completely absorbed

Возвращение обратно в лагерь после рабочего дня, как правило, происходит либо в тишине, либо в ненавязчивом обмене различных жалоб: Большой Джо — неотёсанный мудак, Мерилл — редкостный жид, а их каждодневная работа — сплошная лишь эксплуатация. Все чертовски устают и всё больше и больше начинают ненавидеть то, что приходится постоянно делать. Шон, естественно, испытывает то же, но сегодня по возвращении домой в нём просыпается странное ощущение уюта и тепла. Ему оказывается хорошо в окружении ворчливых друзей, моторного рёва грузовика и Финна, который в какой-то момент укладывает свою голову ему на плечо, а ладонь — поверх колена. Сквозь весь фоновый шум Шон неосознанно улавливает чужое дыхание — равномерное, тёплое и слегка даже щекочущее кожу — и понимает, что эту деталь он откладывает в своей памяти как нечто особенное; делает из чего-то настолько обычного и естественного нечто исключительное и невольно улыбается собственным мыслям. Возможно, потому, что в голове до сих пор воспоминания о прошлой ночи: спонтанное признание в чувствах, долгие поцелуи и душевный разговор на берегу озера, из-за которого они впоследствии легли спать слишком поздно. В любовных отношениях Шон, как сказала бы Лайла, полный отстой — очаровательный, но толком всё же ни о чём не знающий; и то ли ему с этим всего-навсего не везло, то ли, наоборот, не попадался человек, из-за которого бы конкретно жахнуло в груди, — такой человек, как Финн. Тот оказался рядом, когда всё было хреново, окутал своей искренней заботой, теплом и лаской и помог на грани безысходного срыва. Тогда Шон хотел опустить свои руки и сказать себе хватит, прекрати, ты окончательно погубишь свою жизнь и жизнь Дэниела; однако парень доказал ему совершенно обратное. Не позволил сломаться и по-прежнему продолжает это делать и дальше. Вновь и вновь напоминает ему, что любую тяжесть можно разделить, как минимум, на двоих. — А ну проваливайте, сосунки, — нетерпеливо рявкает Большой Джо, когда они всё-таки добираются до места высадки, и выходит из кабины грузовика. — И чтобы завтра с утра больше никто не опаздывал. Шон на это непроизвольно закатывает свои глаза и фыркает, так как замечание прежде всего касается именно его, а Финн, в свой черёд, щипает его за бок и говорит забить на чёртову громилу. — Сегодня всё равно снова ляжем поздно, — подмечает он с краткой ухмылкой, и по Шону в тот же миг проносится жар. Почему-то сразу же хочется ударить по чужому плечу, скрывая за этим своё предательское смущение, и одновременно с тем всё же сорваться на улыбку. — А пока иди отдыхай, солнце. — А ты куда? — Надо поговорить с Большим Джо. Так что увидимся позже. Шон из-за этого, естественно, напрягается, однако Финн подобную реакцию тут же предугадывает, подхватывает его за подбородок и кратко целует в губы. После — неохотно отстраняется, в конце концов спрыгивает с грузовика и направляется, в отличие от остальных, уже устремившихся в лагерь, вслед за мужчиной. Кэссиди, всё это время за ними наблюдавшая со стороны, встречает взгляд Шона довольной ухмылкой, игриво подмигивает и, судя по всему, ожидает его, чтобы осыпать различными подколами и, возможно, вопросами — тоже. Смотря на неё, парень невольно вспоминает о Лайле и в этот миг хочет поделиться всем происходящим прежде всего именно с ней — он чертовски тоскует по их совместному времяпрепровождению и особенно по её улыбке. Свой отдых Шон, тем не менее, проводит не за грызущими изнутри мыслями, а за помощью в готовке и за тренировкой с Дэниелом у озера, с которым у него хотя бы немного улучшаются отношения. Всё проходит удачно, и впоследствии младший Диас, вполне довольный своими успехами, устремляется в лагерь, так как хочет поесть и почитать какой-нибудь комикс. Шон же, в свой черёд, не спешит возвращаться обратно. По новой оглядывает окружающую его природу, втягивает в лёгкие побольше свежего воздуха и прикрывает глаза. Кожу приятно ласкает прохладный ветер, ловко пробирающийся под его одежду, а фоновый шум — шелест деревьев, плеск воды и еле уловимое пение птиц — даже убаюкивает его. Отцу бы здесь определённо понравилось. По его инициативе, они втроём устроили бы сытный пикник, порыбачили бы и ближе к ночи устроили бы рассказ страшных историй. Они бы обязательно создали здесь множество хороших воспоминаний, о которых бы нередко друг между другом упоминали позднее, но отца больше нет, и ничего из этого сделать теперь невозможно. Оттого Шон тяжело вздыхает, заметно хмурится и откидывает голову, всматриваясь в серые облака. Вот-вот он впадёт в привычное — полу-задумчивое полу-унылое — состояние, но— — Что, как Пенни, высматриваешь там НЛО? Финн возникает довольно внезапно, но всё же не пугает его. Лишь заставляет развернуть к себе голову и слегка приподнять уголки губ — то ли своим остроумным вопросом, то ли просто своим появлением. — Ага, типа того, — хрипло подмечает Шон и почему-то возвращает взгляд обратно. Солнце лениво скрывается за горизонтом, и небо постепенно окрашивается в тёплые цвета. Закат выходит довольно красочным и в то же время хмурым из-за туч — словно олицетворение его внутреннего состояния. — Со следующей зарплатой подарю тебе краски, кисти и холст. Финн обхватывает его со спины, прижимает к себе и оглаживает кончиком носа основание шеи, невольно прикрывая глаза. Чужое дыхание заметно щекочет и вызывает мелкие мурашки, но Шон не обращает на них никакого внимания и, наоборот, с охотой поддаётся подобным — ласковым — прикосновениям. Так же закрывает глаза, скользит холодными пальцами по предплечьям Финна и вырисовывает на них различные узоры, продвигаясь всё ниже и ниже — до тех пор, пока его ладони не накрывают чужие и… Шон опускает взгляд к их рукам, замечает, что парень держит несуразную связку из конопли и, кажется, полевых цветов и тут же приподнимает в недоумении бровь. — Ты, что, спёр у Мерилла травку? — Да он даже не заметит, — уверяет его Финн. — Это, кстати, тебе. Шон перехватывает странный пучок, несколько секунд непонимающе его разглядывает и всё же выдаёт растерянное спасибо. — Это типа букет такой, — всё-таки уточняет Финн и срывается на смешок. — Как видишь, в цветах я разбираюсь хреново. — Хоть в чём-то ты плох, — ненароком подмечает Шон и получает в отместку несильный укус в плечо. — Ау! — он шлёпает парня по ладони, но сильнее всё же не возмущается. Просто не может этого делать, когда грудную клетку разрывает от щенячьей радости. Романтик из Финна и впрямь слишком спорный, но его желание проявить подобным образом нежность чертовски трогает и умиляет Шона. — Ладно-ладно, высушу и скурю это короче, — шутит он следом. — Может, даже сможешь воспользоваться моментом моей слабости и соблазнить меня. — Крошка, я могу сделать это и так, — шепчет Финн ему за ухо, обжигая горячим дыханием, и перемещает свои ладони на бёдра, по-хозяйски те сжимая. — Хочешь проверить? В ответ же Шон желает только взвыть. Когда ты подросток, влюблённый подросток, гормоны оказываются для тебя самым злейшим врагом — твоё тело с лёгкостью будоражит из-за обычного приглушённого голоса и непривычных прикосновений там, где тебя никто ещё не трогал. — Для проявления такой смелости мне точно понадобится твой букетик, — признаётся сдавленно Шон, ощущая предательскую тяжесть в паху. — Тогда отложим это, — определённо с ухмылкой произносит Финн ему уже в шею и резко разворачивает к себе за бёдра. Видимо, желает увидеть смущение на чужом лице и стереть его впоследствии поцелуем. Потому он берёт это самое лицо в свои ладони, оглаживает кожу подушечками больших пальцев и целует. Поначалу не спеша и осторожно, а после — с нарастающей жадностью; опьяняюще и жгуче. Шон полностью теряется в нём. Практически задыхается от нехватки воздуха и неохотно отрывается, скользя языком по верхней губе. Смотрит в глаза, буквально пожирающие его взглядом, сильнее комкает в ладонях чужую футболку и шумно вздыхает, когда Финн слегка откидывает его голову, цепляется зубами за нижнюю губу и оттягивает её, тут же вновь к ней возвращаясь и кратко целуя. — Ты — дьявол, Шон Диас, — заключает парень, но в противовес своим же словам смотрит на него с открытым обожанием и в ответ определённо видит точно такой же взгляд. Позднее Шон понимает, что есть такие мысли, которые неизменно возникают в голове, когда совсем нет настроения, а есть такие, которые, в принципе, не исчезают — и теперь Финн оказывается самой главной из них.