Просто полежи со мной рядом

О том, что этот глупый эксперимент не надо было и начинать, Ваня думает постоянно. Просыпаясь раньше восхода, мрачно пережевывая безвкусную пресную кашу на завтрак, ощущая, как устало ноют колени от утренних и вечерних молитв на холодном каменном полу. Может, побег и не лучший способ решения проблем, но месяц назад, в безумном мае, казалось нет ничего логичней, чем залечь на дно, исчезнуть с радаров, пока уляжется шумиха вокруг. Славик счастливо умотал на испанское побережье и сейчас, наверно, наслаждается приятной компанией, морем и фруктами. Ваня Светло наслаждается белеными стенами, пахнущими известью, пресной едой и очень скучает по Грише, вкусным супчикам и цивильной жизни. Светло сразу понял, что переписывать старые церковные книги скучно, готовить он не умеет, свечи для храма выходят уродливыми и кривыми, да и как-то само собой получилось так, что за ним закрепили огород. В царстве буйства зелени и торжества флоры Светло проводил свое добровольное заточение, день за днем ухаживая за цветами и овощными грядками. Сознание, шокированное таким количеством свободного времени, услужливо сочиняло все новые и новые треки, которые Ванечка украдкой записывал в тайком протащенный на территорию монастыря блокнот. – Вот нихрена ты мне не помогаешь, – Ваня с укором посмотрел на толстый черный садовый шланг, которые питоном стелился через весь огород. Тот ожидаемо молчал. Система центрального водоснабжения в монастыре давно не работала и приходилось ходить к старому замшелому колодцу. Тяжелые ведра били по многострадальным коленям, вода переливалась через край, пропитывала черную рясу и подрясник, плотная ткань прилипала к телу, сковывая движения. Крест на груди мерно покачивался в такт шагам. Иногда Ваня чувствует себя самозванцем. Шпионом во вражеском тылу. Солнце плавит мозги, жара аномальная для самого начала лета, голова взрывается короткими вспышками мигрени, пот солеными дорожками стекает по висках. Вокруг кружат пчелы, осы, мухи, а муравьи пробираются под рясу и противно кусаются. Ты слишком далеко забралась, Алиса… Ваня стоит на коленях, низко склонившись над грядкой с совсем еще юной морковью, в тщетных попытках полоть ее. Выходит плохо. Тихо матерясь под нос, Ваня заталкивает обратно и поглубже случайно вырванные совсем еще маленькие и светлые морковки и щедро топит их, зачерпывая воду из ведра старой железной кружкой. Холодные капли стекают по рукам, быстро нагреваются и не приносят облегчения. Ваня ощущает, как внутри растет и вызревает странное чувство, словно злость перемешанная с глубокой тоской. Злость на себя, на эту медленную размеренную, но абсолютно чужую жизнь. Его место не тут, ему бы ебланить на батлах, писать треки, задирать рэперов в твиттере, упариваться в веселых шумных компаниях… Но эта рафинировано-правильная, стерильная жизнь без благ современной цивилизации подобна смерти. Матерясь сквозь зубы, Ванечка идет за очередной порцией ледяной колодезной воды и, уже возвращаясь, спотыкается об шланг. Его окатывает студеной волной, ведра с грохотом падают на землю, ломая хрупкие стебли растений, грохот стоит страшный, отзываясь жутким набатом в многострадальной голове. Ваня ощущает жжение в разбитых коленях. Руки все в земле, а ссадины на ладонях кровят. – Господи, да просто полежи со мной рядом, мне так плохо, – обида комом зреет в горле. Нагретая резина жутко воняет, но Ваня не обращает внимания и ложится, опираясь шеей на шланг.

***

Из сна выкидывает рывком, резко, словно из-под толщи воды. Он вздрагивает всем телом и садится в постели, из-за чего рука Рудбоя, до этого мирно покоящаяся на животе, соскальзывает на бедра, но сам он не просыпается. Мокрая футболка прилипла к спине, нестерпимо душно, хоть на улице и разгар февраля, полная луна издевательски светит прямо на него, хотя рудбоевская половина кровати в тени. Светло брезгливо оттягивает ворот футболки, в которой спит, принюхивается к резкому запаху пота и аккуратно стягивает одежду. Кожа сразу же покрывается мурашками. Поднимает телефон, время неприлично раннее. Спать бы еще и спать, а не путаться в липких кошмарах. Зеркало на шкафу сверкает хищной улыбкой. – Спасибо, что вытащил, Охра, – тихо-тихо, чтобы не разбудить Рудбоя. Ванечка кидает мокрую футболку в сторону кресла, надеясь, что Гриша там не спит, вздыхает облегченно и ложится, прижимаясь уже остывшей спиной к груди Рудбоя. Тот лишь крепче притягивает его к себе сквозь сон.