* * *
Роланд только пожал плечами, выслушав Морфеуса. Радость, разлитая в пропахшем огнем и металлом воздухе Зиона, смягчала обычно резкие черты его лица. — Если ты сумеешь поднять эту посудину в воздух после нашей сегодняшней посадки, — забирай. — Я подниму, — вмешалась Ниобе. — Корпус выглядит ужасно, но системы в рабочем состоянии. Пара часов на латание дыр — и «Хаммер» выдержит. Только не пытайся маневрировать и вступать в сражения. — Полет будет обычным, — заверил Морфеус. — Прогулка, по нашим меркам. Но ты останешься здесь, Ниобе. Не возражай. Ты устала, вымотана и уже сделала больше, чем мог бы любой из капитанов. Отдыхай, радуйся миру. Я справлюсь сам. — Если ты в этом уверен… — Пристальный взгляд Ниобе, казалось, старался проникнуть в самые затаенные мысли. Но Морфеус не изменился в лице. — Я уверен. Нео — моя забота. Ты уже спасла Зион. — Мы спасли, — поправила Ниобе. — Нео спас. Лети за ним. — Она легко погладила Морфеуса по щеке. Тот на мгновение прижался к теплой ладони и тут же отстранился. — Удачи. — Удачи, — повторил Роланд. — И постарайся вернуть то, что осталось от моего корабля. Морфеус усмехнулся, отодвигая капитана «Хаммера» плечом. Вместе с возможностью действовать к нему вернулась уверенность. — Верну, что смогу. Главное — вернуть Нео. Роланд посмотрел ему вслед одобрительно, Ниобе — задумчиво.* * *
— Капитан! — Поппер, как всегда, взялся ниоткуда и уже все знал. — Капитан, вы летите искать Нео? Возьмите меня с собой! Вам ведь нужен второй пилот! — Но ты не пилот, Малыш, — возразил Морфеус и не договорил. Именно Малыш управлял броней Мифуне после его гибели, именно Малыш открыл для «Хаммера» ворота. Мифуне дал ему шанс, и Мал… Майкл более чем оправдал доверие. — Хорошо. Через полчаса корабль будет готов к старту. Ты тоже должен быть готов. — Я буду. — Майкл говорил все так же быстро, но восторженность, заставлявшая его захлебываться и частить, похоже, пропала навсегда. — Мы ведь так многим обязаны Нео. Я должен его найти! То есть… мы должны. — Да, — Морфеус положил руку ему на плечо. — И мы найдем. — Так точно, сэр! — просиял Майкл, на секунду став прежним Малышом. — Я вам пригожусь, вот увидите! — Да воздастся каждому по вере его, — усмехнулся Морфеус, пряча тревогу. Еще полчаса, чтобы закончить самый грубый, необходимый для взлета ремонт. Всего полчаса, но Морфеусу казалось, что они тянутся бесконечно. Не стоило выжидать. Следовало сразу готовить корабль к полету. Сейчас они были бы у Источника или же встретили бы «Логос» на пути к Зиону — незначительный шанс, но он был. А сейчас Морфеусу казалось, что этот шанс с каждой минутой все вернее превращается в ничто. Он уверял себя, что ошибается, но не сдержался — прихватил инструменты и поспешил на помощь ремонтникам, чтобы ускорить вылет хотя бы на несколько минут.* * *
— Ух ты! — не удержался Майкл. — А вы знаете, куда здесь лететь, капитан? Город машин простирался перед ними. Морфеус кожей чувствовал опасность. Сейчас он ясно видел, что война не закончена — они лишь заключили перемирие с могущественным врагом, и кто знает, не сочтут ли машины их прилет знаком агрессии, не обрушится ли на ликующий Зион новый стальной град? Майкл притих. Наверное, он тоже ощутил возможную угрозу. — Я не могу повернуть, — сказал Морфеус: ему, себе, машинам. — Нео где-то там. Подлетим ближе, возможно, найдем какую-нибудь зацепку. Майкл приник к иллюминатору, глядя на бесчисленные сооружения, трубопроводы, механизмы — следы долгой и целенаправленной деятельности машин. Морфеус мельком отмечал детали, откладывая в памяти на будущее. Сейчас его не интересовал противник. Увидеть зацепку оказалось несложно: «Логос» пропахал такую борозду в мешанине механических конструкций, что машины до сих пор не смогли устранить все разрушения. Сам корабль выглядел вышедшим из строя. Его перетащили на открытую площадку, видимо, для удобства демонтажа. — Если получится, вернем и «Логос». — Морфеус сбросил скорость, приглядывая место для посадки. — Ниобе будет рада. — Вы ее любите, да? — бездумно спросил Майкл. — Придержи язык. Попробуем сесть вон на том пятачке, между трубопроводами. Судя по времени, вряд ли им пришлось долго идти. — Там же не хватит места! — Майкл прилип к иллюминатору, разглядывая указанный Морфеусом клочок ровной поверхности. — Мы свалимся вниз. — И кто тогда поможет Нео? — Морфеус выждал несколько секунд, давая время обдумать свои слова. — Не свалимся, обещаю. Верь мне. — Я верю, — подтвердил Майкл и вцепился в сиденье, отпустив его только, когда «Хаммер» окончательно утвердился на узкой площадке. Морфеус быстрым шагом спустился по трапу, цепко оглядываясь. — Похоже, здесь только один путь, — бросил он Майклу через плечо. — Иди за мной и будь готов к сюрпризам. Металл гудел под ногами, словно сотня труб пела в унисон. Не сговариваясь, они шагали в ногу, не сбиваясь с темпа, держа маленький строй. Странные механизмы, похожие не то на пауков, не то на термитов, следовали в отдалении хаотичной стайкой, перетекая через преграды, как капля воды. — Они не позволят нам свернуть с пути, — негромко сказал Морфеус. — Слуги и стражи в одном лице. Майкл сглотнул. Он не снимал руки с ремня автомата. Вряд ли это спасло бы ему жизнь, но все же наличие оружия придавало сил идти дальше. Наличие оружия — и вид Морфеуса, шагавшего впереди так, будто шел не по вражеской территории, а по палубе своего корабля. Металлическая тропа вывела их к «обрыву» — полукруглой площадке над пустотой. — Эй! — окликнул Морфеус, осмотревшись. — С кем здесь можно поговорить? Вязкая тишина звучала как ответ. Они ждали — время текло как вода, почти зримо, —и дождались. Игольчатый, устрашающий шар размером в половину «Хаммера» поднялся вровень с ними. Воздух заполнило жужжание механизмов. Как летучие твари, они слились в единый рой, направляемые посторонней волей, и в центре шара проступило гротескное, беспрестанно меняющееся, огромное лицо. — Кто вы и чего хотите? — прозвучал механический голос, словно тоже составленный из сотен иных голосов. — Мы представители Зиона и хотим забрать того, кто пришел к тебе прежде, — так же ровно ответил Морфеус. Мельтешение усилилось. — Мне неинтересны ваши желания, — проговорил голос. — Ситуация разрешилась, в дальнейших контактах нет смысла. Прощайте. — Постой! — Морфеус шагнул вперед. Теперь его голос не был спокоен, в нем звучали угроза, сила и мольба. — Зачем он тебе? Он выполнил свою миссию, тебе он больше не нужен. Отдай его мне, прошу тебя. — Он мне не нужен, — подтвердил… подтвердило существо — если это можно было назвать существом. — Но раз ты пришел за ним, он обретает ценность. Что ты отдашь за него? — Все, что смогу. — Морфеус подошел еще ближе, к самому краю. Майкл стиснул автомат. Он не до конца понимал, что происходит, что делает Морфеус, но чувствовал, что это важно. — Ты мне не нужен. Мне не нужен никто из вас. Хорошо, забирайте его, но обещай, что он больше никогда не вмешается в ход событий, даже если это будет в его силах. — Я не могу дать обещание за него. — Иначе сделка не состоится. Майкл смотрел во все глаза. Сейчас эти двое казались равными: человек из уязвимой плоти — букашка в море металла, что окружал их, — и машина, чей нечеловеческий интеллект управлял этим металлом и в любой момент готов был обрушить на них всю свою мощь. — Я согласен, — наконец произнес Морфеус. — Обещаю, он не станет больше вмешиваться. Верни мне его. — Забирай. — В металлическом голосе Майклу почудилась насмешка. — Корабль, — напомнил он. — Верно, — Морфеус бросил на него одобрительный взгляд. — «Логос» мы тоже заберем. Чудовищные веки опустились, давая согласие. Шар отодвинулся, но не исчез, словно наблюдая за ними. Морфеус не обращал на него внимания. Он оглядывался по сторонам, ожидая появления Нео, и словно споткнулся взглядом, увидев группу «пауков», сомкнувшихся в подобие гамака, в котором лежал человек. Морфеус успел сделать лишь шаг навстречу. «Пауки», будто волна, прихлынули и отступили, оставив на полу неподвижное тело. — Нео! Майкл никогда не слышал у капитана «Навуходоносора» такого волнения в голосе. Нео не двигался, не было заметно даже дыхания. Его глаза закрывала плотная повязка. По ткани Майкл опознал летный жилет Тринити. Морфеус опустился на колени, бережно приподнял Нео, устраивая его голову у себя на плече, подхватил на руки, выпрямился, будто не ощущая тяжести безвольного тела. — Он… — Майкл не знал, как спросить. — Он жив, — коротко отозвался Морфеус. — Идем. Он ни разу не обернулся. Майкл пытался смотреть во все стороны сразу, чтобы вовремя заметить опасность, но, похоже, их действительно отпустили с миром. Нео заговорил, когда они шагнули на трап «Хаммера». — …нити, — выдохнул он. Морфеус замер. — Что, Нео? Тот беспокойно крутил головой. — Тринити… на «Логосе»… заберите. — Конечно. — Морфеус взглянул на Майкла, качнул головой в сторону корабля Ниобе. Майкл часто закивал, показывая, что понял, и бросился выполнять поручение, стараясь не слишком шуметь на бегу. Они словно у постели тяжелобольного, подумалось ему. Выполняют пожелания, оберегают от беспокойства. Они справятся. У Морфеуса всегда получалось. Он едва сдерживал слезы, поднимаясь на борт «Хаммера» с телом Тринити. Руки и спину ломило от тяжести, но Майкл ни разу не остановился. У них не было времени искать в перевернутых вверх дном каютах одеяла и подушки. Морфеус сунул под голову Нео свой капитанский свитер. Тринити они просто положили у стены, где нашлось немного свободного места. — Выберемся отсюда — поищешь в каютах пару одеял. — Морфеус медлил со взлетом, сидя в кресле пилота и через плечо глядя на Нео. — Отвечаешь за него, чтобы ни случилось. — Конечно. — Майклу не нужно было напоминать об этом, но Морфеус все еще не сводил с него взгляда. — Если окажешься перед выбором, помни — выжить должен Нео, — добавил он и рывком отвернулся к консоли. Пальцы пробежали по кнопкам и рычажкам, запуская двигатели и вводя курс. «Хаммер» поднялся в воздух так плавно, что Майкл не заметил момента старта. Морфеус не хотел лишний раз тревожить Нео.* * *
— Ваше упрямство снова оправдалось. — Хаманн, как обычно, выглядел немного печальным, словно утомленным собственной мудростью, ответственностью и долгими годами жизни, но сейчас эта печаль раздражала Морфеуса — она как будто относилась к Нео, советник словно бы заранее грустил о том, что будет дальше. Это вызывало желание спорить, возражать. Морфеус сдерживался лишь потому, что понимал: спорить он будет с самим собой. Не Хаманн был растерян и обеспокоен судьбой Нео — это Морфеус не знал, как быть и что нужно делать дальше. Может быть, впервые в жизни он не видел пути, по которому должен следовать, и теперь пытался искать его на ощупь. К концу полета Нео несколько пришел в себя и даже попытался встать после того, как «Хаммер» совершил не слишком мягкую посадку в более-менее сохранившемся доке. Морфеус помог ему, подставил плечо и довел до трапа. Он опасался встречающих: ликующих криков, любопытства, сочувствия, — но док был пуст. Кто-то из знавших о его затее позаботился, чтобы возвращение «Хаммера» прошло незамеченным, и кто бы это ни был, Морфеус подумал о нем с искренней благодарностью. Нео хотел идти сам, и Морфеус не стал возражать, бросив взгляд на Майкла. Тот кивнул. За эти часы он научился понимать капитана так, будто летал с ним не один год. Убедившись, что для Тринити будет сделано все необходимое, Морфеус позволил Нео шагнуть вперед, прежде чем подхватить его, оседающего на искореженную решетку вентиляционного туннеля. Он старался поддерживать Нео ровно настолько, чтобы не позволить упасть, лишившись остатков сил или поскользнувшись на гильзах, засыпавших все вокруг. Прикинув расстояние до госпиталя, Морфеус сжал губы. Это будет долгий путь. Но он твердо решил, что возьмет все на себя, только если Нео потеряет сознание. Избранный заслужил право пройти по городу, которому принес свободу. Морфеус был уверен, что он дойдет. И оказался прав. Так что вопрос, кто здесь более упрям, был весьма спорным. — Я верил в него, — ответил он, стараясь оставаться невозмутимым под испытующим взглядом советника. — В таком случае, вы были одиноки в своей вере. Я не о победе — в нее верили многие в Зионе. А вот в то, что Избранный выживет… — Он еще не выжил. Только уцелел. — Так вот что вас тревожит. Полагаете, Нео поплатился не только зрением? — Я не знаю, что произошло. Но вряд ли это было легким делом. — Вряд ли. — Хаманн помолчал. — Однако ему повезло. — Дело не в везении. Он оказался лучше противника. Сильнее. Упрямее, если вам так нравится это определение. — Говоря о везении, я имел в виду совсем другое. У него есть вы. С вашей верой и вашим упрямством. — Он потерял женщину, которую любил. Ничья вера тут не поможет. — И все-таки он не остался один в эти трудные дни. — Я буду рядом, пока нужен ему. — Хорошо. Хаманн ушел, но Морфеус еще некоторое время не двигался с места, глядя на изломанный, любимый, свободный Зион. Город отдыхал, набираясь сил перед предстоящей работой по восстановлению разрушенного. Морфеусу следовало заняться тем же, но, поколебавшись, он вернулся в госпиталь. Здесь ему было спокойнее. Погруженный в искусственный сон Нео лежал под ярким светом ламп, оставлявшим в тени только лицо. Умные механизмы работали над его телом, как когда-то после извлечения из Матрицы. Медики говорили о нервном истощении, сбоях в ритме сердца, скачках давления. Казалось, организм сходит с ума. Отключение сознания было необходимой мерой: в бодрствующем состоянии Нео тревожился и порывался встать, идти куда-то, а в короткие минуты сна, которым порой неожиданно забывался, его настигали кошмары. Это было поправимо; медики заверяли, что смогут снять это состояние спустя некоторое время. А вот глаза, закрытые теперь стерильной белой повязкой, оказались выжжены дотла. Фактически Нео не мог выжить после таких повреждений. Морфеус лишь усмехнулся, услышав это. Нео мог гораздо больше. Механизмы чуть слышно гудели, выполняя свою работу. Нео выглядел спокойным, словно на отдыхе. Не будь повязки, можно было подумать, что он просто получает сеанс расслабляющей терапии. Морфеус не вышел бы из этой палаты до выздоровления Нео, но Зион и договор с машинами требовали его внимания и участия. Было решено, что каждому обитателю Матрицы, достигшему совершеннолетия, откроют правду и предложат выбор: оставаться в мире снов или выйти в реальность. Сложность состояла в формулировках. Морфеус, вытащивший из Матрицы не одного человека, отчетливо понимал, как мало рядовых обывателей согласятся даже просто поверить незнакомцу, несущему чушь о «людях-батарейках», иллюзиях и войне с машинами. Что уж говорить о количестве тех, кто сможет совершить осознанный выбор — и тем более сделать его в пользу реального мира. Морфеус не питал иллюзий и, тем не менее, делал все возможное, чтобы десятиминутное обращение могло дать максимальный эффект. Значение имел каждый полусекундный кадр, каждое слово, интонация. Совет обговаривал это день за днем, выдвигались аргументы «за» и «против», идеи испытывались на тех, кто лишь недавно покинул Матрицу. И все же просчитать воздействие на усредненный разум было невозможно. Те, кого они извлекли из Матрицы прежде, сами уже искали выход, задавались вопросами. Тех, к кому они собирались обратиться сейчас, лишние вопросы не беспокоили, они жили своей привычной жизнью. Довольные или озлобленные, успешные или отстающие, они не были готовы оставить то, что считали реальностью, ради мира, который являлся далеко не раем. Если бы им могли предложить что-то лучшее — прекрасную землю, чистый воздух, безграничные возможности… Но у вчерашних мятежников имелись только Зион и сознание собственной правоты. А подземный город сейчас представлял довольно неприглядную картину. Рабочих рук не хватало, и Совет принял решение пока не браться за корабли. Все, кто мог, работали над восстановлением быта: разбирали завалы, вырезали искореженные или разорванные куски трубопроводов, механизмов, увозили в ремонтный цех. Металл шел в переплавку, из него штамповались новые трубы и запчасти. Основной задачей было восстановить снабжение воздухом и водой — аварийных запасов в обрез хватало на четверо суток, и этот срок был крайним для города. В день, когда подача кислорода и отведение углекислого газа вновь стали бесперебойными, а из кранов потекла вода, Морфеус позволил себе проспать шесть часов вместо уже привычных четырех. Он проснулся от того, что услышал, будто его зовет Нео: издалека, еле слышно, — и, не раздумывая, связался с госпиталем. Никаких изменений в состоянии пациента не произошло, устало сообщил дежурный медик. Это был сон; и однако изгнать его из памяти не выходило. Морфеус лег и попытался снова заснуть, но не смог. Желание увидеть Нео и убедиться, что тому не стало хуже, было необоснованным, но не давало покоя. Чтобы отвлечься, Морфеус включил компьютер, несколько раз пересмотрел куски будущего видеообращения, хмурясь все больше и больше. Пальцы постучали по столешнице, а потом легли на клавиатуру. Строки побежали по дисплею торопливо, будто боясь опоздать. «Разве вам никогда не хотелось сделать что-нибудь стоящее? Сразиться со злом, отдать жизнь за других, спасти мир? Вся человеческая культура пронизана этим стремлением. Вы не задумывались о причинах? Почему мы мечтаем сделать нечто, не укладывающееся в рамки обыденности? У вас есть шанс попробовать. Вы ничем не рискуете — вы всегда сможете вернуться. Просто попробуйте. Поверьте. Откройте дверь и шагните за порог». Несколько минут он смотрел на написанное, прежде чем удалить текст. Слова. Все это только слова. Люди давно привыкли к словам, картинкам на экране, скрытой рекламе, транслируемой отовсюду лжи. Что может пробудить их, заставить сделать шаг в неизведанное? Он не знал. Но, может быть, Нео знает?* * *
Нео разбудили через две недели. Морфеус знал, когда это случится, стоял у кровати, ждал, но так и не уловил момент возвращения и понял, что лекарство подействовало, лишь когда двинулась правая рука. Нео сглотнул, пошевелил губами, будто проверяя, на месте ли они, потом хрипло спросил: — Морфеус? — Я здесь. — Морфеус накрыл ладонью его плечо, позволяя осознать реальность своего присутствия. — Где я? Как давно? Как Зион? — В госпитале, две недели. Зион цел. Все в порядке. — А Тринити? — Мне жаль. — Я чувствовал ее отсутствие. — Нео отвернулся, говорил в сторону, в никуда. — Сразу же. Но я не видел ее тела и думал — вдруг случилось еще одно чудо? — Прости. — За что? Не ты в этом виноват, Морфеус. Только я. Не нужно было брать ее с собой. — Она сама выбрала этот путь. Не в твоей власти было ей помешать. — Я мог бы. Она не простила бы меня, но осталась жива. — Нельзя решать за других, Нео. Предоставить выбор — все, что мы можем. — О да, ты всегда делал именно это. Предоставлял выбор, когда выбора не было. Морфеус чувствовал его боль — такую же, какую испытывал бы он сам, потеряв Нео. — Отдыхай, — сказал он. — Я зайду позже. Нео ничего не ответил. Да и не нужно было. — Как его состояние? — спросил Морфеус у Аманды — главного специалиста госпиталя по реабилитационной терапии, одного из лучших медиков Зиона. — Тело в порядке. — Она была принципиально невозмутимой, деловитой и прямолинейной. — Об остальном ничего сказать не могу. Я не психолог и не психиатр. Я не знаю, что творится с твоим Избранным. Она была расстроена — это выдавала большая, чем обычно, резкость в голосе. — Ты сделала все, что могла. Дальше он справится сам. — Надеюсь, — сказала Аманда с таким лицом, будто не верила своим словам. — Он справится, — повторил Морфеус больше для себя, чем для нее. В новом мире его покинула ранее незыблемая уверенность в собственной правоте. «Это твой Избранный, — сказала когда-то Пифия. — Течение его жизни нередко будет зависеть от твоих решений». Морфеус принял это как должное на время поисков, затем выбросил из головы, наблюдая, как Нео становится тем, кем ему было предназначено стать, и вот сейчас снова задумался. Будут ли его решения влиять на судьбу Избранного теперь, когда цель достигнута? Или нужно позволить ему продолжить путь самостоятельно? Все в Морфеусе противилось этому. Он не хотел отпускать Нео, не мог отпустить. Его желания были неосуществимыми, Морфеус знал это, и все же находиться рядом с Нео казалось необходимостью. Морфеус надеялся, что сумеет справиться с этим эгоистичным стремлением быть хоть как-то причастным к жизни другого человека, к жизни, где ему не отводилось иного места, кроме дружеского, которое он, тем не менее, нисколько не хотел потерять.* * *
Во время следующих посещений Нео не сказал ничего нового. Обычно он молчал, пока Морфеус рассказывал о ходе работ и планах по извлечению из Матрицы будущих свободных граждан Зиона. Было трудно понять, слушает ли Нео — тот лежал неподвижно, ни жестами, ни мимикой не выражая заинтересованности, — но Морфеус все равно говорил. Аманда считала это правильным. — Ему нужно привыкнуть к тому, что мир продолжает жить. А после разбираться с тем, что продолжает жить и он сам. Морфеус полагал, что Нео и так понимает это, но спорить не собирался. Равнодушие и апатия были легко объяснимы. Оставалась надежда, что это пройдет, когда Нео вернется к нормальной жизни, когда окажется среди тех, кто знал его и любил не только как спасителя людей. Сейчас, помимо Морфеуса, его навещали немногие — избранные, как без пиетета шутила Аманда: Майкл, советник Хаманн, Ниобе, Роланд. Аманда считала, что избыток посетителей не пойдет на пользу эмоциональному состоянию пациента. Впрочем, вопреки их опасениям, никто и не рвался навестить Избранного. Люди предпочитали узнавать о его здоровье из вторых рук. Вопрос «как там Нео?» Морфеус слышал не реже, чем «как дела?», и порой ему казалось, что оба они одинаково формальны. Хотя, скорее всего, это сказывалась усталость. Люди не могли быть одновременно благодарны и равнодушны. Еще через неделю Аманда сообщила, что физически Нео в порядке и готов к выписке. — Можешь забирать его. Морфеус нахмурился. — Я еще не спрашивал, какой он видит дальнейшую жизнь. Он ведь не сможет жить один? — Почему это? Думаю, сможет. — Прямота Аманды, как крепкая сигарета, отлично прочищала мозги. — Он каким-то образом ориентируется в окружающем пространстве. Не так, как зрячий, конечно; но Нео ведь и нельзя назвать совершенно слепым. Другое дело, вынесет ли он такую жизнь. Я не Пифия, Морфеус, предсказать ничего не могу. Теперь это твоя ответственность. Она и не догадывалась, что почти повторила слова Пифии. Морфеус склонил голову. У него никогда не возникало и тени сомнений в том, что именно он отвечает за Нео — с самого начала и до конца. — Где он? — Еще в палате. Я сказала ему, что ты скоро придешь. В палате Нео не оказалось. — Где он? — Мгновенный гнев Морфеуса был оборотной стороной его тревоги, наконец нашедшей повод вырваться наружу. — Почему твои подчиненные позволили ему уйти? — Потому что мы не сторожа пациентам, — бросила Аманда, посторонившись, чтобы пропустить его. Несмотря на воинственность тона, она выглядела немного виноватой. Морфеус заметил это, но ничего не сказал — сейчас было не до разговоров. Выйдя наружу, он огляделся. Куда Нео мог пойти? Скорее всего, к себе. Но он ведь знал, когда придет Морфеус. Выходит, намеренно не стал дожидаться и ушел один при первой возможности. Почему? Морфеус догадывался об ответе. Он оставил бы Нео в покое, но не сейчас — Зион таил много опасностей для человека с проблемным зрением. И — о чем Морфеус старался не думать — был слишком удобен для несчастного случая. Обширный коридор-тоннель вскоре вывел его в центральную часть города, к сердцу Зиона, еще не полностью исцеленному от ран, нанесенных вторжением. Здесь было тихо и пустынно в эти часы, когда очередная смена приступила к работе на машинном уровне и в ремонтном цеху, а остальные отсыпались после тяжелого труда. Словно притянутый магнитом, взгляд Морфеуса скользнул влево. Человек в светлой больничной одежде стоял в самом начале моста, через сотню шагов обрывавшегося в пустоту. Морфеус остановился. То же чувство он испытал, когда отсчитывал мгновения до взрыва «Навуходоносора». И точно так же ему хватило секунды, чтобы перейти от оцепенения к действию. Он не старался идти тихо — знал, что Нео все равно услышит шаги. Паники не было; был лишь выбранный способ действий, который мог привести или не привести к цели. Здесь, в реальном мире, действовали жесткие ограничения. Ложка существовала. Нео неторопливо двинулся дальше, когда Морфеус оказался в той же сотне шагов от него, будто действительно видел — и даже больше, чем прежде. — Нео, — окликнул Морфеус, стараясь сохранять привычный ровный тон. — Ты не дождался, но я подумал, что тебя все же стоит проводить. — Я могу ориентироваться. — Нео зашагал увереннее. — Мне не нужна помощь. — Нео. — Морфеус замедлил шаг. Это стоило немалых усилий. Самым простым выходом было догнать Нео и, несмотря на сопротивление, увести с моста. Но это прямо показало бы, что Морфеус не верит в него, сомневается в его психической устойчивости. Необходимо было действовать иначе. Прежде Нео всегда верил его словам. Изменилось ли что-то теперь? — Город еще не восстановлен. Ты помнишь его прежним. Сейчас этот мост кончается провалом. Шагов через тридцать ты упрешься в ограждение. Возвращайся, я покажу обходной путь. Он остановился, предоставляя Нео возможность выбирать и спрашивая себя, не совершает ли самой страшной за всю жизнь ошибки. Тридцать шагов закончились очень быстро. Нео наткнулся на ограждение, замер, пропуская меж пальцев черно-желтую ленту. — Провал? — спросил он. — Огромный, верно? — Со временем починим, — ответил Морфеус. Любое слово могло стать последней каплей, переполнить чашу, но и молчание ничего не гарантировало. — Как всегда, не ведаешь сомнений, — на губах Нео мелькнула тень улыбки. — Поразительно. Хотел бы я знать, есть ли способ сломать твою веру? — Он замолчал. Морфеус понимал, что в случае чего не успеет, никак не успеет, и не знал, что делать, что еще можно сказать. Он ошибся, принял неверное решение и мог потерять все в одну минуту. Он неслышно двинулся вперед, готовый сорваться с места в призрачной надежде все же успеть… — Ну что ж, посмотрим, оправдаются ли твои ожидания, — голос Нео звучал безжизненно, но твердо, и Морфеус вдруг понял, что его надежда не столь призрачна. Накатившее облегчение могло быть преждевременным, но Морфеус не сумел противиться ему. — Нео, — позвал он снова. Голос непривычно дрогнул. Нео еще раз провел пальцами по ленте, будто прощаясь, повернулся и пошел назад. Остановился в шаге от Морфеуса. Тот разглядывал его, словно впервые, чувствуя, как сжимается сердце. Нео казался стертым из мира — и нарисованным заново, точно таким же и все-таки иным. — Я слышу тебя. — Нео протянул к нему раскрытую ладонь, будто ощупывал стеклянную стену. — Твое сердце бьется очень громко. Морфеус хотел обнять его, как сделал перед отлетом, но не был уверен, что это правильно. Он перехватил ладонь Нео, сжал в своей. — Я рад, что ты вернулся. — Да, наверное. — Нео отнял руку, попытался сунуть в несуществующий карман. — Кажется, мне нужно переодеться. Пойдем, покажешь твой обходной путь. Через несколько шагов он крепко сжал плечо Морфеуса. — Что-то не так? — Устал идти ощупью. Хочу не думать о том, как сделать следующий шаг. — Хорошо, — ответил Морфеус, думая о том, что сломать его веру еще минуту назад было проще простого: Нео стоило только шагнуть не назад, а вперед.* * *
В помещении, где прежде жили Нео и Тринити и которое теперь принадлежало одному только Нео, было пусто и чисто: Морфеус попросил Линка и Зи прибраться здесь. Впрочем, особых трудов не потребовалось: жильем пользовались редко. Нео прошел на середину, остановился, повернулся, словно осматривал дом, в который вернулся. Это пугало, даже несмотря на то, что Морфеус знал — Нео действительно что-то видит. — Как ты воспринимаешь мир? — спросил он. — Аманда говорила, у тебя особое зрение. — Да, — Нео усмехнулся. Это была почти прежняя усмешка — неторопливая и не грозящая смехом. — Особое. Я вижу свет. — Свет? — Свет и тени. Не знаю, по какому принципу это работает. Кажется, свет исходит от того, что важно для меня. Золотое сияние. Так я видел путь, который привел нас к цели. Так я видел искин, управляющий городом машин. Так я вижу тебя. И тех, кто приходит ко мне. Не так ярко, но вижу. — А что ты видишь здесь? — Ничего. Свет как будто ушел отсюда совсем недавно — и навсегда. Морфеус знал, что чувствует Нео. Потеря начинала настигать его. — И ты хочешь остаться здесь? Если нужно, я найду для тебя другое жилье. — Пустующее, потому что его хозяин погиб, защищая Зион? Полагаешь, там для меня будет больше света? — Я не знаю. Я хочу помочь. — Морфеус никогда еще не чувствовал себя таким бессильным. Он понимал, что прежнего Нео больше нет, но еще не знал, что делать с этим, новым… — Спасибо, мне ничего не нужно. Уходи. …непроницаемым, словно повязка плотно закрыла не только глазницы, но и всякую возможность понять, о чем он думает. — Но ведь… — Иди, Морфеус. Он отступил. Шагнул к двери, не зная, что найдет за ней завтра. Он умел оказывать давление и добиваться результата, когда Нео находился в растерянности и сомнениях. Но сейчас все дело обстояло иначе. Сейчас давить означало сломать. Морфеус был вынужден отступить. — Я еще приду. — Знаю. — Нео так и не сдвинулся с места, не повернул головы. — Ты не сдаешься. Однако на следующий день все оказалось в порядке — если это слово вообще было применимо к сложившемуся положению вещей. Но порядок стал иным. — Я передвинул ширмы, — объяснил Нео, словно предвидел вопрос. — Загородил то, что не имеет для меня значения. Теперь кровать, шкаф и небольшой стол оказались по одну сторону, а все прочее, накрытое случайными кусками ткани, — по другую. Небольшая комната стала еще меньше. Это было пространство Нео — несколько десятков квадратных футов, где легко было ориентироваться и не осталось ничего лишнего. — Я принес обед, — сказал Морфеус. Ему было не по себе в съежившейся комнате, хотя он и понимал, что Нео поступил абсолютно правильно. — У меня оказалось немного еды, — сказал Нео. — И вода. Поблагодари Линка и Зи. — Сам скажи им. — Хорошо. Но немного позже. Я пока не готов к непринужденному общению. — Они твои друзья. Они любят тебя. — А не стоило бы. Тринити тоже меня любила — и чем это закончилось? Он оперся на стол, сбросив чашку. Морфеус поднял ее и вернул на место. — Не разбилась? — хмыкнул Нео. — Надо же. — Не все, с чем ты соприкасаешься, ломается. Усмешка медленно сползла с губ Нео. Он безошибочно нашел ладонь Морфеуса, сжал. — Расскажи мне. Где ее похоронили, как прошла церемония. — Кремировали, как обычно. — Морфеус не сводил глаз с лица Нео. — Урну с прахом установили в Стене павших в тот же день, когда прощались с остальными защитниками Зиона. Это была долгая церемония. Мы вспомнили каждого. — И меня? — Ты не погиб, Нео. — Уверен? Морфеус высвободил ладонь, взял Нео за плечи, словно делясь силой. — Да, я уверен. Ты жив. И оставайся живым. И все-таки не выдержал — обнял его, привлек к себе, безуспешно пытаясь забрать чужую боль, ожидая сопротивления, которого не последовало. — Я даже не могу оплакать ее, — горько произнес Нео. — Весь Зион оплакивает ее. Зион не только оплакивал — Зион оживал. С каждым днем нанесенные машинами раны затягивались все больше, город обретал прежний вид. Морфеус прикидывал, когда можно будет попросить ремонтников для починки «Хаммера» и еще трех из наименее пострадавших кораблей, — по его расчетам, четырех транспортов хватило бы для буксировки «Логоса» из города машин. Он пока ничего не говорил Ниобе, не хотел давать напрасных надежд. Дело могло оказаться неосуществимым. — Как дела у вас с Локком? — спросил он в первый вечер, объявленный советом нерабочим. Ниобе ответила привычной холодной улыбкой. — По-прежнему. — По-прежнему, как до твоего согласия отправиться на поиски «Навуходоносора» или как после этого? — А что тебе было бы приятнее услышать, Морфеус? Ответ казался очевидным, но не шел с языка. Если Ниобе и Локк расстались окончательно, то, видимо, стоило попытаться вернуть потерянное? Но Морфеус не был уверен, что сможет предпринять такую попытку сейчас, как и в том, что ему нужно ее предпринимать. Что действительно было важно, так это понять, что происходит с Нео и есть ли способ ему помочь. — Считай, что ответил, — теперь улыбка Ниобе была теплее — и язвительней. — Я не обижаюсь. Ты всегда мне нравился, но и у Локка есть свои достоинства. Я надеялась, что твой ответ прояснит мои намерения. Так и вышло. Спасибо. — Не за что, — Морфеус вернул ей улыбку. — Всегда рад помочь. — А что там с Нео? — Я не знаю, — признался Морфеус — Ниобе он мог это сказать. — Но я справлюсь. Мы справимся. — Уверена, так и будет. — Тебе бы в Пифии пойти, — усмехнулся Морфеус. — Всегда выглядишь так, будто знаешь больше, чем говоришь.* * *
— Можно? — спросил он, входя. Нео обернулся, будто ему необходимо было бросить взгляд на посетителя. — Конечно. — Чем ты сегодня занимался? — С утра был у врачей. — Что говорят? — То же, что и при выписке. За неделю ничего не изменилось. Все показатели в норме, глаза по-прежнему выжжены. — А потом? — Сходили с Зи за продуктами, и я попытался приготовить обед. — Получилось? — Нет. — Попробуем вместе? — предложил Морфеус. — Я тоже еще не обедал. Нео молча кивнул. Не отказался. Морфеусу это показалось хорошим знаком. Он всегда понимал Нео — а сейчас мог лишь догадываться его мыслях, намерениях и желаниях. Это тревожило, как оборванный канал связи. Он быстро справился с разделкой мяса и теперь смотрел, зависнув, как Нео нарезает овощи для рагу: осторожно, но уверенно. Нож равномерно постукивал, затихая, когда Нео кончиками пальцев измерял оставшийся кусочек и проверял нарезку. Морфеус видел его в разных ситуациях — голого и слабого после капсулы, в момент первого входа в сеть, отчаявшегося, разуверившегося, уставшего или, напротив, не ведающего страха, расстреливающего панорамные окна в кабинете Смита. Морфеус тогда не поверил своим глазам. Пожалуй, это был самый счастливый момент в его жизни — даже сейчас, когда за плечами был день окончания войны. — Что ты делаешь? — спросил Нео. — Я тебя не слышу. — Смотрю на тебя. — Морфеус взял из его рук разделочную доску, пересыпал овощи в вок. — Зачем? Жалеешь? И надеюсь, ты не станешь лгать мне. Ты никогда так не поступал. Как и я. — Не буду и сейчас. Да, жалею. О той цене, которую нам пришлось заплатить. На твою долю досталась лишь малая часть. — Не нужно. — А что тебе нужно? — Не знаю. Вернуться назад. — Чтобы изменить прошлое? — Да. Не брать Тринити с собой. Выбрать красную таблетку. Не становиться хакером Нео, быть просто… — Мистером Андерсеном? Ты вправду этого хочешь? — Я не знаю. — Нео попытался потереть переносицу, но наткнулся на повязку. Губы досадливо дернулись. — Тебе необходимо ее носить? — Я не снимаю ее, даже когда сплю. — Почему? Прячешь свое лицо от самого себя? — Даже если и так — какое тебе дело, Морфеус? — От меня можешь не прятать. Нео рассмеялся невеселым, неприятным смехом. — Уверен? Ты переоцениваешь себя. Тебе кусок в горло не полезет. — А ты попробуй. Нео потянулся к повязке, сдернул одну из застежек и остановился. — Нет. Я не могу. — Нет, так нет. — Морфеус вернул застежку на место, на секунду погрузившись кончиками пальцев в тепло волос Нео. — Это необязательно. Просто я не хочу, чтобы ты испытывал неудобство ради приличий, в чем бы они ни заключались. — Дело не в приличиях. — А в чем? — В том, что я мост, не подлежащий починке. — Он поднял руку. — Знаю, твой запас веры отвергает такую возможность. Но тебе все равно придется признать, что одной верой сыт не будешь. — Да. Доставай тарелки. Пора поесть.* * *
— Чем ты занят? Что происходит в Зионе? — спросил Нео спустя несколько дней, после очередного позднего ужина, вошедшего у них в привычку. Морфеус понимал, что ему не стоит усердствовать с заботой, и нередко одергивал себя, позволяя Нео на ощупь делать то, что зрячему не стоило почти никаких усилий. Помощь была палкой о двух концах: облегчая сиюминутные проблемы, она приучала полагаться на посторонних. Морфеус не хотел, чтобы так случилось, не хотел видеть Нео зависящим от другого человека — даже от него самого. Поэтому приходилось наблюдать, как мучительно медленно, неловко тот справляется с повседневными делами: мытьем посуды, штопкой одежды, уборкой. — Зион все еще затягивает раны, и этого хватит надолго, — заговорил он, не сводя с Нео глаз. Смотреть на него было единственной возможностью, которой Морфеус пользовался безо всяких ограничений. Это создавало жуткую иллюзию домашнего покоя и уюта. — А совет работает над обращением к тем, кто получит возможность выйти из Матрицы. — Все еще? — нахмурился Нео. — Думал, вы давно закончили. — Это непросто. Мы должны найти верные слова. Верный подход. Вспомни себя. Что заставило тебя выбрать красную таблетку? — Ну, со мной все просто. — Нео оперся о край стола с прежней задумчивой улыбкой. — Это был ты. Морфеус не нашелся, что ответить. К счастью, Нео и не ждал ответа. — Я искал тебя так долго, что уже не мог согласиться забыть обо всем. Я хотел знать, для чего был мой поиск. Хотел понять. Увидеть. И, как бы там ни было, о своем тогдашнем выборе я не жалею. — Но они ничего не ищут. — Морфеус знал, что не контролирует сейчас свой голос и что Нео расслышит непривычное волнение, но ничего не мог поделать. — Я для них лишь странный незнакомец с сумасшедшими фантазиями, каких вокруг сотни. Что я должен им сказать? — Да ничего. — Лицо Нео потемнело. — Просто покажи реальность. Плантации, город машин. И Зион. Кто-то обязательно поверит. Большего ты сделать не сможешь. Попытаешься манипулировать их сознанием — придется продолжать делать это и после извлечения, или же они вернутся обратно, ощутив разницу между обещанием и реальностью. Не соблазняй их суровой и простой жизнью, которая покоряется сильным духом. Не лови на удочку романтики, ждущей своих паладинов. Будь честен, Морфеус. Это всегда было твоим главным оружием. Ты говорил то, во что верил, и верил в то, что говорил. — Я подумаю об этом. — Морфеус поднялся. Он не мог больше оставаться в этой комнате, так близко к Нео, говорящему о нем. Он хотел бы не уходить, но боялся не сдержаться, сделать или сказать что-то, что разрушит это неопределенное доверие, вдруг заново установившееся между ними. — Мы так боимся испортить этот единственный шанс, что, кажется, никогда не будем готовы его использовать. Нам пора уже решиться и приступить к действиям. — Рад был помочь. — В комнате будто стало меньше света. Нео опустил голову и, казалось, изучал неровный пол. Морфеус подумал, что тот не двинется с места и когда останется один. Ему ведь незачем это делать. — Ты тоже должен обратиться к ним, — сказал он. — Странно, что я не подумал об этом раньше. Люди должны увидеть тебя. Услышать тебя. — И подумать: этот слепец предлагает нам новую жизнь, обязательно стоит последовать его совету! Так ты себе это представляешь? — И подумать — если кто-то готов был пожертвовать собой ради этой новой жизни, значит, в ней есть что-то хорошее. — Совет согласится на это? — спросил Нео, и Морфеус перевел дыхание. Договориться с советом будет проще, намного проще.* * *
Проще было ненамного, но в конце концов большинство советников согласились с доводами Морфеуса, в полной мере воспользовавшегося своим влиянием. Съемки велись так, как позволяла аппаратура, с максимальным качеством, но без каких-либо спецэффектов. «Этим зрители пресытились в кино, — утверждал Морфеус, настаивая на своей концепции. — Живые, несовершенные люди, естественная речь, документальность и реалистичность — вот все наши козыри. Мы покажем то, что у нас есть, и если один из сотен, десятков тысяч живущих в Матрице захочет прийти к нам, это будет победой». Его вера в будущее человечества, как прежде вера в Избранного, делала предстоящий путь легче и светлей. Вряд ли кто-то догадывался, что сам Морфеус сейчас с трудом нащупывает свою дорогу. Появление Нео на импровизированной съемочной площадке привлекло внимание. Люди подходили к нему, здоровались, спрашивали о самочувствии и отходили, не задерживаясь. Казалось, они имеют дело с ценной, но хрупкой вещью, непонятным прибором, полезным, но от которого лучше держаться на расстоянии. Можно было подумать, что так они проявляют уважение к Избранному, но Морфеус подозревал, что дело обстоит иначе, и это вызывало беспокойство. Нужно было выяснить, понять, в чем причина такого отношения. Прежде Нео редко оказывался в одиночестве. Сейчас… Морфеус вдруг понял, что не видел Нео среди людей со дня выхода из госпиталя. Он знал — из рассказов самого Нео — что почти каждый день его навещает кто-либо из друзей, что многие из капитанов заглянули поблагодарить Избранного за вклад в победу, что Хаманн лично передал ему признательность и глубокое почтение совета. Морфеусу казалось, что Нео находится в гуще жизни, но сейчас он усомнился в этом. Один, два, даже несколько визитов не заполняют долгого дня. Бытовые заботы, предписанные медицинское процедуры — но чем занят Нео в остальное время? Гуляет? Медитирует? Слушает новости, аудиокниги? Размышляет? Последнее предположение тесно сплелось с изначальной причиной обеспокоенности Морфеуса. В этом крылось что-то простое и пока неясное. Он перевел взгляд на Нео, словно ища ответ. Перед камерой тот держался уверенно и твердо. Повязка, закрывавшая глаза, придавала ему вид пророка, не нуждающегося в обычном зрении, чтобы разглядеть грядущее. Морфеус не сомневался, что это произведет нужное впечатление. Кадры с плантациями и городом машин тоже включили в ролик — для этого пришлось еще раз провести основательно подлатанный «Хаммер» над враждебной территорией. Вторым пилотом Морфеус, не задумываясь, взял Майкла. Он уже понял, что вчерашнему Малышу можно доверять, а недостаток опыта исправлялся единственным методом — его наработкой. Глядя на работу оператора и невозмутимое лицо Нео, скрывавшее, как знал Морфеус, решимость и волнение, он думал о разговоре с Майклом во время того полета — малозначительном разговоре, который именно сейчас всплыл в памяти. — Как дела у Нео? — спросил он тогда. — Вчера я не смог зайти к нему, совет работал допоздна. — Не знаю. — Майкл растерялся. — Я тоже не был у него. — А когда навещал его в последний раз? — На прошлой неделе… — Почему? — Морфеус развернулся, чтобы посмотреть в лицо Майкла. — Ты ведь всегда любил его. Я думал, тебя придется отгонять от Нео, чтобы обеспечить ему немного покоя. Так в чем же дело? Майкл потер щеку, не глядя на Морфеуса. — Не знаю. Я не знаю, что делать рядом с ним, о чем говорить. Раньше он был с нами, всегда. А теперь будто ушел. Как в Матрице: человек спит, ест, ходит, говорит — но где он на самом деле, что с ним происходит в реальности, никто не знает. — Нео не в Матрице, — резко ответил Морфеус. — Здесь его единственная реальность, ради которой он сделал то, что сделал. Зайди к нему сегодня же. Хорош друг, который боится трудностей. — Конечно, — кивнул Майкл. — Обязательно. Я расскажу о нашем полете, ладно? — Да. Просто рассказывай обо всем, что происходит. Пусть Нео знает, что его дела принесли плоды. Сейчас Морфеус думал — а сколько из жителей Зиона, хорошо знакомых с Нео, так же, как Майкл, не знают, как себя вести с ним, невольно сторонятся его, как эти люди на площадке? Прежде жизнь Нео вне его миссии заполняла любовь к Тринити, не оставляя места пустоте. Сейчас на месте этой любви осталась черная дыра, которую невозможно было залатать. Но они ведь и не пытались сделать это. Они даже не додумались найти ему занятие, дело. Очевидно, всех устраивали слова медиков о том, что сначала Нео необходимо вновь обрести физическое и психическое здоровье. Как будто можно это сделать, будучи днями напролет запертым в четырех стенах и в своем мире, состоящем лишь из темноты и света. Морфеус повернулся, вышел из павильона, толкнув кого-то по пути и машинально извинившись. Это он должен был подумать о Нео. Не Майкл, не Локк, не Хаманн и не Аманда. Это была его обязанность. А все, что он смог сделать, да и то случайно — предложить участие в этой съемке. Он даже не замечал, как бегут дни и недели, поглощенный собственными заботами. Сколько времени прошло с тех пор, как Нео отошел от края провала? Сколько дней его жизнь состоит из одних только чужих рассказов о ней? Слушая о том, как живут другие, что он чувствует? Боль, ярость, страх, апатию, разочарование? Морфеус не знал, но в одном был уверен — должно быть иначе. Он был готов обменять жизнь на жизнь, чтобы вернуть Нео в Зион, почему же потом позволил пустить все на самотек? Успокоился, перевел дыхание, решил, что все кончено, раз тот рядом, жив и относительно здоров. Тринити поняла бы, что этого недостаточно, она всегда больше думала о Нео, чем о себе. А Морфеус оказался еще большим слепцом, чем его подопечный. Он должен был подумать о нем — в первую очередь о нем. Пусть Нео не место на ремонтных работах, или на строительстве новых жилых помещений для будущих выходцев из Матрицы, или в сборке линии для производства медицинского оборудования, которого понадобится немало, — но он мог бы присутствовать на заседаниях совета… Морфеус тяжело оперся на перила. Совет был тем местом, куда он пригласил бы Нео в последнюю очередь. Он сам порой едва сдерживался, чтобы не сорваться, не обвинить старейшин в косности, неумении видеть очевидное и скудоумии. Некоторые из них не хотели понимать, что ложные обещания ни к чему не приведут — разве что к повальному возвращению извлеченных в Матрицу. Они полагали главным привлечь в реальность как можно больше людей и ради этого не скупиться на красочные описания «свободной жизни». Чем больше, тем лучше, говорили они и приводили цифры, доказывающие, что эффект рывка в данном случае будет большим благом, чем постепенный, пошаговый прирост свободного человечества. Цифры не врали, но были слишком оптимистичны относительно людской психики. Морфеус не сомневался, что число тех, кто откажется от реальной жизни, едва ощутив ее синтетический, пресный вкус, будет намного больше, чем предполагается. И он не хотел посвящать Нео в эти споры, не хотел, чтобы тот понял, как мало изменил исход войны в головах людей. Не хотел, чтобы Нео разочаровался в сделанном даже на йоту. Он точно не заслужил этого. — Морфеус? — Нео подошел неслышно, встал рядом. — Почему ты ушел? Это было плохо? — Нет. Ты все делал правильно. Отличная работа. Это я совершил ошибку. — Разве ты способен ошибаться? — На его губах снова играла прежняя улыбка — Морфеус научился узнавать ее среди новых, вынужденных, преобладавших теперь. — Как и все прочие. — Так в чем твоя ошибка? Морфеус вздохнул. Снова выбор — рассказать все, как есть, или попытаться сначала исправить несделанное. — Ошибка в том, что я не вижу очевидного. — Совсем как я. — Боюсь, гораздо хуже. Я хочу, чтобы ты помогал нам в работе над этим роликом, пока он не будет готов. Мне важно знать твое мнение. У тебя найдется время? Он видел, что Нео хотел ответить резкостью, но сдержался. — Ты и сам знаешь, что найдется. Моя миссия завершена. — Но не жизнь. — Это бесполезный спор. — Тень улыбки все еще не сошла с его губ. Морфеус не мог не смотреть. — Но мы можем продолжать его, пока не надоест. Ты сейчас занят? — Да. — Морфеус вспомнил, что никак не может выкроить времени. — Пытаемся впихнуть оборудование на пятьсот человек в помещения, рассчитанные на сотню. Если обращение к человечеству даст хоть минимальный эффект, у нас тут будет не протолкнуться, и всем понадобится срочная реабилитация. Помнишь, сколько пришлось работать с тобой после извлечения? — Помню. Тогда у тебя не было более важных дел. Морфеусу показалось, что осколок корабельной обшивки ударил его в солнечное сплетение. Лицо Нео застыло невозмутимой маской. — Ты прав. Но сейчас все иначе. Он ненавидел себя за то, что произносит это. — Я провожу тебя. — Не нужно. Я встретил Майкла. Он будет моим поводырем. Морфеус промолчал. А что он мог сказать?* * *
— Что с тобой? — спросила Ниобе, когда они прервались на четверть часа, забраковав уже пятый вариант медицинского сектора, идеальный с технической стороны, но абсолютно не укладывающийся в расчетное время. — Все в порядке. — Морфеус помолчал. — Ты часто разговариваешь с Нео? Казалось, Ниобе не удивил вопрос. — Реже, чем ты, а что? — Мне показалось, люди избегают его. — Думаю, тебе не показалось. — Что ты имеешь в виду? — Слова Ниобе, словно катализатор, заставили его смутное беспокойство выпасть в черный осадок тревоги. — С ним стало трудно общаться. Он словно не здесь. Я чувствую, что между нами сотни и тысячи миль. Полагаю, остальные ощущают то же самое. — Это не так! Что бы ни говорили ты и Майкл, это не так. Нео здесь, с нами. Он хочет быть с нами, но пока не может. После того, что он пережил, любой сломался бы. Но только не Нео. Сотни и тысячи миль, говоришь? Да он только и ждет, чтобы кто-нибудь дотронулся до него, протянул руку. — Ну так чего же ждешь ты? — Я? — Морфеус! — Ниобе покачала головой. Она не собиралась отступать, раз начав разговор. — Ты не замечаешь того, что остальные, потому что остальные смотрят на Нео глазами, а ты — сердцем. И, возможно, прав ты, а не другие: Нео не хочет уходить, он ждет лишь оклика. Но и я права: кроме тебя, его некому окликнуть. — Ты не… — Не понимаю, что говорю? Морфеус, ты изменился с того дня, как нашел Нео. Я знаю тебя лучше других. Ты по-настоящему привязался к нему, и дело не в том, что Нео — Избранный. Он понравился тебе, сразу, с первого дня, еще ничего не сделав и не проявив своей силы. А теперь, когда каждый из вас сделал для другого невозможное, ты при всем желании не сумеешь избавиться от этой привязанности. Поверь мне. — Я не сделал для него ничего особенного. Все невероятное совершено только им. — Считай как хочешь. Но если бы не твоя вера в него, у Нео не получилось бы совершить и половины. Это мое мнение. — Спасибо. Я приму его во внимание. — Рада помочь. — Перерыв закончен! — окрикнул их Локк. Морфеус усмехнулся. — Он еще не знает, что его ревность безосновательна? — И не я буду тем человеком, кто сообщит ему об этом, — пообещала Ниобе, насмешливо блеснув глазами.* * *
Зион спал. Морфеус, вернувшись к себе заполночь, заснуть не мог. Ниобе, конечно, была права: с самого начала Нео вызвал его интерес не только как Избранный. Но никогда, ни разу он не позволил себе проявить нечто большее, чем дружеское расположение. Нео тянулся к Тринити, и это было лучшее, что могло с ним случиться. Если бы тогда Морфеус сумел занять ее место на «Логосе», все сложилось бы прекрасно. У Тринити, безусловно, получилось бы вытащить Нео из города машин, и сейчас он был бы не один. Тринити стала бы его глазами. Его радостью, его надеждой. Глупо полагать, что кто-то ее заменит. В этом Ниобе ошибалась. Но не в том, что Нео нужна опора. И пока послужить этой опорой, кроме Морфеуса, было некому. Так тому и быть, подумал он, ставя точку в очередном долгом дне.* * *
На следующий вечер он пришел к Нео позже обычного. Две сумки тяжело стукнулись об пол. — Что это? — спросил Нео. — Что ты принес, Морфеус? — Откуда ты знаешь, что это я? — Морфеус тянул время — это было непривычно и неприятно. — Я говорил — свет. — Это мои вещи. Я собираюсь жить здесь. С тобой. — Не хочешь спросить, как я к этому отношусь? — Нет. Я знаю, как ты к этому относишься. — Тогда почему ты так поступаешь? — Нео не казался ни удивленным, ни возмущенным. Ему будто было все равно — но он по крайней мере не молчал. — Я должен. — Уходи. — Нет, Нео. Я не уйду. Не сейчас. — Считаешь меня беспомощным? Боишься оставить одного? — И это тоже, — не стал скрывать Морфеус. — А что еще? — Пифия сказала, ты — моя ответственность. — Война закончена. — Она не говорила, что после победы я перестану отвечать за твою судьбу. — Я сам отвечаю за свою судьбу. — Наши судьбы связаны. Ты не можешь этого не признавать. На этот раз возражения не прозвучало. — Когда вы с Тринити совершили невозможное, — медленно продолжил Морфеус, — когда я увидел за окном вертолет, я не поверил своим глазам. Но в то же время я не сомневался, что это не галлюцинация, не реакция на то, что мне вкололи. Я знал, что ты не мог бросить меня, не попытавшись спасти. Теперь моя очередь. Считай, что я отдаю долг. — Ты ничего мне не должен. — Мы все тебе должны. И больше, чем когда-либо сможем вернуть. — Мне все равно. — Нео отвернулся. При желании это можно было счесть согласием. Морфеус побросал в шкаф одежду, положил на стол планшет. В Зионе они обходились минимумом вещей. От Тринити в этом жилище ничего не осталось. Не останется и от Морфеуса, когда он уйдет. — Где ты был сегодня? — спросил он, раскладывая на полу спальный мешок — такими иногда пользовались на кораблях, когда не хватало места в каютах. — Я заходил днем, тебя не было. — Ходил к Стене павших. — Один? — Разумеется. — «Мне не требуется провожатый, — скрывалось за этим коротким ответом, — я не настолько беспомощен». — Не ищи в моих словах второе дно. Туда любому тяжело ходить в одиночку. — Нет. Это совсем не тяжело. Там тихо. И темно. Я не встречал более темного места с тех пор, как лишился глаз. Очень спокойно. — В следующий раз я пойду с тобой. — Зачем? — Чтобы тебе не стало там слишком уютно. — Почему? Я хотел бы, чтобы меня оставили в покое. Чтобы обо мне забыли. Тяжелые воспоминания — не лучший багаж на заре нового мира. Прошлое надо отпускать. Превращать в мемориалы. Тишина и темнота — что может быть лучше для отслуживших свое вещей. — И кем мы станем, если забудем о тебе, Нео? — О живых думать трудно. Удобнее помнить павших. Не стоило искать меня. — Я не мог не искать. — Почему? — Нео говорил о себе, как о постороннем, без особой заинтересованности. — Мне было это нужно. — Звучит эгоистично. — Не стану спорить. Не возражаешь, если я погашу свет? — Конечно. Я не хочу спать, но ты, должно быть, устал. Щелкнул выключатель. Комната погрузилась в темноту. Морфеус подумал, что Нео этого не заметил. — Доброй ночи. — Доброй ночи, Морфеус. День действительно выдался утомительным, но Морфеус не мог заснуть. Присутствие Нео так близко заставляло кровь быстрее бежать по венам. Он лежал неподвижно, надеясь, что не доставляет неудобств, охваченный странным чувством счастья — неполного, кислящего на языке, сиюминутного, но все же счастья. Морфеус не знал, сколько прошло времени, прежде чем неясный звук нарушил тишину. — Нео? — негромко окликнул он, приподнявшись на локте. Ответа не было. Морфеус уже решил, что ему послышалось, когда Нео заговорил. — Спасибо, что вытащил меня. — В темноте его голос звучал ровно и спокойно — может быть, потому, что Морфеус не видел, как нервно сжимаются губы и морщится лоб. — Прости, что назвал твой поступок эгоистичным. «Твоя ответственность и твой выбор», вспомнил Морфеус. Ну что ж, время пришло. — Он и был эгоистичным. Ты не должен благодарить меня. Если бы там осталась Тринити, разве ты не вернулся бы за ней? И разве видел бы необходимость в какой-либо благодарности? — Но ведь Тринити… — начал Нео и остановился. — Морфеус? — неуверенно переспросил он секундой позже. — То есть… — Да, — коротко отозвался Морфеус. — Давай спать. Ему приснился «Навуходоносор», заброшенный и покинутый, не отзывающийся на эхо его шагов.* * *
— Значит, ты собирался устроить мне сюрприз? — Ниобе сияла, как включивший все сигнальные огни корабль. — Ты умеешь удивлять, Морфеус. — И Локк мог бы промолчать, оставив сюрприз — сюрпризом. — Он не чувствует себя уверенно. — Понимаю его. — Что ты сделал, Морфеус? — Кажется, еще одну ошибку. — Рассказал Нео о том, как ты к нему относишься? И что он ответил? — Ничего. — Ты хоть дал ему такую возможность? — Когда он действительно чего-то хочет, никто не может ему помешать. Нео не хотел ничего говорить. — Это не ошибка. Ты сделал то, что должен был. — И что теперь? — Достань мне «Логос». — Она заложила руки за спину и вскинула голову. Лишь легкая улыбка говорила, что это не вызов, а просьба. — Достань «Логос», и все будет хорошо. — Тебе легко говорить, — не мог не улыбнуться в ответ Морфеус. — Возьми меня с собой, и я обещаю молчать вплоть до возращения в Зион. — Не могу. Четыре корабля — четыре капитана, к тому же ты сегодня дежуришь в секторе сборки медоборудования. Нельзя ломать график работ из прихоти. — А меня? — Нео подошел к ним так стремительно, будто на его глазах не было никакой повязки. — Меня ты можешь взять, Морфеус? — Да. — Он откашлялся и повторил уже громче: — Да, конечно, Нео. Ты можешь лететь с нами. Утром он ушел, пока Нео еще спал — немного беспокойно, в испарине, покрывавшей лоб над повязкой. Это было трусостью, бегством, и сейчас Морфеус испытывал стыд за это. Стыд — и жаркую радость, слишком сильную, чтобы ее было можно сдержать. — Удачи, — пожелала Ниобе, отступая от поднимающегося трапа. Морфеус махнул рукой, прощаясь, поднялся на мостик. Нео и Майкл застыли посередине, между креслами, будто не знали, что делать. Хотя, понял Морфеус, и в самом деле не знали. Поскольку рабочие руки были наперечет, а их миссия не требовала ни стрелков, ни операторов, команды вышли в рейс полуукомплектованными — по три человека на борту: капитан, второй пилот и запасной член экипажа, способный занять место по какой-либо причине выбывшего из строя. Теоретически в этом полете им ничего не угрожало, но любой капитан понимал, что форс-мажоры возможны всегда. — Займи свое место, Майкл, — мягко приказал Морфеус. — Нео, кресло оператора в твоем распоряжении. Место оператора на любом корабле было слева от капитана. Хотя в целом корабли мало отличались друг от друга, в деталях разница была заметной. Командный мостик «Хаммера» уступал размерами тому, что был на «Навуходоносоре», и Нео, шагнув вперед, налетел на одно из вращающихся кресел. Майкл дернулся помочь, но Морфеус взглядом заставил его сесть на место. — Включить двигатели, — скомандовал он, краем глаза наблюдая, как Нео на ощупь находит нужное кресло и пристегивается. — Проверить работу корабля. — Все в порядке, — доложил Майкл через полминуты. — Все, что починили, работает отлично. — Все, что починили? — усмехнулся Нео. — И насколько «Хаммер» в строю? — Процентов на семьдесят. — В голосе Морфеуса прозвучал нарочитый вызов. — Для нашей задачи вполне достаточно. — Достать «Логос»? Порадовать Ниобе? Оно действительно того стоит? — Не собираюсь оставлять машинам ничего нашего, — отрезал Морфеус. — Поэтому и меня забрал? — вопрос прозвучал очень ровно, безразлично. Морфеус не стал отвечать. Прошлой ночью он сказал достаточно и до сих пор не был уверен в том, что это следовало говорить. Маршрут в город машин был уже знакомым, и Морфеус почти не задумываясь направлял «Хаммер» то вправо, то влево, то вверх, то вниз, не забывая следить за реакцией Нео. Тот не менялся в лице, выглядел невозмутимым, будто полет не пробуждал в нем никаких воспоминаний. Морфеус надеялся, что это не так. На площадке, где стоял «Логос», едва хватило место, чтобы сесть всем четырем кораблям. Экипажи столпились у раздолбанного в хлам корабля Ниобе, разглядывая повреждения и прикидывая, как все могло быть. — Не о чем гадать, — голос Морфеуса перекрыл оживленный разговор. — Как бы там ни было, «Логос» и его команда выполнили свою миссию. Наше дело — выполнить свою. Доставим корабль домой. — Я хочу побывать внутри, — неожиданно произнес Нео. — Здесь, сейчас. Морфеус медлил лишь секунду. — Хорошо. Ждите нас, — обратился он к остальным. Если бы Нео сказал, что хочет пойти один, Морфеус смирился бы с его решением. Но Нео промолчал, и Морфеус поднялся на «Логос» следом за ним. Внутри повреждения выглядели еще катастрофичней, чем снаружи. В корабль будто сунули дрель с режущей насадкой. Казалось, тут не было ни одной уцелевшей трубы, ни единой опоры и стяжки, оставшейся на своем месте. Нео прошел вперед, почти безошибочно ориентируясь в железно-пластиковой мешанине, остановился. — Где-то здесь, — произнес он, поворачивая голову. — Все было где-то здесь. Я простился с ней и ушел. Ее кровь еще можно различить, но я ничего не вижу из-за чертова сияния. — Из-за какого сияния? — Которое излучают механизмы. Программы внешне отличаются от основной ткани Матрицы. Я вижу их другими. А тут, вблизи Источника, программ столько, что я будто в центре солнца. Здесь я не вижу света. — Свет, сияние — разве есть разница? — Каждая программа сияет одинаково. Наверное, я вижу энергию, которую они излучают. А люди светятся не все и по-разному. Тринити… я мог бы увидеть следы ее крови даже сейчас. Если бы не эти чертовы программы вокруг. — Если тебе нужно, ты увидишь это в Зионе. Там тебе ничто не помешает. Пойдем. Заберем корабль и вернемся. Нео молча пошел за ним, но Морфеус чувствовал, что разговор не окончен. Ему казалось, что взгляд выжженных глазниц колет спину. Он спрыгнул с искореженного трапа. Нео сделал то же самое, ориентируясь только на звук его движений. — А я ведь и здесь могу устранить помехи, — голос Нео был непривычно звучным. Его услышал каждый из пилотов и капитанов. И тут же почувствовал невообразимую мощь, исходившую от ничем не выделяющегося среди прочих слепого человека. С каждой секундой она усиливалась. Казалось, воздух потяжелел и давит на барабанные перепонки, а металлическая опора гудит и вибрирует под ногами. Шар-лицо появился бесшумно и мгновенно, возник из воздуха, как Чеширский кот. Металлический голос разрезал повисшее напряжение: — Ты обещал, что он не будет вмешиваться. — Обещал, — согласился Морфеус. Нео повернулся к нему. — Что? Ты дал такое обещание за меня? — Да. Это был мой выбор. Ты был полумертв. Я решил, что так будет правильно. — А я считаю, что будет правильно стереть в пыль этот город и все его механизмы. — Металл под ногами Нео шел волнами, как вода от брошенного камня. Казалось, это движение постепенно охватывает весь город, от края до края. — И как вы намерены мне помешать? — Никак. — Морфеус скрестил руки на груди, словно смиряясь с предстоящим. — Это будет уже твой выбор. Только не считай, что у меня с этим, — он кивнул на шар, — общая цель. Он хочет выжить. Я хочу, чтобы жил ты. — А я не хочу. Я хочу уничтожить все здесь: его, себя, тебя, Морфеус. Хочу превратить этот город в безжизненный мемориал. В память о Тринити. — Его голос гремел, поднимаясь все выше и выше, будто кто-то вещал с огромной высоты — безумный человек или сумасшедший бог. — И я могу это сделать. — Так делай, — Морфеус не знал слова «отступление». — Тринити, конечно, была бы рада такому надгробию. Сотри все в порошок, Нео, ты ведь Избранный, мир принадлежит тебе. — Да, мне! — выкрикнул Нео в несуществующее небо. Небо замерло в ожидании конца, как и каждый механизм, каждый человек вокруг. Но металл дрогнул и со звоном застыл, будто споткнулся. Нео опустил голову, плечи поникли. — Мне… — выдохнул он. Морфеус обнял его левой рукой, поддерживая и прижимая к себе. — Но зачем мне мир без нее?.. — бессильно спросил Нео. — Живы мы или мертвы — без нее это не имеет значения. — Имеет, — возразил Морфеус. Он понимал, что сейчас Нео совершил нечто такое, чего ему могут не простить и уж точно не забудут. — Поднимаем «Логос» и уходим, — распорядился он, подкрепляя слова тяжелым взглядом. — Это была наша последняя мирная встреча, — проскрежетал вслед шар. — В следующий раз вас встретят огнем. — Нужен ты нам, — проговорил Морфеус, помогая Нео подняться по трапу «Хаммера». — Никто больше не появится в вашей дыре, не беспокойся. Нео сидел на полу у стены, вжавшись в нее затылком, пока пилоты синхронизировали действия гравизахватов, чтобы поднять «Логос». — Он злится на тебя из-за того обещания, — полувопросительно произнес Майкл. — И на себя — за то, что едва не сделал. Это хорошо. — Почему? Морфеус улыбнулся. — Злость лучше безразличия. Ты еще поймешь. Когда курс и скорость транспортов были скоординированы, Морфеус оставил управление кораблем на Майкла и сел рядом с Нео. — Бесполезно говорить, что ты не имел права обещать что-либо вместо меня, так? — Так, — подтвердил Морфеус. Нео помолчал. — Они боятся меня. Любят и боятся. Как спятившее божество. А я только подтвердил их опасения. Мне уже никогда не стать просто человеком, обычным, одним из многих. Меня сторонятся. В некоторых племенах шаманы живут отдельно от всех. Теперь я понимаю, почему. — Люди относятся к тебе с уважением, — попытался возразить Морфеус. — Замешанном на страхе. А когда пойдут слухи, что я могу уничтожить целый город без всякого оружия? Что делают в Зионе с опасными безумцами, Морфеус? — Зион создан опасными безумцами. Никто не тронет тебя. Я не позволю. — Противоречишь сам себе. Сначала я не верил в избранность. Потом гордился этим. Потом ждал, когда все закончится, и мы будем просто жить. А теперь мне кажется, что избранность — как экзема на коже: не избавиться и всегда на виду. Только для Тринити это не имело значения. — Для меня тоже не имеет, — Морфеусу плохо давались такие разговоры. Он предпочитал действовать. — Мне и правда было все равно — разрушить город, уничтожить всех и все вокруг. — Нео говорил все так же спокойно, отстраненно, но Морфеус чувствовал — что-то в нем изменилось. Надломилось. Или оттаяло — там видно будет. — Архитектор говорил, что каждый Избранный принимал определенное решение, потому что им двигала любовь. Он назвал это аномалией. Мной уже нечему двигать. Топливо кончилось. — Но город разрушить ты можешь, — заметил Морфеус. — Это не конец, Нео. В тебе еще очень много силы. — Как и в тебе — веры, — усмехнулся тот. — Все кончено, Морфеус. Миссия выполнена. — Жизнь продолжается. Морфеус перенес уснувшего на его плече Нео в кресло оператора, когда нужно было начинать сложный маневр входа в порт большой группой и с дополнительным грузом. — Он зря боится, — сказал Майкл, отдавая управление. — Его любят и будут любить. — Нет, не зря, — возразил Морфеус. — Людям свойственно валить на богов все, что слишком тяжело нести самим. Мы должны позаботиться о Нео, понимаешь? Майкл кивнул. Он действительно стал многое понимать. Нео мог им гордиться.* * *
За едой оба молчали. Говорить было не о чем — они слишком много сказали друг другу днем. Сейчас пришло время обдумать это. Нео лег, Морфеус погасил свет и тоже устроился на ночь, но несмотря на тяжелый день, заснуть сразу не мог. Вдруг подумалось, а как выглядит для Нео переход ко сну, от темноты к темноте? Он ведь не может закрыть глаза, значит, мозг продолжает считать их открытыми даже во сне? Или нет? О чем он думает, засыпая, что ему снится? — Так ты веришь, что я смог бы уничтожить город машин? — прозвучало из темноты. Нео не спал. — Да, — мгновенно ответил Морфеус. — И тебе не было страшно? — Нет. — Почему? — Я всегда считал, что моя судьба — отдать жизнь за Избранного. — Но не быть убитым им. — Это неважно. Моя жизнь — в твоих руках. Так было, даже когда я не знал, кто окажется нашим спасителем. — Я лишил твою веру опоры. Открыл правду о Пифии, рассказал о лживости Пророчества. Я разломал твой мир на куски, Морфеус. — Разве? И кто повел вас потом к двери, за которой тебя ждал Архитектор? Знаю, меня считают очень упрямым, но во мне достаточно гибкости, Нео, чтобы принять новый порядок мира. И принять тебя, каким бы ты ни стал. Морфеус не был уверен, что произнес последние слова вслух. Нео молчал. Потом послышался шорох, шаги. Нео лег рядом с ним, завернувшись в свое одеяло. — Я больше не могу быть один в темноте. — Не будешь, — пообещал Морфеус. Сердце частило так, как никогда не случалось во время боя или погони, и он не решился протянуть руку, чтобы обнять Нео. В конце концов тот обнял его сам, засыпая. Морфеус чувствовал тепло его руки даже сквозь сон.* * *
Казалось, все уже решено между ними: спальный мешок валялся в шкафу, заброшенный за ненадобностью, по ночам Нео засыпал, обнимая Морфеуса, и его сны стали гораздо спокойнее. Но они все еще оставались просто друзьями. Оба словно боялись сделать первый шаг. — Я не понимаю тебя, — Кас оказалась посвященной в происходящее случайно — Нео забыл закрыть дверь на засов, и заглянувшая утром со свежим хлебом Кас застала их спящими в одной постели. — Ты не обязан ничего объяснять, Морфеус, но раз уж начал, придется идти до конца. Морфеус мог бы не отвечать, но в Кас было что-то, не позволившее ему открыто уклониться от разговора. Может, то, что ее муж погиб на «Навуходоносоре». А может, необходимость сформулировать собственные мысли, вопреки обыкновению не желавшие обретать четкость и простоту. — Нео — не рядовой человек. Он символ, образец для подражания. Зиону нужны крепкие семьи, дети. Будет неправильным поступить так… — Как он хочет поступить? — Кас положила руку на плечо Морфеуса, сжала, заставляя замолчать. — Что ты несешь, Морфеус? Дозер однажды сказал мне, что Зион основан на чистейшей любви. Здесь нет деления по расам, конфессиям, ориентации. Здесь люди могут любить того, кого захотят, и никто не посмотрит на них косо. Нео — такой же человек, как и остальные, и тоже имеет право на свой выбор. То, что ты сейчас назвал причиной, просто чушь. Ты никогда не обманывал себя, Морфеус, не начинай и теперь. Просто промолчи, если не хочешь говорить. — Хорошо. — Морфеус смотрел на на Кас, а на просыпающийся город. — Я никогда не был лжецом. Но и эгоистом не был до сегодняшнего дня. Вот ты сказала — «выбор». Только у Нео сейчас нет выбора. Я единственный, кто находится рядом с ним, кто его понимает, кому он доверяет. Если он и будет со мной, то не ради меня самого, а лишь потому, что я оказался рядом в подходящий момент. Я не хочу так. Мне нужно не это. — Ты прав, — согласилась Кас. — Ты действительно эгоист, и для меня это не новость. Ты всегда делал то, что хотел. Верил, искал, спасал — не по приказу или зову долга, а потому, что это был твой личный выбор. Но для эгоизма сейчас неподходящее время, Морфеус. Забудь о том, что нужно тебе. Помоги Нео, если у тебя достаточно сил для этого. Пусть он будет с тобой от безвыходности — это все равно лучше, чем сходить с ума в одиночку. Нео отдал Зиону все, что у него было. По-моему, он заслуживает получить хоть что-то взамен. — Значит, я — это «хоть что-то»? — Уж точно не подарок судьбы, — фыркнула Кас. — Но пока он не встретил вторую Тринити, сгодишься. Ее точка зрения была простой, понятной и совершенно новой для Морфеуса. Казалось невозможным, чтобы он упустил такой естественный взгляд на происходящее. Это стоило обдумать. День выдался долгим и напряженным, ничем не отличающимся от десятка тех, что были до него. Морфеусу казалось, что он и думать забыл о словах Кас, отложив их на потом, однако ночью, когда Нео привычно обнял его, оказалось, что решение уже принято. Все получилось неожиданно легко, без недопонимания и неловкости, будто они ничего не начинали заново, а просто вспоминали то, что уже случалось прежде. И когда Нео заснул, Морфеус, слушая его тихое дыхание, подумал, что никогда не пожалеет об этом своем решении. Это было лучшее, что он мог сделать для Нео и для себя самого. Наутро выяснилось, что между ними почти ничего не изменилось, и сами они остались прежними, разве что случайные прикосновения перестали быть случайными. Нео смотрел на него — Морфеус не мог подобрать другого слова, — и знакомая легкая улыбка трогала губы. Морфеус уже не ожидал ее увидеть и теперь думал, не стоит ли побывать на месте взрыва «Навуходоносора». Может, эта груда искореженного металла еще подлежит восстановлению? Казалось, теперь восстановлению подлежит все. — Что это? — спросил Нео, безошибочно протягивая руку и касаясь подвески, скрытой под тканью. — Еще ночью хотел спросить, но, кажется, так и не спросил. Или забыл, что ты ответил. Оно сияет, но очень тускло, остаточно. Металл? Морфеус улыбнулся, накрывая его ладонь, удерживая у своей груди. Его воспоминания о прошедшей ночи тоже не отличались четкостью и точностью хронологии. — Металл. Тэнг сделал из щупальца Охотника. Модель «Навуходоносора», на память. Если хочешь, забирай. — Не нужно. Я и так помню все. — Нео отнял руку. Фантомное тепло, оставшееся в ладони, напомнило Морфеусу еще об одной вещи. — Тебе не мешает свет, который ты видишь? Ты ведь не можешь закрыть глаза. Нео покачал головой. — Здесь почти нет программ, а те, что есть, простые, их сияние практически не заметно — как у твоей модели. А люди у меня бывают нечасто. Если бы не ты, я жил бы в полной темноте. Это была еще одна вещь, о которой Морфеус не подумал, хотя представить, каким Нео «видит» мир, было несложно. Похоже, его эгоизм прежде действительно лишь терялся в тени фанатизма. Этой ночью они снова занялись любовью, и «Навуходоносор» на шее Морфеуса раскачивался, словно метроном, отбивая ритм, под который оба начинали понемногу подстраивать жизнь.* * *
— Морфеус! — Ниобе догнала его уже на выходе из доков. — «Логос» почти готов. Хочешь посмотреть? — Извини, не сегодня. — Морфеус чуть улыбнулся. — Нео ждет. — Ну разумеется. — Ниобе отступила, не отвечая на улыбку. — Конечно, иди. — В чем дело? Ты как будто ожидала этого ответа и не рада ему. Ниобе замялась, принимая решение, потом вскинула голову. — Не люблю недомолвок. Знаешь, когда вы стали жить вместе, я надеялась, что это пойдет обоим на пользу. А теперь вижу, что вместо одного отшельника стало двое. — Это не так. Я никогда не отказываюсь от работы. Большую часть времени я здесь, с вами. — Верно. А что толку? Мыслями ты не с нами, Морфеус. Нео по-прежнему почти не выходит, да и незачем — ты заменяешь ему весь Зион, да и весь мир, если уж на то пошло. — Вот именно, что незачем. Что он будет делать, если выйдет из дома? — Не знаю! Это ведь ты собирался найти для него дело по способностям и по душе. Так ищи. Пока он не стал городской легендой, а ты — городским сумасшедшим. Прощальное прикосновение ее руки к щеке было куда мягче, чем слова, которые Морфеус не мог выбросить из головы по пути домой. Поначалу он действительно искал для Нео подходящее занятие. И находил — однако Нео говорил, что еще не готов. Морфеус знал, что тот хочет быть полезным, но понимал и его страх: не перед сложностями, с которыми Нео мог столкнуться, а перед людьми, с которыми предстояло контактировать. Нео представлял, что люди будут опасаться его, и потому заранее опасался их. Спокойно он чувствовал себя только рядом с Морфеусом. Это было непривычно для обоих, и Морфеус невольно оберегал их союз, словно хрупкую скорлупу. Возможно, думал он сейчас, эта опека была чересчур обширной, почти всеобъемлющей. Возможно, им стоило с самого начала дать друг другу больше свободы. Но в то время, несколько месяцев назад, ни один из них не хотел свободы. Они искали покой. Возможно, Ниобе не ошибалась: они действительно замкнулись в коконе, сами того не замечая. Скорее всего, тогда это было самым правильным решением, но теперь, похоже, пришло время разорвать изолирующую пленку. Морфеус знал, что рано или поздно придется это сделать, но словно отодвинул от себя эту мысль. Он не предполагал, что будет нужен Нео не только как наставник и капитан, и когда мечты стали реальностью, с трудом в нее поверил. А все, во что верил, Морфеус защищал с упорством истинного фанатика. Да, похоже, Ниобе действительно была права. — Нео? — окликнул он, войдя. В прихожей и комнате царила темнота. Нео иногда забывал зажигать свет. — Я здесь, — послышалось из сумрака. Морфеус щелкнул рычажком у двери, вспыхнула неяркая лампочка. Нео лежал на кровати в наушниках, что-то слушал — начитку книги или музыку. В Зионе еще не могли тратить силы на создание собственных культурных ценностей, но кое-что из прежних запасов человечества сохранилось и было перевезено сюда. Нео всегда слышал его голос, даже через наушники. Морфеус считал, что слух обострила слепота. «Или, — подумал он сейчас, — мы настолько настроены друг на друга, что помех уже не существует?» Для этого состояния существовало и другое определение — зацикленность. Чрезмерная сосредоточенность, концентрация внимания на чём-либо одном в ущерб всему остальному. «Разве это так?» — спросил себя Морфеус, наклоняясь и касаясь губами правой брови Нео. Огонь наполовину уничтожил ее, теперь большую часть надбровной дуги занимал неровный рубец. Морфеус знал его наизусть, как навигационную карту портов Зиона. Ниже рубцы шли сплошняком, наслаивались друг на друга, глазницу заполняла розоватая келоидная ткань. Точно так же выглядел и левый глаз. Морфеус настолько привык к этому, что иногда застревал взглядом на лицах других людей, пытаясь понять, что же с ними не так. Они уже довольно долго жили вместе, спали вместе и их тела не имели тайн друг от друга, но повязку Нео не снимал. Морфеус не настаивал. Он больше не придавал этому значения. Повязка была ерундой по сравнению со всем остальным, что оказалось открытым и доверенным ему. Они могли спокойно обсуждать и прошлое, и будущее, и Морфеус не знал, какая из этих возможностей более важна для Нео. Но когда однажды, вернувшись за забытой дискетой с новыми навигационными картами для «Логоса», он увидел, как поспешно нашаривает Нео лежащую на столе повязку, стало ясно, что это не такая уж мелочь. Ткань, задетая неловкой рукой, упала на пол. Морфеус подошел, поднял ее, вложил в протянутую ладонь и не отпустил, задержал в своей. — Меня это не смущает, — сказал он, глядя в то, что когда-то было глазами Нео. — Ты же слышишь. Нео кивнул, отворачиваясь, и быстро надел повязку. Но через несколько дней все-таки снял, едва погасив свет. Морфеус ничего не сказал. Вскоре Нео перестал прятать глазницы, вспоминал о повязке, только когда выходил. А выходил он очень редко. «Так не может продолжаться вечно, — думал Морфеус, пока они ели. — Сколько ни откладывай, а время пришло. Ему пора снова выйти из дома на дорогу». — Ты молчишь, — заметил Нео. — О чем думаешь? — О том, что людей в Зионе становится больше. — Морфеус сам поразился тому, как молниеносно образовалась в голове единственно правильная мысль. — Пока медсектор справляется, но физическое восстановление — еще не все. Некоторые не выдерживают столкновения с реальностью. И когда они понимают, что пути назад нет, мозгу наносится колоссальный удар. Далеко не каждый способен с ним справиться. Архитектор знал, что делает, настаивая на самоопределении после совершеннолетия. К тому времени люди слишком вживаются в иллюзорную реальность. Их психика не так гибка, как у детей. Зиону грозит опасность получить определенный процент психически нестабильных жителей. Это плохо. — Так в чем же дело? Нужно просто работать с ними, как ты и Тринити работали со мной. — У нас не хватает людей для этого. Строить, лечить, учить, следить за порядком — работы так много, а рук так мало. — Морфеус замолчал. — Ну и? — Что? — спросил Нео. По голосу Морфеус понял, что тот уже догадался, к чему ведет разговор. — Помогай, — в голосе прозвучала легкая насмешка. — Или считаешь, что спас мир, и этого достаточно? — Я подумаю, — серьезно ответил Нео. Морфеус уже не сомневался в его согласии. Ни на одно из прежних предложений Нео так не реагировал. «Ну что ж, — мелькнула мысль, пока он передавал Нео тарелки и приборы, — первый шаг сделан. Скоро он пойдет своей дорогой. Хорошо». Недолговечная скорлупа треснула, и мир проникал в нее, как реальность в Матрицу.* * *
Нео снова задерживался. Теперь можно было по пальцам пересчитать дни, когда Морфеус возвращался позже него. Это было замечательно. Традиция совместных трапез давно исчезла. Им просто не выпадало для этого совместных минут. Входная дверь хлопнула, когда Морфеус уже засыпал. Нео стремительно вошел в комнату, будто был зрячим, повозился в темноте, снова хлопнула дверь, зашумела вода. Нео вернулся, принеся легкое ощущение прохлады, осторожно лег с краю, чтобы не разбудить. Морфеус хотел повернуться, найти его в темноте, как раньше, но остановил себя за миг до этого. Не стоило длить то, что завершалось само собой. Нео сам положил ладонь ему на плечо, потянул к себе, прижался губами к губам. От него исходил запах свежести и будоражащей, неуемной энергии. — Сегодня из лаборатории прислали новый препарат, — рассказывал он между поцелуями. — Восстанавливает мышцы почти в полтора раза быстрее. Очень вовремя — мы уже думали, что со дня на день придется хранить пациентов в морозильнике, пока не освободятся кровати. Морфеус засмеялся. Ему действительно нравился этот Нео — живой, не сомневающийся в себе, ускользающий. Яркий, как пламя. Нет — ярче любого пламени. — Уверен, ты бы что-нибудь придумал, — сказал он вместо того, что действительно хотел сказать. Их занятия любовью теперь были насыщенными, долгими, как хороший ужин, будто один стремился пополнить растраченную за день энергию, а другой — насытиться на всю дальнейшую жизнь.* * *
— Такие разные. — Нео ел быстро и говорил тоже быстро, успевая все делать одновременно — экономил минуты. — Удивительно. Никогда не подумал бы, что Матрицу решится покинуть пожилая фермерша из Аризоны. Или техасский полицейский на пенсии, который повидал уйму дерьма, прежде чем уйти на заслуженный отдых. Я бы поспорил на что угодно — такие люди в жизни не поверят бредням об иллюзорности жизни и о другой реальности, ожидающей их в каком-то Зионе. Что происходит в их голове? Почему люди соглашаются сменить жизнь, которой жили полвека, неизвестно на что? — Возможно, как и у тебя, у них уже были сомнения? Они отодвигали эти мысли в сторону, жили, работали — и вдруг однажды пришел некто, сказавший: вы были правы, этот мир — пустышка, а подлинный ждет вас, хоть сейчас. И они оглядываются назад и понимают: им ведь практически нечего терять. Когда все важное уже сделано, почему бы наконец и не узнать, какова окажется правда, если она на самом деле существует. — Так же, как ты однажды пришел ко мне. — Нет, не так. Ты сам начал поиски. Это другое. — Такие, как я, тоже встречаются. Те, что не могли даже объяснить, что ищут, но искали. Жили в сети, теряли ощущение реальности — той реальности, которую остальные считали настоящей. Я вижу таких сразу. От них исходит свет. Что бы с ними стало, не вытащи мы их? — Ты сам знаешь. Одни разбиваются об асфальт, пытаясь взлететь с края крыши, других сбивают машины, когда они идут по трассе навстречу движению. Попытки доказать иллюзорность существования всегда обречены на поражение. Понять, что есть иллюзия, можно, только обретя реальность. — Теперь они ее обрели. — Нео двигался так уверенно, что со стороны невозможно было бы заподозрить его в слепоте. — Я буду поздно. Новая группа, первые, кто откликнулся на обращение. Взрослая жизнь — и сразу в новом мире. Любопытно. — Да, — кивнул Морфеус. — Я тоже вернусь поздно. В конце концов, всегда существовало дело, которое затянет так, что время перестанет иметь значение. Например, можно было пойти к Локку и попробовать добиться внесения в планы строительства нового корабля, «Навуходоносора-2». Правда, с тех пор, как Зиону перестала угрожать ежечасная опасность, а Ниобе перестала быть яблоком раздора, Локк стал слишком сговорчив. Придется довольствоваться контролем над строительством других кораблей, необходимых мирному городу: больших транспортников. Морфеусу уже предлагали возглавить будущую команду одного из них, но он пока не дал согласия. Менять боевую мощь «Навуходоносора» на устойчивость и грузоподъемность каботажника было ему не по душе. Но сейчас Морфеус подумал, что, пожалуй, стоит согласиться и на это. Работа как работа, и большую часть времени вдалеке от Зиона — руду, к примеру, было выгоднее доставлять издалека, чем выплавлять металл из бедной местной породы. Те полжизни, что Морфеус искал Избранного, он не представлял в деталях, что произойдет после. Предсказания не отличались определенностью. Мог погибнуть Избранный, или сам Морфеус, или они оба. Единственное, что было известно точно — Зион останется жить, и Морфеусу хватало этого знания. Нео спутал все карты. Морфеус не смог позволить ему умереть, и это чрезвычайно усложняло ситуацию. «Разве? — спросил он у своего отражения в черном дисплее монитора, который только что установил на мостике строящегося корабля — первая партия из пяти судов была близка к сходу со стапелей. — Или же ты сам все запутываешь?» Отражение промолчало, не возразило. Морфеус и без того знал, что стал слишком сложно относиться к жизни, тогда как на самом деле все оставалось простым и понятным: делай что должно, и будь что будет. — Очень интересная группа, — сказал Нео вечером, больше смахивающим на ночь, когда вернулся домой. — Они молоды, организмы восстанавливаются намного быстрее. Любопытно, как поведет себя здесь их психика. — Человек из ролика, человек, позвавший их сюда, будет первым, кто встретит их в новом мире. Они будут чувствовать себя, как девочка, пошедшая за белым кроликом. — Я помню себя в роли Алисы. Очень важно, кто встретит тебя в Зазеркалье. Мне повезло. — Ты был избран. Тебе повезло бы в любом случае. — Без твоей веры, упертости и спокойствия? Может быть. Но тогда все было бы иначе. Кроме итога. — Полагаю, на каждый цикл существования системы приходился не только свой Избранный, но и тот, кто должен был найти его и извлечь из Матрицы, — заметил Морфеус. — Логично, что машинный разум каждый раз повторял удачное решение. Искать лучшее от хорошего — чисто человеческое свойство. — О чем ты? — О том, что наше сотрудничество оказалось предопределено самой Матрицей. В нем не было ни грана случайности. — Пусть так. — Нео нахмурился. — Разве это имеет значение? Мы могли разойтись в путях решения, способах действия, могли стать членами одного экипажа, связанными только общей целью. Но ведь вышло иначе. Ты никогда не был мне просто капитаном. Ты был другом, наставником, напарником. И ты верил в меня так, как не смог бы я сам. — Брось, Нео. — Морфеус встал из-за стола, показавшегося рядом с ним почти игрушечным. — У тебя было за что держаться. И теперь, когда этого не стало, ты пытаешься заполнить возникшую пустоту, поставить кого-нибудь другого на освободившийся пьедестал. Нео повернулся, застегивая верхнюю пуговицу на куртке. Та не хотела слушаться, снова и снова выскальзывала из петельки. — Считаешь, я пытаюсь заменить тобой Тринити? — Разве нет? Разве тебе никогда не приходило такое в голову? Это ведь лежит на поверхности. — Нет, не приходило. И знаешь, почему? Потому что это не так. Даже близко не так. — Нео наконец справился с пуговицей. — Если ты в самом деле считаешь себя заменой, то почему не прекратил это еще в начале? Ах да — из жалости. Тогда послушай, Морфеус: не надо меня жалеть. Либо жалей у себя дома. Морфеус кивнул, упустив из виду, что Нео не заметит этого безмолвного ответа. С их первой проведенной вместе ночи — нет, раньше, со дня разговора с Кас, — он не уставал напоминать себе, что однажды и его миссия будет выполнена. И вот день наступил, и оказался столь же внезапным, как и ожидаемым. Морфеус даже не помнил, с чего начался разговор — с чего-то совершенно мирного и обыденного. Он ждал, что все будет иначе, что они станут отдаляться постепенно и однажды с недоуменным облегчением обнаружат, что вновь стали просто друзьями, — но не того, что дело решат несколько обычных фраз, сказанных обычным утром. — Не взрывом, но всхлипом, — проговорил он неторопливо, будто молитву, оставляя свой ключ над фонарем у двери. В груди была пустота, спокойная, даже величественная, слегка нарушаемая вопросом, все ли он сделал, как надо. Видимо, да — судя по тому, как легко справлялся Нео со своей новой жизнью. Они нечасто пересекались. Иногда сталкивались в туннелях-проходах города и здоровались: Морфеус — вслух, Нео — кивком. Чаще Морфеус видел Нео издалека: тот показывал Зион своим подопечным. Говорили, что он отлично справляется с непростой задачей адаптации подростков к миру вне Матрицы. Морфеус не сомневался, что так и есть: Нео умел располагать к себе, ему доверяли. Будущие граждане Зиона были в надежных руках. Сам Морфеус оставался в том же состоянии непоколебимого спокойствия, которое охватило его, когда он выпустил из рук ключ от двери Нео. Он никогда не считал этот ключ своим, а жилище Нео — домом, но оставленный ключ был как последняя точка в отчете. После уже ничего не могло быть. — Камень, — насмешливо сказала Ниобе однажды, ткнув его пальцем в грудь. — Каменный идол. Смотри, не свались — расколешься. — О чем ты? — невозмутимо уточнил Морфеус. — Я не собираюсь падать. У меня все хорошо. У тебя, надеюсь, тоже? — У меня не «тоже». У меня действительно все хорошо. — Ниобе вздохнула, будто перед маневром, к которому не лежала душа. — В группе Нео есть человек, с которым он проводит больше времени, чем с другими. Говорю, чтобы это не оказалось сюрпризом. — Упреждающий залп? Не беспокойся. Это должно было случиться. Теперь у него есть возможность выбирать с открытыми глазами. — Не очень-то они и открыты. — Не передергивай. — Ты никогда не думал, что он был с тобой, потому что хотел этого? — Думал. — И что? — Ничего. Он мог верить, что это его желание. Но вера и правда — разные вещи. — Странно слышать это от тебя. — Кое-что в этом мире меняется. — Но кое-что остается неизменным. Морфеус знал, что обязательно спросит Нео о его выборе — но нужно подождать еще немного. Дать ему возможность увидеть и другие пути. Пусть Нео поймет, что они существуют. Свободный выбор — право каждого в Зионе, и было бы насмешкой над всей их жизнью отказать в нем Избранному. Это было очень верно и правильно, и, может быть, именно поэтому все сложилось иначе. *** Он не сразу узнал Нео в человеке, который вывернул из-за поворота и теперь шел впереди. Опущенная голова, неуверенная походка — даже потеряв зрение, Нео ходил иначе, и это сбило Морфеуса с толку. Но уже в следующее мгновение он узнал Нео и окликнул раньше, чем подумал, что этого, возможно, делать не стоит. Тот остановился и, не оборачиваясь, ждал, когда Морфеус подойдет. — Что с тобой? — Морфеус редко пользовался стандартными приветствиями, считая их ненужной формальностью. — Голова. — Нео поднес руку к виску, не сразу попав в нужное место. Морфеус нахмурился. — Ты ведь с работы. Почему не принял лекарство, не попросил осмотреть? — Я все сделал. Врачи не нашли никаких нарушений. А таблетки помогают не больше, чем леденцы. — Надо было остаться в больнице на ночь. — Я думал, успею дойти до дома. — Подожди. Ты знал, что начнется приступ? Это не в первый раз? Нео ответил не сразу, но все же ответил. — Сначала болело едва заметно. Я думал, от работы. Много общения, чужие проблемы. Был уверен, что дело в этом. Но боль становится сильнее. Будто зудит что-то внутри. И горит. Так же, как тогда, только терпимее. Я не знаю, что происходит. — Он замолчал ненадолго. — Буду благодарен, если проводишь меня. Я не всегда уверен, что иду в нужном направлении. Обидно свалиться с моста теперь, когда у меня нет для этого причин. — Ты научился просить о помощи, — заметил Морфеус, закидывая руку Нео себе на плечо. Казалось, что жар, о котором говорил Нео, передался и Морфеусу, но жгло не в голове, а в груди и еще на шее, там, где рукав Нео касался кожи. — Я стал сильнее. — Нео говорил негромко, но идти ему явно стало легче. — Когда работаешь с теми, кто растерян и подавлен, необходимо быть сильным. Иначе тебя не примут. А вместе с тобой и Зион. — Что ты им рассказываешь? — Морфеусу действительно было интересно это узнать. К тому же он видел, что разговор немного отвлекает Нео от боли. — Разное. Как искал тебя в сети, как попал сюда, как учился драться и прыгать по крышам. Часто — о том, как проснулся и увидел изнанку Матрицы. Еще о Прорицании и программах-агентах. О последнем сражении — с чужих слов, конечно. Некоторые вещи им знать необязательно. Слишком рано. — Об Архитекторе и прежних циклах? — Да. Для этого нужна более долгая подготовка. Моя задача — просто адаптировать их сознание к новой реальности. Многие считают, что это сон. Даже спустя несколько дней ждут, что вот-вот проснутся. — «И увидел я сон, и этот сон ускользнул от меня». — Любишь эту цитату. — Она подходит к нашей жизни как ничто другое. Сны ускользают от нас. — На то они и сны. Спасибо за помощь. Зайдешь? Они уже стояли перед дверью, которую Морфеус мог нарисовать по памяти во всех деталях, как схему подземных коллекторов, некогда служивших убежищами «Навуходоносору». «Не стоит», — хотел ответить Морфеус, но вместо этого спросил: — Ты нормально засыпаешь? — Не очень, когда болит. — Я могу остаться. — Как добрая фея? — Как Чеширский кот. Каждой Алисе нужен поводырь в Зазеркалье. Особенно когда есть риск лишиться головы. Нео попытался улыбнуться, но уронил сумку и обеими руками сжал виски. Морфеус огляделся. Кажется, его спальный мешок остался валяться в шкафу. Вряд ли у Нео дошли руки выкинуть его. Вот и пригодится. Но мешок не понадобился. Морфеус едва поднялся с кровати Нео, полагая, что тот заснул, когда Нео чуть слышно застонал. — Тебе нужно в больницу. Нео удержал его за руку. — Зачем? Они все равно не знают, что со мной. Останься. Легче, когда кто-то рядом. Морфеус, поколебавшись, сел, прижал ладони к вискам Нео. Тот перевел дыхание. — Я сказал не то, что думал. Легче, когда ты рядом. Они спали урывками — когда боль отпускала Нео. Остальное время он вжимался лбом в грудь Морфеуса, стонал, иногда кричал. Под утро Морфеус уже не мог вынести собственного бездействия. — Возьму «Логос» и отправлюсь в город машин, — сказал он, зажигая свет, чтобы приготовить чай. — Там наверняка знают, что с тобой и как это лечится. Их возможности не сравнимы с нашими. — Искин обещал встретить нас огнем. — Вот и посмотрю, держит ли он слово. — Что ты принес? — спросил Нео. — Откуда столько света? — Ничего. — Морфеус огляделся. — Здесь все, как обычно. Я просто включил лампу. Нео поднял голову, покрутил ей, остановился, повернув лицо ровно к источнику света. — Это там? — Да. — Морфеус не смотрел на лампу — но пристально вглядывался в ярко освещенное лицо Нео. Тот, как обычно, в присутствии Морфеуса, не постеснялся снять повязку. Под келоидной тканью что-то темнело, как запеченный в тесте изюм. — Тебе все же надо в больницу, и срочно. — Морфеус бросил ему куртку. — Надо убрать наросты и посмотреть, что происходит. Мне кажется, у тебя регенерируют глаза. Нео споткнулся на пороге, но Морфеус успел его подхватить.* * *
В Зионе не менялись времена года, да и на поверхности земли и летом, и зимой теперь царил вечный полумрак, но порой подземный город казался почти весенним. От центральной шахты тянуло свежим ветром, а многочисленные прожекторы давали эффект, почти идентичный ясному майскому солнцу. Глаза Нео закрывали привычные по путешествиям в Матрице темные очки, в остальном он не изменился. — Свет, даже неяркий, очень размыто — фигуры, очертания предметов. Лица пятнами, — перечислял он то, чтобы было доступно его новым глазам. Разрез их был довольно крив — келоидные рубцы пришлось удалять очень осторожно, в последнюю очередь думая о внешнем виде. Веки создали путем пересадки кожи. Брови пока оставались прежними, ресниц совсем не было. Регенерация остановилась сама по себе. «Может быть, временно», — оптимистично говорили врачи. Следовало признать, что у них были основания для оптимизма. — Отлично выглядишь, — сказал Морфеус. — Спасибо. — Я действительно так считаю. — Знаю. Поговорим? — О чем? — О том, почему ты не хочешь вернуться. — Хочу. Если ты уверен, что тебе нужно именно это. Ты не мог выбирать тогда, Нео, но сейчас — можешь. — Верно. Тогда я счел твои слова не просто ложью, а чем-то таким, на что не считал тебя способным. Некой грязной игрой. Но позже я задумался над ними и пришел к выводу, что ты во многом прав. Я не выбирал. Я вцепился в тебя, как в последний спасательный круг. — Но теперь спасательный круг тебе не нужен. — Но мне по-прежнему нужен ты, Морфеус. — Почему? — Потому что я люблю тебя. — Так не бывает. Это слишком… невозможно. — Все возможно. Ты сам говорил мне об этом. — Нео сейчас был очень похож на себя прежнего — до агентов, Тринити и визита в город машин. — Я не должен был выжить в этом цикле существования Матрицы, но я жив. Почему? — Не знаю. — Я тоже. Может, мы создали новый код, переписав часть прежнего, может, наша связь, не предвиденная ни в каких пророчествах, оказалась тем уравнением, которого не хватало, чтобы изменить кое-что в завершении цикла. Избранный погиб, но я — жив. И если я получил вторую жизнь, почему бы в ней не быть и новой любви? — С тобой стало трудно иметь дело. — Морфеус все еще колебался. Нео был его уязвимостью, «слепой зоной», недоступной для решений, основанных хоть на логике, хоть на вере. Тут следовало руководствоваться чем-то иным. — Хорошо, давай попробуем. Только помни — у тебя всегда есть выбор. — С тобой, знаешь ли, тоже непросто, — усмехнулся Нео. — Твое неверие пошатнуть так же трудно, как и веру. — Наверное, пришла пора что-то менять, — так же полушутливо ответил Морфеус. Однако Нео не поддержал легкий тон. — Не надо, — он снял очки, будто хотел видеть лицо Морфеуса, хотя явно еще не мог этого сделать. — Не надо меняться. Я привык менять мир, привык к иллюзорности существования. В этой реальности я не хочу ничего и никого подстраивать под себя. Давай примем все, как есть, и научимся с этим жить. Пусть это будет наша реальность. И наш выбор, раз уж ты настаиваешь на выборе. — Все начинается с выбора, — напомнил Морфеус. — Синяя таблетка или красная? Вечные сны или возможность увидеть правду? — Красная. Ты же знаешь, что я всегда выберу красную.