Токсичный

Я никогда не думал, что когда-нибудь влюблюсь до сумасшествия за два с половиной месяца. Почему-то был уверен, что для помутнения разума от любви нужно больше времени. А оказалось — нет! Буквально за месяц я притерся к совершенно незнакомому человеку (но мне казалось, что я знаю его всю свою жизнь!) и начал сходить с ума. Мы познакомились с ДжонгХеном в начале марта, а уже к концу этого месяца я стал замечать в себе перемены. Сначала они были незначительные и местами даже забавляли меня. Первые две недели весны я провел в состоянии полета, а потом, еще через две, обнаружил себя лежащим на полу в холодной и промозглой квартире. Шторы были опущены, и темнота нависала надо мной стальным куполом. Я задыхался от желания оказаться в объятиях почти чужого мне человека. Я в прямом смысле этого слова лишался рассудка. Почему я влюбился? ДжонгХен был очень теплым (и добрым) человеком. Про таких всегда говорят: «Рядом с тобой я чувствую себя как дома». Но я, по ошибке, попал не в то жилье, не к своему хозяину. Я — заблудившийся щенок. Таким никогда нет места в доме. Только на улице. Человек, который находит бездомного щенка на улице, всегда проводит экскурсию по своему дому. Но потом все равно оставляет возле входа. Чтобы не грыз мебель и что-либо еще. Сердце, например. — Смотри, это гостиная. А это ванная комната. А здесь мы кушаем и пьем чай, когда на улице сыро. Щенок бегает рядом, резвится, лает, махает хвостиком и то и дело норовит запрыгнуть на своего нового хозяина. Любит. Счастлив. — Подожди, Боб, подожди, — смеется хозяин и треплет щенка по голове. — Сейчас я покажу тебе место, где ты будешь жить. Пошли. Боб бежит за хозяином. Надо же! В этом огромном доме у него будет своя комната. Интересно, а там будут игрушки? А хозяин тоже будет жить с ним? Пожалуйста-пожалуйста, пусть хозяин всегда будет рядом! Открывается дверь. Хозяин и щенок стоят на крыльце. Боб явно не понимает, почему его любимый хозяин привел его именно сюда. Для чего показывать такую яркую экскурсию по дому, когда можно было даже не переступать за порог и остаться здесь, в самом начале? — Боб, это твое место, — хозяин показывает на половую тряпку в углу. — Здесь ты будешь спать. Хвостик у щенка медленно опускается, в глазах появляется удивление и явное непонимание происходящего. Обидно. Очень. А хозяин вроде как этого не замечает. Ему хорошо. Его все устаревает. Его жизнь там — в доме. Жизнь дворняжки — на крыльце у входа, где всегда грязь, мусор и невыкуренные сигареты. А во время дождей зябко, одиноко и очень холодно. ДжонгХен тоже провел мне такую экскурсию. Сам того не подозревая, показал мне, какой он хороший (и он, действительно, именно такой). Просто потом сказал, что мое место не рядом с ним, а где-то после толпы друзей, коллег, знакомых, случайных попутчиков в метро. Я после них. После них всех. Я даже не сотый. Я где-то дальше. Где не видно. На половой тряпке у входа. Вот так любовь оказалось отравой. Сначала мне хотелось летать, и я летал. Яд еще был слабый, поэтому я не обращал на него никакого внимания. Только через несколько недель у меня начались первые признаки смертельного отравления — одышка, спазмы, боли в сердце и голове, бессонница. Яд достиг своего пика. Он завладел моим телом, все это время медленно распространяясь по венам, смешиваясь с кровью и попадая в мозг. Минута за минутой я травил себя и становился токсичным. Представьте стакан с кристально-прозрачной водой. Что будет, если капнуть в нее чернила? Синяя консистенция убьет всю чистоту. В моем случае, любовь — это чернила. Кристально-прозрачная вода — это я. И теперь чистой воды больше нет. Благодаря болезненной любви появилась депрессивно-синеватая жидкость. Я уже не я. Я перестал жить своей жизнью в тот день, когда заинтересовался личностью творческого человека. Помните, художники — не совсем обычные люди. Если человек каким-то образом повернут на творчестве, он очень сильно отличается от тех, кто работает за станком или пересчитывает на складе товар. Они где-то в своих мыслях, в искусстве. Они живут творчеством. Это — их яд. Они не готовы вместе с ним травить себя еще и любовью. Любовь — это не к ним. Творческие люди эгоисты. И полюбить эгоиста то же самое, что собственноручно подписать себе смертный приговор. Как по мне, это один из видов суицида. Когда ты отдаешь себя любимому человеку без остатка, от тебя прежнего остается пустое место. Лишь пепел в камине или осадок на дне старого чайника. Или маленький дрожащий комочек, который свернулся на холодном крыльце и хочет к маме. Потому что тогда все было хорошо. Тогда. Не сейчас. Зато теперь я знаю — невозможно быть готовым к любви. Она сама вас найдет. Найдет и уничтожит.