Путешествие на Восток

— Нет, Сюзи, это невозможно, прости. Ты не представляешь, насколько долгой будет дорога, — мягко сказал Кадм, разместившись на скамье рядом с дочерью. — Я сам пока не знаю, куда мы направимся, но это наверняка где-то в Азии, а значит, для начала нам нужно отправиться в один из доков, чтобы взять корабль, который переправит нас на континент. А по дороге… Ты ведь знаешь, на что способны люди, у которых от голода умирают близкие. Чтобы добраться до ближайшего города, нам придется пересечь лес, где полно разбойников. Да их сейчас и не только в лесу полно. — Папа, пожалуйста! Вас не будет так долго… — она улыбнулась сквозь навернувшиеся слезы. — Вы же справитесь с кем угодно втроем. Нет никого сильнее вас! Антиох горько усмехнулся, продолжая чистить дуэльную палочку от следов налипшей грязи. После стычки с Аспидом наш старший брат, и без того обычно суровый, окончательно замкнулся и ушел в себя, избегая любых разговоров, а тем паче — обсуждений случившегося. Конечно, он тяжело переживал свое сокрушительное поражение от старого врага, и вдвойне оттого, что его жизнь спас какой-то языческий монах с железной палкой, не применив при этом ни единого заклинания. — Конечно, мы справимся. И наш проводник тоже — он-то способен постоять за себя, — продолжал увещевания Кадм. — Не думаешь же ты, что мы собираемся таким образом свести счеты с жизнью? Но всем нам будет гораздо спокойней, если мы будем знать, что ты в безопасности. Поживешь пока у стариков Вирли, я уже договорился. Миссис Вирли всегда любила тебя… — Ну зачем все это? — всхлипнула Сюзи, отвернувшись. — Меня постоянно оставляют позади, что бы я ни делала. Это все… Из-за того, что я сквиб? Если бы не это… — Эй! — предостерегающе поднял руки опешивший Кадм. — Перестань говорить такие глупости! Никто тебя не ценит меньше только потому, что ты не учишься в Хогвартсе. В Годриковой впадине не должно быть таких предрассудков. Маги, маглы, сквибы — мы все живем вместе и уважаем друг друга, понимаешь? Я не любил бы тебя больше, чем сейчас, будь ты магом, и мои братья тоже. Сюзи, ничего не ответив, разрыдалась и уткнулась ему в грудь. Он бережно обнял дочь и бросил на нас с Антиохом виноватый взгляд. Антиох, отвернувшись, хранил угрюмое молчание, но в моих глазах, должно быть, мелькнуло осуждение — которое я отчасти, не скрою, и впрямь испытывал, поэтому Кадм вздохнул и повторил то, что уже десятки раз говорил за прошедшие дни: — Это все ради Лии. Слышишь, Сюзи? Я просто хочу вернуть твою маму, малышка. И мы все обязательно возвратимся назад, не пройдет и года. Сюзанна в ответ только сильнее затряслась от рыданий, судорожно сжав в кулаках складки отцовской мантии. Глядя на это выражение всепоглощающего горя, я поначалу не мог понять, что послужило ее причиной: ранее мы нередко отправлялись в путешествия, в том числе и на довольно долгий срок, — и моя племянница всегда переносила периоды вынужденной разлуки спокойно, успешно скрывая беспокойство за нашу жизнь под маской беспечности. Сильная девочка, и всегда была такой. Еще не додумав мысль до конца, я не удержался от вопроса: — Ты ведь не из-за долгой разлуки плачешь, Сюзи? Что-то случилось? Расскажи нам. Рыдания стихли. Сюзанна высвободилась из рук отца, поднялась на ноги и посмотрела мне в глаза. — Я больше никогда не увижу вас, — сказала она севшим голосом. — У меня… был сон этой ночью. — Что еще за сон? — нахмурился я. Не то чтобы я верил в вещие сны, однако, если легенды не лгут, иногда высшие силы могут посылать нам весточку через сон или видение, если уж не желают обратиться напрямую. Да, они могут. Особенно в полнолуние. Особенно тем, кто имеет магию в крови — а у Сюзанны магия уж точно есть, сквиб она или нет. — Плохой сон. Вы трое уходите, и черная тень падает на вас, а потом… Везде кровь и… Мой папа лежит мертвый, и дядя Антиох, и еще много других вокруг, — снова всхлипнув, отозвалась Сюзи. — И я? — Нет. Ты просто исчез, дядя Игнотус. Но там кто-то стоял посреди мертвых, весь в черном, и кровь капала с его пальцев. Я не видела лица, но… Это был очень страшный человек. Он ждет вас там, и вы никогда больше не вернетесь, — едва слышно проговорила Сюзи. — Это просто ночной кошмар… — начал было успокаивать ее Кадм, но осекся, посмотрев ей в лицо. Сюзанна уже не слушала и, наверное, даже не слышала его слов. Какое-то время она молчала, глядя куда-то сквозь меня неожиданно отрешенным взглядом, будто я превратился в невидимку, а потом резко развернулась и вышла за дверь. Через окно я увидел, как она, опустив голову, идет к дому четы Вирли рядом с таверной. На душе у меня было пусто и холодно, как никогда. Куда ж нас несет нелегкая, в самом деле? Да, мы во всяких передрягах успели побывать: сталкивались на своем веку с шайками разбойников, убийцами, безумными магами и нечистью всех видов. И всегда мне и моим братьям сопутствовала удача, позволяя нам раз за разом выходить невредимыми из любых испытаний. Так почему бы не одержать победу еще раз, дойдя до края света, преодолев моря, неизведанные земли, высокие горы и бурные реки? Этот странный монах… Он прошел весь этот путь. Если смог один Амар, почему не получится вчетвером? Почему троим сильнейшим магам Годриковой впадины, мастерам артефакторики, — да простит меня Господь за недостаток смирения — не удастся всего-навсего добраться до, пусть далекой, но вполне достижимой восточной страны? Но я уже знал ответ. Потому что мы идем к самой Смерти в компании ее слуги, вот почему. И еще потому, что путь этот ведет много дальше, чем мы когда-либо желали пройти в своей жизни. Нельзя бросать своих родных. Но и брать Сюзи с собой, отправляясь в неизвестное, — чистейшее безумие. Эх, Кадм, Кадм… Во что ты втянул нас, брат? Амар неподвижно стоял у кромки леса, не обращая никакого внимания на противные холодные капли, безостановочно падающие с небес второй день подряд. Издали он походил на раскрашенную греческую статую — спокойствие монаха было напитано самой вечностью. Казалось, он способен ждать столетиями, и каждый, кто бросал на него взгляд, легко поверил бы в то, что Амар — слуга самой Смерти. В то же время его лошадь, которую он держал за поводья, ничем примечательным не выделялась: обычная верховая серой масти, за которую никто не дал бы и пяти фунтов, и которой он наверняка обзавелся на ближайшем рынке, а не в далекой земле на Востоке. — Мы готовы, монах, — обратился к нему Кадм, первым подъезжая к месту встречи. — Куда нам ехать? Амар, словно очнувшись ото сна, легко вскочил в седло, закрепил на перевязи посох, и только тогда удостоил Кадма ответом: — Нам понадобится хороший корабль, способный выдержать долгое плавание. Где его взять — думайте сами. Это ваша страна, и здесь вам выбирать направление. — Тогда едем в Лондон, — немедленно отозвался Антиох. — Можно и поближе, но самые лучшие корабли мы найдем в лондонских доках. — Я знаю одного мага в Эксетере, который владеет порталом, ведущим в Оксфорд, — заметил я. — Оттуда до Лондона — рукой подать. Я недавно бывал там. Антиох кивнул мне в молчаливом согласии и посторонился, пропуская меня вперед. Я пришпорил коня, и тот рысцой понес меня в направлении восточной дороги, скрывающейся за высаженными здесь старыми осинами. Братья и Амар последовали за мной, и вскоре мы углубились в редкий лес по обеим сторонам пути, вязкого от грязи и гниющих листьев. Мага, о котором я говорил, звали Вильям Стэнвикс — с ним я познакомился еще до того, как завершил обучение в Хогвартсе. Добродушный полноватый чародей, не из самых сильных и честолюбивых, — он сразу проникся ко мне расположением, когда я поделился с ним планами посетить Оксфорд, чтобы учиться натуральной философии у самых знающих профессоров-маглов нашего времени. «Только глупцы пытаются делить знание на магические искусства и науки о природе, — говорил он мне, покачивая сверкающей розовой лысиной, которую носил с достоинством монарха, облаченного в корону, — потому что мир един, а все разделение есть дело наших, человеческих рук». Я полностью одобрил его мнение, мы разговорились, и тогда он пригласил меня к себе в дом, где провел к порталу, в который некогда превратил стоявшее в гостиной зеркало в человеческий рост. «Так будет гораздо быстрее, юный Игнотус», — сказал пожилой чародей, кивнув на зачарованное зеркало. Путь и впрямь оказался много быстрее и удобней, и теперь нам оставалось надеяться, что старик Вильям по-прежнему владеет порталом и сможет избавить нас от лишних дней пути. Пользовался ли чем-то похожим наш монах? Или он стоически выносил все тяготы своего путешествия, не пытаясь ни капли облегчить свою участь? — Как ты сам-то добрался сюда, Амар? — не удержался я от вопроса. — Корабль, который доставил тебя, уже отбыл? — Путь, которым я прибыл сюда, ныне закрыт, — ответил монах. Его голос не дрогнул, никакое чувство не отразилось в мертвенно спокойном лице, но я почему-то сразу понял: дальнейшие расспросы о прошлом Амара и его целях можно не продолжать — я все равно не получу ответа раньше, чем сам монах пожелает поведать мне крупицу своей истории. Полагаю, что-то такое почуяли и мои братья, поэтому не менее часа мы ехали в тягостном молчании, которое лишь усугубляло наше и без того мрачное настроение. Непрерывно моросивший холодный дождь, серое небо, чавкающая жижа под копытами лошадей, да еще и прощальные слова Сюзанны… Кто-нибудь из суеверных маглов мог бы сказать, что наше путешествие начинается с темных знамений, и нет надежды на его успешное завершение. Однако никого из нас даже безумец не назвал бы суеверным, и мы легко могли отличить пророческое видение от простого стечения обстоятельств — как нам казалось тогда. И все же одно дело — понимать умом, что гадкая осенняя сырость не имеет никакого отношения к нашему будущему, а совсем другое — чувствовать, как сама природа, кажется, выражает неприязнь и презрение к тем, кто ищет нарушения установленного для нее порядка вещей. Первым гнетущей тишины не выдержал Кадм. — Амар! — позвал он нашего проводника. — А что это за история о том, как твоя богиня спасла мир от демонов? Монах молча покосился на него и после недолгой паузы заговорил. — Рассказывают, что много тысяч лет назад демон-асура по имени Рактавиджа пошел войной против богов. Его войско было неисчислимым, и кровавая битва длилась долго, пока, наконец, боги не сразили одного за другим всех воинов Рактавиджи. Однако самого предводителя они так и не смогли одолеть: всякий раз, когда оружие богов наносило рану демону, кровь из нее проливалась на землю, и каждая ее капля рождала нового демона — такого же, как сам Рактавиджа. Вскоре полчища демонов заполнили мир, и тогда боги в отчаянии позвали Мать Кали, что повелевает пустотой. Она вышла на поле брани и поразила демона огненным клинком, а хлынувшую из его тела кровь выпила досуха, так что ни одна капля не упала на землю. После этого она очистила мир от остатков войска Рактавиджи, и с тех пор обитает на земле, среди нас. — И ты веришь в эту историю? — снисходительно хмыкнул Антиох. — Антиох! — возмущенно одернул его Кадм. — У нас тоже хватает легенд, которые чужеземцы сочтут небылицами. Не удивлюсь, если спустя сотни лет и о нашем путешествии будут рассказывать сказки, мало похожие на правду. — Это не легенда и не сказка, — спокойно отозвался Амар. — Это история. Смысл ее, однако, не всякий способен постичь. Кадм, ехавший вровень со мной, согласно кивнул. — Это мне тоже понятно, монах, — сказал он. — Я не раз слышал слова, скрывающие совсем не ту истину, которую им обычно приписывают. Но меня интересует другое. Если Кали спасла наш мир, если мы все обязаны ей жизнью, почему тогда она Смерть? — Не мое дело — задавать вопросы, — безмятежно ответил Амар. — Она может убивать или спасать, создавать и ввергать в пустоту. Я исполняю волю богини, а не допытываюсь о ее мотивах. — По ее воле ты прибыл в Годрикову впадину? — спросил Антиох, даже не думая скрывать недоверие к монаху. — Что тебе понадобилось у нас? Ты что же… — Тихо! — резким окриком прервал их Кадм, натянув поводья. — Смотрите! Я вгляделся в чащу леса, куда вела едва различимая дорога, и понял, что так насторожило моего брата. Все еще густые кроны деревьев впереди были окрашены в обычные цвета осени — желтый и красный. Но к этому оттенку красного осень не имела никакого отношения. Этот цвет я узнал бы из тысячи. Перейдя на галоп, мы приблизились к месту сражения. Мне хватило одного взгляда на открывшуюся нам картину, чтобы понять, что мы опоздали меньше чем на полчаса: кровь, обильно перемешанная с грязью, все еще сочилась из ран двух несчастных с перерезанным горлом. Пять страшно обожженных тел лежали чуть дальше: их обугленная кожа до сих пор дымилась, источая тошнотворный запах горелой плоти. Еще один покойник без видимых повреждений повис на поваленном стволе с правой стороны дороги. Кровавая полоса на прелых листьях вела в противоположном направлении. — Разбойники, — уверенно проговорил Антиох, спешившись и склонившись над одним из тел. — Из бывших земледельцев. Вот, смотрите. Следы плуга на ладонях ни с чем не спутаешь. Драться толком не умели: и угораздило же их напасть на мага! — Не меньше, чем на двоих, — напомнил я, указав на тела с резаными ранами на шее. — Существуют режущие заклинания, конечно, но они не оставляют на коже следы яда. — Яда? — нахмурился Кадм, который уже спрыгнул с коня и теперь направлялся к одному из окровавленных трупов. — Да, похоже, ты прав, братишка. Края кожи скрутились и почернели… Этого человека убил не воин. Его оружие… Это был очень тонкий кинжал — отравленный кинжал. Оружие убийцы. Монах, который все это время бесстрастно наблюдал за нашими попытками воссоздать картину сражения, неожиданно заговорил, указав на кровавый след, тянущийся в сторону от дороги. — Один из нападавших все еще жив. Мы переглянулись и, оставив лошадей под присмотром монаха, быстрым шагом отправились по следу. Далеко зайти нам не пришлось: через десяток ярдов кровавая полоса уперлась в нагромождение валежника рядом с упавшим деревом. Антиох сделал легкое движение палочкой, и трухлявый ствол откатился в сторону. Под ним, свернувшись калачом, лежал человек в измазанной кровью одежде, сотрясаясь мелкой дрожью. Бросив на нас слепой взгляд выпученных глаз, он мучительно скривился и отгородился от нас ладонью, как от яркого света. Поперок ладони виднелся глубокий разрез с почерневшими краями: должно быть, этой рукой он пытался защитить горло от удара отравленного клинка. Увы, но жить ему, похоже, оставалось уже недолго. — Что произошло? — спросил я его. — С кем вы сражались? — Колдун… Чертов колдун, — с усилием прохрипел умирающий. — Огонь… как из преисподней. — Какой колдун? Как он выглядел? — требовательно спросил Антиох. — Не знаю… Колдун… Светлые волосы… Антиох бросил на меня и Кадма многозначительный взгляд, и его смысл разгадать было несложно. Неужто этим неудачливым грабителям довелось напасть на Аспида? Если так, то последний уже вернул себе прежнюю форму после того, как Амар раскрошил все кости в его руке. — Он был один? — негромко спросил я. — Нет… Еще один. Тень. — Тень? — Черная тень… Демон… Вышел из пустоты… Ударил меня. Разбойник застонал и забился в конвульсиях, впившись зубами в нижнюю губу. — Что значит «вышел из пустоты»? — нахмурившись, спросил Антиох. — Он тоже владел магией? — Больно… — сдавленно прорычал грабитель, но голос его сорвался, и он, уже не сдерживаясь, отчаянно заверещал: — Господи, как больно! Дева Мария… Святой Иисус… Я больше не могу… Убейте… Убейте меня… Пожалуйста… Антиох тяжело вздохнул и сжал зубы. Затем резко выкинул вперед руку с зажатой в ней палочкой и рявкнул: — Авада Кедавра! Стволы деревьев вокруг озарились ярко-зеленым светом, и перекошенное от страданий лицо разбойника вдруг разгладилось, приняв удивительно умиротворенное выражение, лишь подчеркнутое обращенным в ничто взглядом мертвых глаз. Только теперь я осознал, что ему нет и восемнадцати. Молодой парень, которого жестокая нищета вынудила ступить на стезю разбоя… Кто знает, ради чего? Престарелые родители, уже неспособные себя обеспечить, беременная жена, дети? Антиох, должно быть, неверно истолковал то, как я глядел на покойника, и раздраженно бросил: — Не нужно так смотреть. Мы уже ничего не могли для него сделать, кроме как прекратить страдания этого парня. — Я и не думал… — начал было я, но брат уже развернулся и зашагал туда, где мы оставили лошадей. Его пальцы судорожно сжимали палочку, словно это был последний островок надежности в мире, сползающем в темноту. Пожав плечами, я кивнул Кадму и вместе с ним поплелся в том же направлении. И без того пасмурный день неотвратимо близился к вечеру, и следовало позаботиться о ночлеге: мне меньше всего хотелось ночевать в обществе десятка мертвецов. Я почти не помню случаев, когда мне доводилось проводить ночь в лесу, хотя мы много раз покидали Годрикову впадину. Путешествие верхом на лошади длится мучительно долго: даже летом, в хорошую погоду, редко когда удается преодолеть больше двух десятков миль в день. Толстый слой грязи на дорогах этой осенью снижал скорость поездки вдвое, и нам повезло, что львиная доля пути пролегала через лес, где грязи было меньше. Но что нам оставалось? С припасами для дальней поездки, да еще и с монахом-проводником в попутчиках быстрый полет на метлах невозможен. В конце первого дня нашего странного паломничества, когда солнце скрылось за темными кронами деревьев, а недолгий закат уступил место лунному свету, который с трудом пробивался сквозь толстый слой облаков, я с удивлением обнаружил, что испытываю едва знакомое мне чувство. Вначале я счел его обычным ознобом от холодного ночного ветра, но, прислушавшись к своим ощущениям, осознал, что холод едва ли имеет отношение к происходящему со мной. Я попросту боялся. Маг, который с самого детства сталкивается с потусторонними силами, настолько свыкается с их частым присутствием в своей жизни, что мистический ужас ему обычно неведом. Даже если ему противостоит нечто непонятное, он знает: посвятив исследованию достаточное количество времени, можно проникнуть в суть сколь угодно загадочного явления. Знание это избавляет от страха, и если маглы способны лишиться чувств, увидев обыкновенного призрака, то маги спокойно живут с ними в одном доме, не испытывая никакой боязни. Даже оборотни и вампиры для нас — не более чем опасные твари, немногим страшнее вооруженного грабителя. И все-таки даже мы, маги, не в силах защититься от собственной природы. Сколько поколений наших предков — маглов и магов — встречали ночную тьму с предчувствием той неведомой угрозы, которая таится в сумраке? Как часто, проснувшись поутру, они не находили рядом кого-то из соплеменников — только красно-бурые пятна и обрывки одежд там, где они спали? И я ничего не мог поделать со страхом, который проник в мои плоть и кровь задолго до моего рождения. Несмотря на все защитные чары, окружавшие место нашего привала, несмотря на ярко пылавший костер и молчаливое спокойствие Амара, который сидел со скрещенными ногами и не мигая смотрел в танцующие языки пламени, мне было страшно. Даже Антиох, со всей его выдержкой настоящего воина, почувствовал что-то неладное, поспешив нарушить тишину. — Ты так и не сказал, куда мы отправимся на корабле, — обратился он к монаху. — На юг. Потом на восток, — лаконично отозвался тот. — Какова конечная цель? — удержавшись от резкого ответа, спросил мой брат, и я заметил, как его глаза вспыхнули от мгновенного наплыва ярости. — Цель — княжество Арберия. Правитель этой страны, известный под именем Голем из Круи, поможет нам с дальнейшим путешествием. — Голем из Круи? Какое странное имя… — пробормотал Кадм, жадно ловивший каждое слово Амара. Амар не ответил. Все с тем же бесчувственным выражением лица он смотрел перед собой, и отражение костра в его глазах казалось бушующим где-то очень глубоко внутри пожаром — надежно скованным телесной оболочкой и нерушимым спокойствием. Человек ли он? Где-то за спиной явственно хрустнула ветка, заставив меня подскочить на месте. Я вгляделся в непроницаемую тьму между черных стволов, в которую почти не проникал свет костра, краем глаза отметив, как братья повторили мое движение. Мне показалось, что там, вдалеке, двинулась тень, очертаниями схожая с человеком. — Визум Тенебрис! — проговорил я, сделав круговое движение палочкой и в последний момент подавив дрожь в голосе. Заклинание, некогда изобретенное Кадмом, сработало. Тысячи игл впились в мои глаза, заставив меня вспотеть от мгновенной боли, но цель была достигнута: на короткое время я обрел способность видеть в кромешной тьме. Лес преобразился. Черные провалы между стволов теперь излучали призрачное лазурное сияние, деревья переливались оттенками изумрудного, переходящего в сверкающее золото. Мелкие зверьки, сновавшие у самых корней, и пролетавшие лесные птицы пульсировали ярко-алым светом. Пусть на короткое время, но мой страх улетучился. Казавшиеся зловещими и таинственными звуки ночного леса теперь явились мне тем, чем и были в действительности: голосами зверей и птиц, шорохом листьев, стонами готовящейся к долгому зимнему сну древесины. И… шагами? Я был готов поклясться, что кто-то крался там, в неистовом круговороте красок. И все же мне не удавалось разглядеть ничего, что могло бы издавать этот звук. — Что-то видишь? — тихо спросил Кадм, подойдя ближе. Я еще раз скользнул взглядом по преображенному магией лесу, но ничто не привлекло моего внимания: даже ни одного крупного животного в окрестностях нашего временного лагеря разглядеть мне не удалось. Либо мое воображение сыграло со мной злую шутку, либо… — Кто-то очень недурно умеет скрываться, — невесело бросил Антиох, правильно оценив выражение моего лица. — и, похоже, магией владеет не хуже тебя, братишка. — Возможно, никого тут и не было… — неуверенно пробормотал я, возвращаясь на свое место, ни капли не веря в свои собственные слова. — Был, — неожиданно отозвался Амар. — Он уже давно идет за нами. С того момента, как мы нашли мертвых на дороге. — И ты молчал? — раздраженно вскинулся Антиох. — Нас, возможно, кто-то намерен прикончить, а ты… — Врасплох нас не застанут, — не меняя интонации, ответил монах. — Вы под моей защитой… До тех пор, пока я рядом. Антиох глубоко вдохнул и шумно выдохнул. Складывалось впечатление, что неизменное спокойствие Амара само по себе выводило нашего старшего брата из себя независимо от того, было ли для того сколько-нибудь веское основание. А тут еще и покровительственный тон монаха… — Амар, я ценю твою помощь, — начал Антиох голосом, в котором не слышалось ни капли благодарности, — но будь любезен, впредь сообщай нам, если увидишь что-то подозрительное. Не знаю, как у вас там на Востоке, но в нашей стране путешествия опасны. Всегда найдется желающий перерезать тебе горло во сне. Монах повернулся к нему и смерил моего брата долгим взглядом, от которого неуютно стало даже мне, наблюдавшему за этой сценой со стороны. Обернувшись к Антиоху, я понял, что лишь напряжением воли он удерживается от того, чтобы опустить взгляд в землю и бросить любые попытки говорить с Амаром в таком тоне. Я пытался прочесть насмешку или даже угрозу во взгляде Амара, но увидел лишь пустоту. — Я буду сообщать вам, — кивнул наконец монах и застыл без движения, точно бронзовая механическая кукла из пружин и зубчатых колес, которую пару лет назад показывал на рыночной площади странствующий торговец. Готовясь ко сну, я украдкой поглядывал на Амара, но тот хранил все тот же абсолютный покой, и взгляд его пронзал насквозь Великое Ничто, доступное лишь его восприятию. Делает ли человека таким близость к самой Смерти, или же напротив, Смерть отбирает себе слуг из тех, кто и сам безраздельно властвует над своими страстями? Разложив травяную постель, я без сил упал на нее и взглянул вверх — в самый центр черного купола небес, прошитого тысячами дрожащих искр. Веки против моей воли закрылись, словно к ним были привязаны камни. Сон пришел сразу, и я не видел в нем черного человека с кровавыми ладонями, сражений и смерти. Во сне ко мне явилась Лия, бывшая невеста Кадма, и она широко улыбалась. «Как много у нее зубов», — успел подумать я до того, как рассеяться в небытии.