Лучше Кубка

В квартиру они буквально вваливаются, стаскивая как попало обувь, оба уставшие: счастливый и чуть пьяный Дзюба и зараженный этим счастьем словно вирусом по воздуху Игорь. Артём улыбается так, что сердце Игоря сжимается от переполняющих его чувств, он ощущает мимолетную грусть от того, что ЦСКА сегодня не выиграли и даже не вытащили ничью, но ее задавливает гордость за своего Льва, любовь, обожание и восхищение, а от воспоминаний вида ребятишек в его сильных руках просто хочется растечься сахарной розовой лужицей и позволить этому невозможному мужчине делать с собой все, что душе угодно. Игорь, без шуток, был готов выйти туда, к нему и на глазах всех присутствующих просто утянуть того в долгий, влажный поцелуй. Артём забирает у Игоря сумку и вместе со своей отбрасывает куда-то в сторону коридора, ведущего на кухню. Затем аккуратно прижимает к себе Акинфеева, и несколько секунд они просто смотрят друг другу в глаза, наслаждаясь этими объятиями, соприкасаясь лбами и легко улыбаясь. Одновременно тянутся друг к другу, сливаясь в нежном поцелуе. Времени навалом, душа поет, а рядом человек, которого очень долго не хватало в жизни. Сначала касания аккуратные, но потом губы приоткрываются, и вот уже Артём сладко, обстоятельно облизывает губы Игоря, а потом и сплетается с капитаном языками, упоенно лаская его, руками пробираясь под фирменную футболку. За юркими пальцами следом по коже Акинфеева прокатывается волна мурашек, пальцы горячие, воздух вокруг прохладный, а внутри разгорается пожар вожделения, который лишь подстегивает то, как по-собственнически Дзюба ныряет ладонями под резинку спортивок и сжимает ягодицы — упругие, такие красивые и... обнаженные. Оторвавшись от губ любимого, Артём с удивлением смотрит на коварную улыбку вратаря и с немым восхищением вновь принимается мять задницу Игоря, чувствуя ребрами ладоней резиночки, доказывающие, что белье на Игоре все-таки имеется. Футболки улетают куда-то в сторону сумок, пара перемещается в спальню, попутно обтирая спинами стены и попадающиеся на пути предметы мебели, ибо разорвать поцелуй сейчас кажется просто кощунством. Уже у кровати Артем принимается снимать с вратаря штаны, но снова замирает, чувствуя еще одни резиночки, но уже на ногах Игоря. Для гетр слишком высоко, середина бедра, да еще и местами шероховатые, местами — нет, словно с рисунком. Дзюба опускается на колени перед Игорем, спускает штаны полностью и смотрит. На Игоре чулки. Самые настоящие, белые, с кружевной резинкой-креплением, на которой виднеются синие «зенитовские» стрелочки. В этих чулках ноги вратаря кажутся еще стройнее, и Дзюбе даже как-то совестно трогать их своими большими лапищами, так что он так и замирает с нелепо занесенной рукой. Но Игорь на то и капитан, он перехватывает ладонь Артёма, прижимает к своей ноге и медленно ведет ей вверх, останавливая на самой границе бархатистого на ощупь материала. Кончиками пальцев Дзюба чуть оттягивает резинку, проникает под нее пальцами, ощущая контраст живой кожи и ткани. Затем ведет по этому стыку губами, переходя на внутреннюю сторону бедра, уже облизывая языком, и слышит первый, тихий стон. Поднимая глаза, Артем видит, как темно-синие джоки уже еле сдерживают мощную эрекцию вратаря, головка виднеется из-под повлажневшей от смазки ткани, но Игорь не смеет отрывать Дзюбу от своего «приза», ведь сегодня именно он чемпион, который получает награду. — Ты… Ты просто… — У Артёма все слова из головы исчезли, как он дар речи не потерял — загадка. Игорь чуть смущается, щеки розовеют, и от этого Дзюбу только сильнее перекрывает. — Победитель должен получить свой приз, — откликается Акинфеев и смотрит на Артёма с желанием в мутном от возбуждения взгляде. — Мой приз… Мой самый желанный… Самый лучший… Самый драгоценный — шепчет Дзюба, выцеловывая стройные ноги, снова поднимаясь выше, губами трогает головку, чуть приспуская плавки, но вбирает в рот только ее, пережимая ствол ниже, нежно-нежно лижет, пуская побольше слюны, дразнит дырочку уретры, чувствуя, как под его ладонями Игорь заходится дрожью и продолжает стонать. Руками он снова касается резинок чулок, чуть натягивая их и отпуская, слыша тихие щелчки ткани о бедра. Потом поднимается ладонями выше, снова крепко сжимая ягодицы, разводит их, дразня кончиками пальцев анус, который под его прикосновениями рефлекторно сжимается, но тут же расслабляется под игорево: — Тёёёма… Они давно не виделись, они так соскучились, и Акинфеев в этой одежде просто сносит Артему крышу, да так, что терпеть уже никаких сил не остается. Долгие ласки можно будет оставить на завтра, а сейчас Дзюба разворачивает Игоря к себе спиной, заставляет опереться о постель руками, прогибая спину, а потом приникает к анусу уже губами, вылизывая желанную дырочку под самый лучший аккомпанемент — громкие постанывания своего капитана. Смазка как всегда валяется под кроватью, Артем каким-то чудом нашаривает заветный тюбик, встает в полный рост за Игорем, сбрасывая с себя остатки одежды, смазывает пальцы. Он дуреет, когда Акинфеев плавно впускает в себя один и почти тут же второй палец, подаваясь всем телом навстречу растягивающей руке, заполошно шепча: — Возьми… Тём, возьми меня… Прям так, давай… Пожалуйста… Хочу тебя в себе… Тёма-Тёма-Тёма! Дзюба одним слитным движением толкается внутрь и замирает, придерживая Игоря за пояс, чтобы тот не дергался и не навредил себе. Артем может быть возбужден до алой пелены перед глазами, но не сделать Игорю больно — это уже что-то на генном уровне, рефлекс из разряда основных инстинктов. Каким бы неотесанным мужланом ни выглядел Дзюба, с Игорем он всегда обращается настолько мастерски, что тому остается лишь умолять, призывая к действию, потому что Артём всегда диктует свои правила, всегда делает с Игорем то, что хочет, доставляя им обоим при этом максимум удовольствия. До него Акинфеев понятия не имел, что можно кончить без рук, просто от члена или пальцев внутри, но после того, как Дзюба провел ночь с ним и в нем, трахая его раз за разом, давая лишь несколько часов на сон и передышку, Игорю кажется, что для Артёма уже нет ничего невозможного. Акинфеев никогда не признается, что несколько раз дрочил, глядя на лицо Дзюбы во время празднования его голов Краснодару. И вот сейчас Игорь покорно ждет, пока Артем задирает его левую ногу коленом на постель и принимается с оттяжкой толкаться внутрь, входя до самого конца. Дзюба настолько высокий, что без проблем накрывает всего Игоря своим телом, властно разворачивая того лицом и впиваясь в губы, заставляя мычать и всхлипывать прямо ему в рот. Ритм ускоряется, Артем отрывается от Акинфеева, заставляет его убрать руки и уткнуться лицом прямо в одеяло, сильнее прогибая в спине. Угол меняется, теперь головка попадает по простате с каждым толчком, а Дзюба нарочно хватает Игоря одной рукой за волосы на затылке, другой окончательно освобождая его член, сдвигая ткань ниже, ладонь скользит дальше по ноге, Артём проникает под чулок, чуть стягивая его, и сжимает кожу так, что точно останется синяк. Чувствуя приближение оргазма, Дзюба с рыком кусает Игоря за загривок, и столько в этом животной мощи и собственничества, что Акинфееву ничего не остается, кроме как проскулить в пропитавшуюся его слюной и потом ткань и кончить, сжавшись на члене Артёма так, что у того все темнеет перед глазами, когда он буквально чувствует, как все его тело раз за разом содрогается в оргазме, как мышцы ануса сокращаются, принимая в себя его семя как можно глубже, лаская его член натруженными стеночками. Дзюба, не отрываясь от Игоря, чуть разворачивает их на постели и укладывает ложками, продолжая гладить и осыпать поцелуями все еще дрожащего от пережитого удовольствия Акинфеева. Игорь поворачивает голову, осоловело смотря на любовника, и Артём не может себе отказать — снова глубоко и властно целует его, слыша тихий, довольный всхлип все еще очень чувствительного внутри Акинфеева. — Люблю тебя… мой чемпион… — с улыбкой севшим голосом говорит Игорь. — И я тебя, мой капитан, — счастливо отвечает Артём и мерно дышит Акинфееву в висок. В его сумке, так небрежно откинутой на пол, на самом дне, погребенная под сменной одеждой, формой и прочими мелочами, лежит заветная синяя коробочка с простым кольцом из белого золота с гравировкой «мой» на внутренней стороне. Утром следующего дня за завтраком Дзюба вручит ее Игорю, когда тот будет допивать чай. От удивления вратарь чуть было не захлебнется, поперхнувшись, но так же молча достанет украшение из футляра, задержавшись взглядом на гравировке, и наденет на свой палец. И никаких Кубков уже не надо.