С Днём рождения, Булибумпа.

***

- Каково твое желание на этот раз, Тимми? - ласково обратился Йоханнес к гитаристу, склонившись прямо над его ухом и обжигая своим горячим дыханием нежную кожу. Мужчина чувствовал эту улыбку. Безумную улыбку, заключённую в рамку из чёрного грима с острыми очертаниями, которые будто лезвия, врезаются в сознание и заставляют думать о них снова и снова, желать притронуться и ощутить горький химический привкус на языке, отпечатать краску на своих губах. О Сатана, сколько раз Тим уже уходил от реальности, стоило ему только увидеть эти манящие черты лица? Раз двадцать? Тридцать? Он сбился со счета. Да и не считал собственно - ему было не до этого. Признаться, Йоханнес был очень нежен с Тимом. Да он со всеми был нежен, но с Оштрёмом особенно. Эккерстрём умело скрывал свою заинтересованность мужчиной, прикрываясь безобидной дружеской заботой: аккуратно смахивал мешающие на лице русые волосы и прибирал их за спину, при этом думая о том, как бы прекрасно на этой шее смотрелись алые засосы, подавал холодного пива в руки на мгновение задержав прикосновение к грубой коже и мечтая ощутить их на своей шее в порыве страсти. Но Тим был не из тех, кто легко скроет влюбленность. Его выдавали глаза — они блестели. Блестели так ярко, что смотреть в них можно было только через солнцезащитные очки. Остальные ребята в команде прекрасно понимали, что сердце гитариста занято, но кем - без понятия. - Ответь, Тим. - глухо и грубо потребовал Йоханнес при этом все сильнее прижимаясь к спине гитариста, который явно был очень взволнован в этот момент и не мог выдавить из себя ни звука. А может просто не хотел? Может он ждал, что будет дальше? До чего дойдет эта внезапная близость? Кто знает, что на уме у этого шизанутого. Оштрём почувствовал, как рука Хана с осторожностью и неким промедлением - видимо хотел до конца убедится, что ему дозволено это - обвивает его пальцы. Горячо. Даже слишком. Ощущения, будто касаешься нагретой до максимума плиты, но не отдергиваешь рефлекторно руку. Нет. Ты наслаждаешься этой обжигающей близостью и жаждешь, чтобы она продолжалась как можно дольше. - Моё желание...- на выдохе произнес Оштрём. -...поцеловать тебя. - Так чего же ты ждешь? - полушепотом произнес Эккерстрём, зарываясь в волосы Тима и вдыхая их аромат. Слегка помедлив, именинник делает полшага вперёд, чтобы обернуться и стоять уже лицом к лицу с предметом своего обожания: странным, порой неадекватным и неконтролирующим свои действия, но таким любимым Йоханнесом. Тим нежно обхватывает горячими и уже влажными от волнения ладонями лицо Эккерстрёма и слегка поглаживает большими пальцами белоснежные скулы не решаясь первым сделать поцелуй, хотя он не одну сотню раз представлял себе этот момент держа его на репите в голове. Где вся та уверенность, с которой он действовал в сторону Хана в своих мечтаниях? Куда она пропала? Тим смотрел в эти серые глаза напротив, которые так ярко блестели и приобретали голубой оттенок стоило только маленькому лучику света на них попасть. Он боится что-то сделать не так, но все же медленно и робко приближается и накрывает своими губами губы Эккерстрёма. Йоханнес делает уверенный толчок и поцелуй становится уже не таким нежным, каким его представлял Оштрём. Они буквально едят друг друга. По помещению раздаются глухие стоны гитариста, предательски вырвавшиеся будто из самой души, и липкие звуки поцелуя. Оштрём аккуратно зарывается в волосы Хана руками и сильнее прижимается к его телу. Он не хочет чтобы этот момент блаженства заканчивался. Кажется, он готов заключить сделку с самим Дьяволом, лишь бы этот поцелуй, этот жар, исходящий от мужчин, эти стоны, эта любовь длились вечность. Пока именинник пребывал в эйфории, Йоханнес аккуратно отстранился от его губ и, привычно убрав русые волосы с плеч, прильнул к шее медленно опускаясь ключицам и оставляя алые засосы. Это то, о чём он мечтал. То, о чём мечтали оба. И не важно, что будет потом, в будущем. Важно, что сейчас они рядом и чувствуют глухое биение своих сердец, горячее дыхание друг-друга. -С Днём рождения, Булибумпа.