Успеть до смерти

"Гилберт, прости, но мы не можем поступить иначе." Хорошо, что хоть решили меня предупредить. А то решили там у себя, в правительстве, даже не посоветовались ни с одной страной... Ну и хорошо. Они бы всё равно приняли это решение. Слишком много "хорошего" я сделал всем за эти годы. А так, просто уйду. Не хочу показаться слабым на глазах Германии. Пусть просто подумает, что я его бросил. Пусть проклинает, ругает меня... Но я знаю, что мы очень близки, и если ему сказать... Не хочу, чтобы мой "стальной" братишка плакал на глазах новоиспечённых друзей. Закон о "Ликвидации Прусского государства". Звучное название для смертного приговора Великого. Даже не представляю, что станет с моими территориями после моей смерти. Хотя, что там эти территории? Как без меня будут мои друзья? А брат? И кто же будет доставать аристократишку? И… А как же Лихзен? Она же мой лучший друг. Я знаю её с самого детства. Наверное, поэтому я за неё и волнуюсь. Мы с ней пусть и часто дрались, но это было в шутку. Мы с ней прекрасно общались… Пока не появился Родерих. Он слишком правильный. Строит из себя аристократа. А сам бросил её. Даже не представляю, что в нём может нравится, а уж после этого… Но, Элизабет, видимо, считает совершенно по-другому. До сих пор грезит о счастливой жизни с ним. Почему же? Почему с ним? Почему не со мной? Н-да, весть о моей скорой смерти, видимо, в корне изменила моё восприятие действительности. Разве я когда-нибудь в реальности задумывался о судьбах других? А думал ли я о жизни с кем-либо бок о бок? И вот, только после этой новости я осознал, сколько же я не успел. Кажется, я теперь понимаю людей – ко сколькому они стремятся за свою короткую, относительно нас, жизнь и сколько они успевают за неё сделать! А что я? Всю жизнь войны да подколки в сторону других стран. А ведь многие живут так же, как и я. Не хотелось, чтобы другие страны так же задумывались и жалели о прожитой жизни. Ведь мы все ведём себя так, как будто будем жить вечно. Нас не убивают ни пули, ни болезни… Но, как оказалось, нас в состоянии убить одна простая бумажка. Хочется сделать так, чтобы они поняли это раньше, чем я. Наверное, если я просто подойду к ним и скажу всё это в лицо, на меня просто посмотрят как на идиота, и не воспримут слова в серьёз. А если я скажу, что скоро исчезну, поднимут шумиху, но изменить ничего не смогут. Только зря расстрою. Значит, нужно сделать так, чтобы они сами это поняли. Но как это сделать? Хотя, я, кажется, знаю. Им просто нужно показать на чьём-то примере, что радости жизни не чужды для стран, и что они очень важны. И покажу я это им на одном из самых важных людей для меня. Я встал с кресла и направился в гостиную, где сейчас находились Людвиг и Родерих. Своим приходом я прервал их разговор. - Гилберт, ты же вроде хотел сегодня провести день в одиночестве? – сказал мне Людвиг, перебив, по-видимому, монолог Австрии. - У меня появилась потребность в разговоре с Роди, - с характерной издевательской усмешкой произнёс я, - Так что, выйди, братишка. - Ага, я уйду, а ты на него нападёшь! – грозно сказал Германия, - Нет уж. Тем более, мы с ним тоже разговор не закончили. - Я же вроде ясно сказал – нам нужно поговорить, - ответил я, вкладывая в эти слова как можно больше серьёзности, - При том на очень серьёзную тему. Твой разговор может и подождать. Зря я так сказал, ведь знаю же Людвига – теперь точно не уйдёт, пока не узнает, о чём мы будем говорить. - Вее ~ ! Дойцу-у!!! Спаси-и! – раздался крик за окном. Сейчас я был рад Италии как никогда. Хотя, почему только сейчас? Я был рад ему всегда, ведь он лучший друг Германии. Правда, я никогда не показывал этого… Я не боялся не успеть. - Что он там опять натворил? – недовольно пробубнил себе под нос Людвиг, - Только попробуйте подраться! Эх, он тоже строит из себя незнамо кого. Главного строит, вечно серьёзного… - Так о чём ты хотел со мной поговорить, «Великий»? – с иронией в голосе спросил Родерих. - А как ты думаешь? - Даже представить не могу, какие у нас с тобой могут быть общие темы, - ухмыльнулся Австрия, - Да при том, как ты сказал, серьёзные. Хотя какие у тебя бывают серьёзные разговоры? – он притворно задумался. - О пиве? - Хорошего же ты обо мне мнения, Эдельштайн, - сказал я, сев на диван. - Годы общения с тобой не проходят бесследно, - развёл руками Родерих. - А чему тебя научили годы общения с Венгрией? После такого вопроса Австрия вздрогнул. Он взглянул на меня растеряно и дрожащим голосом спросил: - А с чего это у т-тебя такие вопросы? – спросил Родерих. - Сам знаешь, Австрия, - усмехнулся я, - Хотя, меня интересует несколько другой вопрос. - Какой же? - Почему ты бросил её? - Я думал, ты был этому рад. - Да, - я опустил глаза в пол и улыбнулся, - но эту благую весть омрачали её слёзы. - Была бы моя воля, - он так же отвёл глаза, - я бы никогда с ней не расстался. Но сам знаешь, боссы… - Да пошли ты всех этих боссов куда подальше! – крикнул я на него, - Представь на секунду, что ты не страна, а простой человек. Что ты – не бессмертен, и что тебе осталось жить совсем немного, по сравнению с нашей жизнью. Что у тебя есть любимая девушка, но тебе запрещают быть рядом с ней. Да ты бы послал всех к чертям! Признался бы ей в своих чувствах, плюнув на все обязанности! Разве я не прав? - Прав, - тяжело вздохнул Австрия, - но мы – не люди. Мы не можем так опрометчиво решать свою судьбу. - Знаешь, а она бы, если знала о твоих чувствах, пошла за тобой в огонь и воду. Она любит тебя всем сердцем, всей душой. У меня даже шансов небы… нет, - чуть не оговорился я, - А если ты считаешь, что признание в любви может плохо повлиять на сами страны, то ты ошибаешься. Просто расскажи о своих чувствах, просто скажи. - Ты что, правда хочешь, чтобы я это сделал? – с недоумением во взгляде посмотрел на меня Родерих, - Но почему, Гилберт? - Потому что я хочу вам счастья. Не тебе или Элизабет, а именно вам. Я поднялся с дивана и направился к выходу. - Гилберт, - окликнул меня Австрия, - что с тобой такое? Ты никогда не философствовал, а уж, тем более, на тему любви. В чём дело? - Ты вовсе не глупый, - не поворачиваясь к нему, ответил я, - Когда придёт время, ты сам поймёшь. Но, пожалуйста, никому не рассказывай. - Ты что… - Никому, Родерих. Никому… Я быстро вышел из комнаты, надеясь не встретить по дороге Германию. Ну, теперь я могу умереть со спокойной совестью – Австрия и Венгрия теперь наверняка будут вместе. Они будут счастливы. Главное, чтобы этот аристократ ни проболтался никому – судя по всему, он понял, что со мной. И, с лёгкой улыбкой на губах, я пошёл навстречу солнцу, лежащему на чистом горизонте. Уйти в никуда - правильное решение. Правильное, чтобы не доставлять никому боли. Правильное, чтобы остаться Великим в глазах других.