. А ты? Я имею в виду, ты хочешь? – Боже, нет. – Вот и отлично, – он нежно поцеловал ее подбородок. – Давай просто делать это, ты знаешь? Быть собой. Быть нами. Если кто-то еще поймет, мы справимся с этим вместе. А там уж как карта ляжет. Она посмотрела ему прямо в глаза. – Ты сейчас только что упомянул фразу из «Бойцовского клуба»? Во время нашего момента? – Да, потому что, черт возьми, я люблю этот фильм, – про себя он также отметил, что она сходу узнала цитату из «Бойцовского клуба», и это было невероятно сексуально. Она мягко посмеялась. – Что ж, хорошо, Коул Митчелл Спроус. – Что хорошо? – Все, – она улыбнулась и поцеловала его. – Давай сделаем это. … Коул с нежностью вспомнил этот разговор, вставая с кровати и направляясь к дивану, оставляя всякие попытки уснуть этой ночью. Он выругался, когда споткнулся об одни из ее туфель в темноте, затем улыбнулся, вспоминая такие простые ранние радости их отношений. Например, когда он обнаружил, что Лили, на самом деле, устроитель беспорядков похуже, чем он сам, что она, как оказалось, имеет привычку бросать свои туфли где угодно (однажды, он нашел одну под подушкой). Например, когда они прятались на съемочной площадке, чтобы подарить друг другу быстрый поцелуй. Например, когда они гуляли по полночному Ванкуверу, держась за руки и не боясь быть замеченными. Это было невинное, простое время. Затем начался Comic Con. Они не намеревались открываться. Но в то же время отрицать их отношения было все труднее за пределами их непосредственного окружения. Никто из них не думал об этом в тот вечер, и, конечно, он мог бы обвинять алкоголь, но, на самом деле, они просто забыли о контроле. Поэтому, когда ей стало холодно, он отдал ей свой пиджак, когда они стояли рядом, он держал ее за руку, когда он хотел, он целовал ее, когда они садились в машину, он аккуратно придерживал ее за талию. Лили была первой, кто получил сообщение. Коул почувствовал, как она проснулась на следующее утро, что показалось ему странным, поскольку она обычно спала дольше. Он прижался к ее спине и обнял ее за талию, его губы коснулись ее шеи. – Сколько времени? – сонно прошептал он. – Коул. Он услышал тяжелый, ровный тон ее голоса, который сразу предупредил его о том, что что-то не так. Его глаза открылись, и он посмотрел на нее. Она без слов протянула ему телефон. Это было сообщение от их друга. «Просто предупреждение. Прошлой ночью там было полно сотрудников EW, включая моего друга, который задавал несколько… интересных вопросов. Не могу точно сказать, что произойдет, но я бы вел себя сдержаннее сегодня. Уже скучаю по вам.» Коул посмотрел на Лили, которая выглядела испуганно. – Entertainment Weekly, Коул, – сказала она. – Оу, это значение этой аббревиатуры? – жалкая шутка. Ужасно. Не вовремя. – Коул, будь серьезным. – Лилс, я уверен, все в порядке. – Откуда ты знаешь? – Я не знаю, я просто… Ее телефон зазвонил. Она посмотрела на экран и простонала. – Джефф. Черт. Ее пиар-менеджер. Она бросила телефон на кровать и закрыла лицо подушкой. Коул смотрел на нее какое-то время, осознавая, что она не в том состоянии, чтобы ответить на звонок. Он взял ее телефон и ответил, пока она в отчаянии зарылась под одеяло. – Привет, Джефф. Это Коул. – … – Ммм, не сейчас, нет. – … – Да, мы, вроде как, слышали, на самом деле… – … – Конечно. – … – Слушай, давай, она перезвонит тебе, хорошо? – … – Отлично, спасибо. – … – Да, тебе тоже. Пока. Лили вылезла из-под одеяла и посмотрела на него. – Что он сказал? – Ты хочешь хорошую или плохую версию? Она села. – Плохую. Я готова. – EW собираются написать. О нас. Прошлой ночью. Они уже связались с Джеффом, чтобы получить комментарии. Лили в отчаянии закрыла глаза. – Он звонил, чтобы узнать, что ты хочешь, чтобы он сказал. Прежде, чем Лили смогла что-то ответить, телефон Коул завибрировал. Сообщение. – Это Генри, – сказал он. Его пиар-менеджер. – Ии? Он открыл сообщение и быстренько пробежал по нему глазами. – Все то же. EW связалось с ним. И People. И еще несколько других изданий. Они оба молчали, переваривая новости. Лили в парализующей тревоге, Коул – в смирении. Это казалось чем-то нереальным. Еще пару минут назад он блаженно спал рядом с ней, не осознавая, что на них надвигается буря. И сейчас пузырь лопнул, и все, казалось, готово вылиться и открыться. – Что нам делать, Коул? – она тяжело вздохнула. Он взял ее руки в свои и поднес ее костяшки к губам. – Лили, посмотри на меня. Она подняла голову, и он был поражен, когда увидел слезы в ее глазах. Он замыслил подобие хорошо продуманной речи о том, что все это не важно, что им просто нужно будет затаиться и переждать, пока все не поутихнет, но все слова просто растворились на его языке. Что-то сломалось в нем, когда он увидел ее такой уязвимой. Конечно, он видел Лили плачущей до этого, но сейчас все было по-другому. Потому что он был виновен. Он был причастен к тому, что вызвало эти слезы. Каким-то образом его присутствие в ее жизни поспособствовало этому. И знание этого пробудило в нем свирепость и нежность. В ее уязвимости он видел свою. И это все было связано с ней. В тот момент он понял, что не может просто что-то сказать и пожать плечами. И что он не хотел бы вернуться и все поменять. Потому что это было реально, все это. Этой ночью он не хотел отходить от нее, и ему было все равно, что кто-то может заметить это. И он знал, что говорил, что ему плевать, что и кто скажет о них, и сейчас, столкнувшись с возможностью быть раскрытыми как пара, он понял, что он именно это и имел в виду. Он молчал какое-то время. Лили с надеждой смотрела на него. В конце концов, он нашел слова. По крайней мере, слово. И это было не то, что они оба ожидали. – Обнимашки. Если бы слезы можно было бы вернуть назад, то слезы Лили закатились бы обратно. – Извини??? – Я скажу моему пиарщику использовать это слово. Или сказать кому-то еще, использовать его. Когда они описывают… что ж, нас. Над этим можно посмеяться, верно? Возьму на себя ответственность за рассказ и все это дерьмо. – Обнимашки, что за хрень? – вскоре Лили то ли смеялась, то ли плакала. Он никогда еще не был так рад услышать ее смех. – Коул, что ты говоришь? – Я говорю, что… может, пришло время, – он услышал, как Лили внезапно тихонько вздохнула. – Может, я не против того, чтобы люди знали. – Ты не… – Только если ты не против, – быстро добавил он. Лили потянулась и коснулась его брови. – Я хочу сказать… да, но… Коул, мы говорили, что не будем заявлять об этом. Не для всех. – Я не говорю, что мы будем заявлять об этом. Я говорю, что не против того, чтобы люди знали. Есть разница, – он вздохнул. – Если люди скажут, что видели нас прошлой ночью, я не буду злиться. Я был с тобой. Я целовал тебя. Я обнимал тебя, – Лили усмехнулась. – И если кто-то скажет, что я делал это с Лили Рейнхарт… что ж, черт, я счастливчик, верно? Лили улыбнулась. – Верно, ты счастливчик, – она вздохнула, чтобы расслабиться. – Слушай, – сказал он. Обхватив ее лицо руками, он притянул ее ближе, достаточно близко, чтобы он мог чувствовать ее дыхание. – В любом случае, мне действительно все равно. Насколько я могу судить, это ведь ничего не меняет. Ничто не изменит нас. Еще кто-то знает – кого это волнует? Я – все еще я, ты – все еще ты, а мы – все также мы. Хорошо? – Хорошо, – сказала она. И когда он наконец поцеловал ее, он почувствовал, что ее губы будто бы балласт посреди всего того сумасшествия, в котором они только что оказались. Он целовал ее отрешенно, отчаянно, жадно, как если бы он мог стереть все ее беспокойство, все страхи, все панику этим поцелуем. Он обхватил ее руками и потянул вниз, они упали на кровать и снова запутались в простынях, так же, как они лежали до того, как проснулись. – Я люблю тебя, – сказал он, его дыхание прерывалось, когда он отодвинулся, ненадолго, просто чтобы сказать это. – Так к черту это. Пусть весь мир знает. … Коул провалился в сон на этом диване, зажимая телефон в руке. Когда он проснулся и посмотрел на экран, он обнаружил, что Лили пыталась позвонить по FaceTime. Он знал, что нет смысла пытаться перезвонить, она уже готовится со своими стилистами, а впереди у нее целый день, наполненный пресс-встречами. Он отправил ей селфи, добавив: «Смотри, где я уснул.» Три точки. Она печатает ответ. «Миленько.» Затем. «Я скучаю.» Он простонал. Как он должен ответить на это, когда он буквально не мог уснуть без нее? Он напечатал парочку шуток просто от нечего делать. «Я тоже скучаю и почти уверен, что это снова спровоцировало бессонницу.» «Да, поэтому я понял, что я, на самом деле, не могу уснуть, если ты не делаешь эту раздражающую штуку своей ногой, когда она мерзнет, и ты пытаешься украсть немного моего тепла, прижимая ее ко мне, так что спасибо.» «Я теперь понятия не имею, как засыпать без тебя, помоги.» Он продолжал печатать и удалять каждое. Спустя какое-то время она написала снова. «Что ты там пишешь? Эссе?» Коул рассмеялся. Неважно. «Ничего. Просто дурачусь.» Затем. «Я, черт возьми, скучаю по тебе, малыш.» К тому времени, как он прилетел в Нью-Йорк, он уже до безумия хотел видеть ее. Его глаза были красными, он приехал рано утром, взволнованный от того, что собирался разбудить ее, разозлить ее, прижать к себе и уснуть рядом с ней. Поэтому, когда он прибыл в отель, и ему сказали, что он делит комнату с Кей Джеем (очевидно, девушкам нужны были смежные апартаменты для их команд, которые помогали им готовиться), ему потребовалось немало сил, чтобы не взорваться. Он знал, что это было честно, в конце концов, эта поездка была за счет Ривердейла, и они не обязаны были селить его с Лили. Тем не менее, то, что он не увидит ее, раздражало его, поэтому, когда он вошел в комнату, он грубо проигнорировал Кей Джея, который с удовольствием жевал картофель фри. Он упал на постель и, в конце концов, погрузился в беспокойный сон. Следующий день был размытым. Он встретился с Диланом, который помог поднять его настроение, и писал Лили весь день, и прежде, чем он это понял, он уже вернулся в NBC Studios, чтобы подготовиться к шоу. За кулисами Tonight Show был беспорядок, и это напомнило ему о том, почему он наслаждался работой на телевидении. The Roots, легенды хип-хопа и команда Tonight Show были как короли, пока семья Сайрус и их окружение на мгновение вызвали у него ностальгию по его дням в Диснее. Если бы он не был таким угрюмым, он бы, возможно, немного больше наслаждался бы. Вместо этого, он провел большую часть времени в дружеской тишине с Кей Джеем, время от времени ускользая, чтобы покурить с Диланом и подумать о том, когда приедет Лили. К 15:30 Коул был в легкой панике, удивляясь тому, что он нигде не может найти ее. Обычное время, когда приглашали гостей – 15:15, и он все еще не заметил ее. В какой-то момент он увидел, как мимо проносится Мэделин, что означало, что девочки уже прибыли. Однако, когда он попытался поговорить с ней, она выпалила: – Не могу! Я ищу свои туфли. Вскоре, рядом появился член команды, который быстро повел его в зеленую комнату для съемок Tonight Show.Он был таким уставшим и грубым, что едва успел среагировать, когда вошел в комнату и наконец, наконец-то, увидел Лили – видение в красном и черном – оживленно говорящую с Диланом. Из комнаты как будто выкачали воздух, и все искрило напряжением. Он почувствовал, как энергия пробежала по его телу, когда он боролся с желанием подхватить ее на руки, целовать ее до потери сознания и унести из этой студии. Он начал приближаться к ней, но был тут же прерван одним из режиссеров, который хлопал в ладоши, чтобы привлечь их внимание. – Так, все здесь? Хорошо, Лили, мне нужно, чтобы ты держала эти карточки и читала описание, остальные же будут называть человека, подходящего под это описание, – каст кивнул. – Улыбайтесь, общайтесь друг с другом и, что самое главное, веселитесь! Хорошо? Так, садитесь на диван, пожалуйста. Коул схватил Лили за руку, возможно, немного грубо, когда она направилась к дивану. – Привет. – Привет, – сказала она. Ее глаза выражали удивление этому внезапному, отчаянному, преданному жесту. Она вопросительно посмотрела на него. – Ты в порядке? – Так, каст Ривердейла, по местам. Коул внутренне простонал и занял место рядом с Лили на краю дивана. Он наклонился и прошептал ей в ухо: – Как ты думаешь, они заметят, если ты и я сбежим отсюда? Она хихикнула, а затем сурово посмотрела на него. – Ты знаешь, Коул, я думаю, мы могли бы, – она ответила c наигранной серьезностью. – Но опять же, ты мог бы поспорить, что рекламные ролики гласили, что будет присутствовать каст Ривердейла, но не говорили, кто точно. Так что технически, если мы говорим о юридических обязательствах… Он сварливо и сердито потряс головой. – Не искушай меня. Лили с сочувствием посмотрела на него и легко поцеловала его в щеку. Он поднял голову и увидел Дилана за съемочной командой, который улыбнулся им двоим и одним ртом сказал своему близнецу: – Подкаблучник. Коул усмехнулся. Шоу быстро снималось, и Коул уже переключился на профессиональный режим. В какой-то момент он приподнялся на подлокотнике дивана, и Лили небрежно положила свою руку на его ногу, прекрасно чувствуя, как он раздражен. После ее продолжительного отсутствия этот маленький жест успокоил его. – Хорошо, снято! Спасибо, ребята. Лили встала, но Коул был быстрее. Он схватил ее за талию и вовлек ее в объятия, зарываясь лицом где-то в районе ее живота. Она была удивлена, но подняла руку и нежно провела пальчиками по его волосам. – Эй, незнакомец, – сказала она, – все в порядке? Коул промямлил что-то нечленораздельное. – Оставь его, он такой ребенок, Лилс, – Дилан крикнул через всю комнату. Кей Джей засмеялся. Лили закатила глаза, пока Коул показал им средний палец, его голова все еще покоилась около ее талии. Лили еще раз ласково провела по его волосам, прежде чем выпутаться из его объятий для того, чтобы набросать последние штрихи в ее макияже. Коул увидел ее еще раз, на мгновение, прямо перед тем, как шоу началось, когда она прошла мимо, чтобы догнать Дилана. Несмотря на то, что он был раздражен, что они не могли побыть одни, его переполняла тихая гордость за то, что у него такая девушка, которую его брат не только одобряет, но и с которой он прекрасно ладит. Когда началась съемка, начался и внутренний отсчет времени Коула. Осталось подождать всего несколько часов, и он сможет быть только с ней. Он был слишком усталым, слишком отрешенным, чтобы заботиться о том, как его рвение заставляет его выглядеть. В какой-то момент, во время рекламной паузы, она посмотрела на него с маленькой, кокетливой улыбкой, играющей на ее губах, и он не мог ничего сделать, кроме как подойти и притянуть ее к себе, когда она сама наклонилась к нему. – Коул. – Ммм? – Ты хорошо пахнешь. – Спасибо. Это мой естественный запах. Лили засмеялась. Режиссер начал обратный отсчет. Он нерешительно начал отпускать ее, но она чуть дольше задержалась в его объятиях. – Коул. – Да? Краткая пауза. – Я голодна. Коул рассмеялся. – Осталось чуть-чуть, малыш, – пробормотал он в ее щеку перед тем, как отойти. Это было для нее так же сложно, как и для него. Он пожелал себе терпения, когда они приготовились к их последнему интервью. … Дилан сидел на одном из крайних диванов в зеленой комнате, пока Коул собирал свои вещи. Кей Джей был где-то еще и, учитывая то, что они едва видели друг друга, Коул был благодарен за то, что у него есть возможность побыть наедине с братом. Дилан бездумно прокручивал телефон в руках, когда заговорил. – Коул. – Что? Он опустил телефон. – Итак… это будет звучать немного убого и, ты знаешь, слащаво, но… – он прочистил горло. Это было странно для них двоих. – Ты действительно любишь Лили, верно? Коул усмехнулся. Это тривиально сказать просто «да». Он посмотрел на Дилана, который понял. – Так… ты собираешься что-то делать с этим? – Что ты имеешь в виду? – Ну… ты знаешь, – Дилан посмотрел на него, немного удивленный тем, что он не уловил его мысль. – Ты был немного потерян без нее. – Я был? Дилан засмеялся. – Кей Джей спросил меня, может, у тебя эти дни. – Как оригинально. – Я сказал ему, что нет, но затем, опять же, я слышал, что, когда человек на таблетках, он становится похожим на женщину-стерву, так что как брат-близнец, я должен помочь тебе. Коул прямо загоготал, а затем бросил смятый листок бумаги в голову Дилана. Он промахнулся. – Ужасный прицел, младший брат, – злорадствовал Дилан. – Да, что ж, я был ослеплен легким подпрыгиванием твоих золотых локонов. – Не завидуй, пожалуйста. – Извини меня, конечно, но действительно ли журнал Seventeen назвал твои волосы «прекрасными»? Думаю, что нет. – Ха! Лилс присылала мне эту статью. – Я помню. Вы оба наслаждались этим в групповом чате несколько дней. Они оба рассмеялись и замолчали. Такая тишина, которую только братья-близнецы могут понять. Дилан посмотрел на Коула. – Я без ума от нее, Дил. – Да, я знаю. Я могу сказать это. Она потрясающая. – Она самая лучшая. – И как я и сказал, – Дилан встал и пододвинул стул поближе к Коулу. Коул называл это движением Альфа-брата. Всякий раз, когда получалось сыграть правильно, означал, что Дилан был готов дать серьезный совет. – Серьезно? Альфа-брат? – Да, Альфа-брат. Но я сделаю это очень быстро, – Дилан провел рукой по волосам и посмотрел прямо на брата. – Просто. Не. Испорти. Все. Это. Коул закатил глаза. – Боже. Спасибо за вотум доверия, чувак. – Нет. Я имею в виду ради себя. Не облажайся, черт возьми, ради себя. – Что это значит? Дилан поднял бровь. – Кто ты без нее, Коул? Коул подумал о двух предыдущих ночах. Недосып. Колючая тревога. Необъяснимая боль. – Довольно печально, я признаю это. – Да. Я верю, я получил сообщение, в Ванкувере было три часа ночи, в котором ты спрашивал меня, какие хлопья – мои любимые? – Ну, только честно, мне нужно знать. Это все еще Frosted Flakes? Или ты перешел на Honey Nut Cheerios? На самом деле, ты никогда не говорил мне. – Я подумал, что ты пьян, если честно. – Ха, всего лишь позорно жалок. – И что насчет Лили? – А что с ней? – Ну, она знает, какой ты, когда ее нет? И как она себя чувствует, когда тебя нет? Ты сейчас как несносный ребенок из мира моды, как она себя чувствует, когда тебе нужно уехать? Коул открыл рот, чтобы ответить, затем остановился. Он не был уверен, что они когда-либо имели настоящий разговор об этом. Лили очень спокойная, подумал он про себя. У них был обычный режим: она часто еще в постели, когда он уходит, он пишет ей, когда приземляется, и она счастлива видеть его, когда он возвращается. Она обычно оставляла его наедине с собой во время съемок, предпочитая давать ему пространство, чтобы он мог сосредоточиться на работе. И он любил ее за это. Но ему было интересно иногда, каково это для нее прощаться с ним так часто, когда они были так близки, как семья, в Ванкувере. В его голове внезапно вспыхнуло резкое изображение того, как Лили одна в квартире делает точно то же самое, что и он 24 часа назад. Отказывалась спать в кровати, предпочитая диван насмешливой пустоте его стороны. Его сердце сжалось при мысли о том, как она опускает голову на декоративную подушку, ожидая сообщения, проваливаясь в сон и просыпаясь в одиночестве. – Коул? Ты, кажется, оставил меня тут одного. Голос Дилана вытащил Коула из его мыслей. Он посмотрел на брата. – Я имею в виду, она знает, что это моя работа, – начал он, – но… честно говоря, я никогда не спрашивал ее. – Ну, могу я быть откровенен с тобой? Тебе сто процентов нужно спросить ее как можно скорее. Потому что если она хотя бы наполовину так же ужасно себя чувствует, как ты, когда ее нет рядом, то, я бы сказал, что это действительно важно для вас обоих, и в этом случае тебе есть, о чем подумать. – Что за черт? Ты говоришь мне сделать ей предложение? – Чувак, нет! Я спрашиваю, что ты собираешься делать после Ванкувера. После Ривердейла. Ты все еще хочешь, чтобы она была в твоей жизни? – Да, хочу, – твердо ответил он. Он никогда в своей жизни не был так уверен в чем-то, как сейчас. – Тогда сделай себе одолжение и начни делать все, что приведет тебя к желаемому результату. Не позволяй себе просто все это выяснить и оставить как есть. Потому что то, что происходит между вами двумя, это… феноменально. Коул посмотрел на свои руки, прокручивая все это у себя в голове. – Слушай, я знаю, что ты достаточно умен для того, чтобы этого не допустить. Ты слишком счастлив с ней. – Да. – Просто сделай это осязаемым. Начни представлять куда больше, чем просто завтрашний день, – Дилан наклонился вперед. – Начни воплощать это в жизнь, Коул. Коул молчал. Его брат откинулся на спинку стула, потирая шею. – Я не знаю, имеет ли это смысл. Миллион изображений возникло у Коула в голове. Лили в комнате для прослушивания с ее наушниками; на балконе у Дебби, смотрит на закат и улыбается ему; на съемочной площадке Ривердейла, ее взгляд, сосредоточенный и избегающий его, прямо перед их первым экранным поцелуем; в его джипе, ее рука, свисающая из окна, делающая плавные движения, играющая с ветром; на фестивале Коачелла, танцуя свободно, ни о ком не думая; в Долине Антилоп, среди маков; утром, в его руках. – Да, – сказал он, улыбаясь, – имеет. ... Коул стоял около гримерки девушек. Камилла и Мэделин уже ушли на обед, и Лили осталась одна. Он вошел как раз в тот момент, когда она надевала куртку. Она оживилась, когда увидела его. – Привет, – сказала она, улыбаясь, когда их взгляды встретились. – Привет, – сказал он, оставаясь немного позади нее, глядя на ее отражение в задумчивом изумлении. Какой бы прекрасной она не была раньше, это была его любимая Лили: обычная, свежая, без прикрас, естественная. – У тебя есть минутка? Лили развернулась. – Всегда, – она игриво потянула его за рубашку, чтобы он подошел ближе. – Но сначала… – она подняла голову, улыбаясь, и вовлекла его в быстрый сладкий поцелуй. – Так, теперь все хорошо. Что произошло? Он уселся на один из барных стульев в комнате. В его голове звучал голос Дилана: «Начни воплощать это в жизнь, Коул.» Он глубоко вздохнул. – Итак, ээ, я не уверен, осознаешь ли ты это полностью, но… я, кажется, был абсолютно потерян последние 48 часов или около того. – Правда, сейчас? – Лили лукаво улыбнулась, желая, чтобы он уточнил. – И с чем же совпали эти 48 часов? – Нуу, знаешь, с твоим отсутствием. Я был сам не свой без тебя. – Оо, я знаю. Я тоже скучала, Коул. – Нет, ты не понимаешь. Это не было просто… это, – он покачал головой. – Слушай, я буду сейчас очень уязвим, ладно? Я, на самом деле, был очень сильно взволнован, пока тебя не было. Глаза Лили немедленно наполнились беспокойством. – Ты был? – Я не мог спать, Лилс, – он потер глаза. Он только сейчас начал понимать, насколько все еще был измучен. – Той первой ночью мое тело буквально ломилось от усталости из-за отсутствия сна. Я не мог уснуть в постели, потому что там не было тебя. Это просто казалось неправильным. Лили сочувственно вздохнула. Ее рука потянулась и принялась ласкать его шею. Она всегда делала так, когда чувствовала, что он напряжен. Он протянул руку и переплел их пальцы, поднося их к губам, прежде чем задержать их в своих, плотно прижимая к груди. – Честно говоря, это заставило меня задуматься, и я, возможно, худший парень на свете, потому что не понял этого раньше, но… пока тебя не было, я понял, что тоже надолго уезжал. Я отсутствовал целые выходные. На съемках и так далее. И, конечно, я скучал по тебе, но я был занят делом, ты знаешь. Но для тебя… – Коул, позволь мне перебить тебя, ладно? Ты великолепен в том, что ты делаешь. И мне нравится это. Правда. Я бы никогда не хотела бы, чтобы ты извинялся за то, что уезжаешь на съемки, за то, что делаешь свою работу. Если я когда-то дала повод думать иначе, изв… – Лилс, нет, – перебил ее Коул, – это не то. Я знаю, ты поддерживаешь меня, доверяешь мне, я знаю, но, малыш, будь честной со мной, – он свободной рукой притянул ее ближе к себе так, что она была на одном уровне с его телом. – Так, как я себя чувствовал, пока тебя не было, так, как это было для меня… так ли… это хоть отдаленно похоже на то, что чувствуешь ты, когда я уезжаю? – Коул, я… – Просто… пожалуйста. Лили вздохнула. Она молчала какое-то время, как будто взвешивая все «за» и «против» у себя в голове. – Хорошо. Ты знаешь, те вечера, когда я во всех подробностях описывала тебе эти дерьмовые фильмы, которые я смотрела. – Даа? Кстати, твой глубокий анализ «Грязного дедушки» просто прекрасен. – Боже, не напоминай мне, – сказала она, смеясь. – Да, нуу, это не только моя попытка быть Роджером Эбертом. Это мой способ держать тебя рядом без… ты знаешь, не будучи навязчивой и грустной. Коул кивнул. Это имеет смысл. Тем не менее, его сердце сжалось от изображения: неоновая вспышка телевизора, отражающаяся на лице Лили, когда она смотрит один ужасный фильм за другим, сонно сжимая свой телефон, также как он, ожидая, когда он позвонит. – Слушай, Коул, – продолжила она, – правда… я в порядке. Честно. Я просто… я не хочу, чтобы ты думал, что эта трагичная фигура сидит и ждет, когда ты вернешься в Ванкувер, понимаешь? Я хочу, чтобы ты свободно преследовал свою цель, свою страсть, потому что это то, что я люблю в тебе, но, очевидно, иногда… – она умолкла. – Иногда…? Она запутала свои пальцы в его волосах, одной рукой играя с его выбившейся прядкой. – Ты читал «Алхимика»? – спросила она. – Один раз, давным-давно. – Я недавно взяла ее в библиотеке. Там есть часть, когда Сантьяго, ты помнишь его, верно? Главный герой, – Коул кивнул. – Сантьяго встретил эту девушку, Фатиму, у оазиса в пустыне, и они полюбили друг друга. Единственная проблема в том, что он собирался на поиски своего сокровища. – Из-за того, что цыган сказал ему, верно? – Да. Так вот, она наблюдала за тем, как все эти женщины, которые окружали ее, теряли своих мужчин в пустыне, и она поняла, что теперь она тоже одна из них. Что она должна остаться и ждать, так же, как они. И она удивительная. Она такая сильная и жизнерадостная, но она плачет. И Сантьяго спрашивает ее, почему. И ее ответ был: «Я женщина пустыни, но, прежде всего, я женщина.» Коул собирался прервать ее, но был остановлен Лили. – Я знаю, что иногда тебе приходится уезжать, Коул, и я хочу, чтобы ты делал это. Твоя работа… – она остановилась, чтобы глубоко вдохнуть. – Ты знаешь, иногда, когда я вижу твою работу, я становлюсь очень эмоциональной? – Коул улыбнулся на это. – Я серьезно. Это потому что я знаю, откуда это идет. Я знаю, что это получается из-за глубокой страсти и радости и что это, в основном, и спасает тебя от чего-то плохого. Так что, когда ты идешь на съемки, ты берешь все это с собой. Это кормит тебя. Это заряжает тебя. И поэтому… даже несмотря на то, что я чувствую себя одиноко, когда ты уходишь, и смотрю эти ужасные фильмы и ем эту отвратительную еду, это делает меня счастливой, потому что ты счастлив. – Но, Лилс, – вмешался он, – неужели ты не видишь, что я не хочу этого? Я не хочу реальности, в которой твое счастье – последствие моего. Я не хочу этих дурацких метафор о женщине пустыни или хочу, но пойми, что это работает в двух направлениях. Потому что я не один, кто уходит, и ты не одна, кто ждет. Мы оба уходим. Мы оба ждем. Я преследую свои цели, но, Лилс, посмотри на себя, ты сама на подъеме. И честно говоря, я здесь, черт возьми, с тобой. Лили улыбнулась немного застенчиво. – Спасибо, – она обхватила его лицо руками. – Так… что? Что мы имеем в итоге, Коул? – Мы имеем… – он сделал паузу и выдохнул. – Эти 48 часов были адскими, но это не последний раз, когда я не мог уснуть без тебя, и, давай будем честными, «Грязный дедушка» – не последний дерьмовый фильм, который ты будешь комментировать. – Не последний, – рассмеялась Лили. – Это просто наши жизни, ты знаешь? Мы оба будем приезжать и уезжать, в Ванкувер и из него, все время. И обычно я привык к этому. Я кочевник. Я жил везде и никогда не боялся быть в одиночестве, быть в подвешенном состоянии, плыть по течению. Но… вот в чем дело, – он наклонился, прикоснулся своим лбом к ее, глядя прямо в глаза. – Я никогда не чувствовал себя бездомным прежде. До этого момента. Пока не встретил тебя. Время остановилось, пока от смотрел, как Лили переваривает его слова. – Правда? – Правда. Потому что ты мой дом, Лили. Он почти почувствовал, как эти слова проникают в ее сознание, ее резкое дыхание, затуманивающийся взгляд. – Слушай, честно говоря, я не знаю, что будет после Ривердейла. Я ничего не могу обещать. Все, что я знаю, что… где бы ты ни была, в Ванкувере, Лос-Анджелесе, Нью-Йорке или в чертовом Тимбукту, я хочу быть там с тобой. И куда бы мой путь не завел меня, я хочу знать, что я могу развернуться и прийти к тебе. Тишина. Она прикрыла глаза. Он начал слегка паниковать. Может, это слишком для нее? – Это… все хорошо? Лили посмотрела на него, ее зеленые глаза блестели от слез, были полны решимости в этой невысказанной клятве. Она не сказала ничего. Она обвила его руками и поцеловала его со всей страстью, которая стирала неопределенность. Она безмолвно говорила: «Я люблю тебя», когда ее губы раздвинулись, чтобы встретиться с его; «Я скучаю», когда ее зубки поймали его нижнюю губу; «Я хочу тебя», когда она, к его ужасу, отстранилась, но только лишь для того, чтобы притянуть его к своей шее. Она почувствовала его быстрое, приносящее тепло, дыхание на ее обнаженном плече. Когда они наконец отстранились друг от друга, Коул почувствовал себя опустошенным, освобожденным от всего, что она забрала у него, каждой унции себя, которую он обещал ей. Она улыбнулась, и в этот момент он готов поклясться, ее красота была безумием, от которого он отказался бы излечиться. Итак, это реально. Он улыбнулся ей в ответ. Он был в приподнятом настроении. Может быть, Альфа-брат был прав, в конце-концов. Он потер ее спину. – Ты в порядке? – Да, все хорошо, – ответила она. – Я люблю тебя, ты знаешь это, да? – Я знаю, – Коул усмехнулся, – я люблю тебя, – он обнял ее. Они стояли так какое-то время. Они могли слышать, как кто-то собирался снаружи, торопливые шаги проходящих мимо людей, слова прощания, но они не спешили. Наконец, она потянулась, чтобы прошептать что-то ему на ухо: – Коул? – Ммм? – Я все еще голодна. Он засмеялся. – Мы найдем тебе что-нибудь поесть. Ты хочешь заняться чем-то после? У нас может остаться время до рейса. – Нет, я в порядке, – ее взгляд смягчился, когда она посмотрела на него. Она еще раз коснулась его губ. – Пойдем домой, Коул. … Клац. Ремни безопасности были наконец отстегнуты. Коул убрал наушники и взял одеяло, чтобы укрыться и попытаться уснуть. Места первого класса, которые им предоставили, были невероятно роскошными. Но для Коула это было необходимостью. Ему нужно было вытянуться, чтобы он мог спокойно задремать. Когда свет приглушили, он начал готовиться ко сну. Лили сидела рядом с ним. Его сердце наполнялось чем-то, когда он смотрел на нее. Кто знает, что выйдет из того разговора. Все, что знает он, это то, что между ними произошел сдвиг. Никто из них не знал, что принесет им следующий год, но, по крайней мере, он сказал ей, что она значит для него. И это был шаг в верном направлении. Он был поражен, когда поднял глаза и увидел, что она встала. Он не ожидал того, что она внезапно сорвала с него одеяло («Эй, охрана!» – тихонько крикнул он. Камила весело посмотрела на них, прежде чем пожать плечами и вернуться к журналу), села к нему на колени, зарылась лицом на его груди и укрыла их обоих. Он ошеломленно посмотрел на нее. – Хорошо, мы действительно делаем это? – Да, черт возьми, – усмехнулась Лили. – Мы разберемся с этим завтра, – он улыбнулся, когда понял, что это его фраза. Он сказал так же, когда они были у Дебби, когда он впервые признался ей в своих чувствах. – Серьезно, Лилс, это не может устраивать тебя. Я имею в виду, это же важно, как ты собираешься… – Просто заткнись и закрой глаза, Коул. Он улыбнулся. Он любил, когда она играла босса, чтобы покомандовать им. Медленно, но верно он почувствовал, как его конечности отяжелели, а веки опустились от усталости. Она была рядом, и это имело значение. Он расслабился, и вскоре тревога, которая сковывала его тело раньше, медленно растаяла от ее тепла. Его последняя ясная мысль перед тем, как сдаться в объятия сна, была о том, что прямо там, в воздухе, где-то между Нью-Йорком и Ванкувером, наступило умиротворение. И, посмотрев вниз на Лили, дремлющую в его руках (он завидовал ее способности засыпать так быстро где угодно и когда угодно), он уже знал, что это все из-за нее. Это все, что ему было нужно. Она – все, что ему нужно. Они были в нескольких часах езды от любого города, где он когда-либо жил, но Коул знал правду: он наконец-то дома.