Тягостная отсрочка

Она ждала в сырой темноте мимолётной ночи. Качающиеся волны исчезали в ласковом свете луны, но туман все ещё окутывал корпус корабля. Он цеплялся за мокрое, скользкое дерево и полз к небу. Он струился по палубе и обвивался вокруг её ног. Она задержала дыхание, потому что чувствовала его присутствие. Теперь он повсюду. Окутанный иссиня-чёрным проклятием океана… — Аро? — прошептала она в ночь. Он рассердится на неё, но ей все равно. Жизнь на суше была тягостной отсрочкой: она была в плену ото всех, кого она любила. — Здесь ты найдёшь только призраков, — текстура его голоса плыла, словно бесконечные волны моря, и взволнованный холод пробирался по её спине. Её руки дрожали, а кости вибрировали. Она закрыла глаза, когда почувствовала его позади себя. «Просто прикоснись ко мне…» — тоскливо взмолилась она в мыслях. — Уверен, что только призраков? — тихо спросила она, повернувшись к нему лицом. В ночном свете показалось его бледное лицо, как потрескавшийся фарфор. Его волосы развевались на мягком ветру… Невесомые, словно принесённые мистическими водами, но глаза остались такими же, какими она их помнит… Как солнечная земля под Карибским небом… За ними было усталое тепло, к которому она так привыкла, и её сердце вздрогнуло. Она бесстрашно прижимается к нему, а он кладет серую руку ей на спину. Её глаза закрылись, когда она подняла лицо; она вдохнула его. Он — смесь пепла, соли и янтаря. Её пальцы впиваются в его блеклую униформу. Всё, что на нём надето — серое и слезливое. Он прикасается холодными губами к теплому плюшу её рта. — Ты не должна приходить сюда, — бормочет он, но невольно укутывает её в свои объятия и прижимается к ней губами. От него исходит кисловатая сладость — нежная и тонкая, как бумага, как ощущение, которое фокусируется в верхней части его тела и грозит сломаться, если она будет сдавливать слишком сильно, но она делает это, потому что нуждается в нём… И она тянется обеими руками к его лицу, заставляя его попробовать её сильнее, что он и делает таким специфическим образом, что все её тело горит. Она прижимается своей грудью к его груди; ей не хватает биения его сердца, когда она прижимается бёдрами к его тазу так, как ей известно, он любит. Он прижимает её к перилам и задирает юбку тыльной стороной ладони. Её дыхание отчаянное и прерывистое, и она кусает его губу, когда он оголяет ей ногу — её бедро блестит как лунный камень в звёздном свете. Он делает паузу, чтобы оглядеть её, приподнимает ногу в колене и крепко прижимается к нежной плоти, что была чуть ниже ягодицы. Когда она откинула голову назад, её волосы развевались на ветру, преследуя её собственное лицо. Он целует её в шею, отпускает ногу и кладет руку ей на талию. Она сжимает его руки, потому что всё знает… — Есть мучения и похуже смерти… — скорбно прошептал он ей на ухо, когда её грудь тяжело вздымается. Солнце угрожает горизонту и приближается к земле. Она может чувствовать запах сладкого гибискуса в воздухе и на песке пляжа. Он обнимает её; его присутствие мягкое и угасающее, и он ускользает, как вода сквозь её пальцы. Она до сих пор ощущает на губах его вкус. Он как тоска, если бы у тоски был привкус… И отбрасывает этот привкус в шёпот, который дарил волне прибоя слова, которые могут услышать только мертвецы…