Пламенный поцелуй.

      Город поглотила ночная тишина. Лишь одно окно светилось среди бесчисленных рядов сот, погружённых во тьму. Старый писатель трудился над своим творением. Работа над книгой не могла продолжаться вечно, нужно было делать что-то. Однако мужчина тяжело вздохнул и погасил лампу. «Завтра продолжу…» Усталый, он побрёл на кухню. Чайник приступил к кипячению воды. Плюхнувшись на стул, писатель решил, что стоит перекусить. Желудок подтвердил это глухим звуком. Мужчина открыл дверцу кухонного шкафа. Взяв спички, он закрыл её и вернул шкаф в прежнее состояние. Но что приготовить? Холодильник выглядел аскетично. Скисшее молоко в картонной таре; два йогурта — с клубникой и ванилью; связка чёрных бананов и два пельменя, лежащие в углу нижней полки. «Мда…» Спички вернулись в шкаф.        — Чёрт! — воскликнул Коробок, — Опять! Когда он наконец использует нас?! Помимо того, что три месяца в магазине лежали, ещё и у него уже полгода торчим! Сжёг всех! , — Спичину, Спичению, Спиччечу… И только тебя он не может дать мне! За что? За что?!        — Ну Коробочек. Не беспокойся ты так, — приговаривала Спичка, — Всё будет хорошо и он зажжёт нас очень скоро. Необходимо лишь немного подождать. Потерпи ещё чуточку, прошу тебя.        — Сколько можно! Я не могу больше ждать! Я хочу поцеловать тебя!        — Я тебя тоже, милый. Осталось немного.       Коробок сердито замолчал. С кухни доносился звон стакана, достающегося из сушилки для посуды, звук молока, льющегося в стакан, удары ложкой о поверхность йогурта. «Тебе нравится? — улыбчиво повторяла ложка, — Нравится?» «М-м-м… М-м-м…» — отвечал йогурт. Писатель жадно поглощал содержимое этого «Чуда». Это был клубничный йогурт. Мужчина сожалел о своём выборе. Ваниль была бы гораздо лучше. Излишняя приторность держалась на языке и не давала голове покоя — все мысли были лишь о языке, и, к несчастью, языке анатомическом, а не литературном.       Фамилию писателя стоит уточнить. Его фамилия была Траут. А имя — Килгор. Килгор Траут. Всем вокруг эти имя и фамилия кого-то напоминали.       Траут писал книгу под названием «Чума на колёсах». Он знал, что эта книга будет совершенно непопулярна и безызвестна как и все его предыдущие и последующие произведения. А их было немало. Траут написал уже почти сто семьдесят романов и около двух сотен рассказов. «Чума на колёсах» повествовала о планете Линго-Три, жителями которой являлись автомобили. У них были колёса, двигатель внутреннего сгорания и боковые зеркала. Они питались ископаемым топливом. Однако, в отличие от земных автомобилей, жители Линго-Три не собирались на заводах, а размножались. Самки высиживали яйца, из которых вылуплялись маленькие автомобильчики.       Однажды на Линго-Три прилетели космонавты с планеты Зельтольдимар и автомобили сообщили им ужасную весть. Автомобили истощили все жизненно необходимые ресурсы на своей планете, из-за чего они постепенно умирают. Автомобили попросили взять космонавтов с собой хотя бы одно автомобильное яйцо, дабы из него позже вылупился автомобильчик и смог продолжить род автомобилей на другой планете. Однако самое мелкое яйцо на Линго-Три весило больше двадцати килограммов, а зельтодимарцы были всего с дюйм ростом.       Килгор Траут не знал, как продолжить свой роман. Что может случиться с автомобилями дальше? Смогут ли зельтодимарцы найти решение проблемы автомобилей? Смогут ли автомобили спастись? А если не смогут, то как продолжить роман? Быть может… быть может, зельтодимарцы решат рассказать всему миру об автомобилях? История о них дойдёт и до Земли. Люди начнут производить свои автомобили, с колёсами, двигателями внутреннего сгорания и боковыми зеркалами, а через сто лет вся жизнь на планете вымрет словно на Линго-Три. Но, в отличие от автомобилей с Линго-Три, люди погибнут не от рук природы. А от рук собственных.       Точно!       Точно, это то, что надо!       Писатель вскочил со стула, бросил йогурт в сторону и побежал к печатной машинке. Голова погрязла в мыслях. Одна заменяла другую, слова строились в предложения, предложения в абзацы, а те переносились на бумагу.        — Как же долго нам ещё ждать, — вздохнул Коробок.        — Мы дождёмся, милый, — ответила Спичка, — Мы обязательно дождёмся. Кто мы, если не дождёмся? Мы же не можем сделать это сейчас, квартира Килгора сгорит. Сгорит вместе с ним. И тогда спичечный ад гарантирован нам.        — Но я коробочник. Я попаду в коробочный ад, а не в спичечный.        — Ещё хуже. Не важно, чья вера правее — твоя или моя. В любом случае, если мы дождёмся, пока Траут зажжёт нас, мы попадём в спичечный рай.        — Да, это правда…        — Ну малыш, — сжалилась Спичка, — Не грусти так, прошу. Я же люблю тебя. Когда ты грустишь, мне тоже грустно.        — Но что я могу поделать? Мы обречены вечно быть вместе, но никогда не зажжечся. В один день этого Траута выгонят из квартиры за неуплату, а новый постоялец выбросит нас в мусорное ведро, после чего нас растопчет трактор на свалке своими гигантскими клешнями.        — Нет. Нет, не думай так. Милый, не надо так думать. Лучше подумай о том чудесном моменте, когда дверца шкафа всё же откроется, нас схватит Килгор, откроет тебя, возьмёт меня в свою дряхлую ладонь и… ах, я не могу даже описать свои чувства, когда думаю об этом! Это будет лучший миг в моей жизни! Дорогой, потерпи, умоляю тебя! Только подумай о том, что нам даст твоё терпение…       Писатель нажал последнюю клавишу. Это была последняя буква последнего слова последнего предложения его книги. Это была буква «ь». Произведение было завершено. Траут был рад. «Схожу-ка я в магазин по такому случаю!» — сказал вслух Килгор Траут, накинул своё плотное тёмное пальто поверх пижамы и отправился на улицу. Немного больше, чем через четверть часа он вернулся. Продуктовый магазин находился на расстоянии шаговой доступности от дома Килгора. Мужчина достал из полиэтиленового пакета упаковку с сосисками. Сочные, аппетитные, они так и просились к столу. Писатель пошёл в сторону шкафа со спичками.        — Милый! Милый, проснись! — повторила дважды Спичка.       Коробок спал некоторое время, однако, от слов Спички проснулся.        — Да… Что такое? — сонным голосом спросил он.        — Траут купил сосиски! Я слышала! Он всё напевал: Сосисочки, сосисочки! Люблю вас есть на мисочке!        — И что? — не успев отойти от сна, Коробок слабо мог оценивать окружавшую его действительность. Однако секунду погодя до него дошли слова Спички, — Он зажжёт нас?        — Да! — улыбнулась девушка.        — Да?        — Да!        — Правда?        — Да, да, да!       Оба безумно улыбались и глядели друг на друга. Странное ощущение столь сильной близости с мечтой всей их жизни сковывало. Послышались шаги. В этот момент времени Килгор Траут достал из пакета сосиски и пошагал в сторону шкафа, в котором его ждали Спичка и Коробок. Дверца открылась. Такой же улыбчивый, Килгор схватил улыбчивую парочку с полки. «Наконец-то, наконец-то» — шептал и смеялся Коробок. Траут весело подбросил коробок в воздух, словил его правой рукой и резким броском отправил в корзину с мусором, после чего взял её в руки, вышел на лестничную площадку и отправил содержимое в мусоропровод. Килгор Траут достал из того же пакета из магазина только что купленный новый коробок со спичками, достал одну, зажёг и сварил себе три невероятно вкусных сосиски.