Мне ничего не помеха...

*** Часы показывали около полуночи, а Соболев всё сидел на кухне, допивая очередную кружку кофе под тихий шум летнего дождя. После случайной встречи с Лариным на Васильевском острове прошло уже несколько дней, а он всё никак не мог выкинуть её из головы. Ларин… Он был так близко и так недостижимо далеко одновременно. Для него Ларин являлся той самой загадкой, которую можно разгадывать бесконечно долго и это никогда не надоест, чем и занимается пранкер уже довольно-таки продолжительный период времени. А вот сам Ларин, казалось, читает его словно открытую книгу. Иногда Соболеву хочется стереть эту ухмылку с лица Ларина, которая играла каждый раз после очередного колкого замечания в сторону Коли, например, об ближайшую стенку. Вообще его отношение к нему варьируется от «Как же я ненавижу тебя, мразь» до «Как же я хочу быть рядом, только позволь мне». Но второе он, конечно же, тщательно отвергает и скрывает за этой маской иронии, продолжая вставлять в свои видео отрезки с Лариным, да в шутку говоря, как безгранично он любит эту картавую мразь.  Хотя иногда от переизбытка противоречивых чувств и эмоций, которые пробуждает в нём критик, ему так и хочется просто взять, и обнять Ларина настолько сильно, чтобы у того кости захрустели и не отпускать от себя, наплевав на все преграды… «Так, Соболев, хватит забивать голову всякой хернёй, о чём ты вообще думаешь?» — тут же одёрнул он себя. «Но идея-то всё равно хороша.» — противоречиво ответило его подсознание. Решив, что у него совсем едет крыша, раз уже и с самим собой общий язык найти не может, он попытался отвлечься. Но уже спустя мгновение, вперемешку с воспоминаниями о той встрече и версусе, где Ларин был на расстоянии вытянутой руки, а ему оставалось лишь стоять и ловить каждое его движение, даже не особо вслушиваясь в слова и надеясь, что всё это окажется незамеченным, хотя в итоге каждый его неосторожный взгляд был замечен и заскринен фанатами, а после упомянут во многих фанфиках. Он невольно вспомнил видео ЛиКея, в котором была вставка с Лариным, где они сидят с ним за чашкой чая, а сам критик что-то увлечённо рассказывает ЛиКею. При этом воспоминании у Соболева внутри что-то неприятно кольнуло.  «Чёрт, неужели, я…» — Ревную?! — неожиданно выдал Коля. От этой догадки, так услужливо подкинутой его подсознанием, Соболева будто током прошибло. «Какой же бред, да ещё и на ночь глядя, чтоб его!» — мысленно выругался пранкер.  Он попытался отвлечься на мыслях о предстоящей съёмке видео, ещё нужно было смонтировать уже отснятый материал. Уйдя с головой в свои мысли, он не заметил, как продумывая идею и мысленно раскладывая по полочкам сценарий к новому видео, начал размышлять, куда он вставит фрагменты с Лариным и какие именно, делая заметки, какие можно сделать новые вырезки с ним. Мысли о Ларине согревали его изнутри, и он не заметил, как на его губах появилась улыбка, этот факт отрезвил его…  — Чёртов Ларин! Что же ты за мразь-то такая, когда же ты уйдёшь из моих мыслей? — раздражённо произнёс Соболев, еле сдерживаясь, чтобы не ударить кулаком по столу. Поняв, что уснуть сегодня точно уже не получится, он как можно тише, чтобы не разбудить Полину, быстро оделся, накинул на себя свою излюбленную кожанку и, взяв ключи от машины, вышел из квартиры, надеясь по пути достать чего-нибудь покрепче кофе и хоть ненадолго избавиться ото всех мыслей. *** Ларин уже несколько часов гулял по Васильевскому острову, вдыхая прохладный ночной воздух и наслаждаясь таким необходимым сейчас одиночеством, даже начавшийся дождь и промокшая одежда, которая теперь неприятно липла к телу, не могли заставить его вернуться домой. Целый день его мучили абсолютно левые мысли, непонятно как генерируемые его мозгом. Сегодня был явно не его день, мало того, что монтаж у ролика никак не клеился, да и попытки продумать сценарий следующего видео тоже не увенчались успехом, так ещё и с Ксюшей поссорились из-за очередной ерунды. Но со всем этим он разберётся завтра, а сейчас ему просто не хотелось ни о чем думать. Ведь впервые за последние несколько дней его голова была абсолютно пуста, даже встреча с Соболевым, произошедшая совсем недавно и занимавшая большую часть мыслей Ларина, будто отошла на второй план. Решив сделать несколько фотографий на ночном острове, критик отправился на набережную, откуда открывался великолепный вид на Неву, но прекраснее всего это место выглядело на рассвете, который Ларин встречал здесь не раз и, возможно, встретил бы и сегодня, если бы не одно НО, возникшее перед ним буквально на расстоянии десяти метров. Не успел он и пары шагов сделать по набережной, как заметил силуэт человека, сидящего у самой кромки воды, он казался очень знакомым… — Блять, ну какого же хера, что сегодня за день-то такой! — выругался Ларин, ведь всего пара мгновений понадобилось ему, чтобы распознать в этом силуэте никого иного, как самого НИколая Соболева. Дима, мысленно записывая этот день в список худших в его жизни, уже собирался уходить, когда чуть приглядевшись, заметил стоявшую рядом с Соболевым бутылку, в которой находилась явно не газировка.  «Да уж, Николай, на набережной, с алкоголем, да ещё и в одиночку, нехорошо, очень нехорошо…» — подумал критик, отмечая, что Соболев действительно выглядит не особо радостным и слишком задумчивым, даже несколько… Беззащитным. Без этой привычной всем маски безразличия и самовлюблённой ухмылки.  Почему-то Ларина это несколько умиляло, и он неосознанно потянулся к камере, чтобы запечатлеть этот момент, но хорошо осознавал, что вся полнота картины запечалится только в его памяти. Сделав пару снимков, любой нормальный человек развернулся бы на 180 градусов и поскорее покинул набережную, не испытывая удачу лишний раз, но только не Ларин, который был намерен погулять по набережной этой ночью, а потому понадеялся пройти мимо этой «помехи» незамеченным. Но сегодня эта самая удача, судя по всему, помахала ему ручкой и свалила, не забыв злорадно похихикать. Почти миновав пранкера, он увидел, что бутылка, стоявшая рядом с ним наполовину пуста, он чуть приостановился, чем и выдал себя. Соболев почувствовал за спиной присутствие постороннего и резко повернулся лицом к Ларину. Удивление, отразившееся на лице Коли, почти мгновенно было заменено той самой хорошо знакомой всем маской безразличия с самовлюблённой ухмылкой. — Кого я вижу, это же мой любимый видеоблогер — Дмитрий Ларин! — нарочно сладким голосом и с почти искренней радостью произнёс он. — Коля, ну что же так приторно, я ведь почти поверил, что ты действительно рад меня видеть, — чуть раздраженно ответил Ларин, надежда которого пробраться незамеченным, только что разбилась вдребезги и умерла в муках. — А встреча и правда неожиданная и, что самое главное, случайная, на случай, если ты снова решишь, что я слежу за тобой. — эта фраза была сказана уже более безразлично. — Ну что ты, как я могу подумать, что сам Дмитрий Ларин, комик, критик, новатор всея Ютуба, может следить за мной, да ещё и в час ночи, — произнёс Соболев, поднимаясь на ноги и подходя к Ларину. Он уже подсознательно хотел протянуть руку для рукопожатия, но вспомнив прошлую попытку, не стал этого делать. — Раз уж подвернулся случай, то не могу его упустить, хочу закончить прошлый разговор… — А на хуй пойти ты не хочешь? — Ларин покосился на Соболева, который еле сдерживал хихиканье. «И о чём это он там подумал?» — пронеслась мысль в голове Димы, ответ на которую знать он не очень-то и хотел. — Зря поднимался, я уже ухожу. — после этих слов критик уже было повернулся спиной и собирался уходить, как его снова догнал голос пранкера. — Ларин, неужели ты и правда воспринимаешь всерьёз всё то, что…  — Бля, Соболев, как же ты заебал… — перебил его Ларин. Сделав дальше то, чего от него не то что Соболев не ожидал, да он сам от себя такого не ожидал. Развернувшись лицом к Коле и мгновенно сократив расстояние между ними, Ларин запустил одну руку Соболеву в волосы, а другой рукой притянул его к себе за талию, не давая возможности отстраниться и… Поцеловал.  Но отстраняться никто и не собирался, даже напротив, пранкер спустя пару секунд, полностью осознав происходящее, ответил на поцелуй. На губах Коли отчётливо ощущался вкус дорогого алкоголя, но Диме это даже нравилось, ведь сейчас его губы были для него словно наркотик для наркомана после долгой ломки, а они с любой приправой менее желанными не станут. Пранкеру понадобилась пара секунд, чтобы понять всё произошедшее и отойти от шока, но затем он полностью поддался действиям Ларина, податливо отвечая на поцелуй и позволяя его углубить. Это был медленный и чувственный поцелуй, который закончился также неожиданно, как и начался, чем вызвал у Соболева чуть хриплый и едва слышимый протестующий стон… — И… — секундная заминка на восстановление дыхания, — Что это сейчас было? — произнёс он, как только Ларин полностью от него отстранился. — Соболев, ну какого хрена ты портишь момент своим глупым вопросом, — не всерьёз возмутился Дима, — ты вполне недвусмысленно ответил на поцелуй, и единственный вопрос, который должен был прозвучать — к кому мы поедем за продолжением, к тебе или ко мне, — последнюю фразу он произнёс, понизив голос на тон ниже, заводя Соболева ещё больше. — Ну так к чему тогда вообще задавать вопросы, называй адрес и поехали, — принимая эту некую игру, хриплым от возбуждения голосом прошептал Коля, почти касаясь Диминых губ. *** До дома Ларина они добрались довольно быстро. Сам же Ларин искренне недоумевал, как он вообще мог согласиться сесть в машину к нетрезвому Соболеву. Но то, что тот мог вести машину в таком состоянии, было ещё удивительнее. Ехали они молча, разговоры были сейчас абсолютно не нужны, их бросаемые друг на друга чуть ли не плотоядные взгляды, стук сердец, гулом отдающийся в ушах, и возбуждение, которое буквально витало вокруг и пропитало весь воздух в салоне машины. Готовые наброситься друг на друга прямо там же, Соболев и Ларин из последних сил сохраняли остатки самообладания.  Только войдя в квартиру и едва успев закрыть дверь, Дима оказался тут же прижат к стене прямо в коридоре Соболевым, который впился в его губы настойчивым поцелуем, кусая и проникая своим языком в его рот.  Прервавшись лишь на пару секунд и избавившись от курток, они вновь слились в поцелуе. Соболев всё также прижимал Диму к стенке, опираясь одной рукой слева от него, а другой заводя его руки над головой. Сейчас Ларин был таким податливым и даже, казалось, беззащитным перед ним. Ему нравилось чувствовать эту власть, хоть она и была мнимой. Была просто иллюзией, которую ему позволили создать. Пранкер знал, что если бы Дима прямо сейчас попросил его остановиться, то он бы так и сделал… Что угодно… Остановился, ушёл, снова вернулся. И так хоть до бесконечности. Однако сейчас никто не собирался его останавливать. Даже последние остатки здравого смысла сдали позиции и учтиво удалились, помахав перед этим задом. Сейчас им просто нужно чувствовать друг друга как можно ближе, как можно отчётливее, а о последствиях они подумают потом, для этого время всегда найдётся. — Соболев, ты же не хочешь, чтобы всё произошло прямо в коридоре? — спросил Ларин, медленно отстраняясь, когда почувствовал, как рука Соболева перестала держать его руки над головой и потянулась к ремню на брюках. — А что, это было бы точно незабываемо, — всё-таки отстранившись начал свою очередную речь пранкер, но поймал на себе Димин недовольный взгляд. — Ладно-ладно, показывай свои хоромы… — Соболев гаденько ухмыльнулся, — Принцесса, — произнёс, слегка протягивая букву «с». — Иди-ка ты… Хотя хрен с тобой, — произнеся это, критик уже развернулся в сторону спальни, — А ещё разуйся сначала, я тебя в обуви на кровать не пущу. — А ещё говорит, что я момент порчу, — недовольно бурчал себе под нос Коля, снимая обувь. Однако Ларин не успел даже шаг сделать, как нечто в лице Соболева, который пытался стянуть кроссовки, не применяя рук и в итоге запутавшегося в своих же ногах и шнурках, громко чертыхаясь приземлилось прямо на него, повалив на пол. Падение смягчили только куртки, скинутые туда ими же самими и не позволившие критику при падении сломать себе пару рёбер. — Дииим… — нарочито приторным голосом протянул Коля, которого, судя по всему, не смущало сложившееся… Положение, — кажется, это судьба и она против нашего перемещения на другую плоскость… Уверен, что не хочешь продолжить тут? Да и поза уже нужная сложилась… — Да ты издеваешься надо мной, вообще без происшествий не умеешь, да?! — недовольно воскликнул Ларин, попутно пытаясь выбраться из-под пранкера, — Да слезь ты с меня уже, раздавишь же, и не будет у тебя больше любимого видеоблогера! Наконец, стянув с себя кроссовки, в этот раз без происшествий, Соболев последовал за ушедшим в спальню Лариным. В комнате был включён лишь один небольшой светильник, излучавший слегка приглушённый свет, не позволяя разглядеть всё в деталях. Сам же критик стоял спиной к двери, но услышав, что она открылась, он повернулся лицом к пранкеру. Соболев невольно начал разглядывать Ларина, пробегаясь по нему взглядом… Эти черты лица… Это тело, всё ещё скрытое одеждой, которую ему так и хотелось стянуть с Ларина… — Ну и чего ты завис? — спросил Дима, подходя к пранкеру и вовлекая его в новый поцелуй. Соболев повалил критика на кровать, нависая сверху и всё также целуя его. Почувствовав, как Дима начинает стягивать с него футболку, он разорвал поцелуй, помогая ему это сделать, а затем снова вернулся к его губам, но уже медленно переходя к шее, которую Ларин так податливо и соблазнительно подставлял. С каждым поцелуем Соболев опускался всё ниже и ниже, на рубашке Димы оставалось всё меньше и меньше застёгнутых пуговиц, а на его теле всё больше и больше алеющих засосов, на оставление которых пранкер не скупился, будто пытаясь пометить его, чтобы критик запомнил эту ночь и вспоминал всякий раз, когда смотрел в зеркало. Вскоре рубашка Ларина оказывается полностью расстёгнутой, и Соболев отбрасывает этот ненужный предмет гардероба в сторону, куда до этого полетела и его футболка. Изнывая от желания, Ларин уже потянулся к ремню на джинсах Соболева. Но Коля почти тут же отстранился, заглядывая в глаза Димы. В его взгляде читался немой вопрос «А ты уверен?». — Соболев, решил свалить на самом интересном? — хмыкнув начал критик, — только рискни, поймаю в каком-нибудь переулке ночью и тогда твой зад однозначно будет страдать. И куда же делась вся твоя решительность? — Ну, Ларин, ты сам напросился… — уже распаляясь ответил пранкер. Соболев проводит рукой по ткани брюк Ларина, задевая его возбуждённую плоть, заставляя критика прогнуться навстречу ему и издать чуть хрипловатый стон. Одних только стонов Димы, ласкающих слух, Соболеву было достаточно, чтобы кончить. Но останавливаться на достигнутом Коля даже и не думал, его рука потянулась к единственному, что держало брюки на Диме. Соболев расстегнул ремень Димы и сразу же стянул всё то лишнее, что не давало им ощутить друг друга в полной мере. Когда взору Коли открылся вид стоящего члена Ларина, он просто не смог воздержаться от комментария: — Кто бы мог подумать, что однажды у самого Дмитрия Ларина — комика, критика, новатора всея Ютуба, будет стоять на меня… — Соболев, да ты когда-нибудь заткн… Ах… — у него не получилось договорить, он почувствовал, как язык пранкера коснулся его члена и хрипло застонал. Удовлетворенный результатом Соболев вновь, но уже более уверенно провёл языком от основания члена Ларина до самой его головки, задев каждый чувствительный участок кожи. И снова этот возбуждающий стон сорвался с его губ. Коле было достаточно лишь одного взгляда на Диму, который лежал прямо перед ним и стонал от каждого его прикосновения, чтобы возбудиться ещё больше. Ларин будто специально старался вызвать у Соболева желание взять его прямо сейчас и это одурманивало разум обоим. Довольный реакцией на такие ласки Соболев старался заглотить член Ларина, как можно глубже, чувствуя его руку на своей голове, пальцы которой чуть грубовато стягивали пряди его волос. Сам же Ларин, сжимая другой рукой ткань одеяла, едва сдерживал себя, чтобы не перехватить инициативу и просто не схватить грубо за волосы и не трахнуть пранкера в рот, заставляя заглатывать его член во всю длину, не позволяя отстраниться ни на миллиметр. Когда критик почувствовал, что вот-вот кончит, Коля отстранился, чем вызвал недовольный стон, но он лишь наклонился в сторону Ларина и, чуть прикусив мочку, опаляя своим дыханием, шепотом произнёс: — Мне кажется, что нам срочно необходима смазка... Я быстро. — Думаю, ты мог бы поискать что-нибудь подходящее в ванной. Коля наспех добрался до ванной и быстро найдя что-то, что, по его мнению, вполне могло бы заменить им смазку, тут же вернулся к Диме. Полностью избавившись от оставшейся одежды, обнажённый Ларин стоял раком перед Соболевым. Выдавив крем на пальцы и начав смазывать им анус Димы, пранкер, как всегда, не смог сдержать себя, чтобы не выпалить фразочки, что привела бы Ларина в бешенство, поэтому, он, максимально близко наклонился к уху Димы и с хрипом в голосе прошептал: — Расслабься, я буду нежным, Принцесса… Ларин не мог видеть лица пранкера в этот момент, но мог абсолютно точно утверждать, что тот сейчас ухмыляется. — Соболев, блять… Ах… — Коля прервал уже приготовившегося разразиться гневной тирадой критика, медленно введя в него сначала один палец, а затем и второй. Постепенно растягивая Диму, Соболев начал двигать пальцами внутри него. С каждым новым движением неприятные ощущения исчезали и вскоре критик сам начал двигаться навстречу пранкеру. Посчитав это знаком приступать к чему-то более интересному, он вынул пальцы и, смазав член всё той же смазкой, начал постепенно входить в Ларина, давая ему время привыкнуть к новым ощущениям, одной рукой лаская его член. — Ах… Блять… — выдыхая, простонал Дима, когда Коля начал понемногу двигаться в нём. Было очень узко и Соболев двигался как можно аккуратнее, стараясь причинить минимум дискомфорта. Он по-прежнему не входил в него во всю длину, когда услышал чуть ли не умоляющий голос Ларина. — Я… Хочу… Глубже… — произнёс критик со сбившимся дыханием. Тут пранкеру просто снесло крышу, он начал резко ускорять темп, входя в критика с каждым толчком всё глубже, задевая простату и вызывая у Ларина всё новые и новые стоны удовольствия, которых раньше ему не доводилось слышать. Сам Соболев уже тоже перестал сдерживать стоны. Срываясь на бешеный ритм, он, в такт своим толчкам, водил рукой по члену Димы. Было сложно поверить в реальность происходящего. После стольких фантазий о Дмитрии Ларине реальность оказалась куда лучше и горячее. Ведь, даже в самых смелых из них он не заходил так далеко. А теперь Ларин вживую так сладко стонет и просит входить в него глубже. Соболев уже напрочь потерял способность связно мыслить. Удовольствие накрывало обоих с головой. Надолго их не хватило, первым оргазм накрыл критика, который издал последний и громкий стон наслаждения. Коля кончил следом, едва почувствовав, как Дима начал сжимать внутри себя его член. Бессильно падая на кровать рядом с критиком в тщетных попытках отдышаться, единственное, что смог произнести Соболев: — Никогда... Бы... Не... Подумал... Что… — И... Не... Думай... Руку... Я... Тебе... Всё... Равно... Не... Пожму... Конечно, Коля ждал не этого, но Ларин оставался Лариным в любой ситуации, и оба решили, что это вполне сойдёт за «Спокойной ночи».