Песчинки её души

Нет сил. Даже чтобы встать на ноги и продолжить смертельную битву. Вздохи выходят хриплыми и натужными, грудная клетка давит, словно бетонные прутья, а не обычные, человеческие рёбра. Будь ты хоть самым сильным воином, наследником великого рода с длинным послужным списком, такое когда-нибудь произойдёт. Сенто в теле мечника мягко вибрирует и идёт волнами. Духи волнуются, духи в растерянности. Кенши ощущает всё это не лучше. В голове множество голосов, болезненные вопли военных, рык демонов, слишком много мыслей. А перед глазами непроглядная темнота и разноцветные сгустки энергии, что заполняют сосуды в виде человеческих очертаний. Цвета у всех разные, но есть общее, это души. Души что в полупрозрачной дымке будто бы хрустального сосуда, переливаются, и отходят мелкими венками по всему покрову кожи. Завораживает. Сенто вкушая кровь хозяина, болезненно трепещет. Мечник полу висит, облокотившись ноющей спиной об неровную каменную и живую глыбу, с пронзённым левым плечом и пришпилен собственным клинком, словно декоративная бабочка, оставленная на мучительное высыхание и дальнейшую смерть. Там же, на бугристой каменистой площадке идёт полнейшее уничтожение и кровавая бойня. Множество голосов будоражит разум, множество старейших голосов лезут с советами, и от этого голова практически раскалывается. Невыносимо. Боль тысяч людей, немногочисленных друзей и даже врагов, трещит в подкорке, заглушая даже досаду поражения и обжигающую боль в плече, что отходит по всему избитому и израненному телу. Вздох, ещё один, лёгкие ноют, воздух выходит неровно. Он видит, как мёртвые сосуды опустошаются, и наполнитель, словно неуловимый цветной дым уходит через раны, испаряется, пока не останется лишь душа, что в дальнейшем просто сгинет в небытие. Забавно, не более. Правая рука выведена из строя и явно сломлена в кости. Даже поднять и освободиться не представляется возможным. Дожили. Тихий и сиплый смех безумия морозит горло холодом, срываясь с губ. Мечник смеётся, с силой приложившись затылком об скалистую породу. Одежда, вернее доспехи, пропитались кровью. Смешавшись с кровью врагов и собственной. Засыхая и становясь неприятной коркой. Смех прерывается кашлем, привкус крови на языке. Сладкий, металлический. Ноги не слушаются, то ли позвонки перебили, то ли что-то другое. Неплохо так его приложили об камень, а ведь реакция сработала. Не в то русло, но всё же. Отбить один удар успел, отключившись от потоков мыслей и сосредоточившись, забыв про осторожность и открыв спину. Теперь по собственной тупости умирай здесь. Твой друзья на поле боя, а ты как трус, в этой чёртовой дыре, пришпиленный и беспомощный. Мрак зовёт, крики не стихают, но будто плавятся, сливаясь в монотонный гул, рой злобных шершней, что терзают душу и тело. Кенши держится ещё несколько секунд, пока окончательно не отключается, с каким то убийственным спокойствием заслышав вдалеке чужие шаги и серую пелену пепла с ароматом свежего мяса. Будь что будет, уже всё равно. «Не вижу тебя, но слышу, чувствую. Ощущаю всем существом, то неприятное тепло, что исходит от тебя. Прекрати.» Кожа под острыми клыками по лёгким давлением расходиться, выпуская тягучую алую жидкость на поверхность бледной кожи, скапливаясь и стекая вниз, впитываясь в окровавленную одежду. Ещё один и ещё. Попробовать на вкус, вкусить, ранить, но не убить. Нельзя. Мечник всё ещё в полумраке, ели дышит. И Милина с замиранием сердца, проводит губами по открытой шее, вспарывая таркатанскими зубами-иглами податливый бархат кожи. Оценить ситуацию, понять, стоит ли оно того. Или лучше добить, взять победу себе, хоть и такую лёгкую. Вот сейчас мечник в её власти, безоружный, сломленный, побитый и потерпевший поражение. Не лучший ли вариант для «правильных» действий? Но, буду ли они правильными? В замешательстве, Милина прокусывает плоть слишком сильно и Кенши дёргается, слабо простонав. Пересохшие губы мужчины приоткрыты, тонкая струйка крови уже засохла в уголке. Не отдавая отчёта в своих действиях, «императрица», скользнув хрупкой на вид ладошкой по скуле полуживого, ласково оглаживает, оставляя красные царапины от ногтей, после чего льнёт к потрескавшимся губам, запечатлев, впервые за всю свою жизнь, безобидный и легкий поцелуй. После чего отстранившись, с силой перехватывает мужскую изломанную руку и руководя ей как мастер своей тряпичной марионеткой, стискивает красную рукоятку знаменитого меча. С недевичей силой высвобождая потерявшее напряжение мышц тело из капкана, при этом, безусловно травмируя конечность ещё больше. Милина боится Сенто, да и меч реагирует как-то странно, но ощутив прикосновение хозяина, затихает. Девушка облегчённо выдыхает и отрывая от своего наряда внушительную ленту, перевязывает рану, отбросив холодное оружие в сторону. Быстрей. Пока есть такой шанс. Какого чёрта она творить и чем ей это обернётся, можно будет разобрать и сообразить потом. Сейчас, нужно вытащить этого… Кто он там, ах, да, Слепой Кенши. Она шипит, дёргает ленту, но делает всё как положено. Сдёрнув красную поволоку с глаз мужчины, оборачивает её рукоятку Сенто и цепляет ему же на пояс, взваливая не лёгкую тушку на свои плечи и упорно тянет по тайным тропам подальше от этого безумия, которое сама и устроила. Эденийская медицина по истине не поддаётся никакому объяснению. И то что она может поставить на ноги даже такого безнадёжного как Кенши, тоже не удивительно. Милина надеется именно на это волшебство. Главное, добраться живыми, ведь воскрешать мёртвых не в её власти. Главное, добраться… Проходит более трёх месяцев. Обработка и замена бинтов. Травы, настои, микстуры, каждодневные моления. Это уже знахарка заставила. Милина шипит сквозь стиснутые клыки, но каждые несколько часов приходит к неподвижному и исхудавшему мечнику, совершая моления и упрашивая то ли Старших Богов, то ли саму Смерть отступить. Отдать и вернуть хотя бы эту душу. Она знает, что все совершённые поступки одна спасённая жизнь не замажет, но… Так хочется верить. На окраинах одичавшего леса, под плотной пеленой тумана, сокрыт небольшой домик, старая знахарка, дочь бывшего озлобленного на все миры кана и бездыханное тело на деревянной постаменте, будучи когда-то великим воином. Какой интересный поворот судьбы. В один из тихих вечеров, Милина облачена во все серое. Волосы сокрыты, повязка скрывает уродливую часть нижней половины лица. Она, присаживаясь на колени рядом с ложем и телом, задумчиво рассматривает лежащий рядом Сенто, после чего тянется к маленькому подносу, на котором стынет чашка с густым отваром больше похожим на загнивающую и испорченную кровь. И осторожно беря её, подносит к сухим и потерявшим цвет губам мужчины, другой рукой надавливая на подбородок, вливая жидкость в горло. Тело дёргается словно от электрического разряда. Мужчина давиться, и кашляет, слишком быстро меняя положение и тут же повалившись на место, заходиться в мучительном хрипе. Милина испуганно роняет чашу и поднявшись с колен, придерживает Кенши за плечи, помогая перевернуться на бок и дать отдышаться. «Очнулся. Живой. Спасибо.» Горячую разогретую кровь вливают через глотку, втирают под кожу. А голоса зовут, множество. Тут тебе и голоса предков и другие, но выделяется лишь один. Женский, тихий, благозвучный и смеренный, из последних сил упрашивающий вернуться. Знакомый, но разобрать не выходит. Кенши тонет во тьме. В живой и всепоглощающей. Длиться это веками, прерываясь лишь на слишком живые вспышки боли. Слишком сильные, хруст костей, звуки распарываемой кожи и чёрные нитки. Почему чёрные? Почему его сшивают чёрными нитями? Чёрного слишком много. После боли, идут красочные картинки. Там семья, там друзья, там свобода и там он видит. Нет никакого меча и смертельной битвы. Нет ничего этого. Спокойствие и идиллия, а потом приходит Зверь… Он всегда приходит к нему. С клыкастой вывороченной наружу пастью, с когтями и жёлтыми глазами с вертикальным зрачком. Выпуская кишки всем, кто ему дорог. Но его не трогает, лишь кусает, и тащит за собой. И так из раза в раз. Жижа, обжигающая внутренности, чернота, нити, ненастоящие моменты несбывшейся жизни и Зверь. Он всегда рядом, ощущается, ждёт притаившись. «Так убей, или оставь. Выбери и реши.» Каждый чёртов раз кричит Кенши, срывая связки, но, чудовище будто не слышит и тянет за собой. Вспарывая укусами шею, плечи, живот. Забирает с собой и тащит к пеплу. Туда где пахнет человеческими костями и затхлым мраком. «Надоелонадоелонадоело…» Хватка зверя продолжается, в голове пустота, тело ноет, а горло давит жуткий спазм. Лёгкие, будто не могут набрать воздуха и расправиться. Чернота перед глазами уже привычная. Женский голос зовёт кого-то по имени. Его опять улаживают, мышцы сводит судорогой и нехарактерно, мечник дёргается, словно от удара. С губ слетает лишь приглушённых стон вперемешку с рычанием. Давление уходит, голос тоже женский, но другой. Дребезжит, отдаёт команды и держит его, прижимая к поверхности его смертного одра. Сопротивляться хочется, но уставшее тело не реагирует и Кенши облизнув губы, слишком тихо просит, уповая на то, что если он и в плену врага, его последнюю просьбу исполнят. — Воды.. Можно мне… Осторожно, его губ касается холодная и влажная ёмкость, и пересохшее нутро требует простой и такой обычной воды, которую он получает и благодарно отключается. Старая женщина давит на остатки нервов и выносит мозг. Выгоняя Милину практически палкой на небольшую веранду, захлопнув дверь. Девушка глухо воет, мечется и срывается на смех. «Вернулся, выбрался, чёртов слепой воин. Живучий.» Радость и расслабленность накрывают обезоруживающей и мощной волной. Найдя опору в стене, таркатанка сползает на чистый деревянный пол и уткнувшись лицом в колени плачет и смеётся. Да какого чёрта вообще? Вытащила с того света, своего врага. Проиграла в битве за власть, отдала победу, всего лишь из-за мужчины, который скорее всего, после того как обретёт силы и окрепнет, попытается её прикончить. Что за глупость? Стаскивая ткань с заколотых тёмных волос, Милина мёртвой хваткой вцепляется в отросшие длинноватые локоны и смеётся, прерываясь на всхлипы. Чёртовых три с половиной месяца. Потерять всё, решиться всего. И ради чего? Или лучше спросить себя, ради кого? «Ради врага. Чёртова дура.» Неуравновешенное безумное создание, которое создали ради замены настоящей личности принцессы Внешнего мира. Глупо. Больше трёх дней, Кенши не подаёт никаких признаков жизни. Спит, очень редко, когда просит воды и тут же отключается. Сенто холодно переливается, но всё так же находиться рядом с мужчиной по правую сторону, словно участвуя в его восстановлении. Знахарка, отпоив и Милину, кряхтит и собирается в лес за новым набором лечебных трав и других нужных вещей. Милина знает, что её ищут. Так же она знает тот факт, что друзья мечника тоже в деле, подключив все возможные ресурсы. В скором времени их должны обнаружить и что будет дальше, неизвестно. Хотя, про её участь даже судить не нужно. Поджарят молнией и сбросят уродливый труп подальше. Слишком долго на одном месте. Туманы и лес помогают, но от Старших Богов прятаться на регулярной основе не представляется возможным. Но, дальнейшая не радужная судьба, не вызывает внутри девушки страха, только спокойствие. Глухое, гулкое спокойствие. На четвёртые сутки, очнувшись в незнакомой местности, Кенши очень долго восстанавливает моторику и недоумевает, почему собственно, в темницы врага, ему обеспечили доступ к собственному оружию. Почему раны залечили, а не добили. И как вообще смогли вернуть нижним конечностям чувствительность и работоспособность. Спрашивает он это рвано, неуверенно и то и дело прислушиваясь, часто моргая, словно стараясь снять с глаз белесую пелену и разглядеть находящееся вокруг. Милина не находит в себе сил рассказать, да и он видимо её не узнаёт. Что даёт надежду на позорное и успешное бегство. Но такая мысль таркатанку не радует. Знать бы ещё, почему? Или… просто уже некуда, да и незачем бежать. Она уже всё потеряла и обрела покой хоть и на короткий промежуток времени. Вернула с того света непонятного слепого война и теперь прибывала в расслабленности и ожиданию своей участи. Но Кенши утихомирить было невозможно в принципе. Сенто рядом, тело отзывается на команды, хоть и нехотя. Но вот духи, вдумчиво молчат и игнорируют любой контакт, словно говоря, «Разбирайся сам, мы помогли чем смогли». И он благодарен за такую службу. Определить место своего пребывания не получатся, стоит сильный блок. Или же, просто он настолько слаб. Ничего, главное, что в сознании, остальное он восстановит, со временем. Даже если уйдут года, он станет прежним. Девушка что с ним находиться, практически не подаёт голоса. Старая женщина лишь бурчит на старейшем языке свои причитания и больше ничего. — Скажи мне, сколько времени прошло… с того момента, как я… ну. Усталый вздох, она улыбается, он почему то уверен в этом и казалось бы сглотнув болезненный комок, произносит. — Четыре месяца. Кенши замирает, закрывая и так незрячие глаза рукою, слишком сумбурно, слишком много. Голова идёт кругом и он уложившись на своё привычное ложе, шумно выдыхает. — Кто.. выиграл? — Земное царство. Силы возвращаются, втекают в него вместе с отвратительным отварами, капля за каплей. Хрустальные сосуды что его окружают, наполняться привычными красками. Домик он уже выучил как свои пальцы, теперь же и телепатия вернулась, открывая больше возможностей. Вернее, возвращаясь с лихвой. Сенто ощущая как могущество хозяина возвращается, открывает общение с прошлыми обладателями, по совместительству родственниками. Изначально, мечник не верит, что сидящая рядом с ним девушка, никто иная как Милина. Зубастое порождение воспалённого разума. Всполохи безумия и властвования бывшие раньше фиолетовыми с багровыми прожилками, словно выжгли. Теперь на их месте серый, переливающийся пепел. Как огромные снежинки, песчинки переливаются серебром и крутятся в индивидуальном ритме души. Слишком спокойная, она просиживает с ним часами иногда и сутками. Рассказывая о победе его союзников и умалчивая самое главное. Залезть к таркатанке в голову самое простое, но что-то останавливает и Кенши изначально просит разрешение. Получая его. Прикосновения к сокрытой под тканью одеяния руке и приятное тепло обжигает извечно ледяные пальцы мужчины. Кадры мелькают, кровавые, яркие, красочные, не стёртые. Чёткие, словно это происходило на днях. От момента создания, до встречи с Китаной. Дальше и дальше, опять же слишком много боли. Злоба и осознание того, что её используют. Многочисленные битвы, многочисленные просьбы «отца» и всепоглощающая любовь Милины к своему прародителю. Битвы, физическая боль переплетается с душевной. Отвергли, выкинули, использовали. Жажда власти, жажда причинить такую же боль, какую причинили ей. И… сам Кенши, уже отключившийся. Пригвождённый, обречённый на смерть. Укусы, спасение и долгие часы рядом с его ели живым телом проведённые в молениях. Мечник выпускает запястье девушки из своей руки, после чего касается двумя пальцами виска, приглушая царивший внутри хрупкой на вид фигурки хаос эмоций. Выдавив из себя лишь ломанную улыбку. Знахарка оказалась довольно таки милой женщиной. Да и шутки о том, что расплачиваться за услуги врачевания придётся волшебным мечом, повергли Кенши в лёгкий ступор. Лишь утвердительные слова Милины наконец успокоил война, плата уже принесена. Но сколько бы не старался выведать, что за оплата и чем он обязан, встречал лишь упрямое молчание. А лезть в голову своему спасителю хоть в бывшем и врагу, всё же бесчеловечно. Срок поставлен, за оставшиеся две недели воин должен прийти в норму, а Милина пуститься в бега. Первый спарринг и первый проигрыш за Кенши. Тело ещё не вернуло былую чёткость, а таркатанка слишком изворотлива и надо признать, сильна. Саи свистят в миллиметрах от жизненно важных органов, но никогда не задевают. Раз за разом, воин оказывается прижат лопатками к прогретой на солнце земле. И каждый раз следует рука, чтобы помочь подняться. Дни идут, битвы становятся более продолжительными, новые приёмы изучены, и теперь, изредка но Милина смеётся, принимая проигрыши. Ещё немного и пора прощаться. Старая знахарка наблюдая за этими двумя со стороны, лишь качает головой и уходит вглубь домика. Всё слишком хорошо, стоит ожидать грядущей бури. В этот раз ничья, Кенши слишком сосредоточен и будто бы наигранно хмур, Милина неосторожна и попадает в капкан. Мечник, растянувшись на земле, перехватывает протянутую руку таркатанки и тянет на себя. Теряя равновесие, девушка, вонзая в землю зажатые саи в руках, прямиком по бокам от головы улыбающегося Кенши. Опасно, и девушка шипит и уже практически разразившись тирадой замирает, когда, как и всегда ледяные и длинные аристократичные пальцы мужчины скользят по повязке на её лице и стягивают её, развязав незамысловатый узелок. Вызывая своими действиями вспышку гнева. — Какого чёрта? Что, так интересней… Так я больше похожа на уродливого монстра и мотивации для ведения достойной битвы у тебя явно прибавляется? Озлобленно шипит Милина и стихает, потому что Кенши всё так же улыбается и смотрит прямиком в её глаза. Его подёрнутые белой пеленой очи практически сияют, и она готова поспорить, настоящий их цвет серо-голубой. — Думаешь, я забыл тот поцелуй, мм? Бархатно произносит он, всё так же находясь на лопатках и ощущая каждой клеточкой тела, напряжение мышц таркатанки. Подушечки скользят по собранным в тугой пучок волосам и распускают его, зарываясь в мягкие и шёлковые на ощупь локоны. Милина не дышит, испуганно и ошарашенно задержав дыхание от удовольствия и нежных прикосновений. С губ слетает тихий полустон, другая же рука изучает подушечками скулы, переходя к выпирающим и решённой кожи части, касаясь острых клыков и она дёргается, стараясь вырваться. Кенши не отпускает, обнимая и притягивая ближе. Милина знает, как она выглядит без маски. Знает, как на неё реагируют другие. Почему так…? Саи выпущены из ослабевших рук, утыкаясь носом в мужскую грудь и чувствуя жар разгорячённого тела, она перестаёт бороться, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Сильные руки оглаживают выпирающие лопатки и позвонки, касаются волос, а сам Кенши вперив взгляд в чистое синее небо, глушит боль внутри хрупкого женского тельца в его руках. Успокаивая заострившиеся серые песчинки, что сейчас ранят хрустальный сосуд, выходя старыми уродливыми шрамами. — Я не вижу твою внешность… Только глазами других. Но… я вижу тебя настоящую. Ту, что внутри. И… это прекрасно. Просто, поверь мне. Песчинки медленно стихают, а плачь уходит, остаётся только дрожь. Он греет её своим теплом. Спасла, слепого, безоружного… Хотя, могла убить. Легко могла. Увеличить шансы на получение трона, отомстить всем. Но не стала, отдала всё. Всё к чему стремилась, ради того, чтобы вытащить и вернуть к жизни своего врага. Это ли не прекрасно? Молить богов о спасении незнакомца, просиживая рядом сутками. Это ли не прекрасно? Отдать победу, заплатить цену, за спасение чужой жизни. Измениться до такой степени, осознать, принять кару за свои проступки как должное. Прекрасно. Милина приподнявшись, смотрит на закрытые поволокой глаза напротив и Кенши пользуется моментом, приподнявшись, вовлекая девушку в поцелуй. Стараясь не порезаться об острые резцы, но всё равно терпит фиаско и язык заполняет ноющая лёгкая боль и стальной привкус. Таркатанка отстраняется, дёрнувшись и мечник смеётся, не давая вставить и слова опять привлекая к своей груди, чувствую как перешёптывается многоголосием Сенто, а воткнутые рядом саи хищно блестят острыми гранями. Вся компания в сборе. Кенши прислушивается к голосам в головах каждого. Он в полной амуниции, прислушивается и ели уловимо ведёт головой, словно зверь. Милина за его спиной приглушённо шипит, закрывая лицо маской и напряжённо и хищно бегает взглядом от сосредоточенного лица Рейдена до гадко ухмыляющийся физиономии Джонни. Не считая Китаны, с веерами наперевес. Встреча так встреча. Решив всё таки, не дожидаться «спасателей» и выйти к ним самим, мечник с каждой секундой понимал что идея конечно так себе. Изначально проигрышная. Лю Кан, Кунг Лао и остальные, освободившись от скверны Куан Чи и переродившись, молча оценивали ситуацию. Прям парад какой-то. Вот Кунг Лао делает шаг и прежде чем Милина озлобленно клацнет зубами, останавливается из-за жеста Рейдена. Кенши наигранно расслаблен, контакт с божеством продолжается минуту за минутой, всё это время сохраняется полнейшая тишина, что напрягает. — Информация донесена. Решать только тебе, Рейден. Почему то Милина уверена, что дальше, чуть в кустах, стоит как минимум взвод высококлассных бойцов элитного подразделения с Соней и Кесси в придачу. Ей бы только несколько минут, чтобы уйти. Скрыться, мечника не тронут, попадёт только она. — Но, лорд Рейден.. — Слепой мечник, отдайте мне мою «сестру» и.. всё закончиться. — Опа, опа, опа… А наш Кенши видимо не монах, как казалось по началу. Не, ну ты посмотри, как они друг к другу жмутся… Да, я точно тебе говорю. Глаз – алмаз, на такое заточен. — Заткнись уже а. Все стихают, по первому громовому раскату и порезавшей наполовину небосвод кривой молнией. Рейден ели заметно кивает и обращается уже к Милине. — Чего ты хочешь? — Его она хочет, ну явно же.. — Так не пойдёт. Она слишком долго претворялась мной. Мы должны совершить казнь… Это создание, пролила столько крови невинных. Божество лишь полуоборачивается, смерив Китану нечитаемым взглядом. — Так же, как и вы, принцесса. — Я хочу уйти. Больше я не претендую на трон и власть в целом. Мне нужна свобода и форы, несколько дней. Кенши дёргается в сторону голоса, но Милина выходит из-за спины мечника, гордо вскинув голову и смотря на всех воинов, в конечном итоге её жёлтые глаза останавливаются на Рейдене. Китане же она лишь подмигивает и скалиться сквозь маску. — Не забывайте, кому обязаны победой и малыми жертвами. Последнюю фразу она практически рычит, возвращая облик себя прежней. И лишь слепой мечник видит, как боязливо дрожат песчинки её души. — Дарую тебе свободу, больше никаким образом не относишься к королевской семье и… Получаешь неприкосновенность, до первого нападения. В противном случае, полное уничтожение. Вынеся вердикт, божество переводит взгляд от ярких жёлтых глаз с вертикальным зрачком, к закрытым красной тканью и далее к Китане, которая лишь благосклонно кивает. Когда делегацию удаляется, отозвав военных, и оставив двоих в полном одиночестве. Милина не верит своему счастью. Песчинки её души кружатся в индивидуальном танце и Кенши улыбается, после того как хрупкое тельце прижимается к нему всем телом. По-свойски, мечник улаживает руки на талию своей дамы, осторожно обнимая. Милина смеётся и плачет уже от счастья, не пытаясь сдерживать эмоции, вставая на цыпочки, она целует родные черты лица, ласково касаясь губами прямого носа, узких губ и мазнув прикосновением по скулам. Мягко уложив руки на его плечи и перебирая кончиками пальцев ленты красной повязки, что скрывает глаза война. Тот же в свою очередь чуть склонившись, прижимается губами к горячую лбу таркатанки, закрывая глаза и покачиваясь от нахлынувшего чужого напряжения и чужого страха. Но тут же дёргается, «замечая» знакомую физиономию что улыбается сейчас во все тридцать два зуба. Джонни. — Кенши, тут парни интересуются, ты всё ещё с нами? Ну, эта, на тёмную клыкастую сторону не перешёл ещё? Милина реагирует мгновенно, вывернувшись из объятий мужчины и издав приглушенный маской рык, на что Джонни лишь поднимает руки вверх «Сдаётся». — Нет, не перешёл. У меня отпуск на ближайшие несколько месяцев, а потом… Что ж, я не против вернуться в ваши ряды. Удовлетворённый таким ответом, актёр хитро щуриться и Кенши вымученно улыбается, отрицательно мотнув головой. — Нет, нет, и нет. Никого на свадьбу из вас громких личностей не позову. Свободен. Но, на твою "повторную" с удовольствием приду и да, плюс один. Джонни понимающе улыбается и махает рукой, догоняя отряд. Милина же хранит молчание и недобро щуриться, после чего оголив нижнюю часть лица, запрыгивает на мечника, который должного сопротивления не оказывает и повалив того на лесной мох, впивается лёгким укусом в плечо, вызывая приглушённый стон. — За что? — За всё хорошее. Нам стоит многое обсудить. — Согласен. Кенши улыбается, получая ещё парочку укусов и выждав момент, тянет разгорячённую Милину ближе, вовлекая лёгкий и осторожный поцелуй.