***
— Тебе нужно есть больше зелени, Морган, — укоризненно смотрит на Старк Питер, втыкая в стакан с колой трубочку. — Вечером съем стодолларовую купюру, — пожимает плечами Морган и вгрызается в чизбургер, не обращая внимания на мужчину. Кто бы мог подумать, что такие заведения станут популярны — еще двадцать лет назад чизбургер был просто пунктом в меню любой забегаловки, но потом стал негласным символом мира. Да, глупо, да, не эстетично, но его такое не заботило. После каждой выигранной битвы, после возвращения из плена, он просил долбаный чизбургер, и Морган захотела сделать из этого нечто большее. Теперь тут, как и в двух тысячах точках на планете подают только чизбургеры и колу. По праздникам — шаверму. И никого не волнует, что подумают другие. Инвесторы не поняли, и Морган послала их в далекое пешее — своих средств хватало. А вот люди… люди действительно приняли. Про это не говорили, но каким-то образом об этом знали. Проболтался ли кто из команды, или журналисты выпытали информацию у приближенных — не суть важно. Главное, на стенах заведений по всей стране рисовали граффити с Железным Человеком, которые становились настоящими произведениями искусства, и люди здесь чувствовали себя в безопасности. Больше ничего не имело значения. — Слушай, прости, Эм. Я действительно не мог выйти на связь, — все же поджимает губы Питер, видя как сильно Старк ушла в себя. Он должен извиниться — она не должна была из-за него переживать. — Все нормально, — отмахивается Морган и Паркер замирает от ее улыбки — такой теплой, лучистой и родной, что выть хочется. — Я только одного не пойму, почему ты не включил тот передатчик в костюме, который запасной, помнишь? Я на такие случаи тебе его и поставила, — недовольно косит Старк взгляд на Питера и вздыхает — она даже не стала грузить его подробностями и невозможными возможностями этого чипа, просто сказала: будет жопа — нажми. А он не нажал. В этом весь Питер. — Я… забыл. Иногда Морган кажется, что Питеру до сих пор семнадцать. По крайней мере, с ней он себя так и ведет. Старк видит, как на лице мужчины пробегает тень отчаянного стыда и не может сдержать улыбки. — Шутки про старческий маразм оказались не шутками, — посмеивается Морган и по-дружески пихает Питера в плечо, на что тот только строит якобы обиженную гримасу. — Мне тридцать два, Морган, не девяносто. — Вздыхает он на очередную шутку на эту тему, а Старк только хмыкает. — А память на все сто десять. Даже Кэп в свой век с гаком такими провалами не страдал, — усмехается девушка и запивает едкие слова колой. Питер только улыбается и устремляет взгляд в окно. Он так часто делает, Морган знает это — изучила его как облупленного за эти пятнадцать лет. Шрам на левой щеке от подбородка до уха, тонкие губы, ставшая привычной щетина. Добрый, чуть уставший взгляд и бесконечная вера в людей. Питер сам это отрицает, но Морган знает, что Паркер тот еще доверчивый парень. Даже она, не спасавшая мир в пятнадцать, и то более скептично настроена к новому — наверное, сказывается характер отца. Морган помнит его очень хорошо. Ей было всего пять, дети только с этого возраста обычно начинают запоминать события, но Морган помнит. Его дурацкие сказки в три слова, его метафоры огромной любви к ней, его якобы случайно плохо спрятанные подарки на рождество, чтобы она могла все найти и получить аж два вместо одного. Три, если искала тщательнее. Помнит его глаза, когда он что-то выдумывал — они горели такой жизнью и тягой к достижению результата, что это было ее любимым занятием — наблюдать, как работает папа. И это касалось всего: починки игрушки, сбора небольшого трактора, починки ядерного реактора — глаза его горели одинаково. От отца Морган достался девиз: «Позволь себе не делать того, чего не хочется, но в том, что ты хочешь, будь лучше остальных». И Морган была. Правда, была лучшей. Механика, инженерия, биология, и далее, далее по списку. Только в одном, в чем хотелось бы, Морган не была хороша. В отношениях. — Мы так и будем притворяться, что ничего не было? — Старк старается сделать голос ровнее, чтобы в него не просочился гнев и страх, но последнее слово все равно выходит осипшим. — Что? — Питер отвлекается от собственных мыслей и недоуменно смотрит на Морган, а потом на свой недоеденный до сих пор бургер. С облаков ему всегда сложно было спускаться. — Не-а, так не пойдет, — недовольно качает головой Морган и складывает руки на груди, требовательно смотря на мужчину. — Перед твоей командировкой я тебя поцеловала, а вместо ответа получила обнимашки и твое исчезновение на месяц. Пришло время объясниться, Питер. Мужчина вскидывает брови и внимательно смотрит на девушку: она всегда была целеустремленной, даже когда дело касалось таких трепетных тем, а не машин и их починки. Морган Старк стала действительно достойной дочерью своего отца. Даже в свои двадцать Морган стала одной из ключевых фигур восстановления мира после того щелчка. Последствий было много, а Старк с ранних лет не любила сидеть без дела. В свои семнадцать Питер тоже не был дураком, но отстроить заново разрушенные временем города, пусть и с ее средствами, было достойно уважения. Разумеется, тут не обошлось без помощи Пеппер — самой невероятной женщины и организатора, которую ему доводилось видеть. Иногда вечерами она со смехом рассказывала, что стала такой не от хорошей жизни — в свое время, когда Железный Человек только появился, Тони не был таким понимающим и терпеливым, каким его помнит Питер. На вопрос «а каким он был» Пеппер только улыбалась и отмахивалась, мол, подрастешь — расскажу. Но вот ему тридцать два, а Пеппер все не рассказывает — видимо, там много историй накопилось, которые раньше сорока Паркер не услышит. Морган ему была как сестра. Даже не так — «сестра» звучит слишком обезличено. Они стали лучшими друзьями, людьми самыми дорогими другу другу из всех, но дальше заходить было нельзя. Питер улыбается и медленно заправляет прядь волос Морган за ухо, от чего у Старк мгновенно сбивается дыхание. — Морган, ты мой самый близкий человек, — с нежностью проговаривает Питер, и Старк поражается пустоте в сознании, которую чувствует только второй раз в жизни — первый был во время поцелуя. Она всегда что-то рассчитывала, придумывала, соображала — сознание Морган Старк никогда не спало, но этот… Питер все сломал. Всю ее сломал. Система работала безотказно десять лет: лучшие друзья, друг отца, оберегающий ее, член семьи и просто Питер. Но потом что-то пошло наперекосяк, и она не знает, что — дружелюбный сосед вдруг превратился в мужчину с доброй улыбкой и бесконечным опытом в глазах, а его объятия перестали казаться такими дружескими — Морган поняла, что никогда никому не сможет доверять так, как Питеру, и смирилась. Решила подождать, пока само пройдет, но не прошло. Тогда Старк начала злиться, уезжала в командировки, ходила на свидания, но не помогло — все были не те: не так ели, как Питер — съедая сначала левую сторону бургера, а затем правую; не то читали, не то смотрели, не увлекались в юности лего, не спасали мир, не понимали ее потери, не были… Питером. Когда терпение и злость кончились, Морган вернулась домой. Но стало только хуже. Питер, кажется, стал еще более остроумным, мужественным и просто невероятным, поэтому в последний раз Старк не выдержала и поцеловала мужчину. Он ее не оттолкнул. Медленно, почти бережно разорвал поцелуй, обнял и ушел. Сначала Морган хотела обо всем забыть. Бывает — не всегда любовь на этом свете взаимна. Старк хотела гордо поднять голову, затоптать в себе чувства с пятилетним стажем и продолжить жить дальше, но Питер пропал с радаров. Ушел на «совершенно-безопасное-задание-не-волнуйся» и пропал на месяц. Нервы у Морган кончились на второй день и тщательно подготовленный план по уничтожению чувств к Питеру с треском развалился на части, потому что она осознала, что не сможет без него. Совсем. И это самообман, что он просто должен быть рядом, хотя бы в качестве друга. Поэтому Морган на него наорала, обняла и теперь ждет ответа. — Но… — кривит она губы в догадке, и Питер согласно кивает. — Но. — он грустно улыбается и не может ничего возразить. — Из чего же состоит это «но»? — чуть холодно проговаривает Старк, вопросительно выгнув бровь. Темные глаза смотрят с плохо скрываемым отчаянием — Морган пока не представляет, что будет делать со всей этой гаммой чувств. Такое не забывается просто так, это не перепить, не выбить, не вытравить из себя. Морган умная, но она без понятия, как решить этот вопрос. — Я просто не могу, ты же знаешь, — ему тоже плохо. Питер в стадии отрицания, поэтому пока уверен, что тяга к Морган как к родственной душе, как к чему-то большему, это всего лишь наваждение. Отчаянно уверяет себя в том, что ее глаза, шея, руки, улыбка, усмешка — не трогают его. Не больше, чем должны. Он заботится о ней. Вот и все. — Почему? Это даже не совсем похоже на вопрос — Морган требует ответа. — Морган… — Питеру будто физически больно говорить — он выглядит таким уставшим, будто только что сдвинул фуру с парковочного места. В его глазах — немая просьба прекратить допрос, но Морган просто не может. Ей нужно знать. — Ты же его малышка… — с хрипом болезненных воспоминаний произносит он. — Я будто предаю его доверие… Взгляд Морган холодеет. Она выпрямляется, прячет боль на дне глаз и качает головой, будто разочарована. — Ты не знаешь… — голос предательски срывается и Старк отпивает колы. — Ты не знаешь, что бы он сказал. Морган понимает отца. Понимает, почему он был таким козлом еще до отношений с мамой — разговоры о таком прошлом отца были нагло подслушаны в вечерних разговорах Пеппер. Морган все понимала и никогда не испытывала по этому поводу неприятных ощущений — все понимала, но осознала только сейчас. Маску носить проще. Намного проще быть лицом восстановленного Старк Индастриз, жить в бешеном расписании и быть по уши в делах. Проще взваливать в двадцать на плечи ответственность, разбираться в управлении и быть Морган Старк — молодой, амбициозной дочерью своего отца. И как же сложно снимать маску, открывать свою беззащитность и надеяться на ответ. С Питером это никогда не казалось трудным — в нем Морган была уверена больше, чем в себе. Старк понимает, что ей невероятно повезло — не каждый в жизни встречает такого человека, родственную душу, который всегда успокоит, рассмешит, поймет. Как же сложно осознавать, что как раньше быть не может. А если решиться на перемены — точно. Морган знала, что как бы не поступила с Питером, он не сбежит — всегда будет рядом, это же Питер. Но никогда не думала, что ей самой будет сложно с ним находиться. Не из-за ненависти — если бы. Сложно оставаться рядом, смотреть в родные теплые глаза и осознавать, что этого мало. — Думаешь? Он усмехается грустно, вспарывая этой улыбкой душу Морган как нож консервную банку. Это туз в рукаве в игре без правил — он знал его дольше. Питер был его… учеником? Найденным сыном? Кем? Морган не задавала подобных вопросов никогда, потому что знала, что для отца он был… Питером, кем же еще. В их мире это имя объясняет много что, на удивление. Внутри что-то холодеет и Морган качает головой — она не знает. Не знает, что бы сказал отец — Питеру виднее. Обидно только, что все выходит эгоистично и не в ее пользу: будто у Старк отнимают шанс на счастье и говорят «ничего, найдешь другой». — Поверю на слово. Конечно, не найдет. Это же Питер.***
Уилсон удивленно присвистывает и радуется, что Пеппер нет дома — Морган выглядит… вызывающе. Черное платье обтягивает фигуру, как вторая кожа, а разрез от колена до середины бедра не мягко намекает «девочка будет веселиться». Красные губы растягиваются в ироничной усмешке, но Старк проглатывает непристойную шутку: прощается с Соколом и идет к двери. — Морган, что… ты куда… идешь? — Питер хочет прокричать «намылилась», «собралась», «охренела» в конце концов, но он натыкается на ровный, безэмоциональный взгляд и фальшивую улыбку. — В клуб, Питер. Молодые люди иногда туда ходят, тебе не понять, — легко усмехается Старк и накидывает полушубок. Питер не спорит, Морган — прекрасная актриса, только вот он слишком хорошо изучил ее за эти пятнадцать лет. В ее голосе он слышит обиду. Обиду на то, что нельзя спросить у отца, что он думает по этому поводу. Обиду на Питера за его чувство долга и чести. За его заботу, за ее привязанность и невозможность все решить просто, как она привыкла. Он понимает. Но она ж его малышка… Она любит его долбаных три тысячи раз, как он может предать мистера Старка? — Удачи, — он отзеркаливает ее фальшь в улыбке и физически чувствует, как их связь истончается. Морган отдаляется и в этом виновата чертова вселенная. Его родственная душа, его Эм уходит за порог, а кажется — из его жизни. Старк понимающе-разочарованно кивает и хлопает дверью. Питер глотает отчаяние.***
Питер не привык к таким заведениям. Был пару раз, но не втащило — алкоголь на него действовал не сильно из-за паучьей регенерации, а в танцах он был не так хорош. Зато Морган, похоже, чувствует себя абсолютно комфортно: она двигается в центре танцпола, идеально попадает в ритм битов и кажется слишком соблазнительной в эпилептическом свете софитов. Питер недолго смог заставить себя просидеть дома — через двадцать минут выяснил у искина название клуба и двинулся следом — он должен ее защищать, даже если сам оттолкнул, даже если она не захочет его видеть — Питер не сможет ее отпустить. Это же Морган. В его вселенной, да и во всех, наверное, это объясняло многое. А он был в разных, опыт уж есть. Морган была «той самой» во всех смыслах — потрясающая, невообразимая, родная. Она могла рассмешить его одной шуткой, могла перевязать раны не задев ни одного болючего места, она знала его как облупленного и была его Морган. А сейчас Старк кружится в центре танцпола вместе с другими людьми и больше не ждет его. Это вина Питера, он знает. Но просто не может ничего изменить. Это действительно будет предательством, потому что Питер знает, что Морган бы Тони не отпустил. Как бы хорошо не относился к нему, Питеру, Морган была лучшей и самой светлой частью жизни Старка, и Питер пообещал беречь ее. Не влюбляться, не смотреть на ее голые плечи, когда она выходит из душа в одном полотенце, не связывать паутиной ухажера, который ей нахамил (да, Тони хотел бы именно этого, но в тот момент Питер преследовал свои мотивы), не называть ее «его Морган» в том смысле, в котором говорил Питер, а беречь. Обезопасить, оберегать, быть рядом. Не влюбляться — беречь. И Питер уже его предал — чувство в груди от этого растекалось кошмарно черное, будто было даже хуже смерти. Питер знает — Питер умирал. А ее глаза, в которых отражалась отцовская раздраженность, когда она не могла открыть банку с вареньем и приходилось надевать перчатку — только усугубляло ситуацию. Было бы легче сбежать, уехать на другой континент, но Питер обещал. Он будет ее беречь, даже если это будет стоить ему целого сердца. Не мальчишка уже — потерпит. — Не рановато такие заведения посещать, мисс Старк? — он старается сделать голос расслабленным и смешливым, но получается плохо. Благо, музыка заглушает отчаяние. Она сверкает черными глазами, на дне которых нежность мешается с болью, и опирается на барную стойку, распрямляя плечи. — Я уже не та малышка, Питер, — до него будто только сейчас это доходит. Морган действительно уже не малышка: декольте, кошачьи глаза и красные губы изогнутые в усмешке тому доказательство. Перед ним Морган Старк — наследница современного престола, изобретательница и меценат. Она уже не его малышка, но его малышкой она будет всегда. — И я здесь инкогнито, так что тс-с, — Морган нецеломудренно прикасается указательным пальчиком к мужским губам и слабо улыбается от щекочущей кожу щетины. — Ты же знаешь, как иногда утомляет быть героем. — Я не герой, Морган, — он прерывает грубо. Знает, что не должен, но это слово слишком больно бьет по сознанию. «Герои» не теряют людей, у «героев» всегда все схвачено, «герои» не влюбляются в дочерей мертвых наставников, поэтому Питер нихрена не герой. — Ты знаешь, лучших я не смог спасти. Он не знает, зачем сам давит на эту рану: наверное, наказывает себя за предательство. Он обещал беречь ее, обещал. А в итоге сам разбивает ей сердце. — Это был его выбор, Питер. Ты здесь ни при чем, — ее глаза в миг теряют всю веселость и насмешку, становясь серьезными. Так может смотреть только Морган Старк — уверенно, бескомпромиссно и понимающе. У Питера мурашки по руками бегут от такого долгого взгляда, она будто берет его на слабо: «Давай, скажи, что я тебе не нужна. А, погоди, ты не можешь. И все из-за данного пятнадцать лет назад обещания. Ничего не можешь — ни обнять, ни бросить». — Так что заткнись и закажи мне текилы. Малышка Старк хочет танцевать. Она специально говорит именно это, чтобы побольнее задеть. Морган все понимает — не глупая, но чувство обиды на весь мир жжет слишком явно, чтобы простить всех так быстро. Она понимает, что проснется завтра утром и все встанет на круги своя — срастется, стерпится и все будет как раньше. Но сейчас она не хочет быть всепрощающей — Морган все понимает, даже то, почему Питер так поступает, но легче от этого не становится. Поэтому она будет пить.***
Питер нехотя прислоняется к барной стойке и складывает руки на груди — Морган опрокидывает в себя третью рюмку текилы. Он помешать особо не может — просто ждет, когда Старк потянется за четвертой, чтобы сквозь ругань и крики унести ее из этого места. Морган пьет зло и раздраженно, будто не получает от этого никакого удовольствия. Это похоже на обоюдную пытку: Питеру больно смотреть на Эм, запивающую боль, ей — видеть, как Питер страдает из-за ее действий. — Пошли, — Питер тянет ее за руку к выходу, но Морган останавливается и ловко поворачивает мужчину к себе — не кричит, не брыкается, просто смотрит в глаза. Питер видит в ней свое восьмое, девятое и далее по порядку чудо света, а Морган старается не раскрошить свое самообладание о его линию скул. То, что она чувствует сейчас к Питеру — физически больно. Будто у нее отбирают брата близнеца или отрывают кусок плоти. Хотя, Морган бы отдала ногу за возможность быть к нему ближе, чем просто друзья. Она видит в его взгляде — Питеру это тоже нужно. И были бы они счастливой парочкой инвалидов, да только не судьба — Питеру еще мир спасать, а Морган его восстанавливать — вселенной нужны двуногие герои. Герои сами себя таковыми не считают, поэтому наказывают друг друга за невыполненные обещания «беречь и быть лучшей» и смотрят друг другу в глаза, выдыхая боль. — Завтра все будет, как раньше, — Морган привстает на цыпочки и говорит слова ему на ухо — музыка приглушает их, но Питер все слышит. В голосе Старк отчаяния — новый океан наполнить, да только все это предназначается ему. — Все будет как раньше, потому что мы никогда друг друга не бросим. Дай мне только этот вечер. Только этот вечер и больше ничего, Питер. За предательство я расплачусь сама. Горечь оседает на глотке черной копотью, но Питер кивает. Платить будут вместе, но так хотя бы будет привычно. Он целует Морган. С такой тоской по невозможному и несбыточному, что у нее слезы на глаза наворачиваются. Старк сжимает плечи мужчины в объятиях так крепко, что кажется, они вместе должны распасться на атомы от давления обстоятельств и внутренней боли. Знают, что есть и такое пространство. Губы Питера такие же сухие, как она помнит. Лучшие. Он приподнимает Морган над полом, сжимая в объятиях, и заставляет ветер гулять по внутренностям, напоминая — и это пройдет. Внутри взрываются салюты в честь их роднящего прошлого и умирает что-то живое в честь невозможного будущего. Морган закрывает глаза и всё равно видит Питера: его тёплый, ласковый взгляд, когда он целовал ее на ночь. Два поцелуя в щёки и один в нос — своеобразный ритуал въелся в подкорку так сильно, что Питер и сейчас слышит ее звонкий смех. В груди опять начинает болеть от избытка эмоций из-за того, что было, и никогда не будет. Она же его малышка… Этот вечер они вычеркнут из памяти, и он будет её беречь. Как и обещал. Понятие «только этот вечер» могло бы вмещать в себя много чего, но Питер знает, что у них есть только этот момент, который он будет помнить вечность. В других вселенных, других измерениях это будет предательским сладким якорем, поддерживающим в нём жизнь. Морган зарывается пальцами в волосы на затылке мужчины и хочет через секунду умереть, чтобы этот поцелуй был последним, что она запомнит. Любящий взгляд отца и губы Питера — все что ей нужно в загробной жизни. Морган отстраняется, чтобы сделать вдох, а Питер, кажется, погибает. Она хочет сказать, что вечер на этом не кончается, но знает, что не получит больше. Не от того, кто так ценит понятия долг и честь. И верит в ценность обещаний. Они садятся в такси молча, лишь держатся за руки — тактильная нежность перетекает от одного к другому и Питер никогда бы не подумал, что можно так явно чувствовать другого человека. И боль. Всегда казалось, что самое болезненное — потеря. Когда глаза Тони стали пустыми, Питеру захотелось вырвать себе сердце. В такие моменты обещания волей неволей выжгутся на сердце запеченным клеймом. Беречь — не влюбляться. Но больнее оказывается терять живых — их связь все тоньше, и Питер это чувствует. Морган ощущает свою руку в его большой, шершавой ладони и глотает несуществующие слезы. Так будет лучше — Старк злится, но понимает, что не даст Питеру всю жизнь тонуть в чувстве вины из-за несдержанного обещания. Слишком родным он ей стал. Общий особняк встречает их тишиной и скептичным взглядом Барнса: Морган вымученно улыбается Солдату и идет к лестнице. Питер ее останавливает, но Старк тепло улыбается. — Я все понимаю, Питер. Когда проснусь — все будет как раньше. Лучше бы она его ненавидела. Это было бы неправильно, но определенно проще. Питер только целует ее в щеку. — Спокойной ночи. Старк проглатывает опустошенность — слушать его голос кажется слишком невыносимым. Низкий, мягкий, родной, надежный. Все в нем раньше принадлежало ей, они принадлежали друг другу. Теперь она в этом сомневается. Такое не стереть из памяти, но Морган будет стараться. Он впервые не целует ее на ночь. Оставляет наедине с пережитым и провожает взглядом до двери. Колени от чего-то подгибаются и Питер хватается за поручень. — Ты что, пил? — с подозрением косится на Паркера Барнс, но Питер только отрицательно мотает головой — даже говорить больно. Солдат переводит сканирующий взгляд с друга на дверь, за которой скрылась Морган, и тяжело вздыхает. — Значит, пора. Питер хотел бы спросить, «пора для чего», но Барнс припечатывает его сухим взглядом к месту. — Жди здесь. Питер обещает себе, что если Баки принесет бутылку виски — он не откажется. Это не сработает, но попытаться стоит. Появившийся в гостиной Барнс действительно приносит бутылку сорокаградусного, но перед этим протягивает мужчине конверт. — Это… — голос надламывается, когда глаза пробегаются по подписи «для Питера», и он смотрит на Баки с отчаянной надеждой на то, что ему померещилось. Или с надеждой на то, что это не сон — Питер не понимает. — Не знаю, что там, но думаю, тебе пригодится, — вслед за конвертом в руках Питера оказывается бутылка, а звуки удаляющихся шагов Барнса слышатся как сквозь вату. Паркер безвольно падает на диван и трепетно нежно распечатывает конверт. Глаза мгновенно наполняются слезами, а из груди рвется неконтролируемый смешок, когда взгляд падает на строчки, въевшиеся в бумагу. Почерк у него такой же, как у Морган — крупный, размашистый, нетерпеливый — полностью отражающий суть. Фокус зрению от волнения возвращается не сразу. Привет, Паучок. Питер задерживает дыхание. Знаю, это не в моём стиле — писать письма, но я подумал, что Барнсу легче сохранить кусок бумаги, чем навороченный чип с голограммой. Да, почтальоном я выбрал его, потому что ну, знаешь… это же Барнс. Он слишком непредвзятый сноб, чтобы нарушить обещание. Кажется, в их вселенной все можно объяснить именами, поскольку эпитетов для каждой личности не хватит. Слишком каждый из них… те, кто они есть. Если ты читаешь это письмо, значит вышло так, как я думал. Сердце Питера пропускает сразу три удара. Паркер глубоко дышит, чтобы не схватить инфаркт. И варианта тут только два: либо Барнс тебе отдал этот конверт на свадьбе, и ты сейчас сидишь с краснющими глазами, которые совершенно не сочетаются с твоим смокингом. О, я уверен, Морган подобрала тебе отличный костюм. Либо все иначе, что вероятнее. Вероятнее, вы - два оболтуса, мучающие друг друга без причины, за что мне уже сейчас хочется дать тебе подзатыльник. Питер улыбается. Старк всегда знает, что сказать, даже когда его нет рядом. И кажется, видит будущее, что немного пугает. Послушай, Питер. Если ты считаешь, что что-то правильно — делай. Я всегда так поступал, хоть и последствия бывали сложными. Наверняка поэтому ты сейчас читаешь письмо, а не выслушиваешь от меня эти слова вживую. Но послушай. Если это правильно — делай. Потому что, а как иначе в нашем мире? Когда ты ежедневно сталкиваешься с невообразимыми вещами, единственное, что остаётся — быть верным себе и поступать правильно. А я знаю, что твое правильно — правильно во всех измерениях. Питеру будто снова семнадцать, а мистер Старк сидит рядом и говорит быть лучше. Прошло пятнадцать лет, но Питер определенно точно до сих пор помнит каждую интонацию его голоса. Ты всегда таким был: «Дружелюбный сосед» — всего лишь простенькая метафора твоей настоящей сути. Ты герой, Питер. Что бы кто не говорил и как бы ты сам не думал. А герои поступают правильно. Если не веришь мне, поверь Морган — уверен, от отца ей передался прекрасный вкус, и раз она выбрала тебя, значит, это правильно. Питер улыбается. Не гонись за воспоминаниями, Питер. Не гонись за воспоминаниями, за прошлым или за тем, что другие считают нормальным. В нашей жизни нормального не было и никогда не будет, поэтому в нашей жизни есть только то, что правильно. Если для тебя правильно — это Морган, значит, так. Я даже не буду тебе говорить о том, что с того света вернусь, если сделаешь ей больно. Знаю, что ты будешь её беречь. Но береги и себя, Питер. Запомни: правильно — делай, и забудь обо всём остальном. Поцелуй от меня мою малышку. Она никогда не перестанет быть моей, но я передаю её тебе в руки, зная, что это правильно. Берегите друг друга. P.S. Передай Барнсу, чтобы на свадьбу пришел побритый. Присматриваю за вами из лучшего мира, где все состоит из чизбургеров. Верь себе, Питер, потому что я верю.Твой Тони.
Обухом по голове — слишком простое описание того состояния, в котором пребывает Питер. Радость, смятение, ностальгия, шок, облегчение, счастье, волнение и… любовь. Мысли чертовски сложно собрать в кучу, но Питер все равно бежит по ступенькам вверх и бесцеремонно распахивает дверь в комнату Морган, включая свет. — Не засыпай, — только радостно кидает он, заставая девушку уже в кровати, и выбегает из дома. Старк недоуменно смотрит в пустой проем двери и трет сонные глаза: что это было? Дорога до старой квартиры и обратно занимает каких-то семь минут, но этого недостаточно, чтобы переварить все, что случилось. Кажется, так ощущается благословение Господне, потому что Питер никогда подобного не испытывал. Чувство окрыленности и подрагивающих нервов гонят его быстрее назад, и вот уже спустя десять минут он опять стоит на пороге комнаты Морган и смотрит в родные глаза. Старк искренне не может идентифицировать эмоции на лице мужчины, поэтому вопросительно выгибает бровь. — Что?.. — реплика оказывается не до конца сформированной, поэтому сказанное слово странным смятением повисает в воздухе. — Не засыпай без меня больше никогда. Она видит в глазах Питера священный огонь, уверенность и надежность, но он молчит. В голове у него настоящая мешанина из мыслей и чувств — хочется как в старшей школе начать тараторить без умолку, чтобы успокоить нервы, но Питер улыбается: не маленький уже — справится иначе. Мужчина тепло улыбается и преодолевает расстояние между ними в два шага, присаживаясь на край кровати — туда, где обычно сидел, желая Старк спокойной ночи. Питер вырос. Он больше не семнадцатилетний шкет, мечущийся между уроками биологии и спасением мира. Он знает, чего хочет — всегда знал, но сейчас ему дали добро. Он улыбается, когда видит оторопевшую от странности ситуации Морган, и берет ее руку в свою — она хочет пошутить, наговорить глупостей, но не может. Его кожа слишком горячая, всегда такой была, но сейчас кажется особенно родной, когда Питер берет ее руку и ловким движением надевает обручальное кольцо на безымянный палец. Кажется, время останавливается. Старк моргает, но картинка перед глазами не растворяется — все взаправду. Ей даже не нужно говорить «да» — им это и так ясно. Тем более, что от такого уверенного жеста у Морган пропал всякий дар речи. Она смотрит на мужчину удивленно и с надеждой на то, что все по-настоящему. Питер кивает. — У меня есть благословение. Взгляд его такой родной и надежный, что Морган не сомневается. Она физически чувствует, как связь их опять крепнет, но на этот раз по-другому: не так, как когда вы сидите вместе в окопе; не так, как когда тебя утешают после гибели родного человека; не так, как лучших друзей объединяет многолетняя история. Они становятся одним целым — Морган это чувствует. — Ты что, поговорил с папой? — скепсиса в тоне хоть отбавляй, но голос все равно дрожит от щемящей в груди радости и неверия собственному счастью. Питер улыбается. — Вроде того. Морган тянет мужчину за ворот рубашки на себя и целует. Он выходит другим — поцелуй этот наполнен надеждой, светом и непоколебимой верой в настоящее. После него Морган не хочет умереть — она хочет жить и испытывать это рядом с Питером каждое мгновение вечности. Питер с ней безмолвно согласен. Они молчат около часа, когда Морган лежит в объятиях Питера и смотрит в ночное небо за окном. Им больше ничего не нужно — только поверить в то, что они действительно есть друг у друга. Питер знает, что ему повезло: не каждому удается обрести в этом мире родственную душу и получить ее целиком и полностью. Как бы некоторые ситуации не доказывали обратное, все же бывший Дружелюбный сосед тот еще везунчик. — Ты не рада? — вдруг задает вопрос в пустоту Питер, на секунду сбитый с толку чередой мыслей. Морган приподнимается на локтях и хмыкает, скептично смотря на мужчину. — Чем аргументирован такой странный вопрос? — почти смеется Старк, видя тень смущения на лице Паркера. Он усмехается, притягивает Морган к себе и сжимает в крепких объятиях, вдыхая счастье. — Не знаю, в кино обычно девушки сразу планируют свадьбу. Знаю, до этого далеко, и я не уверен, просто… — Питер, — Старк прерывает его теплой улыбкой. Заглядывает в глаза и безмолвно уверяет в том, что все в порядке. — Это не моя тема, для этого есть специальные люди, — улыбается Морган и ложится обратно Питеру на грудь. Кажется, они все делают правильно, раз чувствуют сейчас счастье. Остальное не важно. Вообще ничего. — К тому же, мы уже знаем, какая будет еда, — сонно улыбается Морган и Питер понимающе кивает. — Чизбургеры? — Чизбургеры. — соглашается Старк. Кажется, обычный пункт из меню стал определением будущего.