***
Тодороки со скоростью, которую себе он мог позволить, влетел в институт. Он опаздывал. Пробежав по коридорам, он обогнал своего декана: долговязого мужчину средних лет, которого все зовут Айзава-сенсей. Пословица «Не пойман – не вор» принимает у учащихся в этом заведении новые обороты: «Не пойман – не опоздал». В дверях аудитории оказался не только Шото, но и студенты 1-B группы. Гетерохром нахмурился: опять 1-A и 1-B объединяют. Он видит, как его группа, что пришла раньше, стягивается в одну сторону римской аудитории, как они несколько недовольны, особенно Токоями, которому пришлось с одного конца зала на другой идти, но ничем помочь не может. Поэтому Шото просто, запрыгивая на ступеньки, поднимается практически к самому концу парт и садится на дорогое компьютерное кресло рядом с Токоями Фумикаге, дружески кивая в ответ на приветствие. Рядом с ними оказывается их одногруппница – Очако Урарака. Она тихо хихикает и обращается к Тодороки: – Тодороки-кун, у тебя одной пуговицы на рубашке не хватает, – говорит она, да так, что весь 1-A слышит. Группа вторит своим хихиканьем шатенке, а гетерохром, замечая, что пуговица оторвана не просто наверху или же в самом низу рубашки, а прямо на уровне груди, бьётся головой об стол. – Есть у кого-то булавка? – буркнул он. – У меня где-то была… – сказал Токоями, почёсывая свой жёлтый вороний клюв. – Она была воткнута в одно из сидений… Где-то там… – Фумикаге показал в конец аудитории, где рассаживался 1-B . И вроде все уселись и успокоились, как вдруг со своего места вскочил Монома и взвыл, проклиная всё живое. Тодороки усмехнулся: – Кажется, мы нашли твою булавку. – И, кажется, она нашла себе самое подходящее место. Вся аудитория засмеялась, но, как только вошёл Айзава-сенсей, всё стихло. С тяжким вздохом пришлось открыть тетради и начать записывать очередную лекцию по анатомии. – Как думаешь, Шото, нашему новенькому понравился наш преподаватель? – Новенькому? – гетерохром даже поднял глаза и, поправив очки, сквозь цветные пряди оглядел зал. Впереди оказалась до боли знакомая зелёноволосая кучерявая макушка. И как он только не заметил его с самого начала? – Как его зовут? – А? Новенького? Мидория Изуку, – отозвалась Урарака. – Если у тебя есть с Деку свои счёты на его жизнь, то только после меня, – злобно прошипели с задней парты. Было ясно, что Деку – это Мидория. Сзади сидел вечно недовольный всем блондин – Кацуки Бакугоу, а рядом с ним его друг – Киришима Эйджиро. – Если что, то у меня никаких покушений на жизнь Мидории нет, – тихо и однотонно ответил Шото. – Скорее у него у самого есть счёты с жизнью… – Вот и отлично, Двумордый, – прохрипел Кацуки, будто и не слышал последней фразы. – Шото, – позвал Киришима, когда тот уже собирался отвернуться. – Держи. В руках у гетерохрома оказался пуловер телесного цвета. – Несколько великоват, но сойдёт. Надень поверх твоей злополучной рубашки. Тодороки ответил благодарностью и, слегка кивнув, отвернулся, продолжил писать, свистая упущенные строчки то у Токоями, то у Очако. Лекция закончилась не скоро, но всё же завершилась раньше пары. Декан, запретивши выходить бедным проголодавшимся студентам в коридор, залез в жёлтый спальник и залёг дальний угол. – Учитель, вам сказку на ночь почитать?! – крикнула Урарака, размахивая небольшой книжкой. – Лучше почитай её Кацуки, чтобы тот по ночам не бомбил. А то орёт так, что штукатурка сыпется, – глухо отозвался декан. – Чё?! Вы что, живёте прямо подо мной? – заорал Бакугоу. – Нет, Кацуки, я живу на пять этажей ниже. – Да ёба… Только не говорите мне, что вы слышали, что я орал про преподавателей. – Тебе как процитировать: с цензурой или без? – Айзава-сенсей достал блокнот с рыжими котиками на обложке и страшно улыбнулся, заставляя Кацуки слегка съёжиться на своём кресле. И да, улыбка декана была пугающей, но блокнот пугал в разы больше, ибо там была тонна компромата на учеников. Блондин встал с места и начал спускаться вниз. – Куда? – спросил Киришима. – За Деку. Приведу его к нам поближе. – Не уж то хочешь оградить от 1-B? – усмехнулась Урарака. В ответ послышалось рычание, и Кацуки удалился. – Кстати, Тодороки, ты так и не ответил на вопрос, - быстро переключилась девушка. – На какой? – Шото натягивал на себя кофту. – Понравился ли Изуку наш преподаватель, как думаешь? – Понравился ли Мидория нашему преподавателю? – Нет-нет, опять не в те дебри лезешь, Тодороки-кун, – Урарака улыбнулась. – Понравился ли Мидории такой преподаватель с таким странным подходом? – Я что, Мидория, по-твоему? – Ну, лицом ты конечно не вышел… Тодороки отмахнулся от шатенки, а та лишь захихикала и спряталась за Токоями. – Мне кажется, если сейчас Мидория не послушается Бакугоу, то вечером его выкинут из окна, – задумчиво протянул сзади Киришима, тем самым обращая на себя внимания. – Значит, они знакомы. – Они с самого детства дружат, – Эйджиро потянулся, а затем поправил рукой красные волосы. – Правда, Кацуки этого никому не говорит, из-за странностей Мидории. – У-у-у-у, скелет в шкафу у такого милого мальчика, – Очако рассмеялась, как и все вокруг. – Ну не скажи… Скелет… Да, ты однако права. Это больше всего подходит к нему. Он немного занимается сталкеризмом и… Как только он узнал где мы живём, стал наведываться к нам в гости через окно. А мы живём на 57 этаже. И так ежедневно в течение двух недель. – Ужас, – шепнула Урарака, округляя свои карие глаза. – Ну это, как минимум, на первых порах страшно, – честно признался Киришима, широко улыбаясь. –Дай угадаю. А как максимум вы открыли кирпичный завод, бойцовский клуб и морг одновременно. И всё в одной квартире! – В яблочко! Очередную волну смеха прервал Кацуки: – Он отказался пересаживаться. Сказал, что попозже, – буркнул он, усаживаясь в своё кресло… Эйджиро загадочно улыбнулся и накрыл руку блондина своей…***
Был уже поздний вечер, когда Тодороки вновь спустился на пятидесятый этаж, теперь чтобы точно побегать. – Опять пришёл, чтобы помешать мне? Он обернулся. Изуку, что стоял за его спиной кротко улыбнулся, выходя вперёд. – Ты меня с утра обломал. Не думал, что в такую рань здесь кто-то будет гулять. – Ну, я был с небольшим похмельем… Мидория кивнул, призывая к молчанию. Он подошёл к ограде и, опираясь на неё, стал разглядывать высотки, что горели неоновыми огнями, и были слегка поддёрнуты синевой. – Пожалуй, стоит объясниться за это утро, – начал зелёноволосый, переводя взгляд на гетерохрома и скромно почёсывая затылок. – Начну с того, что я случайно уснул в квартире Киришимы и Кацуки. Проснувшись, я понял, что если меня увидит Бакугоу, то ко мне не в квартиру, а на могилку можно будет заглядывать. Поэтому я убежал оттуда и таким ранним утром оказался здесь. А что на счёт того, что ты посчитал за самоубийство… Мгновение. Мидория рванул вниз, а Тодороки схватил… воздух. Он перестал слышать всё вокруг и, кажется, перестал дышать. Из соседнего дома выглянула зелёноволосая макушка. Мидория… Улыбался??! Определённо да. И вроде гетерохром ещё живой. – А это просто самый близкий путь к моей квартире! – громко оповестил Изуку. Теперь он был на два этажа ниже, чем Шото. – Ты… – Тодороки стукнулся головой о металлическую балку, подбирая как можно более цензурные выражения. – Тодороки-кун? – в голосе прозвучали нотки испуга. – Господи, только не говори, что я тебя напугал! – Идиот, - просипели в ответ. – Тодороки-кун, я не хотел! Честно! Прости, пожалуйста!! – Лучше беги, пока я не нашёл чем в тебя кинуть. – Ладно… – Изуку широко улыбнулся, смотря прямо в глаза собеседника. – Пока! С меня обед! Когда Мидория скрылся, Шото, слегка пошатываясь, отошёл от ограды. На тёмном небе зажигались первые звёзды; шум города не угасал, обволакивая собой сознание парня. – Идиот-идиот-идиот, – шептал Тодороки, смотря в небо. Сознание уплыло куда-то за Изуку, а этот непонятный безумный день, помахав платочком, скрылся в ночи.