* * *
Они упали, как всегда, случайно — вообще-то просто рухнули, подняв снежный фонтан, разбудивший лавину. Иккинг хотел попробовать новый финт, но немного не рассчитал расстояние и размах драконьих крыльев в вираже. Оставаться погребенными под снегом им пришлось недолго — едва грохот над головой утих, Беззубик пробил ход, и они выбрались на поверхность. Там перед глазами предстала унылая картина — голый, занесенный снегом утес, где при всем желании не обнаруживалось ни сухой ветки, ни жухлой травы. Беззубик издал непривычно жалобный звук. Иккинг в недоумении обернулся, собираясь сказать, что падение — не повод расстраиваться и ныть, и увидел настоящую причину горя: хвост Беззубика лишился искусственной части. Видимо, она оторвалась при падении и лежала теперь где-то в снегу. — Упс, — сказал Иккинг. Он давным-давно забыл, что значит застрять где-либо без шансов убраться оттуда в любой момент. — Придется ждать помощи. Ребята быстро заметят наше отсутствие и полетят на поиски. Беззубик фыркнул, и Иккинг вспомнил, что сегодня проходит предварительный отбор драконьих гонок, в котором они не участвовали по случаю высокого статуса, позволявшего попасть сразу в первый тур, где им и старались надрать задницу все кому не лень. На предварительный отбор всегда записывалась множество желающих, поскольку ограничений не было, и длился он чуть ли не до ночи. Так что их отсутствие заметят только утром. — Заночуем здесь, — жизнерадостно заявил Иккинг, оглядывая негостеприимный утес. — Останемся без ужина, конечно, но нам же не впервой? Беззубик скривился. У него была на удивление подвижная и выразительная для дракона морда. Или так считал только Иккинг? Он-то давно научился понимать настроение Беззубика по дернувшемуся уху или сузившимся векам. Кстати сказать, по сравнению со многими из викингов дракон выглядел на удивление эмоциональным и тонко чувствующим созданием, несмотря на клыки, когти и принадлежность к роду Ночных Фурий. — Костер бы развести, — вслух подумал Иккинг, и вот тут оказалось, что скудость растительной жизни на чертовом утесе плоха не только эстетически. Поджечь было абсолютно нечего, кроме разве что одежды Иккинга. Но что он выиграет, если разведет костер из штанов и куртки? Беззубик уже некоторое время мотал головой, но Иккинг, погруженный в раздумья, ничего не замечал. Очнулся он только тогда, когда Беззубик аккуратно взял его зубами за шиворот и переставил к лазу, из которого они недавно выбрались. А потом подтолкнул. — Что за-а-а-а?.. — только и успел выговорить Иккинг, скатываясь в снеговую пещеру и поспешно отползая, чтобы не попасть под катящегося дракона. В пещере и в самом деле оказалось уютнее, чем наверху: не слепило солнце, не дул ветер, а под крылом Беззубика и холода практически не ощущалось. Иккинг подумал, что мог бы просидеть так очень долго. Он любил летать, узнавать новое, воспитывать драконят — но проводить время наедине с Беззубиком было намного, намного лучше. — Я тебя очень люблю, — пробормотал он, засыпая в теплом гнезде из шеи, крыла и бока Беззубика. — Ты самый лучший дракон на свете. Эх, вот если бы еще… Разумеется, тот его лизнул, и разумеется, Иккинг возмутился. Это было последнее, что он запомнил, прежде чем сон накрыл его мягким одеялом.* * *
Проснувшись, Иккинг первым делом ощутил тепло, окутывавшее его со спины. А вторым — то, что это тепло исходит явно не от Беззубика. Обнимавшие его руки совершенно точно были человеческими. А еще сильными, теплыми и большими. Иккинг как-то сразу все понял и не столько удивился, сколько обрадовался. И неловко заворочался в объятиях — ему не терпелось увидеть лицо. Оно оказалось довольно обычным: симпатичное, молодое, открытое, чем-то похожее на лицо самого Иккинга. В хьюман-версии Беззубик обладал светлой кожей, узкими губами и большими желтыми глазами. Вертикальный зрачок прилагался. — Не может быть, — сказал Иккинг, тыкая его пальцем в плечо. — Еще ведь даже не день рождения! — Но ты же очень хотел этого, — голос Беззубику достался низкий и звонкий, как удары большого молота по наковальне. — Скоро нас прилетят спасать, и если у тебя есть еще желания… Они у Иккинга были. Еще как были! Одежды как раз хватило, чтобы застелить немного места в просевшем за ночь снегу. Кожа Беззубика на ощупь оказалась рельефной, под тонким верхним слоем будто составленной из кусков мозаики, а двигался он так, как летал, — стремительно, плавно и со знанием дела. Иккинг даже спросил бы, где тот набрался опыта, если бы не знал, что драконы привязываются только к одному человеку. Это было лучше дня рождения, прихода весны и даже полета. О последнем Иккинг умолчал — боялся обидеть драконью часть Беззубика. Его собственный опыт ограничивался поцелуями с Астрид и кое-какими ночными упражнениями, так что в этом полете направление и скорость выбирал дракон. И очень удачно, подумал Иккинг вскоре, выплывая из горячего, обессиливающего тумана. Он не был уверен, что не спит, — зато теперь окончательно убедился, что никогда не женится на Астрид. Стоит ли портить жизнь сразу троим, если все и так может быть хорошо? Кстати… — А как часто ты можешь делать такое? — спросил он, садясь и натягивая сопротивляющуюся рубашку. — Я имею в виду, становиться человеком, а не… Хотя и это тоже. — Зависит от того, как сильно ты этого захочешь. Трудно долго удерживать форму. Иккинг и сам видел, что кожа Беззубика темнеет, а ногти удлиняются, будто стремясь вырваться из клетки человеческого облика. — Я постараюсь не увлекаться, — пообещал он, затягивая завязки на штанах. А когда поднял голову, Беззубик уже снова был Беззубиком. И чутко прислушивался к чему-то снаружи. — Летят? — спросил Иккинг. Беззубик кивнул и ткнулся под руку. Иккинг погладил его — и вылетел наружу, подброшенный сильным тычком головы. Беззубик выбрался следом, проваливаясь в глубокий снег, расправил крылья и радостно заревел, приветствуя спускающихся с небес всадников. Иккинг лежал в снегу и улыбался до ушей, думая, как удачно они вчера свалились. А еще, где-то на самом краю мыслей, ему заново представлялась прошедшая ночь — но только в этих видениях у Беззубика были крылья, и зубы, и хвост, и плотная темная шкура, и его удивительные глаза. А в остальном — все то же самое. Вот было бы здорово! Словом, теперь у Иккинга появилось новое Самое Главное Желание.