Огонёк

После инцидента с Мимик прошло две недели. Анго снова вернулся к своей работе в министерстве по делам одаренных. Всё текло своим чередом и казалось настолько привычным, словно и не было этого времени, проведённого им в Мафии. Снова горы отчётов, бессонные ночи, управление людьми, снова мешки под глазами и литры поглощаемого им изо дня в день кофе, только благодаря которому он все ещё мог стоять на ногах. Обычная спокойная рутина особого отдела. Жизнь в городе шла своим чередом. Казалось, что все уже и забыли недавние события. Для обычных людей они наверняка уже ушли в историю и маячили где-нибудь на задворках сознания в качестве бесформенного воспоминания о том, как Мафия все же смогла получить разрешение на ведение дел с использованием эсперов. Верхушка же правительства старалась об этом и вовсе не вспоминать, словно ничего не произошло. Однако Анго знал точно, что за всем этим безразличием прятался скрежет их зубов и желание отобрать эту бумажку при первом предоставящемся им случае. Сейчас Анго стоял под проливным дождём, возле могилы того самого человека, который в одиночку смог остановить Мимик, и благодаря которому Огай Мори добился процветания для своей организации, а потом благополучно забыл, кому был этим обязан. Памятник находился в отдалении от всех остальных, под раскатистым деревом на берегу обрыва. Отсюда был виден залив, воды которого сейчас бурлили от льющихся с неба потоков. Кроме могилы Оды других памятников здесь не наблюдалось, хотя места было ещё достаточно. Наверняка Дадзай выкупил всю эту территорию на утесе специально для своего друга, в качестве последнего подарка, которого он был в силах теперь сделать. Сакагучи не удивился, если бы это и правда оказалось так. Хоть это и стоило ему, наверное, боснословных денег. Несмотря на ветви деревьев, капли часто отбивали ритм по поверхности зонта Анго, а в обуви давно хлюпала вода. Сакагучи стоял так уже около часа. Просто смотрел на высеченные на обычном камне буквы и не мог принять действительность. Эти слова совсем недавно были тем самым человеком, с которым они не раз выпивали, болтали ни о чем и обо всем, человеком, которого Анго действительно уважал, хоть он и был одним из мафии. Неубивающий мафиози. Ценящий жизни обычных людей. Такой же, как и Анго. В голове Сакагучи роились сотни мыслей. Об Одасаку, о Дадзае и о себе. Из-за работы и вороха отчётов, которые нужно было предоставить по делу Мимика, он не смог тогда присутствовать на похоронах. Сначала Анго даже не знал, где ему искать могилу друга. Он считал, что всем этим займётся Мафия, ведь для них Ода Сакуноске теперь должен был быть героем, удостоенным вечным уважением и памятью, о нем должны были вспоминать с честью. Однако этим вполне мог заняться и особый отдел, в качестве благодарности за самопожертвование ради мира в городе. Вот только все оказалось отнюдь не так. И Анго очень удивился, найдя имя своего друга на самом обычном кладбище, с самой обычной каменной плитой. Хотя может для этого человека так было и лучше. Одасаку всегда был одиночкой. Предпочитал оставаться неприметным, самым обычным. Так что, наверное, место, выбранное Дадзаем, как нельзя лучше подходило этому человеку. Почему-то Анго не сомневался, что это сделал именно он. Сакагучи все пытался представить, как Дадзай смог это сделать? Как он — всего лишь подросток — смог похоронить своего друга в одиночку. Как он выглядел в тот момент? И что чувствовал? Но почему-то не мог. Печаль и скорбь на лице Дадзая, мука, боль и слезы? Человек просто не может представить то, чего он не видел. Поэтому Анго очень хотелось найти какую-нибудь вещь Осаму с того дня и прочесть по ней воспоминания этого человека, узнать, как все было, увидеть все то, что он пропустил. Вина мучила Анго. Вина за то, что он не был с Дадзаем в тот момент, не помог ему справиться с потерей друга, и подростку пришлось заниматься всем в одиночку, наверняка в первые для себя в жизни. Хотя Сакагучи и сомневался в том, принял бы Осаму его помощь. А ещё была вина перед Одасаку. Пусть и ненамерянно, пусть практически и  без участия, но Анго тоже был виновен в смерти друга, а так же в том, что не пришёл к нему сюда на последнюю встречу. Это грызло Сакагучи изнутри. Он лишь надеялся на то, что где-то там, смотря на него с неба, Ода все понимает, и не злится. Анго лишь надеялся, что друг смог его простить. Сакагучи сделал неуверенный шаг в направлении к могиле, затем ещё один. Мокрый гравий отозвался хрустом. Анго наклонился, кладя букет, рядом с ещё одним, видно принесенным Осаму. На фоне каменной плиты красные цветы резко контрастировали с белыми. Скорбь и восхищение. Печаль и благодарность. Идеал человека и боль от утраты друга. Как символично получалось... Анго хотел уже подняться, однако его взгляд вдруг зацепился за край какой-то бумажки, выглядывавшей из под цветов. Сам того не осознавая, он потянулся к ней, желая рассмотреть. Это оказалась заламинированная фотография. Такая же, как и его собственная, которая лежала сейчас в портфеле в машине. На ней бала изображена их троица в баре, в тот последний из их спокойных вечеров. Тогда он отдал её Дадзаю, но тот почему-то принёс ее сюда. По снимку сползали капли воды, стекая на рукава, а Анго все смотрел на этот снимок, и ему чудился все тот же смех Осаму, и голос Оды, звон их стаканов и музыка из бара Люпин. Если честно, для Анго до сих пор было загадкой, откуда Дадзай понял в тот вечер, что то была их последняя встреча? Что сподвигло его тогда  заставить их сфотографироваться в первый раз за всё проведённое вместе время? Неужели, он уже тогда предполагал все дальнейшие события? И это несмотря на все предосторожности Анго и создание алиби? Где же он тогда ошибся?! Что его выдало? Сакагучи очень хотел бы это когда-нибудь узнать. Однако сейчас Анго был благодарен Дадзаю за тот внезапный порыв. Благодарен этому его чутью. Ведь если бы не он, для него сейчас и в самом деле не было бы никакого подтверждения о существовании всех тех тёплых вечеров, когда они втроём собирались. Напоминания об их маленькой компании, ставшей в какой-то мере семьёй для каждого из них. Анго без особой надежды на то, что ему может повезти, приложил руку к снимку и закрыл глаза, направляя на её поверхность свою способность. "Рассуждение о декадансе" — так называлась его сила, дававшая возможность прочесть прошлое предмета. Анго не раз ею пользовался, чтобы находить преступников, разбираться в самых запутанный сведениях миссий, определять правду и ложь, находить улики подтверждения и оправдания совершенного преступления. Сейчас же он хотел найти с её помощью то, что пропустил, то чего никогда не видел, то, о чем жалел. Оставалось только надеяться, что эта фотография оказалась здесь в тот день, а не была принесена позже. Всего одна секунда и он все узнает. Пространство вокруг осветилось тусклым светло-голубым светом. Анго выронил зонт. Его руки пронзила мелкая частая дрожь, и он уронил фотографию. Снимок, подхваченный порывом ветра мерно опустился на траву недалеко от могилы. Анго медленно поднял руку, закрывая свое лицо. Ресницы на закрытых глазах подрагивали, губы дрожали, словно не могли определиться какое выражение им сейчас нужно было принять. — Ужасно... Одасаку, это действительно было так ужасно? — прошептал Анго, резко отнимая руку от лица и обращаясь к холодной плите, словно она могла дать ответ. Но слышен был только шелест листвы, по которой били капли дождя. Анго схватился за голову, опускаясь на корточки. Сердце ужасно сотрясало грудную клетку, только вот от чего Сакагучи понять не мог. Казалось, что все возможные эмоции и их оттенки слились в сплошной поток и разом пронзили его душу, а мозг не мог выделить конкретную и остановиться на ней, чтобы обдумать. Что увидел Анго в тот момент? Ничего такого, что он не видел бы и раньше. Дадзай всего лишь спокойно клал фотографию на только что установленную могилу  вместе с букетом красных камелий, трепещущих на лёгком ветру. Ни слез, ни истерики, которые Анго рассчитывал увидеть от подростка, не было. Сплошное спокойствие и непоколебимая уравновешанность, словно он занимался этим каждый день, словно прожил уже не одну жизнь и успел похоронить всех дорогих ему людей по несколько раз, хотя на самом деле, Дадзай ещё даже не разменял второй десяток. Всё это Анго видел и раньше. Видел тысячи раз. Даже перед лучшим другом Осаму не стал вести себя хоть как-то иначе, эмоциональней, человечней в конце концов. Вот только за всей этой оболочкой пряталось что-то неподдающееся описанию. Это что-то и заставляло сейчас  сердце Анго биться в неровном, безудержном ритме. Оно было огромным, словно бескрайний океан, тёмным и вязким, словно болото из дёгтя. Оно кричало, вопило сотнями разных голосов, смеялось весело, а затем сумашедше, молило Бога, а через миг отрекалось от него и проклинало. А ещё оно болело и разрывало на куски, уничтожало и заставляло себя продолжать жить, ломало и создавало вновь. Что-то неземное, что-то не человеческое. Огромное, всепоглощающее, словно чёрная дыра. Анго просто не мог определиться, что чувствовал. В Мафии было не принято лезть в душу, а теперь он словно своими собственными руками прикоснулся к душе Дадзая, своими глазами всего на миг взглянул на неё. И уже жалел. Этот клубок из безутешной скорби, боли, ненависти к себе, утраты, горечи, чувства потери, печали, страданий и безумного сожаления невозможно было распутать. Он лавиной пронзал сердце, касаясь его каждым из этих чуств всего на миг, и буквально сносил рассудок Анго. Что-то необъятное. Ужасное. И умещаюшееся внутри всего одного мальчишки. Однако даже посреди всего этого невообразимого хаоса, леса ядовитых шипов боли и кровоточащих ран было что-то тёплое, кольнувшее Сакагучи всего на долю секунды и напоминающее слабый огонёк, будто Дадзай что-то для себя решил и хотел этому теперь следовать. Ясность будущего, так бы определ это для себя Анго. Оно было крохотным, практически незаметным, но определённо навсегда укоренившимся среди этого бескрайнего мрака. Но этому свету никогда не уничтожить всю темноту, это вязкое нечто. Огонёк, оставленный наверняка Одой перед смертью в душе подростка, не сможет справиться со всем. Однако он там есть. Хоть и крохотный. — Ты все же смог Одасаку... Я не знаю как, но именно ты смог достучаться до его души, — прошептал Анго, все ещё сидя на корточках и переваривая все, что почувствовал. Зонт, подхваченный внезапный сильным порывом, понесло по земле в сторону обрыва. Перекатившись в последний раз, он на миг взлетел, а затем упал куда-то вниз, в пропасть. — Интересно, а смог бы ты заставить этот огонёк превратиться в неостанавливаемый бескрайний пожар, способный сражаться со всей его темнотой? Или этим самым пожаром стал бы ты сам, Одасаку? Знаешь, ты и впрямь был совершенным человеком и лучшим другом для нашего общего несовершенного знакомого. Губы Анго слегка тронула благодарная улыбка. — И для меня, конечно же, тоже.