Эти дни

      Кристина проснулась глубоко ночью. Сначала она не поняла, что именно её разбудило. Просто распахнула глаза в почти полной темноте, разбавляемой лишь смутным светом луны из окна. Где-то рядом сопел Тилль. Спящий людоед собственнически закинул на тощее тело руку, словно желая прижать девушку как можно ближе к себе. Он изредка взрыкивал во сне, беспокойно ворочая взлохмаченной головой, а иногда и немного оскаливая зубы. Которые у него были очень и очень острыми. Если сначала Кристина боялась этих звуков, то теперь лишь медленно повернула голову, чтобы убедиться - Тилль крепко спит и просыпаться не думает. Что ему снилось в эти моменты, сам чёрт не разберёт. Видимо, не самые приятные воспоминания навещали ночами спящее существо.       Кристина немного повертелась, чувствуя, что что-то не так. Странное ощущение, словно перина под ней была влажной и немного липкой. Так бывало в детстве, когда она была совсем маленькой. К этому добавилось ещё и болезненно-тянущее чувство, как если бы внизу живота были протянуты гитарные струны, и теперь их немилосердно натягивали. Повертевшись ещё немного, девушка вдруг замерла. Поняла, отчего ей вдруг стало так неприятно. Потом вздрогнула, когда с плеча сползло одеяло, оголив кожу. И сунула руку под теплую ткань, проводя пальцами по бедру. Так и есть. Рука наткнулась на что-то влажное, что мгновенно прилипло к ней, и Кристина брезгливо отдёрнулась.       Только этого ей не хватало. Девушка согнулась, почти чувствуя, как течёт вязкая кровь, пачкая кожу. Отвратительное ощущение, сопровождающееся ещё и настойчивой тупой болью. Каждый месяц это мучило её, и, что обидно, излечить это было никак нельзя. Потому что такие дни вовсе не были болезнью. И за что женщинам такое наказание, вздохнула она. Судя по тому, как мокро было сидеть, кровь все же протекла на покрывало. Кристина сморщила личико от гадливости. Она буквально чувствовала эту грязь. Перепачканная, нечистая. Не зря девушек в это время не пускали никуда, запирая дома. Она бы и сама постыдилась выйти в таком состоянии. Боль можно было перетерпеть, а вот собственную нечистоту - нет.       Сзади сонно промычал что-то Тилль, видимо, потревоженный её подъёмом, и Кристина поспешила поправить одеяло, чтобы не разбудить его. Сколько она не жила с ним, но всегда эти дни выпадали на то время, когда людоед уходил на охоту. Словно он подгадывал момент, когда девушке надо было остаться в одиночестве. Кристина была благодарна ему хотя бы за то, что он не притаскивал свою жуткую трапезу в дом. Значит, что-то человеческое все же оставалось в его душе, раз он ещё мог проявлять уважение к чувствам живущей с ним девушки. Кристина знала, что Тилль мучился от своей природы, но поделать с этим ничего не могла. Пусть и любила. Это только в сказках поцелуй превращает чудовище в человека. В жизни все было совсем иначе. Но она давно приняла это как должное, смирившись, насколько вообще можно было смириться со смертью других людей. Возможно, Кристина была эгоисткой, но своя жизнь и своё счастье, пусть и зубастое, что сопело сейчас рядом, ей было как-то дороже.       Но сейчас в голову девушке пришла нехорошая мысль. Тилль ведь хищник. А тут это. Ей стало страшно оттого, что людоед мог отреагировать совсем не по-доброму на то, что рядом кто-то истекал кровью. Нет, Тилль бы не позволил себе причинить ей вред, но Кристина не могла избавиться от смутного страха, который иногда рождался в её душе при пронзительном взгляде этих пылающих зелёных глаз.       Медленно, по сантиметру двигаясь к краю, Кристина выскользнула из-под огромной ручищи, что придавила тельце девушки к кровати. Потом скинула одеяло с себя и поставила ноги на холодный пол, пошевелив пальцами. Было бы неприятно идти по промерзшим за ночь доскам. Но она хотела хотя бы умыться и соскрести с кожи засыхающие потеки. Тут внизу опять дёрнуло, и Кристина согнулась от боли, тихо замычав и чувствуя, как мокрота потекла по ноге, срываясь капелькой вниз. К утру точно застынет кровавыми разводами, которые потом будет не отмыть.       Она уже собиралась медленно встать и пойти подогреть воду в лоханке, как сзади зашебуршело. И тонкое костлявое бедро ухватила когтистая рука. Кристина вздрогнула, понимая, что все же разбудила Тилля. Повернулась - на неё глядел тот самый тяжёлый страшный взгляд. Людоед прищурился, раздувая ноздри, словно услышал гниловато-неприятный запах свернувшейся крови.       - Ты куда? - Рука отпустила бедро, будто Тилль испугался, что может оставить на хрупкой конечности синяки своими пальцами. Иногда такое бывало, но не от того, что он желал сделать Кристине больно. Просто не всегда соизмерял силу, за что девушка его прощала.       - Я... Мне надо. Умыться. - Пробормотала Кристина, отодвинувшись. Ей не хотелось, чтобы Тилль видел её такой. Сгорбившейся от боли, немощной и испачканной. Но Тилль продолжал смотреть, вперив светящиеся в темноте глаза в маленькую фигурку на краю кровати. Потом медленно поднялся, так, что кровать заскрипела под массивным телом, и склонился над Кристиной. Девушка почувствовала, как горячее дыхание обдало макушку, заставив шевельнуться пряди волос. И сдвинула ноги, пытаясь скрыть текущую кое-где кровь. Та уже прилично закапала пол, за что Кристине было стыдно. Ей вообще было стыдно за себя и своё состояние.       - От тебя пахнет кровью. Ты поранилась? - Людоед шумно вздохнул, почти задев кончиком носа оголённые плечи. Иногда, во время близости, звериные привычки брали в нем верх, и Тилль обнюхивал, облизывал, даже легонько, чтобы не навредить, покусывал это бледное покрытое кое-где родинками тело. Которое так и просило поставить на нем метку, вроде алеющего засоса или полукружья острых зубов. Чтобы заявить: моё, никому не отдам.       - Нет. Это... Другое. - Кристина отодвинулась от Тилля, собираясь было встать. Но тяжёлая ладонь легла на плечо, утягивая вниз, и девушка неожиданно оказалась под обнюхивающим её, словно собака, людоедом. Тот втащил Кристину обратно на кровать, собственнически ухватив поперёк талии. И заурчал, когда опустил голову к испуганно сжатым ногам. Встретив это препятствие, Тилль удивлённо поднял на Кристину взгляд, словно не понимая, почему она отгораживается.       - Тилль, нет. Не сейчас. - Девушка свела ноги вместе до боли. Ей было так стыдно, что буквально горели уши. Она чувствовала, как стекло несколько вязких капель вниз, и задрожала, покрываясь мурашками. Он не может видеть её такой. Это неправильно.       - Тебе не нравится? - Людоед ткнулся головой в острые коленки, отчего Кристина едва не упала обратно на перину. Но она вытянула руку, уперев пальцы в широкую грудь, покрытую кое-где чёрными волосками и розовато-белыми шрамами.       - Дело не в том, нравится или нет. Так... Нельзя. Я сейчас грязная там. Это плохо.       Такие слова показались Тиллю немного бессмысленными. Будучи отдаленным от людей, лесной монстр не слишком разбирался в тонкостях их жизни, больше полагаясь на природное чутье и инстинкты. А те подсказывали - идеальное время. У самки течка. Самку надо брать. Но вот реакция Кристины, которая раньше никогда не была против секса, и даже наоборот, часто сама буквально набрасывалась на него первой, немного удивляла и обижала. Но он послушно отодвинулся, положив горячую ладонь на плоский живот уворачивающейся от прикосновений девушки. Кристина поморщилась. Внизу все ныло, но исходящее от Тилля тепло было приятным. Казалось даже, что от его руки расходились согревающие круги, медленно успокаивая боль.       - Я не понимаю. Тебе плохо. Я предлагаю сделать хорошо, а ты отказываешься. Почему? - Ладонь задвигалась, опустившись на лобок, покрытый маленькими кудряшками. Девушка испугалась, что Тилль продолжит приставать, но тот лишь держал руку, словно пытался облегчить страдание любимого существа. Кристина не знала, кто или что она для людоеда. Игрушка ли, собственность, которую он трепетно берег, или личность, в которую он влюбился, насколько подходило это слово для такого существа. Но волю её он уважал, никогда не пытаясь сделать что-то насильно. Вот и сейчас ждал.       - Это стыдно. И противно. - Кристина прикрыла глаза, морщась, когда боль внизу возвратилась. Наверняка то место, где она лежала, уже пропиталось кровью, потом опять отстирывать...       - Я тебя люблю, как мне может быть противно? - Тилль удивлённо поднял бровь. Терпкий, немного гниловатый запах сводил его с ума. Особенно, когда этот запах исходил от распростёртого под ним обнажённого, красивого, женского тела. Как бы Кристина не была худа, нелепа и странна, но в ней Тилль видел почти что богиню, что согласилась полюбить такого, как он. Ему бы хотелось впиться в это тело клыками. Утолить голод и плотское желание. Но он не смел даже представить себе такое. Как бы не бунтовал в нём зверь, жаждущий попробовать вкус крови, но Тилль лишь сглотнул набежавшую слюну, смотря, как по бедру скатилась ещё одна вязкая капелька. Людоеды видели в темноте гораздо лучше, чем люди.       - Я просто хочу сделать тебе хорошо. - Неловко улыбнулся он, и Кристина почувствовала эту улыбку. Девушка вздохнула. Все внутри пульсировало, и на секунду она подумала, может, и впрямь попробовать. Когда-то от одной своей подруги она слышала, что при этих днях такое и впрямь помогает. Да и Тилль был так нежен, робко поглаживая страдающую женщину, даже и не пытаясь опустить руку ниже, чем следовало.       Кристина наконец решилась. И положила свою маленькую узкую ладошку сверху широкой руки людоеда, что заканчивалась вполне острыми когтями. Тилль вскинул голову, впившись в её лицо ожидающим взглядом, пытаясь понять, считать ему это за разрешение или нет. Потом глухо заурчал, будто большая кошка. И рука его переместилась на тощее бедро, из которого острым уголком торчала кость с туго натянутой кожей, готовой вот-вот порваться об острые углы. Кристина ожидала, что Тилль будет действовать так же, как и было у них раньше - он сверху, она снизу.       Но, видя её состояние, мужчина решил, что кощунственно будет заставлять женщину страдать ещё больше, лишь бы ублажить себя. Как бы не хотелось. Опустив голову вниз, к металлически пахнущему кровью лону, он ткнулся носом в пушистый треугольник, втягивая этот запах. Густой и тяжёлый, противный для людей, но не для него. Такой запах был у гниющего мяса. По сути, это и была гниль, от которой избавлялось тело. Но не зря один человек однажды сравнил людоедов с дикими животными. Даже такое не могло отвратить их, привлекая ещё больше.       Кристина невольно сжалась, когда по бедру скользнуло склизкое щупальце языка. У Тилля он был чрезвычайно длинным, сворачиваясь где-то в челюсти. А теперь его хватило, чтобы тонкий кончик касался её там, где от этого становилось жарко и странно. Сначала Кристина охнула, едва не сдвинув опять ноги, когда тянущая боль резанула внутри. Словно порвалась натянутая струна. Мученически нахмурив брови, девушка откинула голову на подушку, ожидая, что и дальше будет так же. Но, удивительно, боль стала немного стихать, уже не взрываясь огненными языками перед глазами. Да и Тилль старался помочь, разведя в стороны тонкие бедра. При желании он бы мог охватить эти ноги одной рукой, такой костлявой и нескладной была Кристина.       С чавкающими звуками существо слизывало все, что было на бледной коже. Алые засохшие дорожки таяли под быстрыми движениями языка, оставляя после себя лишь чистое белое полотно тела. А потом язык двинулся ниже. Глубже. Извиваясь, словно большой толстый червяк в этой кровоточащей плоти. Тилль глухо мурлыкнул. Кровавые нити остались в уголках его рта, смешиваясь с текущей слюной, которую он не успевал облизывать. Вид его был бы страшным, если бы у Кристины было время обращать на такие мелочи внимание. Сейчас её волновало лишь две вещи - то, что боль начала утихать, и то, что на место её приходило нечто чуть более приятное. Нет, ещё не то самое удовольствие, но уже чувство гораздо лучшее, чем это ужасное ощущение того, как из тебя течёт кровь.       Девушка чуть раздвинула ноги, будто поощряя действовать дальше. И Тилль с удовольствием этим предложением воспользовался, прильнув лицом к нежному лону и пуская в ход не только язык, но и губы, даже зубы. Которые осторожно прижались к багрово-красным лепесткам самого странного, самого ароматного, самого сладкого в мире цветка, чей нектар сейчас смаковал Тилль. Под поцелуями, которыми её одаривали там, Кристина забыла, как дышать. Это... Было хорошо. Ахнув, девушка вцепилась пальцами в покрывало, сминая ткань. Совсем по-другому было раньше, когда Тилль брал её сам. А сейчас длинный язык, словно у осьминога, касался её в совершенно других, неожиданных местах, тут же ускользая обратно, чтобы втолкнуть в жаждущую пасть ещё немного сладко-солёных капель. Тилль в этот момент выглядел не менее довольным. Словно котёнок, дорвавшийся до кормящей кошки. Казалось, он был готов так же наминать когтистыми лапищами вздрагивающие под ним бедра, чтобы лишний раз слизнуть драгоценную сладость.       Которая через несколько особенно яростных жадных движений ещё сильнее хлынула в рот и приобрела совсем другой вкус. Тилль не сразу понял, пока уже извивающаяся Кристина не процедила сквозь зубы глухой тихий стон. Лишь тогда людоед отник от конвульсивно дернувшегося тела, которое ещё била оргазмическая дрожь. Девушка тяжело вздохнула, разжав все это время сжатые на покрывале руки. Ладони у неё вспотели, несмотря на то, что вокруг было довольно прохладно. Кристина даже не стала подниматься, лишь переползла на сухое место, прижав колени к груди. И подождала, пока сзади неё не прогнется перина. И пока вокруг талии не обовьется горячая рука, отгоняя любые отголоски боли.       - Ты сладкая там... - Пророкотало над ухом, прежде чем Тилль уткнулся в голое плечо, испачкав его окровавленными губами. Конечно, завтра Кристине перестилать всю постель и отмывать бельё, да и себя с Тиллем заодно. Но пока ей было хорошо. И она даже пожалела, что раньше отказывалась от такого. Эта помощь была куда полезнее травяных чаёв и сборов, едва унимающих боль. А ласка смогла сделать куда больше. Все же, было бы неплохо, если бы в эти дни Тилль оставался дома. Чтобы помогать. По мере сил.