История одной судьбы.

Дни сменялись днями, превратившись в серую рутину: учеба, уроки, час в библиотеке и в уютной гостиной, домашнее задание, быстрые набеги на Большой зал и снова уроки, уроки до того момента, когда голова уже начинает плыть, а дел остается не меньше половины. Гарри постепенно входил в ритм Хогвартса, подстраивался под него, и даже успевал иногда выкроить час-другой для прогулок по спящему замку - разумеется, после отбоя и только тогда, когда все до единого задания будут сделаны. Из предметов, собственно, ему нравились Защита от темных искусств и Трансфигурация: Зелья были слишком легкими, как и Чары, а Травология, хоть он и прекрасно знал, в каких настойках используется то или иное растение, была явно не его коньком. Даже полеты на удивление проходили гладко - сказались воздушные тренировки в поместье Малфоев летом. Конечно, Гарри понимал, что профессиональным игроком или автором нового трюка ему не стать, но он не то что не падал с метлы, как Лонгботтом и какая-то гриффиндорка, но и вполне сносно летал, а на большее рассчитывать было бы просто глупо. Неожиданностью, наверное, для него стало более близкое знакомство с Хагридом после одного из уроков, когда полувеликан зазвал-таки мальчика на кружку чая. Тогда серые тучи посылали на землю сильный дождь, Гарри успел насквозь промокнуть, а потому с радостью принял предложение и уже через минуту грелся у пылающего камина. Хагрид, который сперва сетовал на то, что сын Лили "Ну вылитый папаша, Снейп-старший", потом, однако, не преминул добавить, что "глаза-то мамкины... а Лили... вот как щас помню... была эт, как сказать, красавицей! И чего, думаю, значится, за Снейпа... того... ну, видать, любовь у нее была. С ним-то, кажись! Ага". Гарри слушал, не перебивая, только изредка просил рассказать ему что-нибудь о школьной жизни родителей: те, конечно, и сами делились впечатлениями, но любознательному мальчику все казалось мало и как-то слишком обрывисто... У Хагрида Гарольд провел почти два часа, а уходя, пообещал непременно заглянуть еще: уж очень уютно чувствовал он себя в хижине лесника. Еще большим чудом для Гарри оказалась первая встреча с Филчем и миссис Норрис. Кошка, вопреки обыкновению, долго терлась о его ноги, требуя почесать ее за ухом. Завхоз, глядя на такую реакцию любимицы, сперва не на шутку испугался, но потом все же признал - хотя и с опаской - Гарри "своим". А вот со сверстниками дела не ладились: однокурсники-рэйвенкловцы не могли никак привыкнуть к нему и видели в мальчике только сына Снейпа, что, впрочем, не мешало им спрашивать у него о Зельях и Трансфигурации. Гриффиндорцы во главе с Поттером открыто ненавидели Гарри. Хаффлпаффцы... для них он практически не существовал, а слизеринцы, исключая Драко, просто не видели смысла общаться с Гарри. Более или менее нормальные отношения у Снейпа-младшего установились только, как ни странно, с Гермионой, которая с каждым разом все больше проникалась уважением к этому странному и молчаливому рэйвенкловцу, а потому часто прибегала в библиотеку во второй половине дня - посидеть, поговорить. Ее львы тоже не признавали - заучка, слишком правильная и скучная, неудивительно, что Гарри показался ей подходящей компанией... А потом наступили холода. Дождь, мелкий и нудный, шел каждый день и помногу, так что вскоре в Больничном крыле с утра выстраивались очереди за настойкой от насморка. Правда, ни погода, стремившаяся преподнести как можно больше сюрпризов в этом году, ни зверствующие деканы не могли сломить боевой дух учеников. Все, начиная с третьего курса, усиленно готовились к воскресным походам в Хогсмид, а малышам оставалось только слоняться без дела по замку или готовиться к Хеллоуину. Но Гарри в праздничной суете практически не принимал участия - слишком свежи были в памяти рассказы мамы о той ночи, когда Снейпам пришлось спешно бежать, спасаясь от Волдеморта. Письма домой, которые он посылал, были все такими же четкими и сдержанными, как, впрочем, и разговоры с отцом. Где-то внутри Гарри был готов даже признаться себе, что постепенно начал отдаляться от родителей: то ли сказывалось расстояние и время, то ли он сам изменился за эти несколько недель в Хогвартсе. Единственное, что осталось неизменным - его страсть к зельям и различного рода загадкам. С последними он сталкивался настолько часто (вплоть до вопроса горгульи на входе в гостиную), что невольно стал больше времени и внимания уделять любым "таинственным" моментам. Гарри любил читать людей, словно книги. Некоторые оказывались легкими - только открой обложку, но и неинтересными, а некоторые давались с трудом или оставались абсолютно чистыми. Таковым, например, был профессор Квиррел. Заикавшийся учитель Защиты от Темных Искусств, до ужаса боявшийся вампиров; просто невзрачный и безликий человек, казалось, лишенный собственных чувств и эмоций. Но чем чаще Гарри "вчитывался" в него, тем явственнее улавливал какую-то фальшь, будто Квиррел не принадлежал сам себе. Однако сказать точнее мальчик не мог, а потому, периодически возвращаясь к профессору в мыслях, с нетерпением ждал, когда тот хоть как-то выдаст себя... В тот вечер Гарри по обыкновению задержался в библиотеке. Подобные вещи стали входить у него в привычку, поэтому рэйвенкловец не очень удивился, когда, поставив книгу на полку и взглянув на часы, обнаружил, что отбой уже наступил. Он наскоро кинул в сумку учебники со свитками и быстро выскользнул из полутемного помещения, внимательно вслушиваясь в тишину замка, чтобы случайно не попасться профессору или дежурным старостам. Но мирно дойти до рэйвенкловской спальни ему не дал Квиррел, выскочивший откуда-то из коридора. Он даже не заметил Гарри, когда в темноте запутался в собственной мантии и наступил мальчику на ногу. Гарольд, плюнув на все писаные и неписаные школьные правила, а так же помянув нехорошим словом мать несчастного Квиринуса, решился-таки на отчаянный шаг и отправился вслед за профессором. Идти долго не пришлось - учитель остановился у какой-то запертой двери на третьем этаже, о которой Дамблдор упомянул в первый вечер. С легким щелчком дверь отворилась, и в свете профессорского Люмоса Гарри увидел зубы. Точнее, увидел он три совершенно одинаковые пасти, а в них - полный набор острейших клыков, поблескивающих особо кровожадно. Кроме этих ужасов в сознании - или в том, что от него осталось, когда Гарри совершал свой стремительный взлет по лестницам замка - запечатлелась еще одна картинка: трехголовый пес, сидящий на крышке люка... Увы, приключения в эту ночь явно задумали доконать Гарри, поскольку прямо у входа в гостиную рэйвенкловец нос к носу столкнулся с МакГонагалл, ведущей двух провинившихся... старых знакомых, Лонгботтома и Поттера. - Мистер Снейп! Позвольте узнать, что вы делаете за пределами спальни после отбоя? Гарри не пришло в голову ничего умнее, как выдать первое попавшееся оправдание: - Я... ээ... заблудился, профессор. - В трех соснах, Снейп?! - Поттер явно чувствовал себя прекрасно. Но недолго. - Мистер Поттер, вы, насколько я помню, тоже гуляли в неположенное время! Мистер Снейп, десять баллов с Рэйвенкло и одна отработка с Хагридом. Завтра вечером. Как и у вас, мистер Лонгботтом. А мистер Поттер отправится к Филчу! Гарри едва не откусил язык от удовольствия: Филч невзлюбил гриффиндорца с того самого момента, как тот пнул миссис Норрис. А уж попасть в лапы завхоза для Поттера было равносильно самоубийству, поскольку тот явно плевал с Астрономической башни на статус Мальчика-Который-Выжил. - А теперь живо в спальни! И МакГонагалл ушла, шурша мантией. Поттер тоже не стал задерживаться: убежал, даже не удостоив Гарри взглядом. А вот Лонгботтом все еще мялся у стены, когда рэйвенкловец не выдержал и повернулся к нему. - Невилл, ну ладно Поттер, он герой, ему все можно. Но ты-то чего ночью гуляешь? Тихоня, оглядевшись, словно боялся, что их могут подслушать, шепнул: - За...за... Квиррелом сле... следил! Странный он какой-то в последнее время, - и, повернувшись, неуклюже двинулся к хаффлпаффской гостиной. Гарри пожал плечами и быстро добрался до входа. Назвал ответ на загадку и ловко скользнул в темноту гостиной. Эта ночь преподнесла ему еще один ребус, и у Гарри пока не было достаточно кусочков, чтобы сложить пазл полностью.