Ты только живи

Ты только живи там, слышишь? Один черт ты даже подумать не можешь о том, что я сейчас, как дурак, читаю эти мантры. Но ты все равно живи. Стрелянная птичка… Дверь быстро открылась, и внутрь камеры вошел мужчина в полицеской форме, державший в руках какую-то бумагу, испещренную непонятными символами. Айзеку до нее было дела не больше, чем до кучки пыли в углу. Он сидел на полу, обхватив свои колени руками — и смотрел на этого мужчину. Такого знакомого… Не этот ли урод скрутил его несколько месяцев назад? — Как она?.. — спросил Айзек, стараясь не смотреть на полицейского, лишь бы не видеть его излишне серьезного лица. — Жизни Рэйчел Гарднер ничего не угрожает около полугода. Лучше бы Вы о себе подумали, Айзек Фостер, — произнес мужчина спокойным голосом, в котором чувствовались нотки едкой ненависти. Взять бы сейчас косу… И снести его самодовольное лицо вместе с головой! Кривая улыбка украсила губы сумасшедшего, и он с трудом вытянул перед собой руку, прикованную к этой же стене наручником: — О себе? Ты думаешь, я о себе не думаю? Подойди поближе — и я тебе это продемонстрирую! — гаркнул он, ощерившись, словно зверь, показав стражу порядка свои белоснежные зубы. — Когда выберусь — тебе первому устрою теплый прием! — Вы уже не выберетесь, мистер Фостер. Решением суда Вы будете казнены завтра. Желаете что-нибудь съесть на завтрак? — полицейский перебил Айзека, зачитав ему приговор. Но это не заставило дрогнуть ни единой мышцы лица парня. — На завтрак? Посмотрите-ка сюда, плохой коп, — рявкнул сумасшедший, повернув ладонь обратной стороной к мужчине и с выражением крайнего удовлетворения на лице показав ему отнюдь не указательный палец. — Вот тебе, а не моя башка на блюде, ясно?! Он ринулся вперед, клацнув цепями на руках, что уже и правда едва на них держались — за последние несколько месяцев парень явно преуспел в своем умении выбираться из наручников. Запястья, ладони — все вышло наружу и вцепилось полицейскому в горло. — Не нравится, да?! Я до трех считать не собираюсь! — рыкнул он, принявшись шарить по поясу задыхающегося мужчины. — А вот и пушечка… — благоговейно произнес сумасшедший, взведя курок и нацелившись на лоб мужчины, прижав ствол к его голове. — Сейчас, падаль, вылетит самая большая птица в твоей жизни, ясно?! Выстрел. Кровь заляпала его тюремную робу, разлилась по полу, по горлу затихшего тела. Где-то над головой завыла сирена. Громко. Надрывно. — Ну, поехали играться, — рявкнул Айзек, медленно поднявшись, поигрывая пистолетом. Ну что, Рэй, я иду… Этот путь будет нелегким. Но ведь ты этого хочешь, верно? Холод моей косы у твоего горла станет лучшим приветствием для тебя? Хах… Ты мне куда больше будешь рада, поломанная птичка, я тебе обещаю. Он с ходу выстрелил в полицейского, рискнувшего оказаться в его поле зрения — и вышел прочь, оставив после себя резкий, дурманящий запах крови.

***

Девочка еще не спала, наблюдая за голубой и красивой, но совершенно не искусственной луной, когда окно в ее палату разлетелось на куски. — И почему не встречаешь? — знакомый голос ворвался в белоснежную, стерильную палату, наполнив ее жизнью, наполнив ее… смыслом? — Позабыла, да, Рэй? — Нет… Конечно, нет! — воскликнула блондинка шепотом, спрыгнув со своей постели и подбежав к окну, наступая босыми ногами на осколки и не замечая маленькие пятнышки крови, раскрасившие ее меловую кожу и такой же пол. — Зак… Зак! Мертвые глаза ее горели. Были такими… почти живыми, что сумасшедший невольно усмехнулся и качнул косой. Потом подумал — и убрал ее в сторону, протянув Рэйчел, такой неземной Рэйчел руку. — Ну так пошли. Я же… обещал, — хмыкнул он, не потеряв своей усмешки сквозь бинты, легко втянув девочку к себе на подоконник, — убить тебя. Верно? — …верно, — кивнула она, смотря на него своими прекрасными, вызывающими страшную жажду смерти глазами. Но я могу и повременить. Не сразу же исполнять твое желание, птичка? — Чего стоишь? Глаза закрой, — Айзек обхватил тонкую талию блондинки обеими руками, чувствуя, что ее руки вцепились в его спину, и, слыша вой сирен подъезжающих полицейских машин, прыгнул вниз, чтобы раствориться в ночной тьме.