Ненависть

Сегодня Е Цзуню повезло – он проснулся до того, как босс пришёл будить его ударом сапога по рёбрам. Первой мыслью после пробуждения, как обычно, было: "Он бросил меня", вслед за этим он ощутил, как защемило в груди, и к горлу подкатил комок. "Он ещё пожалеет об этом. Я заставлю его пожалеть! Я убью его, но не сразу. Я заставлю его помучиться, потерять всё, чем он дорожит, и почувствовать себя таким же слабым и никчёмным, и одиноким, как чувствую себя я вот уже несколько лет", - мысленно пообещал Е Цзунь брату и ощутил знакомый прилив злости. Только эта злость и помогала ему выжить. Злость наполняла каждую клеточку его тела и придавала сил. Стремление отомстить стало смыслом его жизни. Если бы он только мог, если бы у него пробудились способности, то он уничтожил бы не только брата, но и всех своих обидчиков, а в придачу и весь этот жутко несправедливый к нему мир. Он поднялся со своей тоненькой циновки, расстеленной на камнях, и стал разминать окоченевшее за ночь на сырой земле тело. Боль от побоев стала настолько привычной, что он уже не обращал на неё внимания. Гораздо хуже была боль душевная, оттого, что единственный близкий человек предал его и обрёк на жалкое существование в качестве подстилки и мальчика для битья мятежников. Е Цзунь прекрасно помнил тот ужас, который ощутил, оставшись один в окружении враждебно настроенных воинов. Тогда он впервые почувствовал себя одиноким и словно бы разрезанным надвое. Но хуже всего было ощущение собственного бессилия. Вскоре к боли от предательства брата и постоянному страху за свою жизнь прибавились ненависть и желание отомстить. И только эта ненависть заставляла страх отступить на второй план. Со временем страх немного притупился, но словно застарелая грязь въелся в кожу, заставляя пресмыкаться перед теми, кто был сильнее его и мечтать, что в один прекрасный день он отомстит не только Вэю, но и всем тем, кто так или иначе был виновен в его нынешнем положении. Е Цзунь не понимал тогда, почему главарь бунтовщиков не только оставил его в живых, но и взял с собой, такого слабого и бесполезного, не обладавшего никакими способностями. Понимание причин подобного поступка пришло вечером того же дня, когда босс велел привести его в свой шатёр и, намотав его длинные волосы на кулак, швырнул на землю, распахнул свой халат и приказал: "Соси!". Запах немытой плоти шибанул в нос, заставляя отшатнуться. За это Е Цзунь тут же получил несколько сильных ударов по лицу и понял, что, если хочет жить, то ему придётся подчиниться. Жить хотелось отчаянно. Поэтому, содрогаясь от омерзения и приступа тошноты, он вобрал в рот член своего нового хозяина и начал сосать. Вскоре Е Цзунь получил ещё один удар. На этот раз ногой в бок за то, что не спрятал зубы. Он честно постарался их спрятать и продолжил сосать, глотая слёзы и кровь из разбитой губы. Хозяин дёргал его за волосы, задавая темп. Е Цзунь старался ему угодить, лишь бы снова не бил, продолжая плакать не столько от боли, сколько от унижения. Он не знал тогда, что настоящие боль и унижение ещё впереди, когда пресытившийся им главарь отдаст его на потеху своей шайке… После этого болело все, и Е Цзуню хотелось сдохнуть. Но если он умрёт, то кто тогда отомстит бросившему его Вэю? А чтобы отомстить, он должен выжить и стать сильнее. То, что нас не убивает, ещё очень сильно об этом пожалеет, решил он тогда и продолжил бороться за свою жизнь, хоть и была она на самом деле всего лишь жалким существованием, наполненным страхом, болью, изнурительным трудом и ежедневной борьбой за выживание. Днём ему поручали самую грязную работу – чистить лошадей, стирать в реке одежду, таскать из неё воду и драить котлы. Ночью приходилось ублажать всех желающих (ведь в отряде не было женщин), и лишь перед рассветом он мог урвать несколько часов сна. Когда ежедневный труд немного закалил Е Цзуня, ему позволили тренироваться с оружием и даже участвовать в некоторых вылазках. Махать тяжёлым мечом на первых порах было весьма утомительно, но, стоило представить, что он бьётся с братом, как усталость отступала, и движения становились чёткими и точными – откуда только силы брались… Но всё равно этого было недостаточно, чтобы завоевать более высокое место в отряде или убить своих обидчиков – ведь они были сильнее и их было много. Пусть у Е Цзуня и не было присущих большинству дисинцев способностей, зато у него имелись пытливый ум и изворотливость, поэтому он вынужден был пользоваться ими за неимением лучшего. Скрыв миловидное и слишком похожее на братское лицо под маской, а свои истинные намерения – за раболепием, Е Цзунь начал претворять в жизнь свой план. Постепенно он нащупал слабые стороны каждого и умело использовал их, стравливая между собой своих обидчиков или советуя боссу отправлять их на задания, откуда те не возвращались, попадая в засаду неприятеля. Лишь только босс был пока ему не по зубам, потому что и сам обладал недюжинными способностями промывать другим мозги. Поэтому нужно было стать для него не только подстилкой, которую легко заменить, но и ценным военным советником. И Е Цзунь старался, придумывая тактические ходы, которые должны были привести их к победе. Именно он спланировал и осуществил похищение Святынь, не зная, какую роль они сыграют в его судьбе. Злость слишком долго копилась внутри него, и, достигнув критической массы, неизбежно должна была прорваться наружу, уничтожая всё на своём пути, и, возможно, его самого. Даже если бы он знал, к чему всё это приведёт, то всё равно не смог бы остановиться...