Червоточина

Когда вечерами ты едешь домой на ободранной жёлтой машине, к лобовому стеклу которой уже пятый год как нужно прилепить знак «за рулём инвалид», да только ты всё не соберёшься, — тогда особенно остро ощущаешь: внутри тебя появилась и растёт червоточина. Днём её заглушает работа и постоянные перепалки с лейтенантом Люси Деламбр, у которой язычок — та ещё бритва. Дневной Марсель не даёт остановиться даже на секунду, задуматься о смысле жизни и тлене бытия — он взывает к тебе, и этот зов будоражит кровь, заставляет откликнуться и действовать. Ты мчишься куда-то, флиртуешь в морге с судмедэкспертом, раскрываешь дело за делом, и порой тебе кажется, что червоточина затягивается, что её вот-вот не станет... Чушь, конечно, полная. Эта тварь не затянется никогда. Ты прекрасно понимаешь, что всему виной инвалидная коляска, к которой ты теперь привязан крепче, чем когда-то к жене. Там можно было сходить налево, здесь же — всё, она самая ревнивая в мире любовница, от неё никак невозможно отвязаться. Она отняла тебя у жены, отнимет и у любой другой женщины. Она — суть твоей червоточины, её внешнее, видимое всем проявление. У кого-то родимое пятно на лице, у кого-то прыщи, у тебя — коляска. Ты хочешь относиться к ней именно так, но выходит далеко не всегда. Одинокими ночами и вовсе не выходит. Время от времени в твоей жизни появляются случайные женщины — куда ж без этого? Милосердное Провидение даровало тебе возможность заниматься любовью, отняв возможность ходить. Многих интересует, каково это — секс с инвалидом, и ты им не отказываешь в праве узнать. Ты приезжаешь к ним домой, вытаскиваешь себя из коляски, валишься в кровать и приступаешь к делу: зарываешься лицом им в грудь, мнёшь и целуешь соски, добиваясь стонов, затем спускаешься ниже, ласкаешь бёдра и ноги... Твои ноги давно уже не ощущают ничьих ласк, но это ведь такая ерунда. Ты вбиваешься в тело женщины, стараешься двигаться медленно и размеренно, стараешься продлить удовольствие и ей, и себе... Чёрная инвалидная коляска стоит рядом. Порой тебе кажется, что её сиденье похоже на раззявленную пасть. Что, разумеется, тоже полная чушь. Просто червоточина даёт о себе знать. Некоторые женщины бывают разочарованы. Секс как секс, ничего особенного. Ты пожимаешь плечами. По правде говоря, тебе всё равно. Это проявляют себя их червоточины, не твои. Ты достаточно хорошо разбираешься в людях. У каждого есть своя тёмная сторона, которая временами прорывается наружу. У лейтенанта Деламбр, у твоего сына Бена, с которым ты никак не можешь найти общий язык, у начальства, у прохожих, торопящихся по своим делам — да-да, и у той милой старушки наверняка тоже. У всех. Иногда они засасывают человека, и тогда тебе приходится расследовать очередное убийство. Или самоубийство. Ты слишком силён для подобных глупостей. У тебя есть работа, злоязыкая лейтенант Деламбр, залитый солнцем Марсель, где всё время кто-то кого-то убивает, есть сын и бывшая жена, с которой вы время от времени встречаетесь... Есть столько всего важного и нужного, на что стоит тратить время, силы, нервы... Но иногда, вечерами, когда ты едешь в пустую, давно не прибранную квартиру, а щербатая луна ехидно скалится в ночном марсельском небе, — ты чувствуешь, как червоточина внутри тебя разрастается, поглощая всё больше и больше твоей души. Тогда ты разворачиваешь жёлтую потрёпанную машину и возвращаешься на работу. Или заваливаешься в первый попавшийся бар. Или звонишь лейтенанту Деламбр — низачем, поболтать о пустяках и получить в телефонную трубку очередную порцию ругани. Просто ты знаешь, что твоя червоточина всегда с тобой. И ты боишься.