Осадок зла

Апрель 2018

Весну Леда ненавидел по ряду причин, главной из которых считал свою аллергию. Стоило на деревьях появиться первому, самому крохотному цветочку, Леда забывал, каково это – дышать нормально. Как правило, помогали таблетки, но в эту ночь их действия не хватило, и Леда проснулся, судорожно глотая пересохшим ртом воздух. Несколько секунд он лежал в постели в предрассветных сумерках, глядя в стену, и пытался унять собственное сердцебиение, медленно осознавая, что ему снился дурной сон, но сейчас он сам в полном порядке и находится в своей квартире, у себя дома. В кои-то веки Леда был благодарен аллергии за заложенный нос, из-за которого, судя по всему, он и проснулся. В комнате было жарко, хотелось пить, а еще Леда чувствовал, что сна не осталось ни в одном глазу, хотя часы показывали только половину шестого. Откинув в сторону влажное от пота тонкое одеяло, Леда прошлепал босыми ногами на кухню, чтобы налить в стакан воды. Сойк уехал еще пять дней назад и как раз сегодня вечером, уже ближе к ночи, должен был вернуться. Его любительская команда по бейсболу участвовала в каком-то матче аж в Кагасиме, и Леда даже порадовался тому, что на время остается один. На работе горел проект, и дома, куда он возвращался чуть ли не за полночь, хотелось лишь одного – упасть и отключиться. Он с трудом находил в себе силы доплестись до душа, не то что уделять внимание любимому человеку, и вынужденное одиночество пришлось как нельзя кстати. Уже чуть ли не месяц стояла нетипичная для весны жара, но в столь ранний час на крохотном балконе было все еще прохладно, чему Леда только порадовался. Свежий воздух прогонял остатки липкого сна, а не было ничего приятнее, чем смотреть в бледно-голубоватое небо, постепенно набиравшее синеву с восходом солнца. Обычно, когда начинались трудности в офисе, Леда спал как убитый, никаких снов не видел и, едва закрыв глаза, казалось, тут же открывал их по звону будильника. Нарушением сна и кошмарами он в принципе не страдал. И уж точно Леде в жизни не снились такие идиотские сны, как сегодня. Не греза даже – воспоминание, хотя Леда и думать забыл о том давнем эпизоде. В то лето ему как раз исполнилось семь, когда его самого, старшую сестру Юко и их двоюродного брата отправили на месяц к морю, в поселок, где жили бабушка с дедушкой. Будучи детьми, подобные поездки они не любили: бабушка отличалась очень строгим нравом и была куда несговорчивее либеральных во всех отношениях родителей. Однако выбирать не приходилось. Каникулы в итоге оказались веселее, чем ожидали дети, Леда быстро нашел новых друзей для игр, и в целом лето с бабушкой и дедушкой обещало получиться вполне сносными. Пока однажды не приключилась неприятность. В небольшом садике, разбитом вокруг дома, был цветник, и именно в этом году там впервые распустились две тигровые лилии, которые до этого отказывались цвести, несмотря на все бабушкины старания. На взгляд семилетнего Леды пара цветков, ржаво-оранжевых с коричневыми вкраплениями на лепестках, ничем не отличалась от множества других. Вот только бабушка придерживалась иного мнения, каждый день любовалась своим садоводческим достижением и не уставала повторять: – Играть только за оградой. Не бегать вокруг цветника. Не наступите на лилии! – Тоже мне, жемчужина сада, – насмешливо фыркала Юко, пока бабушка не слышала, но, и как все остальные, предпочитала держаться подальше от почти священных цветов. А потом случилось то, что неминуемо происходит с детьми, когда те по велению старших стараются быть особенно осторожными. Мяч, который Леда гонял с соседскими мальчишками, улетел в бабушкин цветник. В пылу азарта Леда бросился за ним, не разбирая дороги, резко повернул из-за угла дома, споткнулся и всем телом рухнул на клумбу – как раз ту ее часть, где тянулись к последнему вечернему свету тигровые лилии. Леда до крови содрал колено и локоть, но даже не заметил этого за ледяным ужасом, который испытал, когда понял, что сломал один из цветков. Оранжевая лилия на безвозвратно согнутом стебле лежала в пыли, когда как ее осиротевшая сестра покачивалась от слабого ветерка рядом. Должно быть, в тот день маленький Леда впервые познал, что такое всемирный закон подлости. Из сотен цветов, что росли на бабушкиной клумбе, он умудрился уничтожить самый ценный. Да что там – единственный, чью потерю бабушка неминуемо заметила бы. В тот момент в панике Леда не придумал ничего лучше, как схватить сломанный почти под корень цветок, воткнуть его во влажную землю и старательно утрамбовать вокруг. Леда не был дураком и понимал, что уже скоро, когда цветок завянет, его уличат в преступлении, но желал дать себе времени хотя бы до завтрашнего утра. Жизнь продолжалась, и ничего не подозревавшая бабушка была в тот вечер непривычно веселой и добродушной. Ну а утром ожидаемо грянул гром. Леда во всем сразу признался – он никогда не сваливал вину на других, да и стало бы только хуже, начни они с Юко и двоюродным братом тыкать друг в друга пальцами и обвинять в гибели бесценной лилии. Леду серьезно наказали – на неделю оставили без сладкого и запретили играть с другими мальчишками. – Не за то, что ты сломал цветок, – объяснила бабушка, – а за то, что не признался сразу, еще и попытался скрыть последствия своего проступка. Но Леда ей не поверил тогда, слишком уж сильно бабушка обожала свои лилии. И потянулись унылые дни его наказания с бесцельным просиживанием взаперти и чтением книг, потому как больше в деревенском домике делать было нечего. Тогда Леде казалось, что нет ничего ужаснее, и каждый час заточения был равен трем часам. А ужины в семейном кругу стали и вовсе унизительными, когда на десерт всем раздавали по куску пирога или сладкие рисовые шарики, демонстративно обходя Леду. – Так тебе и надо, – не ленилась каждый раз показать ему язык Юко, с чрезмерным аппетитом накидываясь на угощения и закатывая глаза от деланного удовольствия. Леде же казалось, что проклятая неделя никогда не закончится, но и после того, как срок наказания истек, он уже не желал оставаться у бабушки и мечтал только об одном – поскорее вернуться в город. Именно этот эпизод из далеко детства и приснился Леде. Подробно, с деталями, он проживал каждую минуту летних каникул и теперь, уже взрослый, понимал, что испытывал вовсе не детскую тоску и горечь из-за всего случившегося. А что самое поразительное, Леда был готов поклясться, что сон не был игрой воображения, что не просто подсознание вытащило на поверхность старый эпизод и окрасило новыми красками. Леда верил, что он именно вспомнил – вспомнил все до малейших, незначительных деталей. Как сердце замерло, когда он понял, что натворил, как оно прыгало в груди, пока бабушка его отчитывала. Как лениво муха ползала по оконному стеклу, куда он таращился часами, устав читать неинтересную книгу, как звонко звучал смех Юко, доносившийся с улицы. Не самое приятное вспоминание для маленького ребенка. Неудивительно, что Леда предпочел забыть о том случае. И бабушка, и дедушка уже давно умерли, родители продали их маленький белый домишко, Леда не мог сказать, что скучал по тем каникулам – в его детстве были куда более красочные интересные события. И вот внезапно такой привет из прошлого. Передернув плечами, порядком продрогший на сквозняке, Леда толкнул балконную дверь в квартиру. Сон он приказал себе выбросить из головы и сосредоточиться на работе. Раз уж все равно проснулся до будильника, стоило отправиться в офис пораньше и подготовиться к утреннему собранию, где ему предстояло делать небольшой доклад о текущем положении дел. *** Жизнь в офисе не останавливалась: как поздно Леда ни уходил бы и как рано ни заявлялся бы обратно, здесь было людно и шумно. Несмотря на утренний час и то, что до официального начала рабочего дня оставалось не меньше сорока минут, половина столов в общем зале уже была занята коллегами Леды. Кто-то сонно тер глаза и потягивал кофе, кто-то старательно стучал по клавиатуре – некоторые из сотрудников выглядели так, будто уже неделю не ходили домой ночевать: темные круги под глазами и тусклые взгляды оставались обязательным атрибутом приближения любого дедлайна. – Внезапно, – подойдя к рабочему месту, прокомментировал Леда присутствие своего непосредственного напарника и помощника Джури, который делил с ним один стол. – Что внезапного-то? – хмыкнул в ответ Джури, не отводя взгляда от монитора. – Видеть тебя так рано на работе, – Леда даже не пытался скрыть ехидство в голосе. Джури был неплохим парнем, Леда даже мог бы назвать его своим приятелем, однако тот не отличался ни аккуратностью, ни пунктуальностью. Из-за его регулярных задержек Леде частенько приходилось прикрывать Джури перед начальством. – Не понимаю вашего сарказма, господин Я-никогда-не-опаздываю, – Джури наконец отвернулся от компьютера и поправил очки на переносице. – Ваш покорный слуга всегда на месте с первыми лучами солнца. – Боюсь спросить, на каком именно месте, – рассмеялся Леда, и теперь Джури смерил его взглядом оскорбленного достоинства. Не спеша Леда открыл ноутбук, тут же потянувшись за сумкой с документами, которые он вчера самоуверенно взял домой, полный готовности перечитать перед сном, но в итоге не нашел в себе сил. – Выносить бумаги из офиса запрещено, – ожидаемо не промолчал Джури и грозно нахмурил брови, не слишком убедительно пародируя их начальника. – Так пожалуйся на меня. – Обязательно пожалуюсь. Спасибо, что подсказал, – и, не дав Леде ответить, Джури, откинувшись на спинку кресла, демонстративно зевнул: – Пойдем, что ли, за кофе сходим? Строительная компания, в которой они работали в паре с Джури уже больше года, а до этого – еще несколько лет по отдельности, существовала с прошлого века и была старше отца Леды. Когда сразу после окончания университета его приняли на работу, Леда не верил своему счастью. Разумеется, первую пару лет ему пришлось провести непосредственно на стройках, ассистируя и разбираясь, как система работает с самых низов, но достаточно быстро он был повышен и получил работу уже в офисе, где в компании Джури, который заканчивал архитектурный факультет в Тояме, они делали небольшую расчетную часть для различных проектов, что брала на себя компания. По идее Леда должен был чувствовать себя винтиком в огромном механизме, проникаться важностью своей маленькой, но от этого не менее важной работы – как известно, без одного винтика может развалиться вся машина. Однако текущая деятельность, как на нее ни посмотри, казалась Леде скучной, а денег зарабатывать всегда хотелось больше, пусть умом он и понимал, что не столь молодому специалисту претендовать на золотые горы. Счастливые перемены ждали его только в одном случае – если он будет продуктивно трудиться, со временем получит повышение, а с ним – творческие интересные задания и прибавку к окладу. На курсах английского, которые Леда по собственной инициативе посещал еще в студенческие годы, он как-то раз учил британский стишок о всех бедах и горестях мира, что обрушились на страну только потому, что в кузнице не нашлось гвоздя. Кадровая политика компании упирала на то, что каждый сотрудник важен чуть ли не как тот самый пресловутый гвоздь, и когда Леда шутки ради рассказал Джури английский стих, тот хохотал добрых пять минут. – Подкинь им идею, а? – отсмеявшись, предложил он. – А то уже придумать не могут, чем вдохновить пятых подползающих, вроде нас с тобой. Как тебе лозунг: "Ты, о коллега, бесценный гвоздь!" Гвоздь программы... Как и Леда, Джури не особо проникался идеей важности своей нынешней работы. Только если Леда жаждал скорого признания и повышения на однажды выбранном месте, его напарник, вероятнее всего, сбежал бы при первой возможности, подвернись ему дело поинтереснее. Именно поэтому – из-за совпадения во взглядах, а еще из-за легкого нрава Джури и извечно хорошего его настроения даже в самые напряженные дни, Леда был рад, что ему достался именно такой напарник. Задания обычно давали им на двоих. У Джури неплохо шло дело с математикой, он быстро схватывал новую информацию и, если хотел, работал тоже продуктивно. А то, что из-за некоторой безалаберности порой случались проколы, и разгребать их им с Ледой приходилось на пару, тот не считал такой уж проблемой. В конце концов, никто не безупречен. – Так чего ты так рано притащился? – спросил Леда, когда оба достали из автомата по стакану кофе, и Джури тут же приложился к своему так, словно напиток возвращал ему жизнь. – Мизуки рано на работу, вот она и меня выгнала, – отмахнулся Джури. – Из постели и из квартиры. – Мизуки? – Моей девушке. – Ее ж вроде Наоки звали, – удивился Леда. – Или Наоми? – У меня уже другая девушка, – с явным удовольствием доложил Джури. – А про Наоки или Наоми можешь забыть. – Когда ты только успеваешь, – удивленно покачал головой Леда. – Просто не кисну, как ты, – отвесил ему дружеский подзатыльник Джури. – Ленивый ты, Леда. Жить с мужиком – это все равно что с другом. Ни тебе страстей, ни приключений. По вечерам пьешь пиво, чешешь пузо, никто не швыряет в тебя тарелками... – А в тебя часто швыряют тарелками? – Не часто, но случалось, – Джури улыбнулся мечтательно, как будто говорил о чем-то приятном. – С женщинами весело, но сложно. А ты выбрал самый простой путь. Если бы хотел, Леда мог бы рассказать Джури, какими непростыми бывали его отношения с Сойком и что приключилось с ними обоими за те шесть лет, что они оставались вместе. Однако обсуждать свою личную жизнь на работе Леда избегал, не хотел лишних пересудов за спиной. Джури и то узнал случайно – где-то полгода назад из-за очередного аврала ввалился со срочными расчетами к Леде домой прямо в выходной и наткнулся на пороге на Сойка в одних трусах. Выкручиваться и врать Леда не захотел, а Джури, с полминуты удивленно поморгав, захлопнул приоткрытый рот и пожал плечами. Относиться к Леде как-то иначе после того, как узнал о его предпочтениях, он не стал, но не подшучивать хотя бы иногда тоже не мог. – Я набросал тут пару пунктов, что надо добавить в твой утренний доклад, – перешел сразу к делу Джури, когда они вернулись в офис. – И у тебя там несколько цифр не сходится. – Сбрось мне, – попросил Леда, погружаясь в работу и мигом забывая и о кофе, и обо всем прочем, что беспокоило его ранним утром. Теперь до вечера Леду не волновало ничего, кроме проекта и их с Джури мудреных расчетов. *** Ехать домой пораньше по случаю возвращения Сойка смысла не имело – в суете рабочей недели Леда забыл, когда именно прилетает самолет, но был уверен, что не раньше одиннадцати вечера. Даже вырвавшись из офиса после девяти, он понимал, что успевает вернуться, принять душ и даже что-нибудь приготовить. – Еще неделя и на волю, – сказал ему на прощание Акира, парень из соседнего отдела, который в последний момент заскочил в вызванный Ледой лифт. Через неделю была назначена официальная сдача проекта, и так или иначе аврал должен был завершиться в ближайшие дни. – Там, говорят, уже новый заказ на подходе. Какой-то торговый центр в Минато, – усмехнулся Леда. – Как обычно выставят сроки "на вчера". – Полный офис одних оптимистов, – проворчал в ответ Акира, выходя из лифта. Леда только улыбнулся. Вопреки своим словам, оптимистом он себя как раз считал и верил, что сможет хотя бы выспаться за те несколько относительно свободных дней, что в любом случае выстрелят между проектами. Готовить Леда толком не умел, эта почетная домашняя обязанность безраздельно принадлежала Сойку, в руках которого, казалось, спорилось все на свете. Умом Леда понимал, что нет ничего сложного в том, чтобы рис не пригорел, а суп не убежал из кастрюли, если не отвлекаться и следить за процессом внимательно. Вот только почему-то успех в кулинарных изысканиях находил Леду хорошо если в одном случае из пяти. Однако сегодня он все же решил постараться и приготовить омлет с курицей и рисом в честь приезда Сойка. Тот знал, как нелегко дается Леде готовка, и должен был оценить. – Если оно будет съедобно, – пробормотал под нос Леда в продолжение своих мыслей и внимательно уставился на дисплей телефона, где развернул рецепт, который нашел в интернете еще по пути домой. Поначалу дело даже пошло на лад: Леда предусмотрительно помыл и порезал все продукты до того, как включить плиту, по опыту зная, что потом будет не успевать. Налил на сковороду соевый соус, добавил лук и порезанное кубиками куриное филе, полностью сосредоточившись на процессе. Леда искренне верил, что математические формулы, которые крутит и вертит в течение дня Джури, ерунда по сравнению с высшим пилотажем кулинарии – определить, когда курица уже готова, но еще не пересохла на сковороде. И в тот момент, когда Леда решил, что еще две минуты, и он добавит яйца к мясу, зазвонил телефон. В первый миг Леда подумал, что это Сойк: самолет приземлился, и тот звонит сказать, что скоро будет. Увидев же, как на экране высветились имя и номер сестры, от удивления он приоткрыл рот. Когда детские распри остались позади, отношения с Юко у Леды наладились, хотя назвать их друзьями было по-прежнему сложно. Вместе они никогда не ходили в кино или на концерты, не звали друг друга в гости и пересекались в основном на семейных мероприятиях. Изредка они списывались, чтобы обсудить подарок матери на день рождения или поздравления отцу по случаю выхода на пенсию, но не более того. И уж тем более практически никогда они не созванивались. – Привет, – прижав трубку к уху, Леда уставился на сковородку, где шипело и брызгало мясо. – Я сейчас очень занят и... – Привет, малой, – отозвалась сестра, и по ее голосу Леда сразу понял: что-то произошло. Только тут он бросил взгляд на часы и сообразил, что время близится к полуночи, вот-вот пора было появиться Сойку. А еще подумал, что Юко в жизни не стала бы названивать ему ночью, если бы не случилось нечто из ряда вон выходящее, однозначно паршивое. В отличие от хороших, плохие новости никогда не могут подождать до утра. – В чем дело? – Леда будто со стороны услышал, как изменился тон его голоса. – Да ничего сверх, не пугайся, – поспешно заверила его Юко, и Леда услышал это как "с родителями все в порядке, да и остальные близкие живы-здоровы". – Просто тут такое дело... Дело неожиданно срочное. – Ну? – поторопил ее Леда и, неловко подхватив миску со взбитыми яйцами левой рукой, вылил содержимое на сковороду, тут же накрыв ее крышкой. Вроде бы в рецепте было написано делать именно так. – Ты помнишь Агги? – огорошила Леду Юко и тут же замолчала, ожидая ответа, как будто он мог быть отрицательным. – Агги, – глуповато повторил Леда. – Ну да, Агги, твоего одноклассника. Он часто к нам в гости приходил. Если бы не дурное предчувствие, которое моментально охватило Леду, он бы огрызнулся на сестру, что, конечно, не совсем еще выжил из ума, чтобы не помнить своего лучшего друга детства. И, верно подмечено, сложно забыть того, кто часто, чуть ли не каждый вечер тусовался в твоей детской комнате на втором этаже родительского дома. Именно оно – нехорошее предчувствие – заставило Леду проглотить все несказанные слова, и он выдавил лишь короткое: – Разумеется, я помню Агги. А что случилось? Секунду или две он был почти уверен, что Юко сейчас скажет, что тот женится. Или что у него родилась тройня, а жениться он успел давным-давно, просто Леда не знал. Внутренний же голос тем временем нашептывал, что с такой новостью обрывать телефон посреди ночи сестра точно не стала бы. – В общем, ты там только не падай, но он это... Умер. Описать то, что почувствовал в этот момент, Леда не смог даже позже, через несколько дней, когда успел осознать и принять новость. Вроде бы и земля из под ног не ушла, и на сковородке все так же шипел омлет, время не остановилось, и дыхание не перехватило. Однако что-то неуловимо изменилось, перевернулось в голове, разделив все вокруг происходящее на до и после, как на первый взгляд незаметная, но все же существенная веха. – Маме соседка позвонила, помнишь, старушенция такая вредная жила через дорогу? Ей уже, наверно, лет девяносто, а она все начеку, – затараторила Юко, не дождавшись от Леды никакой реакции. – Вот и рассказала. Там все в шоке, все так неожиданно случилось, родители его не в себе, друзья вообще ничего не понимают... – Как это произошло? – перебил Леда. – Я не знаю, – слишком поспешно выпалила в ответ Юко, чем выдала себя: Леда услышал фальшь в голосе, сестра явно не хотела сейчас о чем-то говорить. – Не знаешь, – тупо повторил Леда, даже не переспрашивая, а просто утверждая. – Там какая-то мутная история, правда, не знаю, – извиняющимся тоном произнесла Юко. – Не хочу слухи распускать. А позвонила я тебе, потому что завтра похороны. – Уже завтра? – Это все несколько дней назад случилось, а мы вот только узнали. В общем, если хочешь, ты можешь приехать – сядешь на первый поезд, он как раз часов в девять прибудет, а похороны на десять. Ну... Не знаю, вдруг ты бы хотел. Юко замялась и умолкла, наверняка обескураженная тишиной в трубке. – Я подумаю, – в груди Леда почувствовал сосущую пустоту, словно там образовалась дыра. – Скажу утром. У меня на работе апокалипсис, вряд ли получится вырваться. – Да ты и не обязан. Вы ж уже вроде сто лет не общались. Или все же общались? – Нет, не общались. – Ну так и теперь можешь не приезжать. Мама все равно пойдет, расскажет потом, что и как. – Да. Хорошо. Спасибо. Последние слова Леда выдохнул каждое по отдельности, будто выплюнул, и торопливо нажал сброс вызова, даже забыв попрощаться. Слушать Юко еще хотя бы секунду не хватало никаких сил. "Все бывает", – мысленно обратился к самому себе Леда. Иногда друзья умирают, иногда это случается даже до того, как те состарятся. Нечему удивляться. Однако испытывал Леда и не удивление вовсе, ощущения были совсем иными. Наверное, каждый человек, встреченный однажды на протяжении жизни, сохраняется в памяти одним единственным фотокадром, и потом, сколько бы лет ни прошло, при упоминании знакомого имени глаза видят как наяву тот кадр. Агги навсегда застыл для Леды в прошлом одним воскресным майским вечером. Было нереально жарко, они сидели в парке на скамейке, в их крошечном городке даже сходить особо было некуда, и потому с самого утра они бесцельно болтались по улицам, ели мороженное, завалились ненадолго в гости к их приятелю Йо, а теперь вот присели отдохнуть. Им было по четырнадцать лет. Агги считал Леду своим лучшим другом. Леда любил его так, как можно любить только в ранней юности, когда чувства еще ни разу не были преданы, а сердце – обмануто. – Наша группа будет самой крутой в мире, Леда, вот увидишь! – Агги не смотрел на него, говорил увлеченно, нервно взмахивал руками. А Леда даже не прислушивался, только глядел на его профиль и не замечал, что улыбается, как дурак. – В мире? – чуть насмешливо повторил он. – А то! Что, не веришь? Да мы прославимся, я тебе говорю! Леда не верил, но и не спорил. Мечтать было так здорово. На Агги была белая футболка, которую он успел заляпать шоколадным мороженым. Из небрежного хвоста, в который тот собирал свои еще не слишком длинные патлы, выбивались пряди. Леда в жизни не видел никого красивее. А теперь Агги не стало. Молодыми люди, как правило, умирают или от рака, или в автомобильных катастрофах. Почему-то Леда не мог вообразить себе Агги, чахнущим на больничной койке. И как там сказала Юко? Все в шоке. Значит, какой-то несчастный случай, какая-то внезапная беда, и все – Агги больше нет. Едва ли Леда часто думал о нем в последние годы, не до того было, он жил уже совсем другой жизнью, переехал в Токио, тогда как Агги предпочел остаться в Миэ. Последнее, что слышал о нем Леда, это будто бы Агги по-прежнему лабал в какой-то группе, нигде не учился и ничем серьезным не занимался. Очень на него похоже. "Агги нет, Агги умер", – упорно стучало в голове. Боли Леда не чувствовал, лишь необъяснимое опустошение. Интересно, все люди реагируют так на смерть своей первой детской любви? Леда бредил им долгие школьные годы, но Агги даже не смотрел на него – его интересовали только девчонки. Даже хорошо, что он так ни о чем не догадался. Когда щелкнул замок входной двери, Леда вздрогнул от неожиданности и вскинул голову. Из их маленького кухонного уголка как раз хорошо было видно прихожую. Сойк вошел решительно, как всегда немного торопливо, тут же уронив на пол свою спортивную сумку, и улыбнулся Леде устало, чуть прищурив глаза. – Что сгорело? – вместо приветствия вдруг спросил он, и только тут Леда сообразил, что в квартире пахнет пригоревшей едой. Уставившись на сковородку, он на миг обреченно закрыл глаза. Точно, в рецепте ведь говорилось, что, как добавишь яйца, нагрев надо поставить на минимум. Чего Леда не сделал.