Затмевая

      Кассандра стоит в уголке за колонной. Перед ней нетерпеливо толкаются остальные фрейлины. Их на торжество не приглашали, и следует удалиться назад на кухню, дабы все яства к концу церемонии уже были на столе, но никто из горничных не желает пропускать столь долгожданное событие. Они без умолку обсуждают свадебное платье, хотя тысячи раз видели его на примерках. Буйный говор вынуждает Кассандру отшагнуть ещё дальше к проходу.       По правде говоря, Кассандре положено место в первом ряду, рядом с самой Королевой, но она не смогла принять это предложение. Особенно после того, как с ещё вчера целованных губ Рапунцель слетело «на правах лучшей подруги». Чем чаще Кассандра вспоминает зазвучавший после смешок Юджина, тем неоправданнее и резче становятся её шажки в направлении коридора, ведущего прочь из зала.       Её место пустует назло всем, кто вынужден жаться вдоль стен.       Когда желание развернуться и убежать становится невыносимым, воздух наполняется мелодичными звуками органа. Стражники по обе стороны прохода смотрят на Кассандру осуждающе, так что ей приходится собраться с духом и вернуться в толпу.       И именно в этот момент распахиваются двери. Яркий солнечный свет врывается в зал, освещая ковровую дорожку, покрытую полевыми цветами. Лучи озаряют лицо каждого, кто повернулся поглядеть на будущую королеву Короны, и обжигают щёки Кассандры. Рапунцель почти парит над землёй, тихонько ступая босыми ногами по лепесткам. И улыбается так лучезарно, что у Кассандры всё внутри скручивается. Но она не может оторвать взгляд. Теперь уже потеснив остальных фрейлин, она делает шаг навстречу, выходя из тени.       Затаив дыхание, Кассандра смотрит. Улыбается почти искренне и неотрывно смотрит в счастливые глаза Рапунцель, которые больше никогда не посмотрят на неё так же.       Самый радостный момент для королевства оборачивается ночным кошмаром для одной-единственной Кассандры. Чувствуя собравшуюся на ресницах горечь, она жмурится.       И погружается в свет.       Открыв глаза, она находит себя лежащей в траве. И совершенно беззаботной, хотя мгновение назад чувствовала, как её мир разрывается на части. Почти сразу приходит осознание, что это был сон. Бестолковый, пугающий и неизбежный. И солнце, точно такое же, как в момент церемонии, уже не обжигает.       Теперь солнце согревает, солнце оберегает, солнце смеётся. Так ярко светит с небес, обнимая весь мир лучами, что в душе не остаётся места для печали. Уже давно за полдень, тренировка окончена, и можно вдоволь поваляться на лужайке. В облаках безмятежно парит филин, и Кассандра рада бы наблюдать за его полётом до вечера, но кто же будет выполнять за неё её обязанности. Доспехи сами себя не начистят, а оруженосец ей пока не положен. Лезвие покоящегося по правую руку меча отражает блики света.       Филин гоняет по небу солнечный луч. Когда Кассандра наконец поднимается с примятой травы, охотник настигает жертву. Когти задевают только одно крыло, и добыча падающей звездой летит вниз. Тревога иглами проносится по позвоночнику. Кассандра успевает подхватить птицу и едва не выпускает её из рук, осознавая что…       — Рапс?..       Маленькая желтопёрая птаха моргает чёрными глазами-бусинками и склоняет головку, теряя последние силы.       Филин пикирует в попытке отобрать у хозяйки добычу, но ловит клювом воздух.       — Не трогай её! — рычит на своего питомца Кассандра, бережно сжимая в дрожащих ладонях раненую птицу. Филин взлетает повыше и скрывается в облаках.       На золотых перьях акварелью расходятся красные пятна.       — Не может быть… — голос сковывает дрожь. Кассандра закрывает глаза, убеждая себя, что это вновь страшный сон. Когда открывает — на ладонях остаётся только окровавленное перо, а вокруг — беззвёздная ночь.       На другом краю галактики кто-то позабытый изо всех сил просит остановить это, не позволить солнцу украсть луну. Кассандра бы рада выполнить просьбу, но не разбирает слов. В ушах набатом стучит сердце. Это ведь лишь страшный сон…       «Ты можешь всё исправить».        В противовес завлекающему шипению в голову ударяют замечания отца, насмешки служанок и шепоток гвардейцев, казалось, оставленные далеко позади. Кассандра закрывает уши, но голоса в сознании не замолкают.       «Это твой единственный шанс».       Клочки ускользающих воспоминаний возникают перед глазами, как миражи на горизонте. Рапунцель стоит совсем близко, тянет к ней руки, зовёт. Она расстроена, она напугана, глядит в точку чуть выше макушки и как заведённая бормочет что-то, но её речь беззвучна. Кассандра хочет ухватиться за тонкие запястья, но не делает этого. Можно ли винить в этом кольцо на безымянном пальце Рапунцель? Или дело в том, что сухие ромашки в её волосах растеряли все лепестки?       Пока Кассандра борется со страхом, Рапунцель убегает прочь.       «Спаси её», — коротко проговаривает чей-то голос за спиной. По черноте расползается зеленоватое сияние, но Кассандре нет дела до этого. Ведь секундой позже этот призрачный голос велит сорваться с места, и ноги подчиняются, вопреки здравому смыслу. Тот рассыпается в пепел, обжигая искрами черепную коробку.       Грозовая чернота поглощает звёзды, их робкий свет растворяется в ней, как закрывшиеся на ночь одуванчики. Кассандра бежит в темноту, отрицая происходящее. Небо трещит по швам, трещины угловатыми зигзагами разрывают память. Переписывают, как бы сильно Кассандра ни пыталась прогнать из головы навязчивые мысли.       Впереди маячит дверной проём, единственная надежда на вызволение из мира фальшивых грёз.       «Спаси…»       Последнее, что видит Кассандра — ужас, застывший в изумрудных глазах, и стебли мёртвых цветов. Дверь с тяжёлым грохотом захлопывается, обрывая нить, ведущую к реальности.       Кассандра утопает в зелёном сиянии, наощупь находя заветную дверь, и сжимает ноющей ладонью ручку. Ручейками бирюзы струится энергия, пронзает насквозь и всасывается в кровь. Обожжённая рука саднит, но уже не имеет значения. Кассандра опускается на колени, жмурясь от боли.       Она не хочет признания, она не хочет силы.       Она хочет просто вернуться. Но дверь не поддаётся, а костяшки уже разбиты в кровь. Грудная клетка горит и рвётся изнутри.        «…от самой себя».       И смех звенит в пустоте, такой знакомый и близкий, как будто она сама надрывно смеётся.       Кажется, мимо пролетает вечность, пока Кассандра ищет в себе силы открыть глаза, а когда находит — двери перед собой она не видит.       Ничего не видит.       Её ослепляет собственный свет, затмевая солнце.