***
И он опять уходит от неё. И, блин, который это раз на дню? Она опять страдает по нему. И кто же вызовется ей сейчас помочь? Очередная ссора с Накаджимой. Как же надоела эта Кёка. Что ей вечно нужно от её мужа? Почему он постоянно уходит к ней? Неужели ему лучше с этой малолеткой, чем с Аку? И их ссора… Словно это Рюноскэ виновата, что Ацуши спит с этой дрянью! Она терпела это всё, терпела, пока ревность прожигала в и без того израненном сердце, тёмную дыру. Пока терпеть весь этот багаж эмоций уже стало невыносимо. И до чего она дотерпелась? До развода! Что сказать, молодец, Аку, ты угробила своей ревностью свою, возможно в будущем, семью. И да, она может признать свою вину. Она хоть на колени встанет, лишь бы Накаджима вернулся… Лишь бы у неё вновь был шанс на семью. Кто примет мафиозницу? Кому нужна некрасивая, плоская, а главное бездушная Акутагава? Правильно: ни тигру, ни Дадзаю, ни даже педофилу Мори-сану. Чего она ожидала? Что тигр будет её любить, холить и лелеять? Похоже слишком-то она губу раскатала. Секс. Без чувств, без любви. Просто секс. Потребность, которую Ацуши возобновлял на ней, не более. Столь грубый выговор вновь заставляет что-то в груди до боли сжаться, вновь тянет к грязному полу уставшее от всего на свете тело, вновь отправляет Рюноскэ в путешествие по закаулкам боли и отчаяния. И хоть она и повидала в этой прекрасной стране всё, новая порция слёз не утешает. Лишь давит, заставляя корить себя ещё больше. Веки медленно ползут вниз, и вот… Глаза закрыты, а темнота, разбавленная красно-оранжевыми отблесками, становится незаметна, так как сознание, наблюдавшие за ней, отдало своё предпочтение снам.***
Сны бывают разные, но сны именно Рю-чан всегда прекрасны. В них у неё и тигра есть дочка. В них они живут счастливо. В них Кёка мертва, а Дадзай не страдает по Чуе. Во снах Рю всё, как в мечтах. В её мечтах. Страхи — единственная проблема людей, не посещавшая её никогда. Может, всевышний сжалился, может, она и без того страдает в жизни — неизвестно. Вот только добрые сны она не считала хорошими. Хорошие сны для Акутагавы — не сбыточная мечта, о которой она так часто думает. И сон сейчас — всего-то мечта… Ацуши нежно целует Рюноскэ в губы. Та только плавится под действием ласк младшего. Руки, не разу не касавшиеся ранее женского тела, поглаживают её тонкую шею. Его колено раздвигает её ноги. Звуки быстрого дыхания разносятся в тишине громче, чем ожидалось. Но это не мешает. Наоборот раззадоривает молодых продолжить свою игру. Нежное касание губ Ацуши к её плечу и новый стон. — Рю, ты ведь веришь мне? — спрашивает младший, продолжая выцеловывать шею и плечи брюнетки. — Д-да-а… — ответ даётся с трудом. На вопрос попросту не хотелось отвечать. Все действия блондина были настолько приятными, что отвлекаться на ответ не было ни желания, ни сил. — Тогда, — и ширинка на юбке растягивается… Чёрт! Почему сейчас? Почему столь скверные воспоминания лезут в её голову в сей момент отчаяния? Резкое пробуждение. Что-то гоняет кровь по телу черноволосой. Ей хочется бежать, бежать, бежать. В этом доме Аку не видит себя. Здесь есть Ацуши, Дадзай, Кёка… Все, но не она… Столь печальные мысли наводят Рю на новые действия. Она не секунды более не медля поднимается с пола и выбегает на улицу. Серая атмосфера словно соответствует её настрою — угрюмый, злой, ненавистный. Слёзы на глазах так и не теряются в дожде… Где же она такое слышала? Толи от Дадзая, толи от Чуи… Чуя? Новый рывок, и бег восстанавливается. К кому бежать за помощью, как не к ней? Подруга всегда поддержит, утешит, накормит и заставит верить в лучшее. Всё же Рюноскэ не настолько одинока. Она знает, что именно Накахара-сан ей сейчас нужна.***
Чуя прижата к стене новым хахарем — иностранец, красивый чертовски. Но не этого ей сейчас надобно. Переспали — разбежались. Не более. Пальцы Достоевского быстрые и тонкие. Они словно муравьи блуждают по телу рыжеволосой. «Неприятно, неприятно, неприятно!» — и он не смог. Не заменил ей ту самую, чьи прикосновения показали бы ей рай. Прикосновения лёгкие, совсем невесомые, как когда Акутагава впервые села к Чуе на коленки. В тот день она боялась кататься на паравозике в парке аттракционов, и Чуя, заранее отпихнув Осаму ко всем четвёртым, вызвалась прокатиться вместе с Рю. Девочка сидела лицом к старшей и прижималась к её груди в моменты поворотов. Может, конечно, и было странно наблюдать за тем, как десятилетняя мафиозница нервно трясётся у Чуи на ногах, но очень мило. Нежные, полные любви, глазки смотрели на Накахару с таким восторгом, что малейшая просьба брюнетки, сказанная в этот момент, была бы исполнена просто любой ценой. А тот момент, когда Аку чмокнула её в щеку? Этот участок кожи до сих пор при промывании очерчивается пальцем, заставляя его хозяйку засиять незнакомой никому улыбкой. Искренней улыбкой, что достояна увидеть только Рю-чан. — Накахара-сан, я к вам с ночёвкой! — кричит ворвавшаяся в скромные хоромы Чуи Акутагава и, совершенно не обращая внимания на пару, спешит удалиться в давно полюбившуюся ей комнату хозяйки квартиры. Фёдор, быстро всё понимая, отстраняется от любовницы и идёт на кухню, откуда со временем будет идти запах свежесваренного кофе. Голубоглазая же, явно учуявшая настрой подруги, медленно идёт к той самой комнате в которую вбежала Рюноскэ. Заветная дубовая дверь открывается, и Чуя может заглянуть внутрь комнаты. Младшая лежит лицом в подушку, изредка всхлипывая и перебирая постельное бельё пальчиками. — Опять Кёка? — Уставшим, хриплым голосом интересуется Накахара, подходя чуть ближе к кровати. — Чем она лучше меня, Накахара-сан? Чем она, чем тигр? За какие грехи мне всё это? — Рюноскэ поднимает уже в край заплаканное лицо и немного отодвигается от края кровати, давая место подруге. — Грехов ты много совершила, дорогая. Ты сама как один сплошной грех. И я — грех. Нам не начертано другой судьбы. Любовь и счастье не для мафии, Рю-чан. — тяжело говорить ей такие вещи. Тяжело губить её последние надежды. Акутагава плачет, а Чуе больно. Словно не будь Накахары — жизнь младшей сложилась бы по-другому. Рыжеволосая не знает, что делать. Она не была в таких ситуациях. Обнять, утешить, поцеловать? Что за бред! Словно этим она пробьёт слой боли Аку. Но что можно сделать больше? Правильно, ничего. Глубокий вдох не успокаивает. Заставляет ещё больше нервничать и думать. Это не так всё должно быть! — Рю-чан, сядь! — Приказной тон голубоглазой выводит Рю из себя, но статус подруги не позволяет оскорбить её, не то что поднять руку. И она выполняет приказ. Молча, без сопротивлений. — На колени! — Секунды раздумий и вот! Акутагава, аккуратно придерживая чёрную юбку, садится к ней на колени. — Ну не плачь. — Голос стал мягче. В разы, что остановило и слёзы. Сероглазая, не сдерживая эмоций, закричала. Отчаянным криком пробрала всю комнату. Все души жильцов по соседству и только Чуя останавливает этот крик. А Фёдор на кухне всё так же попивал кофеёк, ожидая свою возлюбленную…