Одержимость

«Дорогой друг! Приветствую тебя. Надеюсь, ты в порядке, потому что я сейчас нахожусь не в лучшем положении. В последнее время совсем захворал, от чего не могу уйти из этого проклятого места. Клянусь, я слышу по ночам странные звуки и перешептывания, но никого так ни разу не застал. Голос говорит мне идти к нему, и я почти не в силах противиться. С каждым днем пребывания тут мне становится хуже. Знаю, меня скоро не станет, но я обязан рассказать это тебе, пока еще силы не покинули меня. Со дня на день я чую, придет моя кончина, но не стоит обо мне грустить. Я нашел то, чем мы так давно были одержимы. Фотография, приложенная к этому письму, откроет тебе путь. Я уверен, ты вспомнишь это место, ведь именно сюда тебя и влекло в нашу далекую юность. Тогда я не понимал, но недавно ощутил это притяжение на себе. Ныне во мне осталась только болезнь, но еще месяц назад, когда был здоров, меня тянуло на берега к аномалии, в которую я не верил в прошлом. Немного севернее, на самом краю фьорда, расположена маленькая деревушка, в которой я сейчас доживаю свои последние дни. Я набрел на нее ранним утром, когда мне на пути попалось то, чем мы бредили тогда. Сегодня вечером я снова вернусь в то место, чтобы все запечатлеть. Жди новых писем, если я, конечно, успею их отослать, прежде чем покину этот мир. С наилучшими пожеланиями». Дочитав до конца, я похватал самые нужные вещи и вместе с конвертом отправился до ближайшего вокзала. Нахлынувшие чувства и воспоминания заставили меня проехать от дома почти три тысячи километров. Вскоре я был практически у цели. В деревне меня остановили местные, любезно пригласив на небольшую экскурсию и разрешив остаться в покинутом доме, который, по их словам, теперь был пуст. Я догадался, что мой друг гостил здесь, что подтвердил и владелец этой «гостиницы». С большим сожалением в голосе он рассказал, что моего друга теперь нет в деревне. Я не понял, что он имел в виду, отчего попросил показать место захоронения, но тот только угрюмо покосился на меня. Тогда мне показалось, что он хочет скрыть мертвеца, потому что он сам или кто-то из жителей причастен к его гибели. В номере я поспешно побросал вещи, не разбирая их, после чего меня пригласили на обед и небольшую, обещанную ранее прогулку по окрестностям. Пару часов мы ходили со старостой, я внимательно слушал его рассказы, боясь упустить важные детали по одержимости из прошлого. Но он лишь хмыкнул себе под нос то ли расстроенный тем, что мне не особо интересна старая архитектура, то ли чем-то еще. Примерно через пятнадцать минут он сказал, что обнаружил моего друга на берегу фьорда, следуя за сбежавшей собакой. Тот порядком четырех-пяти часов просидел, смотря в воду. Стоило его окликнуть, как он вышел из транса и последовал за старостой деревни. Старичок сказал, что после этого мой друг постоянно исчезал ближе к ночи и возвращался поутру. Говорил он это почти восхищаясь, а потом добавил, что мне следует уехать не позднее захода солнца или, по крайней мере, не выходить вечером на улицу. Он водил меня между деревянными домами. У всех строений вход был направлен в противоположную сторону от обрыва фьорда, и на каждой крыше красовался маленький металлический флюгер в виде змея. На некоторых участках стояли каменные статуи от полуметра до двух метров в длину. Я присмотрелся — в самых разных позах все тот же змей, только у его основания были маленькие фигуры людей. Ближе к вечеру ко мне в комнату зашел староста. Он вновь просил меня уехать, сказав, что злые боги только и ждут меня там, куда я намеревался пойти с утра. Мне не понравилось, что он снова пытался меня выгнать, и я высказал ему все, о чем думал, но мои слова его никак не задели. Уходя он сказал, что не будет идти против моей воли, дабы не навлечь на свою семью ту же участь. Утром на самом пороге меня уже ждал старец. Он опять начал говорить про Богов и просил меня уехать, словно предыдущего разговора не было. Мне были безразличны его слова, я спешил к фьорду, желая увидеть то, что не так давно лицезрели еще живые глаза моего старого приятеля. Старик вслед кричал мне, что я слабый и не протяну ни дня, в отличие от моего друга, если сейчас не развернусь. Но мое здравие невозможно было пошатнуть, по крайней мере, я так думал. Мокрые чешуйки отражали лунный свет, а голубоватое свечение создавало игривый бриллиантовый блеск на поверхности воды. Я просидел у воды до самого захода солнца, когда что-то начало происходить. Только сейчас я очнулся, понимая, что уже далеко за полночь, хотя я пришел еще утром. Он был необычайно красив. Проползая между крошечными мраморными домиками, покоящимися на дне, он вырисовывал какие-то фигуры. А я все смотрел. Смотрел и желал спуститься к нему, но не мог. Днем пейзаж, открывавшийся с высоты пары сотен метров, казался более детализированным. Солнечные лучи играли, прыгали, бегали по морской прозрачной глади; холодный морской ветер нагонял волны и разгонял редкие облака. Я спустился, насколько мог, чтобы лучше разглядеть. Вода в конце своего пути встречалась с высокими мощными скалами и разбивалась о них, повторяя этот процесс многие миллионы раз. Здесь было невероятно спокойно, тихо и умиротворенно, и я наслаждался каждым мгновением. Но море скрывало в себе поистине грандиозный подарок, о котором я так давно мечтал. В практически прозрачной воде виднелись сероватые колонны полуразрушенных храмов, величественные гигантские статуи и небольшие здания, ступени лестниц которых, как и все остальное, были выточены из мрамора. Над затонувшим городком изредка проплывали водоросли — зеленые и красные, — они приманивали пестрых рыб, над последними летали птицы. При малейшем всплеске или приближении другой, не менее красивой, рыбки пугались и прятались под камни. Некоторые здания уходили в самую пучину на самое дно, поглощающее, скрывающее их во тьме; остальные лишь чутка. Некоторые строения были разрушены, другие лишились какой-то части себя, как правило, крыши. Город простирался до самого горизонта, а некоторые статуи почти прикасались до поверхности воды. Я стоял на коленях, свешиваясь со скалы. Я почти висел на одних руках. Когда солнце совсем скрылось, оставляя нас наедине с лунным светом, его едва хватало на освещение столь прекрасного города. Я некоторое время смотрел на небо, но вскоре вновь устремил свой взор в морскую бездну. Меня завораживала бездна, тьма, из которой поднимались клубы ила, тихо опускающиеся на мраморные тропинки, тропы, дороги, пути. Из самой глубины дна появилось голубоватое свечение, такое далекое, но нарастающее. Я не отрывал взгляд, чувствовал, как пропасть хочет узнать меня, просит не уходить. Она была очень приветливая и очень близкая. В этот момент я поймал себя на мысли, что жители такой дивной деревушки точно не могли бы убить кого-то. Может, мой друг и не умер вовсе, кто его знает. Город полностью погрузился во мрак, даже статуи у самой поверхности не было видно, только голубое свечение, кучу таких же огней, плавно двигающихся между стен домов. Я потянулся к бездне, желая дать ей познать меня. Божество откликнулось на мои действия, поднимаясь из воды навстречу моей руке. Он был так близко, у самого обрыва, но полностью его рассмотреть не представлялось возможным: часть его длинного тела уходила в самую тьму дна. Он сощурил мутные серые глаза и раскрыл свою пасть, обнажая ряд полупрозрачных зубов. Черная чешуя морского змея отражала голубоватое свечение его кожи и такого же яркого голубого языка, почти дотянувшегося ко мне. Я находился наедине с мирной, живой, всепоглощающей бездной, продолжая тянуться к ней. Но она слишком далеко, чтобы я смог прикоснуться до нее рукой. Я слышал, как она хочет познать меня, принять меня в себя. Так ведь сделал мой друг? Он тоже этого хотел. Я встал и с улыбкой на лице шагнул за ряд зубов.