I belong to you

Игорь старается сдерживаться из последних сил. Столько всего навалилось в последнее время, что нет уже даже возможности спокойно вдохнуть. Что уж говорить про то, что они с Темой не виделись уже довольно давно. Игорь ждал этот матч, ждал, так как понимал, что это чуть ли не единственная возможность увидеться до конца сезона, хотя и понимал, что играть друг против друга будет опять нелегко. Понимал, что трудно будет сдерживать эмоции, трудно будет видеть то, как Артём постоянно маячит перед воротами в этих своих дурацких вырви глаз бутсах, которые Игорь же ему и подарил перед началом сезона… Он будет так близко, но в тоже время так далеко. Игорь был искренне рад за чемпионство Зенита, как бы странно это не звучало. Он прекрасно понимал, что сами они на него не наиграли по множеству причин, а Тема заслужил это чемпионство как никто другой. Столько лет к нему шёл и достиг своей цели наконец. Но тем не менее, все тёплые чувства к Теме и вся гордость за него омрачалась обидным проигрышем и фактом того, что лица на молодняке почти нет. Да что уж там скрывать, и сам Игорь держится из последних сил. Единственное, что сейчас хочется — прижаться к Артёму как можно ближе, чтобы почувствовать, наконец, нормальные собственническое объятие, сильные руки на своей спине и заднице, привычные поцелуи сначала в макушку и потом в висок, за которым всегда следует «Все будет хорошо, детка». Но все это, даже если и будет сегодня, то точно не в ближайшее время. Хоть мозгом Акинфеев и понимает, что не стоит сейчас подходить к Дзюбе, портить ему настроение, ведь Игорь понимает, что в глубине души Артём чувствует вину за сегодняшний проигрыш армейцев. Хоть и не забил сам, просто не смог заставить себя забить Игорю, чтобы потом видеть разочарование на лице вратаря и сомнение в своих вратарских способностях, за которым следует вечное самобичевание, но прямое участие проявил во всех трёх голах, отчего на сердце не на много легче. И Акинфеев знает, стоит подойти к Артёму хотя бы на пару секунд, тот прочтёт его как открытую книгу, почувствует, что Игорь ещё никогда так близко к самой настоящей истерике прямо на поле не был. И Артём это почувствует только по взгляду, по мимике и дёрганным движениям, которые Акинфеев уже не в состоянии контролировать. Но не в силах сдержаться при мысли, что из-за награждения, которое Дзюба, безусловно, заслуживает, увидятся они ещё не скоро, если увидятся вообще. Игорь понимает, что празднование чемпионства хочется провести с командой и со своими болельщиками, ведь второго такого момента в карьере может и не быть. Игорь все понимает, но собственные собственнические чувства требуют, чтобы все внимание Артема было направлено на него в этот момент. Игорь пытается подойти к Теме, еле различая дорогу. Перед лицом маячит куча из счастливых и обнимающихся Зенитовцев в их голубой форме вперемешку с родными армейцами, которые выглядят так отчаянно, что Акинфееву становится не по себе ещё больше. Он понимает, что должен идти в раздевалку, получать нагоняй от разъяренного Гончаренко, сам дать пару успокаивающих и вселяющих надежду слов, вот только в горле ком. Не хочется делать абсолютно ничего, хочется уехать с этого стадиона, забрать Тему, чтобы он обнимал и успокаивал так, как только он умеет. Хочется дать перед ним слабину, открыть настоящего себя и снять с себя все маски. Игорь на автомате быстро пожимает попавшемуся по пути Смольникову руку, видит, наконец, счастливо улыбающегося Артема и ком в горле лишь усиливается. Такой красивый, солнечный и безумно счастливый Дзюба заставляет сердце Акинфеева биться ещё чаще. — Игорек! — Дзюба тут же прижимает своего вратаришку к себе, на автомате кладёт обе руки на щёки, чтобы, кажется, привычно притянуть к себе для поцелуя, вот только вовремя останавливает себя, наклоняется ближе, чтобы прошептать привычное, — Я горжусь тобой, малыш, ты молодец! Все будет хорошо!— вот только в этот раз, хоть как и всегда произнесённые от чистого сердца, слова вызывают обратный эффект. Игорь дёргано вырывается так неожиданно, что Артём на автомате пытается прихватить его за руку, но не успевает схватить достаточно сильно, как Игорь уже начинает уходить как можно дальше от Артема и всей этой атмосферой празднования, от которой, честно говоря, тошно и горечь поражения чувствуется лишь ещё острее. Дзюбе хочется побежать со всех ног за Игорем, но Оздоев, не вовремя попавшийся под руку, красноречиво напоминает Артёму о том, что скоро начнётся награждение и празднование с болельщиками. Форвард и сам все понимает. Понимает, что, возможно, чемпионства в его карьере больше не будет и стоит насладиться моментом эйфории как следует, вот только на сердце осадок от того, что Игорь расстроен. Артём не может спокойно смотреть в спину удаляющегося вратаря, но и сам поделать с этим ничего не может. Он как никогда понимает, что играть друг против друга с каждым разом становится все труднее и труднее, а в этот раз ещё и все «омрачено» церемонией награждения и этим чемпионством дурацким, да простят его футбольные боги за такие мысли. Но факт того, что все это не вовремя остаётся фактом. После матча с любым другим клубом Артем всеми ногами и руками готов делать все, что угодно, но только не после матча с армейцами, когда единственное правильное решение во всей этой ситуации, это прижать к себе Игоря, по которому Тема и сам уже безумно соскучился, и утешать всю ночь так, чтобы наутро всей этой дури от самобичевания в голове армейца уже не осталось. Но Акинфеев уже скрывается в подтрибунном помещении и Артёму только остаётся надеяться на то, что тот не наделает глупостей. — Дзюба теряет счёт времени, искренне наслаждаясь атмосферой празднования и криками фанатов. Наслаждается тем, с каким восторгом на него смотрят дети, радуется тому, что и сами дети в не меньшем восторге от золотого конфетти, разбросанного повсюду. Тема вешает медаль Максиму на шею, наблюдая за тем, как сын восторженно играется с ней. Он даже гоняет с сыновьями мяч по полю, валится на землю, сильнее прижимая Максима к себе и замечает то, что Кристина их фотографирует. И от всего этого должно быть так хорошо, тепло на душе, ведь все это так правильно… Его семью называют идеальной, его тоже считают идеальным мужем и отцом, вот только… Идеальные мужья не думают о другом мужике и его крепкой заднице в тот момент, когда спят с женой. Идеальные отцы не думают о том, как поскорее бы отвязаться от детей, чтобы сломя голову побежать искать единственного нужного сейчас человека, с которым действительно хочется разделить эту победу, это чемпионство. Артёму порой кажется, что окончательно сошёл с ума и свихнулся на Игоре, но поделать с собой ничего не может. Как и сам Акинфеев, иначе не начинал бы все это. Кристина знает мужа как облупленного, знает о том, что тот давно спит с Акинфеевым, только слепая бы не заметила то, как его глаза каждый раз загораются, когда он постоянно смотрит матчи ЦСКА, да и когда речь об Игоре в принципе заходит. Каждый раз, когда Тема возвращается из Москвы, да и вообще, летает он туда подозрительно часто, дурацкая улыбка ещё три дня с его лица не слазит, словно приклеилась. Крис думала, что сможет удержать мужа, родив второго ребёнка, думала, что сможет его образумить, но Дзюба словно преданный пёс никогда и ни за что не бросит этого Акинфеева, так что Кристина уже давно смирилась с тем, что ей уже какой год приходится делить мужа. Хотя и делить уже нечего, чувства к ней давно остыли, это даже Никита уже замечает, а вот Игорь для него всегда останется на первом месте. Когда они, наконец, уходят с поля и дети с удовольствием поедают пиццу в раздевалке, Крис смотрит на словно в воду опущенного мужа, который разрывается между трёх огней: семьей, командой и желанием увидеть Игоря. В его глазах уже нет прежней эйфории от празднования Чемпионства и всей этой атмосферы в целом. — Тема… — Артём словно выныривает из своих мыслей и поднимает уставший взгляд на жену, которая как-то странно на него смотрит, — Иди к нему, все хорошо… Я отвезу детей домой, — Дзюба неверяще смотрит на жену. Он подозревал, что она давно догадалась, но чтобы так, в открытую давать ему зелёный свет на то, чтобы уйти к Игорю, ошеломило Артема не на шутку. Он порывается сказать что-то, даже почти открывает уже рот, но Кристина опережает его, — Ничего, я понимаю, что ты уедешь не только на ночь… Иди уже… — Тема внимательно смотрит на жену и ему даже совестно становится от того, что она любит его так сильно, что готова делать его счастливым, даже если это счастье дарит ему совсем не она. Артём резко поднимается со скамейки, впервые за долгое время искренне, а не вынужденно, обнимает Кристину, быстро скользнув губами по ее макушке, подходит к Никите и Максиму, обнимая каждого по-очереди и обещает, что скоро вернётся. — Слушайте маму, хорошо? — Никита подозрительно смотрит на отца, но ничего не говорит, а Максим ярко улыбается и кивает, не переставая при этом кушать пиццу, а другой рукой играться со папиной медалью. Артём искренне любит своих детей, как он может их не любить? Так что небольшое чувство вины его все же гложет из-за того, что он их опять бросает, но Игорь вновь оказывается на первом месте, хотя он никогда оттуда и не исчезал. Удивительно, но Артёму удаётся уйти из раздевалки почти незамеченным. Сегодня его только ленивый или безрукий не обнял и не поздравил, что правда удивительно, что ему удалось почти легко исчезнуть незамеченным. Нужное количество фотографий с командой и кубком он уже сделал, даже успел дать интервью и пошутить про то, что он переспал бы со своим кубком. Вот только кубок его это совсем не какая-то бесполезная железяка, а тот единственный человек, который по-настоящему делает его счастливым. Тема почему-то уверен, что Игорь не смог уехать с командой и до сих пор сидит в гостевой раздевалке, словно в воду опущенный. Он идёт по коридору и воспоминания того, как они шли здесь же во время перерыва между таймами накатывают по новой. Акинфеев смущался, брыкался и даже рычал еле слышно, когда Тема ещё на поле при всех подошёл к нему и по-собственнически закинул свою руку привычным жестом ему на плечо. Но потом Дзюба опять начал шутить свои пошлые шутки, что Игорю уже ничего не оставалось, кроме как еле заметно краснеть и прикрывать лицо рукой в перчатке, чтобы никто не заметил этот румянец и его блаженную улыбку. А вот уже в подтрибунке, Артём не удержался, прижимая к себе Игоря чуть сильнее, что если до этого их объятия ещё могли сойти за дружеские, то сейчас уже никаких сомнений у увидевшего их бы не осталось. Тема даже не может отказать себя в маленькой шалости и быстро чмокает почти расположившегося у него на груди вратаря в макушку, прежде чем быстро убежать под возмущение Игоря в свою раздевалку. Дзюба доходит до гостевой раздевалки и медленно открывает дверь, не понимая, чего боится больше. Того, что Игорь действительно там или того, что его нет. Тема толкает дверь ещё больше, что та, наконец, полностью распахивается и являет взору пустую раздевалку. Форвард уже успевает расстроиться, как замечает до боли знакомую сумку с номером 35 где-то под скамейкой и телефон Игоря, который тот привычно кинул куда попало. Артем бережно поднимает находку, нажимая на кнопку разблокировки, чтобы увидеть детей Игоря на заставке. Тема вводит пароль, который прекрасно знает, ведь это дата его рождения, и любуются уже на их совместную с Акинфеевым фотографию, которая также стоит на заставке. Тема вдруг резко дергается от неожиданности, когда за стенкой раздаются звуки воды. Хотя где ещё мог быть Игорь, если не в душе? Идея приходит очень быстро и заставляет Артема удовлетворенно улыбнуться. Дзюба быстро снимает с себя майку и джинсы, в которые успел переодеться перед тем, как выскочить из зенитовской раздевалки. Предусмотрительно закрывает входную дверь на ключ и уже по пути в душевые кабины снимает с себя трусы, искренне надеясь, что в душе до сих пор моется только Игорь, иначе вышло бы неловко. Но Тема уверен, что Акинфеев до сих пор тут только потому, что смотрел церемонию награждения на телефоне и только недавно смог пойти в душ, когда и сами Зенитовцы ушли, наконец, с поля. Артём заходит в комнату с душевыми кабинами, и словно магнитом притянутый идёт к последней кабинке, где из под клубов горячего пара и воды виднеется до боли знакомая спина и пятая точка. Дзюба открывает дверь кабины, не пытаясь сделать это бесшумно, чтобы не дай бог не напугать Игоря, но либо Акинфеев слишком погружён в свои мысли, что не слышит и не замечает ничего вокруг, либо просто делает вид, что не замечает. Тема аккуратно кладёт руки на талию вратаря, сразу прижимая к себе ближе, вот только Игорь дёргается от неожиданности и даже вскрикивает, на автомате ударяя Дзюбу локтем, но мимо головы промахивается, попадая лишь в бок, но больно от этого не меньше, конечно. Артём болезненно шипит и расцепляет мертвую хватку с талии Игоря, что тот имеет возможность развернутся и в изумлении уставится на своего Тему. — Дурак какой, нельзя же так пугать! — Игорь тут же, когда, наконец, осознает, что произошло, нежно проводит по ушибленному боку Артёма и вновь расслабляется, когда понимает, что никакой угрозы нет. Вот только он сильно ошибается, когда уже через пару секунд оказывается прижат спиной к кафельной стене мертвой хваткой Темы и встречается с его возбужденным взглядом. Игорь чувствует, что Дзюба уже немного пьян, что, впрочем неудивительно, но взгляд этот голодный, такой пожирающий немного пугает Акинфеева, но он не подаёт виду, лишь еле заметно нервно сглатывая. — Детка, я так скучал по тебе! — Тема, наконец, прижимается к таким желанным губам, остервенело сминая их своими и уже откровенно трахает рот Игоря языком, что у Акинфеева уже от таких нехитрых ласк колени подгибаются и ему все же хочется поблагодарить Тему за то, что он все-таки прижал его всем своим телом к стене. — Артеееем, — Игорь тяжело дышит и стоны все же вырываются из его рта, когда Дзюба и сам отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. Акинфеев не хочется отстранятся от такого горячего Артема даже на минуту, поэтому он прижимается ещё сильнее в надежде слиться друг с другом и крепко обвивает его шею прежде чем самому поддаться вперёд и целовать Тему, пока губы не опухнут и воздух вновь не закончится. Игорь чувствует уже каменный стояк Дзюбы, который упирается прямо в пресс голкипера, отчего, конечно, приятно, но ощущения не такие привычные, как если бы Артём упирался стояком ему в задницу. Акинфеев разрывает поцелуй и порывается привычно встать на колени, чтобы сделать любимому приятно. Он никогда в этом не сознается, даже самому Артёму, но почему-то Игоря просто нереально ведёт от этого состояния подчинения и этой позы, когда он стоит перед таким огромным и властным Темой на коленях, с нескрываемым удовольствием вбирая его член полностью, наслаждаясь стонами Темы, его рукой, вплетенной в волосы Игоря и мутными от возбуждения глазами Дзюбы. Но в этот раз выполнить задуманное не получается. Тема, увидев порыв Игоря, тут же протестует, обратно прижимая Акинфеева к стене и чуть ли не рычит, когда голкипер начинает вырываться. — С ума сошёл, котёнок? Опять колени болеть будут, да ещё пол холодный и каменный! — Артём снова горячо прижимается к Игорю, лишая всех путей к отступлению и начинает нежно целовать шею, стараясь не оставлять засосов, хотя нутро собственника кричит об обратном. А от контраста между грубой хваткой, которой держит его Дзюба и нежными бережными поцелуями Акинфеев снова теряет связь с реальностью. И эта забота, безусловно, тешит, но Игорь порой чувствует себя каким-то инвалидом в такие моменты, ведь да, колено безусловно будет болеть и тянуть после этого, но голкипер уже привык к этой боли так, что почти не замечает уже, а Артём вечно делает из него какого-то хрустального мальчика. Вот только хрустальных мальчиков с таким напором в стену не вжимают. Игорь настолько теряет связь с реальностью, что пропускает тот момент, когда сам Артём вдруг оказывается на коленях и смотрит так восхищенно на своего вратаря, так снизу вверх невинно, что у Акинфеева опять колени подгибаются. — Тема, ч-что ты д-де…. — договорить ему не дают, в буквальном смысле вырывая стон вместо окончания фразы, когда Артём обхватывает член Игоря у основания, удобнее располагается между ног, чтобы не приходилось сильно нагибаться и кончиком языка легонько задевает уретру, медленно проводя языком, так по-блядски, как сам Игорь любит делать, вниз по выступающей венке до основания, скользит ещё ниже к яйцам, прежде чем ещё медленнее вернутся в исходную точку. Дзюба, довольный реакцией Игоря и его участившимся дыханием, ненадолго отстраняется, чтобы съязвить. — Малыш, разве я не должен извинится за три голевые? Ты такой был грустный после матча, что мы вас раскатали… — Игорю хочется одновременно врезать довольно ухмыляющемуся Артему, но в то же время хочется вернуть рот форварда в прежнюю позицию, а ещё лучше, чтобы он, наконец, взял член в рот, а не разбрасывался тут словами. Игорь сильнее прижимается спиной к стене, мягко сбрасывает руки Темы со своего члена и сам обхватывает у головки прежде чем провести ей по губам Артема, красноречиво намекая на то, чтобы Дзюба лучше извинялся. — Ну раз уж ты решил извинится, папочка, то советую делать это более усердно и взять по самое горло… — теперь уже очередь Игоря ухмыляться, потому что Артём нервно сглатывает и немного испуганно смотрит на голкипера, прекрасно понимая, что весь член взять полностью в рот не получится, и сам Игорь прекрасно об этом знает. Тем не менее, извиниться правда стоит, поэтому Артём обхватывает головку члена губами и резко скользит вниз, пока не чувствует, что больше взять уже не может. Тема решает остановиться и на этом, компенсируя то, что не может достаточно расслабить горло, чтобы взять полностью, хаотичными движениями языком под уретрой, что Игорю и этого достаточно, чтобы медленно сходить с ума. Не то, что Артём не любит делать минет, хотя получать его, естественно, гораздо приятнее, просто Игорь был настолько талантлив, что Теме просто порой было стыдно казаться перед ним таким неумехой в этом деле и чаще всего он тактично отказывался от ублажения Игоря орально, хотя бывали и исключения, как сегодня. Но Артём знает, в чем он точно лучше Акинфеева. Форвард максимально вбирает член в рот, прежде чем также неожиданно выпустить его изо рта с характерным пошлым звуком, который, честно говоря, сам Артём безумно обожает. И обожает, когда слюна тянется от губ Игоря до его члена, ведь это так красиво и эстетично, что хочется, чтобы Игорь никогда не переставал ему сосать. Ох, только если бы это могло быть реальностью…. — Детка, повернись лицом в стене… — Акинфеев вопросительно приподнимает одну бровь, прежде чем последовать приказу. Если Тема решил трахнуть его уже сейчас, то он, конечно, к этому готов, но в глубине души он все же надеялся на более долгую прелюдию. Но его ожидания не оправдываются, когда он замечает, что Тема все ещё не встаёт на ноги, а продолжает стоять на коленях, лишь коварно улыбаясь при этом. Игоря снова бросает в дрожь, но в то же время жаром отдаёт все тело, что Акинфеев порой не понимает всего того спектра чувств, который ощущает с Дзюбой, когда Артём раздвигает его половинки, чтобы освободить себе лучший доступ к уже в предвкушении поджимающийся дырочке, чтобы затем сразу же проникнуть внутрь горячим языком, создавая нереальный контраст между ледяной стеной, к которой Игорь до сих пор прижат и тем, что он творит своим языком. — Т-Тема… — Игорь полностью теряет связь с реальностью до такой степени, что забывает, что хотел сказать. Единственные мысли в его голове в данный момент это лишь мольбы о том, чтобы Артём не останавливался. Дзюба проникает языком глубже в расслабленные и легко поддающиеся мышцы и осознаёт, что он готов вечность стоять вот так на коленях и слушать стоны Игоря, которые вызывают мурашки по всему телу. А при осознании, что это он, Артём Дзюба, заставляет неприступного и холодного на первый взгляд Игоря Акинфеева выгибать спину так сильно, чтобы сильнее подставить задницу и стонать так громко, почти скуля и умоляя, что все это до сих пор кажется сном для форварда, хотя они уже не первый год вместе. — Нравится, когда Папочка делает с твоей блядской дыркой все, что захочет? — Артём обхватывает Игоря за ноги, разводя их немного шире, прежде чем, наконец, сам поднимается на ноги и грубо хватает совсем не ожидавшего этого Акинфеева за задницу, грубо с силой сжимая так, как мечтал весь матч. Не важно какого цвета форма на голкипере, любая сводит Артёма с ума, до скручивания тугого узла в животе и почти болезненного стояка прямо на поле, ведь то, как форма приталено сидит и выгодно обтягивает все самые сексуальные части Игоря, хотя не сексуальных у него, конечно, просто нет, любого не оставит равнодушным. Что уж говорить об Артёме, буквально перед носом которого Игорь постоянно нагибался, поправлял эти свои блядские гетры и облизывал пересохшие губы, что сейчас все возбуждение, накопившееся ещё с матча, находит, наконец, выход. Игорь сдавленно скулит, когда Тема наваливается на него всем телом, вжимая в стену ещё сильнее, трется своим стояком о задницу так, что Акинфеев уже готов умолять о том, чтобы Артём засадил ему так грубо, как он умеет, чтобы вся дурь, все переживания и волнения об этом дурацком сезоне отступили на второй план. Чтобы не беспокоили мысли о том, что летом, возможно, команда опять будет перестраиваться почти с нуля, что и сам Игорь сделал немало ошибок в весенней части чемпионата. Хочется, чтобы его маска сильного и ни в чем не нуждающегося, уверенного в себе капитана разбилась, являя настоящего Акинфеева, который тоже умеет бояться и волноваться, накручивая себя, от неизвестности. Но все это сейчас так неважно. Тема целует Игоря в загривок и игриво прикусывает, не переставая ухмыляться при этом. Потом он наклоняется чуть ниже, опаляя своим горячим дыханием ухо голкипера, прежде чем не менее горячо произнести и сжать задницу ещё раз: — Напоминает лето, да? — Спина Игоря покрывается мурашками от нахлынувших резко воспоминаний, а возбуждение лишь ещё усиливается, — Помнишь, как почти после каждой тренировки я трахал тебя в душевой, даже когда ты был настолько уставший, что еле ноги раздвигал? — Артём наслаждается произведённым эффектом, шлепает голкипера со всей силы по попе и снова сжимает, не в силах насладится, — Помнишь, как ты сосал мне, а потом я кончал тебе на лицо, когда половина ребят ещё мылись в своих кабинках и нас в любой момент могли спалить… Представляешь, что бы о тебе подумали, если кто-то бы застал тебя со спермой на лице и вытекающей из твоей блядской дырки… — Игорь вжимается лицом в стену в попытках скрыться от смущающих слов Темы. Это все, конечно, правда, глупо смущаться того, что уже произошло, но каждый раз, когда Тема так услужливо напоминает обо всех этих смущающих моментах, всегда делая акцент на том, что их в любой момент могли спалить и из Игоря непременно всегда бы вытекала сперма из всех дырок, то смущение накатывает лишь с новой силой. — А-Артём… — Дзюба не перестаёт грубо лапать задницу Игоря так, как ему нравится, что, в общем то, совсем не помогает ситуации. Акинфеев чувствует, что в любой момент готов обкончаться так к себе и не прикоснувшись, хотя Артём ещё даже не трахнул, — Т-Тема, пожалуйста… — Игорь красноречиво виляет задом, намекая на то, чтобы Артём уже действовал. И не важно, что у них нет смазки или даже презервативов, Игорь, вообще-то, готовился перед матчем, потому что прекрасно знал, или по крайней мере надеялся на то, что исход будет привычный: все 24 см Дзюбы благополучно окажутся внутри Игоря. К тому же, Акинфеев был не из неженок, хотя, конечно, нежности любил, но в основном после секса, когда не прочь был понежиться в сильных собственнических объятиях Артема и заснуть с ним в обнимку, к утру непременно оказываясь маленькой ложкой, но в сексе ему, впрочем как и Теме, нравилась грубость, в разумных пределах, естественно. Нравилось, что порой, если обстоятельства позволяют, Артём может нагнуть Игоря где угодно, абсолютно не слушая его возмущений и протестов. Потому что знает, что Акинфеев извращенец не меньше, и все его возмущения и упреки лишь уже ставшей привычной часть прелюдии. Игорь вспоминает, как Артём лапал его за задницу на приеме у президента после чемпионата, как постоянно обнимал, прижимая к себе так, что только слепой бы не заметил их связи. И то, что Игорь оказался в туалете прижат к стене почти так же как сейчас и выебан во все дырки уже тоже закономерность. — Что, котёнок? Весь матч, наверное, мечтал, чтобы мой член оказался в твоей блядской дырке… — Артём прокусывает Игоря за хрящ на ухе, плавно спускаясь ниже и оставляя мокрые поцелуи на шее. — Т-Тема…. — Игорь из последних сил держится, Артём прав, он об этом мечтал весь матч так, что в определённый момент был готов отдаться Дзюбе прямо там на стадионе, но здравый смысл взял вверх и голкипер вовремя пришёл в себя, — Ты сам не лучше… Я видел, как ты трахал меня взглядом… — Игорь почти скулит, когда Тема усмехается и кусает чуть сильнее, чем прежде за плечо так, что скорее всего след от зубов ещё несколько дней не сойдёт, — В-видел, как ты облизывался, когда я поправлял гетры… Артём рычит ещё громче, сильнее вжимает голкипера в стену, хотя казалось бы, куда ещё больше. Игорь выводит форварда своими словами из себя, когда Тема ещё раз вспоминает то, каким его котёнок был горячим. Таким горячим в этой блядской форме перед миллионами зрителей по всей стране. — Детка… — не в силах больше терпеть, Артём одной рукой раздвигает края дырочки, а другой рукой обхватывает свой член у основания и подставляет головку к уже на все готовой заднице голкипера, но все ещё медлит, не в силах отказаться от своего любимого занятия — дразнить Игоря, тем более, в таких ситуациях, — Да тебя не только я взглядом трахал, открою тебе большой секрет… — Артём двумя резкими толчками входит в податливое тело перед собой и еле сдерживает гортанный стон, рвущийся наружу от узости своего мальчика. Сколько бы Дзюба его не трахал, у задницы Игоря просто невероятный талант возвращаться в исходную узость так, что на первый взгляд никогда не скажешь, как частно он ебется в жопу, — Но только я могу трахать тебя по-настоящему, а не в своих фантазиях… Кто бы мог подумать, что Игорь Акинфеев может быть такой скулящей сучкой? — голкипер полностью отключается и пропускает все слова мимо ушей, так как единственное, что он сейчас ощущает это возвратно-поступательные в быстром хаотичном ритме, да ещё и Артём прижимает его к своей груди и стене спереди так, что кажется, что кислорода в легких нет совсем и мозг из-за этого окончательно машет ручкой на прощание и заставляет думать задницей. — Т-Темааааа! — Игорь кричит так, что он уверен, что после этого всего голоса у него опять не будет. Все всегда уверены, включая жену Игоря, что когда у него нет голоса причина кроется в том, что голкипер пытался перекричать все поле и докричаться не то, что до защиты, а даже до полузащитников, вот только правда кроется совсем в другом. Акинфеев, конечно, кричит на поле, но еще ни разу его голос не был сорван из-за этого. Артём, а точнее его член единственная причина, по которой Игорь может лишиться голоса, — Ещё… Дзюба ускоряем темп, не переставая сжимать руками задницу голкипера как-будто это его самый ценный трофей. Отчасти так и есть, ведь Игорь — самое лучшее, что случалось с ним когда-либо. И даже несмотря на то, что вживую они видятся крайне редко, несмотря на попытки прекратить все это, оба из них были не в силах этого сделать. Невозможно было отказаться от этих американских горок, ведь порой кажется, что в чем тогда смысл жизни? Игорь еле как выворачивает голову набок, чувствуя, как сильно хрустит шея, но сейчас так плевать на это. Единственное, что ему хочется перед оргазмом помимо бешеного темпа с каким его трахает Артём — это чувствовать его губы на своих. Игорь не знает в чем кроется секрет, но с тех пор как они начали встречаться, голкипер не может спокойно целовать свою некогда любимую жену, ведь губы у неё совсем другие, да и в поцелуе, если честно, Акинфеев уже привык быть ведомым, так как устоять напору Дзюбы никто был не в силах. Но Игоря все устраивало. Артём обхватывает одной рукой член голкипера, подстраиваясь под ритм своих толчков, чтобы быстрее привести его к разрядке, так как видно, что терпеть больше Игорь не может. Хватает ещё пары грубых сильных толчков вперемешку с движениями руки, что Акинфеева выгибает так нехило во время оргазма, что Тема уверен, завтра ему придётся выслушать все что голкипер о нем думает. Но беспокоится о всём этом Артём будет завтра, а сейчас его волнует только такая же волна оргазма, которая накрывает его почти в след за Игорем. Тема, наконец, выпускает голкипера из своей железной хватки, вот только Акинфеев, не ожидавший этого, чуть не падает на пол, но Артём вовремя прижимает его к себе. Игорь, как, впрочем, и Дзюба приходит некоторое время в себя, пока не находит ещё один повод возмутиться: — Тем, ну опять внутри кончил, сколько можно? — не то, чтобы Игорь совсем уж недоволен, но факт того, что придётся снова мыться, когда он еле может стоять ногах и шевелить конечностями, конечно, омрачает этот момент. — Я тебе говорил, малыш, что буду кончать в тебя сколько нужно, пока ты не родишь мне котяток… — Акинфеев тяжело вздыхает и больно тыкает форварду под рёбра, впрочем, уже искренне улыбаясь. И пусть Артём дурак, которых ещё поискать надо, Игорь ещё ни с кем не чувствовал себя счастливее. Ещё никто не заставлял его забывать обо всех проблемах и тревогах одним лишь своим нахождением рядом. И Акинфеев уверен, пока есть такой человек рядом с ним, совсем не важно на каком месте они закончат сезон, не важно, попадут ли в еврокубки, ведь несмотря на то, что Игорь любит футбол, Артема он любит намного больше.